Заново задышавшие

Я смотрю на твою спину́. Нечего пошутить или объясниться. Ты уходишь. И это меня убьёт. Я смотрю на тебя, и молчу. И глотаю болезненный ком. И пытаюсь не умолять ребенком. Глаза жжёт. Сердце тоже жжёт, только несколько по-другому. Мне хотелось тебя бы навечно спрятать в своей душе. Всё так просто. Так охренительно просто. Я умираю, когда закрывается дверь. Онемение отпускает. Хватаюсь за сердце. Валюсь на пол и руку прижимаю к груди. Я стараюсь думать о папе в военных берцах; Получается лишь болеть о тебе внутри. Ты ушёл, по-обычному и спокойно. Оглушительно-тихо, не хлопнула даже дверь. Ты устал. Ты просто устал от меня, от отца и бога Которому втайне молился в ночи. За меня умолял, и за папу — За себя никогда не просил. Может, знал, что сильнее любой задачи Или что ангел-хранитель закроет тебя от мин. Этим ангелом был я сам. Ну а что же сейчас, а что же? Как ты справишься в этом мире, совсем один? Мне тебя без присмотра пускать негоже, Ведь не все люди бывают, на самом деле, людьми. Как тебя защитить мне от боли? От обид, от предательств, измен? Ты желал ведь нормальной жизни, но как же Ты в ней будешь совсем один? Не приученный и не социальный. Твой максимум — целоваться в библиотеке посреди книг. Как же ты закружишься в этом танце, если некому будет тебя защитить? Я помешанный, да, я знаю. Болен гиперопекой, как ты говорил. А ещё — тобой. Болезненно, ненормально. Это связь убила б однажды двоих. Лучше пусть из меня Она выпьет все соки, осушит. Искалечит все то, что трепыхалось внутри. Я хватаюсь за шею. Мало Огня внутри, воздуха и тебя. Вспоминаю, как умирала мама — В ту ночь мне приснился кошмар. Я пошел к тебе, через темень. Долго гладил по волосам. А потом отключился, помню Только то, что пожар — и бежать. Мы бежали с тобой, всё время. От города к таким же пластмассовым городам. Они рушатся под одним дуновением ветра, Все они тусклее тебя. Так всё было, пока тебе не хватило. Пока ты не начал высказывать недовольство в голос и сам. Без моей помощи, не пытаясь отговорить отца, А чисто требовать. Ваши прошлые вместе дни — это какой-то ад. Я метался от папы к тебе, и обратно; Пока ты не решил прекратить это сам. Ну и вот, всё — доплыли. Мне щеку рассекает слеза. Засыпаю в такой же позе, на утро выпив Где-то с десяток бутылок бухла. В нашей вселенной Книги дороже, чем алкоголь. И я снова думаю — всё, конец. Но всё так же охочусь да за твоей душой. Мне тебя бесконечно мало. Мне тобой не напиться, брось. Ты меня в простыни вжимаешь. Плавно движешься, собирая в горсть Мои всхлипы и просьбы, как золото. Ты меня убиваешь вскользь. Пулей — выстрелом поцелуя — мажешь, мастерски избегая губы Разрезая криво зашитое сердце вновь. Оно рвётся. Гнойник вскрывается, и наружу вытекает любовь Я люблю тебя так, что дрожат пальцы, нежность переполняет нутро. Но это всё мимолётно. И ненадолго. Наутро ты снова уйдёшь. Я тебя обрёл только для того чтобы снова пытаться забыть. Губы дрожат. Нет силы Выдавить из себя хоть что-то. Я смотрю на тебя, и мой мир Разбивается на осколки. Я почти слышу хруст. Они впивается в руки, В сердце, грудину и нервы Прошивая меня всего разрядом тока, Прокладывая путь к судмедэксперту. Не кричу и не плачу, только Льну ближе раненным сумасшедшим волком. Ты меня понимаешь лучше кого другого; Несмело приобнимаешь, будто думаешь — а позволено ли? Конечно же, нет. Никем, никогда и навеки. Но ты снова плюешь на запреты. Эта ночь — как будто бы вечность. Но бы оба знаем, что это совсем недолго. Не волнуйся, я обещаю дожить до нашей следующей встречи. А она точно будет. Ведь когда-нибудь мы сорвёмся.