***
Утро встретило Рихарда пробивающимися в палатку сквозь москитную сетку лучами солнца и многоголосой песней лесных птиц, радующихся погожему дню. Снаружи доносились шаги и какая-то возня: похоже, Айван уже начал собирать их лагерь. Рихард осторожно потянулся — спина отозвалась лёгкой болью. Стараясь не делать резких движений, он выбрался из спальников, а потом из палатки. Завтрак был уже готов: всё тот же армейский сухпаёк, только на этот раз вместо мяса была какая-то странная каша. Правда, гадский вкус немного подсластила голубика, небольшую полянку которой поблизости нашёл Айван. — Хорошенько закинься своими таблетками от спины, нам сейчас через реку перебираться, а потом очень долго идти. И желательно быстро, раз ты не хочешь растягивать поход, — сказал проводник, когда с едой было покончено. — И переоденься, твоя одежда просохла. Рихард кивнул, радуясь, что ночное купание в реке не заставило его хлюпать носом поутру. Натягивая просушенную одежду, он на мгновение задумался: обоняние уловило сильный запах дыма. Все вещи основательно прокоптились над костром, и сейчас, застёгивая куртку, Рихард вдыхал знакомый запах, с которым жил три десятка лет: почти так же пахло от концертных костюмов после выступления. Знакомый запах внезапно вернулся… И, может быть, скоро вернётся самое главное, что было в жизни у Рихарда, — его любовь. При свете дня, когда спускались с поляны к реке, Круспе смог хорошо разглядеть пологий склон, с которого свалился. По спине сразу пробежал холодок: да он просто везунчик, что, упав с такой высоты, отделался всего лишь десятком синяков и парой лёгких ушибов. — Постарайся снова не свалиться в воду. Мыться будешь в отеле, когда из буша выберемся, — едко заметил Айван, когда они осторожно двинулись вдоль узенькой каменистой полоски берега, едва достигавшей в самом широком месте пары футов. Идти пришлось недолго, уже через четверть часа в одном из наиболее мелких мест показались торчащие из воды камни, у которых собралось немного лесного мусора: попавшие в реку небольшие ветки, которые со временем грозили образовать на речке весьма серьезную плотину. — Главное — не спеши и опирайся на трость, — сказал Айван и легко запрыгал по камням. Рихард лишь молча позавидовал ловкости проводника и порадовался, что такое испытание выпало на самое начало дня, когда действие обезболивающих ещё не прекратилось. Без потерь перебравшись через речку и прибрежные кусты, они оказались перед бесконечными, уходившим за горизонт холмами, поросшими травой. Глядя на бесконечное пространство, Рихард на мгновение замер: он видел такое первый раз в жизни. Залитый солнцем простор манил и одновременно внушал суеверный, в чём-то первобытный страх перед непокорённой суровой природой, способной с лёгкостью уничтожить чужака. В какой-то момент Рихард даже испугался: он не представлял, как преодолеет такое расстояние. Идти по полю, трава на котором местами достигала груди, оказалось не так-то просто. Травостой был плотным, норовил запутаться в ногах, а от пыльцы, что слетала с засыхающих метёлок осоки, время от времени хотелось чихнуть. Рихард даже стал жалеть, что идёт не по лесу: там хоть иногда, но попадались участки, где трава почти не росла из-за плотного полога крон. Да и солнце, которое до этого не хотело баловать Аляску летним теплом, неожиданно вспомнило, что оно жаркое светило, и стало пригревать. Утром было ещё терпимо и Рихард специально подставлял лицо тёплым лучам, чтобы хорошенько согреться, но к обеду понял, что футболка под курткой насквозь промокла от пота, штаны прилипли к бёдрам, а по лбу то и дело стекают капельки пота. Щурясь от ярких лучей, он старался максимально быстро переставлять ноги, тростью раздвигая траву и стремясь идти след в след за Айваном, который двигался вперёд, словно робот. — Если я прохожу в день меньше пятнадцати километров, то чувствую себя совсем разбитым, — сказал ему проводник, когда они остановились на привал для обеда. Рихард лишь молча позавидовал и тяжело опустился на колени прямо на землю. В теле появилась неприятная усталость, и очень хотелось хотя бы на полчаса закрыть глаза и прилечь. Вспоминая вчерашний день, Рихард был вынужден признаться самому себе: тогда ему было гораздо легче, хотя и казалось, что на преодоление буреломов он тратит неимоверно много сил: в лесу окружающая картинка всё время менялась, и психологически было проще. А тут — сколько бы они ни шли, а горизонт по-прежнему щетинился пригибаемой ветром травой, отчего казалось, что прилагаемые усилия не приносят результат. Но, помимо этого, Рихард с некоторым страхом понимал, что начинает заболевать. Он знал это своё состояние: когда очень хочется пить, губы постоянно пересыхают, а в горле появляется неприятное першение. Частенько в турах ему удавалось зарубить простуду на корню: хороший отдых, горячая ванна и таблетки решали все вопросы, но тут, в аляскинском буше, об этом оставалось лишь мечтать. Несмотря на то, что аппетита не было, Рихард всё-таки через силу съел весь обед, уговаривая себя тем, что ему обязательно понадобится энергия, чтобы двигаться дальше. Айван, заваривая в жестяной кружке какой-то сбор из трав, лишь покачал головой, глядя на то, как Рихард без особого энтузиазма доедает шоколадку. — Усталость будет только накапливаться, и завтра станет ещё хуже, — сказал он. — Ты всё-таки хорошенько подумай насчёт того, чтобы сбавить темп. Изначально же вообще маршрут в десять дней укладывался, так что у меня полно времени. — Всё нормально, я адаптируюсь. Мне всегда в самом начале тяжело. Потом привыкаю, — ответил Рихард. — На-ка, выпей это, — сказал Айван, протянув Рихарду кружку. — Лёгкий стимулятор, хорошо помогает в походах. В природе до хрена растений, который положат на лопатки любую аптечную дурь, если их смешать: золотой корень, бадан, малина, смородина, Иван-чай, черника, брусника, еловая хвоя… — пояснил он, видя, как настороженно Рихард втянул носом аромат напитка. — Пей давай, тебе лучше станет. Странная бурда Айвана, оказавшаяся неимоверно горькой на вкус, действительно придала Рихарду сил. Усталость, которая наравне с рюкзаком давила на плечи, куда-то убралась, и идти стало ощутимо легче. Хотя дело было ещё и в том, что постепенно высокая трава закончилась и окружающий рельеф стал больше походить на степь. Идти по невысокой траве было несравненно легче: уже не приходилось тратить силы на борьбу с травостоем и выпутывание из него ног. Опираясь на трость, Рихард всё чаще напоминал себе, что с каждым шагом становится всё ближе и ближе к своей цели. Он старался думать о Пауле и о том, что их ждёт в будущем. Как они встретятся, что ему предстоит сказать любимому, как они вернутся в Берлин. Эти мысли он предпочитал другим. Чувствуя, как усиливается жажда, как становится жарче и как всё сильнее болит горло, Рихард понимал: он совершенно точно простудился. От этого факта становилось страшно: Круспе не представлял, насколько серьёзной окажется болезнь и сколько сил отнимет у него. Попытка покурить привела к тому, что Круспе закашлялся и был вынужден остановиться, чтобы отдышаться. Айван вопросительно посмотрел на него, сдвинув широкие брови у переносицы, но Рихард лишь махнул рукой. — Бывает, как-то неудачно вдохнул, — сказал он, стараясь восстановить дыхание. Почему-то сейчас он не хотел сообщать о намечающейся проблеме проводнику. — Скоро у нас на пути будет ручей, сделаем там небольшую остановку, пополним запасы. А ты дух переведёшь, — сказал он, внимательно глядя подопечного, стиравшего пот со лба. Спустя примерно час, оказавшись на берегу ручья, тонкой холодной ниточкой рассекавшего равнину, Круспе облегчённо выдохнул и, с трудом стянув с плеч рюкзак, улёгся на землю. Пока Айван набирал воду в котелок и колдовал над ней с обеззараживающими таблетками, можно было немного набраться сил. Нахмурившись, Айван посмотрел на тяжело дышащего Рихарда. Внимательно изучив его взглядом, он бросил своё занятие, подошёл к нему и, взяв за левое запястье, принялся считать пульс. Рихард открыл глаза и вздрогнул от того, насколько ледяной оказалась ладонь Айвана, прижатая к его лбу. — Твою-то мать… — тихо сказал проводник и покачал головой. — Ну и какого хрена ты молчал и не говорил, что тебе хреново? — Я просто устал. Вчерашний день вымотал меня. Я не выспался, — ответил Рихард, не желая признавать очевидный факт. — Устал он… — Айван вздохнул и прикусил нижнюю губу, задумчиво глядя на Круспе. — Да, устал. И немного простудился. Всё нормально. Я знаю свой организм, ничего страшного. Мне не очень хорошо, но не паршиво, — поспешил сказать Рихард. Айван наградил его тяжёлым взглядом. — Надеюсь, Рич, ты помнишь мои слова, что если что-то случится, то спасатели быстро не прилетят. Если тебе хреново, не нужно тянуть до последнего. Времени может не хватить… — он принялся искать что-то в своём рюкзаке. — Выпьешь сейчас сразу две таблетки, — добавил Айван, выудив на свет блистер и протянув его Рихарду. Круспе послушно кивнул, надеясь, что всё обойдётся.***
Как и накануне, шли почти до самых сумерек. Временами Рихард останавливался на минуту-другую, стирал со лба пот и всматривался в горизонт: наконец-то на нём появилась тёмная полоска леса, которая становилась всё ближе. Леса, который и был их целью. Где-то там, через сколько-то десятков километров, ему предстоит встреча, которую он так ждёт! Где-то там живет Пауль. Занятый своими мыслями, Рихард не замечал, что Айван стал всё чаще останавливаться, оборачиваться и внимательно смотреть на него, словно изучая. — Я бы не хотел разбивать лагерь для ночлега в поле, — сказал Айван, когда до леса оставалось ещё около пяти километров. — Тут и дрова для костра не найдём, и запасы воды не пополним. — Он посмотрел на небо, на котором стали появляться тучи. — По прогнозу дождей не обещают, но вот если будет сухая гроза, то поле и палатка не лучшее место — в лесу безопаснее. Рихард понял своего проводника и, стиснув зубы, прибавил шаг, несмотря на опять разнывшуюся спину, к которой добавилась боль в бедре от ушиба, полученного при падении в реку. Спустя примерно полтора часа пути, когда они вошли в лес и миновали опушку, Круспе почувствовал, что ноги становятся ватными. Идти и не цепляться то и дело за траву становилось все труднее. Пару раз он поймал себя на том, что чуть-чуть отклоняется от тропы, прокладываемой Айваном, — самую малость, но голова временами кружилась. Некритично, но неприятно и не вовремя, словно он слегка перебрал с алкоголем. Рихард поймал себя на мысли, что очень ждёт, когда уже Айван найдёт место, чтобы разбить лагерь. И тогда он будет готов сесть на что угодно: на бревно, на камень, на голую землю. Лишь бы сесть и дать немного отдохнуть ногами и спине. — Всё, останавливаемся тут, — скомандовал Айван, посмотрев на навигатор, когда они вышли на более-менее свободную от упавших деревьев полянку, заросшую высокой травой, которую проводник принялся тут же притаптывать, чтобы организовать место для палатки. — Займись костром, как и вчера, — бросил он Рихарду. Мысленно застонав, Рихард принялся исполнять просьбу проводника, мечтая лишь о том, чтобы тот поскорее управился с палаткой и можно было, поужинав, уйти спать. Кашель, который днём у Круспе получалось сдерживать, сейчас начал выходить из-под контроля. Стоило ему вдохнуть чуть поглубже, как в груди появлялось мерзкое чувство чего-то лишнего. А ещё он поймал себя на том, что мёрзнет. Несмотря на тёплый вечер, Рихард чувствовал, как не может согреться. Пока он собирал и таскал к месту будущего костра ветки, несколько раз его начинало знобить так, что приходилось стискивать челюсти. И, несмотря на то, что дневной зной давно спал, по-прежнему приходилось смахивать со лба пот. Когда наконец-то языки пламени весело заплясали на сухих поленьях, Рихард отложил в сторону топор и тяжело опустился прямиком на землю. Кашлянув пару раз, чтобы выбить из груди что-то лишнее, он вскоре уже не мог остановиться: приступ накрыл его до выступивших на глазах слёз. — Всё-таки ни хрена ты не в порядке, — произнёс Айван, когда закончил с установкой палатки. — Ты весь потный, у тебя температура, и, судя по кашлю, дело не ограничивается обычной простудой, — критически добавил он. — Я курю уже лет сорок, — попытался возразить Рихард и снова согнулся от кашля. — А я вызываю спасателей. Зря я тебя днём послушал. Взрослый вроде человек, но творишь такую дичь в этих краях! — Айван взялся за рюкзак и вытащил из него непромокаемый футляр со спутниковым телефоном. — Нет, не звони никому! — поспешил остановить его Рихард, вцепившись в руку проводника. — Я не хочу уезжать. Только не сейчас, прошу тебя! — Он почувствовал, как внутри всё леденеет от страха. Айван с прищуром посмотрел на Круспе, потом отложил футляр в сторону. — Рассказывай давай, кто у тебя там, у отшельников, оказался? Чего ты так к ним рвёшься? — спросил он, пристально глядя на Рихарда. — Кто-то из детей? Жена? Рихард вздохнул и прикусил губы. Если сначала Айвану было глубоко на всё плевать, то сейчас проводнику стало очевидно, что он оказался втянут во что-то малопонятное, и логично, что теперь он желает всё узнать. Но вот только как всё рассказать и не показаться сумасшедшим? Круспе вздохнул и слегка кашлянул, мысленно отметив для себя, что глубокие вдохи ему сейчас противопоказаны. — Надеюсь, ты не решишь, что связался с психом… — произнёс он, прикидывая, с чего лучше начать повествование и как побыстрее завершить. Когда Рихард закончил свой рассказ, у костра повисла тишина, в которой было слышно лишь потрескивание дров, редкие крики птиц и шелест листвы на ветру. Круспе напряжённо смотрел на помрачневшего Айвана: ещё бы, услышать историю, достойную мыльной оперы, от человека, с которым один на один оказался в буше! — Теперь ты понимаешь, почему я не могу вернуться? Я должен оказаться там. Я больше не могу ждать, — произнёс наконец Рихард. Айван побарабанил пальцами по колену. — Я слышал, что пару лет назад поисковики в заповеднике искали какую-то знаменитость… — Но они не нашли его… А я… Может быть, нашёл, — тихо сказал Рихард и опять закашлялся. Кое-как придушив приступ, он плотнее запахнул полы куртки и зябко обхватил себя руками. — Ты же понимаешь, что если сдохнешь тут, то ничего хорошего не будет? — как-то особенно грустно вздохнул Айван. — Ты уже точно не сможешь помочь своему Паулю. — Я не сдохну. Я дойду, — ответил Рихард, упрямо глядя на пламя костра. — Я себе не прощу, если снова отступлю. Если опять потеряю время. Мы ведь за сегодня много прошли. А завтра… Ты говорил идти три дня и две ночи — значит, завтра мы будем на месте. Я продержусь. Айван снова вздохнул и задумался, глядя на Рихарда. С одной стороны, он видел перед собой неимоверного упрямца, которым двигали чувства и уверенность в том, что дорогой ему человек жив, с другой, Айван как опытный проводник понимал, что единственным верным шагом будет вызов спасателей: физическая форма подопечного оставляла желать лучшего, и не было ни малейшего желания объясняться с полицией, если ситуация станет развиваться по худшему сценарию. — Хорошо, — произнёс он после долгих размышлений. — Я не стану сейчас вызывать подмогу. Но учти: если я увижу, что утром тебе стало хуже, — не буду слушать никаких возражений. Мне не нужно, чтобы ты тут умер от воспаления лёгких. Иди переоденься, ты мокрый от пота, я твои шмотки сушиться развешу и кое-какие таблетки тебе дам… — Спасибо, — коротко поблагодарил Круспе, чувствуя, как легче забилось сердце.***
Ночью Рихард проснулся от кашля. Стараясь не разбудить Айвана, он заткнул себе рот краем спальника. Через пару минут в груди стало легче. Слабый свет от костра слегка освещал палатку, и этого хватало, чтобы разглядеть спящего Айвана, под боком которого лежало ружье. Рихард прислушался к себе: похоже, таблетки подействовали, по крайней мере, он не ощущал бесконечной слабости, которая была вечером. Или же организму хватило нескольких часов сна, чтобы восполнить запас энергии. Круспе вытянул руки из спальника и коснулся лба. Сухой. Уже хорошо. И не такой горячий, каким был. Но всё равно продолжало болеть горло. Хорошо хоть нос не закладывало! Рихард осторожно вздохнул, чувствуя, что в груди что-то по-прежнему мешает. Однако, медленно выдыхая, кашель удалось подавить. Но он понимал, что не стоит верить в чудо: утром самочувствие будет ещё более-менее нормальным, а вот к вечеру или даже к обеду… Только бы ему достало сил идти и не свалиться в ближайшие кусты! Он же видел непреклонный взгляд Айвана, когда тот говорил, что вызовет спасателей. Проводник, как никто другой, знал местные правила жизни и не стал бы рисковать ради сбрендившего музыканта. Круспе уставился в тёмный угол палатки, мысленно прося Небеса дать ему сил на завтрашний день. Всё решится уже вечером. По крайней мере, он надеялся на это. Стараясь не шуметь, он перевернулся и вытащил из рюкзака пакет с телефоном. Гаджет быстро включился, показав почти полный заряд батареи. Привычным жестом Круспе открыл галерею: он чувствовал, что сейчас возвращение в прошлое станет для него тем ресурсом, откуда получится взять немного сил. Глядя на приватные фото, Рихард улыбался, чувствуя волнение и грусть на сердце. Он не знал, каким станет его будущее с Паулем. Ждут ли его ещё фото, где Ландерс так доверчиво прижмётся к нему и поцелует в щеку. Или обнимет… И появятся ли у них новые фото на сцене. Суждено им вернуться и увидеть у своих ног море восторженных фанатов? Как же хотелось, чтобы всё стало реальностью! Чтобы прошлое вернулось и оказалось настоящим. Ведь нет же ничего нереального! Однажды же он, Рихард, убедился, что даже самые безумные вещи могут становиться явью! И доказательством тому было фото, на которое он смотрел. Какой же счастливый и довольный у него был взгляд на нём. Его было не скрыть от окружающих, как ни старайся. А Пауль… То бесконечно гордый, то смущённый тем, как Рихард смотрел на него и обнимал… Март в Берлине был неимоверно солнечным, но нежарким. Приятная весенняя погода настраивала на романтичный лад и, казалось, всем и вся говорила, что любовь этой весной непременно окажется взаимной и счастливой. Глядя с террасы на счастливые парочки, что прогуливались по тихой улочке под цветущими багряниками, Рихард упорно пытался убедить себя, что у него нет поводов уже которую неделю ходить с отвратительным настроением, срывать зло на домашних и обслуживающем персонале. Всё ведь хорошо! Всё прекрасно! Он знаменит, богат, здоров, с его близкими и детьми всё хорошо. Казалось бы — живи и радуйся, но только вот не получалось это у него! Не мог Рихард спокойно смотреть на парочки влюблённых, так открыто показывающие свои чувства окружающим! Не мог не завидовать им. И подросткам четырнадцати лет от роду, и пенсионерам, нашедшим свою последнюю любовь! У всех этих людей была любовь, а у него? У него-то что есть? Согласятся все эти влюбленные поменяться с ним местами, если узнают, как тоскливо ему порой вечерами и как хочется обнять любимого? Прижаться к нему, прошептав какую-нибудь банальную глупость о любви на ухо… Но не было у него этого человека. Точнее… Был, и Рихард любил его, да вот только на взаимность не рассчитывал. Одно дело — пять лет потрясающего секса на условиях «никто никому ничего не должен, это дружеский перепих» — и совсем другое — чувства и отношения. Круспе понимал, что чем дальше всё будет длиться, тем труднее ему будет. Тем тяжелее станет скрывать от Пауля, что он влюбился в него, устал от свободных отношений и очень хочет постоянства. С ним. Но как в таком признаешься? Скажешь, что есть на сердце, — вообще все потеряешь. На кой чёрт он сдался Ландерсу со своей любовью и романтикой? Паулю и так хорошо — без обязательств и лишней нервотрёпки. И он не раз говорил об этом. — О чём задумался? — Рихард вздрогнул, когда за спиной прозвучал вкрадчивый голос Пауля. — Да так, мелочи, — отмахнулся Круспе, оборачиваясь к Ландерсу. — Ты что-то рано пожаловал. — Он смерил взглядом парадно облачённого Пауля. Это только с виду его кофта была старой, вытянутой и рваной! Рихард был в курсе её стоимости: вместе ведь выбирали. — Пробки при моём приближении рассасывались как по мановению волшебной палочки. — Пауль широко улыбнулся и развёл руками. — Готов блистать и сражать всех наповал? — спросил он, глядя на Рихарда, уже затянутого в донельзя узкие кожаные штаны и стильную, посаженную по фигуре рубашку с глуповатыми полосатыми рукавами. К замысловатой укладке не хватало лишь макияжа, и можно будет смело покорять красные дорожки. Круспе лишь повёл плечами в ответ: а как иначе? — Мы, наверное, рекорд поставили по времени подготовки DVD. Не хило так — пять лет от концерта до релиза, — задумчиво произнёс Пауль. — И мы с тобой как раз пять лет вместе, так сказать… — Совпало. — Рихард выдавил из себя улыбку. — Рихи, давай, пока есть время, поговорим, а? — неожиданно предложил вмиг посерьёзневший Пауль и почти вплотную подошёл к нему. — Я понимаю, что сейчас не лучший момент и нам ещё сегодня вечером корчить из себя улыбчивых болванчиков на премьере, но реально — это всё заебало меня. Рихард вздрогнул. Вот и всё? Поигрались и разошлись, и у него нет права обижаться? — Я не держу тебя. Не понимаю, зачем ты вообще начинаешь этот разговор. Между нами нет никаких обязательств. Если у тебя намечается регулярный секс с кем-то ещё — я не могу быть против, — сказал Рихард, мысленно молясь, чтобы голос не дрогнул, а мимика не выдала его. Пауль вздохнул, как-то неопределённо повёл плечами и облокотился об ограждение террасы, задумчиво смотря на верхушки цветущих багрянников. Глядя на него, Рихард поймал себя на мысли, что поза и вид Пауля говорят лишь об одном: этот чертовски уверенный в себе человек сомневается! И выглядит слегка растерянным. — Я настолько херовый партнёр? — тихо спросил Пауль. — С чего ты взял? — Рихард, нахмурившись, внимательно посмотрел на него. Явно невыспавшийся, нахохлившийся, словно продрогший воробей, Пауль был совсем не похож на самого себя. Откуда вдруг взялись растерянность во взгляде и напряжённые морщинки в уголках рта? — Тебе совсем по хрену — рядом я или нет? Всё-таки пять лет не такой уж маленький срок… — продолжил Пауль. — Нет, мне не по хрену. Мне жаль, что всё так получилось. Но мы ведь все тогда решили: делаем друг другу приятно и не ебём мозги, — сказал Рихард и тут же пожалел о своих словах: он озвучил чуть больше, чем хотел, и теперь, кажется, приоткрыл Паулю тайну своих чувств. — Тогда дай мне шанс, Рихи. — Пауль обернулся и пристально посмотрел на Рихарда, услышавшего непривычное сомнение в его голосе. — Я хочу попробовать стать для тебя кем-то большим, чем просто человечком, который не ебёт тебя в мозг после секса. Я понимаю, что тебе надоело происходящее между нами, что пять лет — это рекорд длительности отношений для тебя и уж тем более для таких недоразвитых, как наши, и я уже заебал тебя во всех смыслах. Ты устал, ты ходишь мрачный, избегаешь разговоров со мной, всё сводишь только к кувырканию в постели, но я хочу попробовать всё изменить. Я прикипел к тебе, и хрен я теперь вырву тебя из своей жизни. Если у меня ничего не получится — не беда, так и скажи. Обещаю, что не пойду на конфликт, продолжим мирно работать. Но, прошу, дай мне месяц, два… чтобы я мог попытаться вывести то, что есть между нами, на новый уровень, — выпалил Ландерс. — Доверься мне. Пожалуйста, — тихо попросил он. Рихард замер, напряжённо глядя на розовую крону, что колыхалась внизу от лёгкого ветерка. То, что он сейчас услышал, не слуховая галлюцинация? Это всё правда? Пауль сказал, что хочет серьёзных отношений и ему надоел секс без обязательств? Это действительно так? Нет, конечно, Пауль не озвучил всё напрямую, но тем не менее… — Ты хочешь, чтобы между нами всё было серьёзно? — осторожно спросил Рихард. — Хочу. — Пауль кивнул. Круспе ощутил, как сладко сжалось сердце, а в животе появились эти идиотские подростковые бабочки. Счастливая улыбка появилась на губах, и он понял, что сейчас всем своим видом представляет великолепную иллюстрацию под названием: «Бесконечно счастливый человек» для учебника по физиогномике. — Так ты… — Пауль с неподдельным изумлением глядел на любовника. — Так ты… — Тоже этого хочу, — закончил за него Круспе. — Меня тоже достало всё это. Я так хотел определённости… Он шагнул вперёд, привычным жестом положил руки на талию Пауля и притянул его к себе. Поцелуй был нежным и как никогда чувственным. Рихард наслаждался каждым миллиметром любимых губ, ловил каждый вздох, чувствуя на своих плечах крепкую хватку Пауля и то, как внизу живота становится всё жарче от близости желанного тела. — Мы рискуем опоздать, — выдохнул Пауль, когда они опустились на широкий шезлонг у бассейна. — Мне нужно было выехать ещё на час рань… — конец фразы оказался поглощён поцелуем Рихарда. — Наврал-таки про пробки, — с улыбкой произнёс Рихард, приподнимаясь над Паулем так, чтобы выпутать его из модной тряпки и задрать повыше футболку, обнажая впалый живот и крепкую грудь. — Но без нас всё равно не начнут. — Он прижался губами к миниатюрному соску, протискивая руку под ремень штанов Ландерса. В ответ Пауль простонал лишь что-то невразумительное и хотел привычно запустить пальцы в волосы любимого, но вовремя одумался: Круспе точно провёл не один час перед зеркалом, создавая озорную укладку, и точно не простит ему порчу этого шедевра парикмахерского искусства. Все мысли вылетели у Пауля из головы, когда Круспе, расстегнув его брюки на неподатливых пуговицах, стал поглаживать твердеющий член. Солнце вышло из-за облака и, залив ярким светом всю террасу, отразилось бликами от окон соседнего дома. — А если нас увидят? — запоздало сообразил Пауль, когда Рихард, приспустив свои штаны, навалился на него и, просунув руку между их телами, принялся ласкать оба члена. — По херу. Соседи знают, что рядом живёт гитарист Rammstein, так что пусть не жалуются, что увидели что-то вопиюще-неприличное, — ответил Круспе, жадно прижимаясь губами к шее Пауля и скользя дальше, по ключице к плечу.***
Рихард проснулся от того, что кто-то теребил его за плечо. Нехотя открыв глаза, он сфокусировал взгляд на Айване. Проводник коснулся ладонью лба, после чего сосчитал пульс и довольно кивнул. — Мне лучше, — сказал Рихард, прислушиваясь к себе. Сейчас он действительно не лгал. Айван вопросительно посмотрел на телефон, который, как оказалось, Рихард, уснув, уронил рядом со спальником. Пару мгновений Круспе колебался, но в итоге уселся и, разблокировав экран, молча протянул гаджет Айвану. Проводник с минуту листал фото, внимательно рассматривая их. — Вы красивая пара, — сказал он, вернув телефон владельцу, и улыбнулся. Улыбка, как показалось Рихарду, вышла очень тёплой и открытой, совсем нехарактерной для сурового немногословного аляскинца. — Но, когда увидишься с ним, окажешься в поселении, — продолжил Айван, когда Рихард стал выбираться из спальника, — не спеши объявлять во всеуслышание, что ты гей, а он твой парень. Тем более, как ты говоришь, он может ничего не помнить о вас. Чем дальше от Анкориджа, тем больше господство традиционных взглядов. Не все в буше разделяют подобные ценности, и это может создать определённые проблемы. Никого не волнует, что разрешает или запрещает закон Соединенных Штатов. Тут люди живут по своим законам. Рихард нахмурился, но понимающе кивнул: в этом диком уголке мира он был лишь гостем, и стоило уважать установленные до него правила. Да и скрываться было не привыкать. Позавтракали довольно быстро и наспех умылись слегка подогретой в котелке водой, которую Айван принёс из какого-то крошечного ручейка. Проведя рукой по щекам, Рихард поморщился: очень хотелось побриться: отросшая за дни похода щетина начинала колоть и раздражать кожу. А ещё очень хотелось хоть как-то, но принять душ. После незапланированного купания в реке он просто насухо вытирал влажными салфетками пот с тела, но от этого возникало ощущение ещё большей грязи. Айван не обращал на такие мелочи внимания, и, казалось, его совсем не заботили запахи пота и дыма, исходившие от него. — Давай сюда свой рюкзак, — сказал Рихарду Айван, когда палатка была собрана, а следы пребывания человека в девственном лесу максимально ликвидированы. — Переложу часть твоего груза к себе, чтобы тебе легче было идти. Рихард удивлённо посмотрел на проводника: по его ощущениям, Айван и так нёс на своих плечах две трети их вещей. — Лучше тащить твой груз, чем тебя на себе. — Айван подмигнул ему и взял протянутый рюкзак.***
Дорога по лесу была уже привычна Рихарду. И показалась ему проще, чем в начале пути: подлесок не был настолько плотным, и можно было немного расслабиться и не ждать, что по лицу прилетит веткой какого-нибудь кустарника или на пути окажется паутина. Однако вскоре Круспе ждал неприятный сюрприз: лес оказался изрезан глубокими оврагами. Они словно смеялись над Рихардом: всякий раз, когда приходилось спускаться по крутым склонам, всё заканчивалось скольжением и болезненным приземлением на ноги на дне. Из-за этого вскоре начала ныть травмированная на съёмках клипа лодыжка. А когда приходилось взбираться — тут уже начинала бунтовать, несмотря на обезболивание, спина. Рюкзак хоть и стал легче примерно вполовину, но всё равно ощутимо тянул назад, из-за чего приходилось сильно наклоняться вперёд и перегружать мышцы. К привычно поднывающей спине добавилась боль в районе плеч и в шее. От такого маршрута Рихард стал выдыхаться раньше, чем думал: уже через три часа пути он снова начал смахивать со лба крупные капли пота, чувствуя, как от него уже промокла майка, а ещё чуть погодя вернулся кашель. Сначала он был ненавязчивый, словно просто пересохло горло, но очень быстро Рихарду пришлось время от времени останавливаться, чтобы справиться с приступами. Пару раз он даже вздрагивал: к кашлю примешалась лёгкая боль в груди. Но Круспе не хотел думать о её природе и о том, что она могла значить. Если что-то серьёзное и причина кроется в нагрузках на сердце — вряд ли его успеют спасти… А если это результат простуды, то как-нибудь выкарабкается. Вопреки ожиданиям, Айван объявил привал задолго до обеденного времени. Усевшись на поваленное дерево, Рихард на несколько минут прикрыл глаза, надеясь, что это немного поможет собраться с силами. — Держи, опять тебе тот энергетик заварил. — Айван протянул ему кружку с пахучей жидкостью. Пока Круспе расправлялся с природным лекарством и шоколадным батончиком, Айван изучал маршрут в навигаторе. — Долго ещё? — спросил Рихард понимая, что если будет знать, сколько часов отделяют его от заветной цели, то силы точно прибавятся. — К вечеру должны быть на месте, — ответил проводник и со вздохом покачал головой. — Ты уверен, что дойдёшь? Не нравится мне твой кашель… — Дойду, — твёрдо ответил Рихард. Рука сама потянулась к пачке сигарет в кармане, но он остановил себя: вспомнилось, как однажды врач под страхом смерти запретил ему курить, когда он схватил жёсткую простуду.***
— Теперь точно будет легче, — сказал Айван, когда они вышли на хорошо протоптанную посреди леса тропу: путь через овраги изрядно измотал и выносливого проводника. Рихард почувствовал, как в груди чаще забилось сердце. Вот оно — первое свидетельство того, что он уже близко, — тропа в диком лесу. Она и выведет его к Паулю… — Ещё три километра пройти по ней, и мы у цели. — Айван улыбнулся и ободряюще кивнул. — Отшельники пользуются ей, чтобы выйти к реке. Её исток в том заповеднике, где упал самолёт. Сразу тебе говорю — нет, добраться сюда на лодке было бы не проще, а гораздо опаснее. Во-первых, её надо было протащить через заповедник, а маршрут там такой, что никто в здравом уме не сунется на него с надувной лодкой. Да и проблем с офицерами охраны природы не оберёшься. Во-вторых, ты просто балласт и сплавляться с тобой по реке слишком опасно. Даже я в одиночку не рискую пускаться в подобные мероприятия. И, в третьих, река каменистая и порожистая, сделать оверкиль — раз плюнуть. Рихард мотнул головой, мол, я без претензий. — Пошли. — Айван, видя, что Круспе думает уже о своём, кивнул вправо и первым зашагал по тропе. Рихард поспешил за ним. С каждым шагом он чувствовал, как всё быстрее бьётся сердце, а к горлу подкатывает ком волнения. Воздуха начинало не хватать, и приходилось хватать его приоткрытым ртом, отчего в груди то и дело возникал кашель. Рихард чувствовал, как кровь пульсирует буквально в висках. Ещё немного… Ещё совсем чуть-чуть, какие-то четыре тысячи шагов — и он увидит Пауля! В какой-то момент он даже обогнал Айвана. Адреналин начисто убрал усталость и боль. Да и страх заставлял идти быстрее. Иррациональный страх твердил, что в сумерках тропинка может исчезнуть и они снова окажутся посреди буреломов аляскинского буша. — Притормози, ты и так спотыкаешься, — сказал легко догнавший Рихарда Айван и положил свою тяжёлую руку ему на плечо. Рихард замедлился, поняв, что уже почти не чувствует гудящих от усталости и слабости ног. Долетевшее до слуха протяжное мычание коровы заставило вздрогнуть: он действительно смог дойти туда, где нашёл убежище и спасение Пауль. Люди точно живут в этом месте! Приглядевшись, Рихард рассмотрел, что, по мере того как они всё больше приближались к поселению, подлесок становился всё реже, а трава местами и вовсе была скошена. Жилье отшельников располагалось совсем рядом! Когда спустя минут пятнадцать пути среди деревьев стали вырисовываться очертания грубого ограждения, сделанного из довольно толстых стволов берёз и елей, приколоченных к массивным опорам, Рихард остановился пытаясь отдышаться. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Теперь уже не дни и километры отделяли его от Пауля, а минуты и метры… Совсем немного! — Это защита от медведей. Превентивная мера, при желании гризли через него переберётся, но за это время можно успеть убежать в дом или взять ружьё, — пояснил Айван наличие забора посреди леса. Рихард хотел что-то ему ответить, но в груди и горле снова всё защекотало, и он едва не согнулся пополам, пытаясь откашляться: саднило гордо, болело в груди и было почти невозможно вздохнуть. Когда приступ более-менее прошёл, Круспе, пытаясь восстановить дыхание, упёр руки в колени: так было немного легче. Неожиданно до слуха донеслись голоса. Очевидно, обитатели поселения услышали кашель и вышли посмотреть на незваного гостя. Скрипнула широкая, сколоченная из грубых досок калитка. Рихард разогнулся, напряжённо всматриваясь в начавшие сгущаться сумерки: по тропинке навстречу им шли трое вооруженных ружьями мужчин. — Мы с миром! Я Айван, я был у вас два года назад! Уильям вспомнит меня! — поспешил крикнуть проводник и перевесил ружьё на левое плечо. Он говорил что-то ещё, но Рихард не слышал этого: всё его внимание было приковано к приближающимся отшельникам. Один был долговязым и нескладным, второй — невысокий, стройный и широкий в плечах обладатель длинной густой бороды, а третий, державшийся чуть поодаль… Тоже невысокого роста, очень худой и прихрамывающий на левую ногу. И если двое первых мужчин были ещё относительно молоды, то в растрёпанных волосах и бороде третьего уже вовсю звучала седина. Рихард почувствовал, как дыхание на мгновение остановилось, а сердце в груди замерло: даже несмотря на скудный свет вечернего леса и уже болящие от третьих суток в контактных линзах глаза, он понимал: этот мужчина ему знаком. Слишком хорошо знаком! И его сильные руки с узловатыми пальцами, сейчас напряжённо сжимавшие ружьё, раньше держали совсем не оружие! — Пауль! — выдохнул Рихард дорогое имя и почувствовал, что ноги окончательно стали ватными и все силы разом покинули его. Он понял, что не может и шага ступить навстречу самому дорогому и такому нужному человеку, а голова предательски кружится. Собрав остатки сил, Круспе всё-таки сделал несколько шагов к мужчинам, но, запнувшись о торчащий из земли корень, упал. Падение оказалось долгим. Он полетел в бесконечную бездну, наполненную шумом ветра, голосами птиц и криками людей. Кто-то звал его по имени, но Рихард не мог понять кто и не нашёл сил отозваться: сознание покинуло его, и вокруг наступила темнота и тишина.