Зеркало смирения

— Они будут пытать меня, не так ли? — тихо пробормотала волшебница. Её лицо, обрамлённое всё ещё мокрыми волосами, сделалось таким мертвенно бледным, что она стала походить на утопленницу. Сердце выскакивало из груди Гермионы. Внутри всколыхнулась буря — с такой силой, что её всю затрясло, как при тяжелой лихорадке. И дрожь не отпускала её все то время, что они неслись к пристани. Настоящий страх не проходит бесследно. Он наносит душе такую глубокую рану, что её не способно излечить даже время. И даже если его источник забылся, страх не исчезает, он просто дремлет глубоко внутри до тех пор, пока не будет разбужен вновь. — Если ты будешь делать то, что я скажу, то тебе никто не причинит вреда, — попытался заверить её Снейп, но волшебница продолжала вести себя так, будто не услышала его слов. Её лицо, казалось, окаменело, превратилось в посмертную маску — на нем не отражалось никаких чувств. Но в глазах девушки застыл такой ужас, что на Снейпа накатило странное чувство горечи. Он знал, что её уже пытали в прошлом. И он знал кто. Но тогда ей повезло, что Беллатриса не смогла завершить начатое. Теперь же… удача уже давно не была на их стороне. Зельевар грубовато взял Гермиону за дрожащие руки, тем самым резко выдернув из состояния тупого оцепенения. — Верь мне, — твёрдо произнёс мужчина, смотря ей прямо в глаза. Девушка промолчала, только нервно кивнула в ответ. Когда они поравнялись с пристанью, их уже ждали. Старый домовой эльф, одетый в одну только изношенную наволочку, тяжело ковылял в их сторону. На его тощих ногах были кандалы. Гермиона слышала, как железная цепь скреблась о деревянный помост, и в этом тяжёлом, мрачном скрипе чувствовалось что-то сиротское. — Вы припозднились, мастер Снейп, — сказал эльф, поднимая над своей огромной головой не менее огромный фонарь. Теперь в его тёплом жёлтом свете можно было рассмотреть лицо эльфа: такое же озлобленное и неприветливое, какое всегда было у Кикимера. — Праздненство уже давно началось. — В честь…чего? — нехотя и с опаской осведомился зельевар. — В честь победы Тёмного лорда над Гарри Поттером, естественно! — возмущённо выпалил эльф. — Естественно, — глухо повторил Снейп и машинально прошёлся рукой по глазам. — Ведьма с вами? — эльф кивнул в сторону сжавшейся в углу лодки девушки. Зельевар бросил на Гермиону беглый взгляд. — Да. Со мной, — холодно ответил он. — Статус крови? Снейп помолчал несколько секунд. Конечно же он мог солгать, вот только последствия его лжи могли стоить им обоим жизни. — Магглорождённая. — Грязнокровка, значит, — с нескрываемым отвращением произнес эльф. — Для общего или личного пользования? — продолжал он свой допрос. Гермиона смотрела на них широко раскрытыми глазами. Её сердце бешено колотилось в груди, а в ушах шумела кровь. Словно в ужасном сне она слушала, как о ней говорили, как о какой-то вещи, которую за ненадобностью можно было отдать другому. Неужели это было той реальностью, которая ждала её и других магглорождённых, если бы Гарри проиграл? Снейп стиснул зубы, но затем, сделав над собой усилие, сумел взять себя в руки и коротко ответил: — Для личного. — Вы уверены? — переспросил эльф, снова окинув волшебницу придирчивым взглядом. — Уж больно она неказиста. — Если бы я не был уверен, её бы здесь не было! — жестоко оборвал его Снейп. Зельевар решительно поднялся и вышел из лодки. — Советую тебе думать дважды, прежде чем пытаться таким образом оскорбить меня, жалкое отродье. Я верен своему слову, и это известно всем! Так что попридержи свой язык, если не хочешь его потерять. Понимая, что он зашел слишком далеко, эльф поспешно согнулся в позе извинения, и попятился назад. — Не воспринимайте это как выпад по отношению к вам, мастер Снейп, — заискивающе прохрипел эльф.— Просто обычно вы приводили с собой компанию более достойную. Из всех восьми эта ведьма — самая некрасивая. Да ещё и грязнокровка! Последнюю фразу эльф произнес с подчеркнутым пренебрежением и гораздо громче. Это откровение одним ударом и бесповоротно разрушило с трудом поддерживаемый статус-кво, в котором профессор Снейп и мисс Грейнджер сосуществовали всё это время. И хотя она иногда порядочно действовала ему на нервы, тем не менее помимо интеллекта было в Гермионе то, чем Снейп — пусть и против своей воли — восхищался, — она никогда не задавала ему бестактных личных вопросов. Он же, в свою очередь, старался придерживаться того же правила, чтобы не создать между ними некую близость, которой он определенно не желал. То, что мисс Грейнджер узнала о его периодических интрижках, о том, что он не гнушался извлекать выгоду из своего положения как Пожирателя смерти неожиданно привело не только к мимолетным укорам совести — в этот момент Снейп презирал себя. И он был уверен, что даже если он и не был противен Гермионе до этого, то теперь уже был близок к этому. Ведь в конечном итоге такие хорошие девушки как она, никогда не желали водить компанию с такими как он. Так было всегда. Гермиона казалась подавленной и сконфуженной. Волшебница поднялась, какое-то время балансируя на качающейся лодке, после чего сошла на помост. Снейп предложил ей свою помощь, однако несмотря на это, она сделала вид, что не заметила его протянутую руку. Зельевар воззвал к небесам: только бы мисс Грейнджер не выбрала как раз этот момент, чтобы устроить ему сцену и впасть в истерику, строя из себя униженную и оскорблённую женщину. Он инстинктивно замер. Но она не произнесла ни звука. Просто встала на шаг позади него. Снейп был в замешательстве: первый раз в своей жизни он встретил женщину, поведение которой он не мог предугадать. — Раз уж это ваш выбор на этот вечер, то Питтс осмелится предположить, что на грязнокровке уже есть ваша метка? — после затянувшегося молчания, вновь заговорил эльф. Гермиона вздрогнула, что не укрылось от взгляда зельевара. Он посмотрел на волшебницу, затем снова на эльфа и отрицательно покачал головой. — Что за метка? В мыслях и чувствах Гермионы все еще царило неописуемое смятение, но малой части её сознания всё же удалось оставаться совершенно невозмутимой, и эта часть постепенно брала над ней верх. Помедлив, Снейп поравнялся с девушкой и склонился над её ухом. — Это изображение фамильного герба, — начал спокойно объяснять зельевар. — С ней тебя никто не посмеет тронуть. У Пожирателей смерти строгая иерархия. — А что если… — ей было нелегко контролировать свой голос, хоть она и старалась. Гермиона взволнованно посмотрела на зельевара. — Что если это будет кто-то выше вас по рангу? — На твоё счастье я был Правой рукой Тёмного лорда, — мрачно ответил мужчина, горько хмыкнув. Но не заметив в её взгляде хоть какого-то облегчения, Снейп добавил: — Обычно право на… собственность оспаривается дуэлью… — И вы пойдёте на это? Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Снейп даже вздрогнул и растерянно уставился на Гермиону, не зная, что ответить. Ему вдруг стало, как никогда за прошедшие несколько дней, проведённых вместе с ней в лабиринте, ясно, в какое действительно безвыходное положение загнали их обстоятельства. До сих пор ему с большей или меньшей убедительностью удавалось себя уговорить, что у них был шанс — пусть и крошечный — выйти отсюды целыми и невредимыми. А что если это было не так? — Будем надеяться, что до этого дело не дойдёт. Его уклончивый ответ оставил смешанное чувство неуверенности и сомнения, но волшебница предпочла не думать об этом сейчас. — Метка ставится на грудь, — продолжал говорить Снейп. — Под ключицей. — Она останется со мной навсегда? — нервно спросила Гермиона и тут же раскаялась в своих словах. Ей не хотелось выказывать Снейпу свою неприязнь к этой затее, даже если тот наверняка о ней знал. Как бы то ни было, зельевар не заострил на этом внимания — он только покачал головой. Ничего больше не говоря, девушка послушно спустила с плеч мантию и тяжело вздохнула. — Будет больно. Эльф наградил волшебницу ядовитым взглядом и неприятно улыбнулся. Так омерзительно, что даже Гермиона Грейнджер, боровшаяся за права этих магических существ, впервые испытала отвращение по отношению к эльфу. Когда магия коснулась её кожи, с губ волшебницы сорвался сдавленный крик боли. Мгновение спустя у неё под ключицей развернулась, как распускается по утрам цветок, чёрная метка с фамильным гербом Снейпа. — Всё в порядке? — спросил зельевар. Он знал, что эльф выполнил заклинание правильно, но это место было слишком причудливым, чтобы слепо всему верить. — Да, — еле слышно пробормотала она, ещё какое-то время с печальным любопытством рассматривая метку. — Также… — вмешался эльф и облизнул сухие губы кончиком языка, — поскольку грязнокровки по статусу ниже домовых эльфов, они не имеют право носить одежду. — Это шутка? — опешила Гермиона. Она по очереди посмотрела то на эльфа, то на Снейпа. — Только прикажите, мастер Снейп, и Питтс велит сбить с грязнокровки спесь, — прошипел эльф. Его слова, казалось, были пропитаны ненавистью. Зельевар сделал вид, что не услышал последнего замечания. — Просто делай, что тебе говрят, — тихо произнёс мужчина. — Но… на мне и так почти ничего нет, — все еще отказываясь верить, пробормотала Гермионы. — К чему весь этот театр? — забрюзжал эльф. — Питтс не солжёт, если скажет, что никто не позарится на такую невзрачную гусыню. Волшебница уставилась на него, гневно сверкнув глазами. — Хорошо. Я разденусь, — девушка произнесла эту фразу спокойно и невозмутимо, словно зачитывала старую избитую молитву, потерявшую свой смысл. Гермиона сняла с себя мантию профессора и вернула её законному владельцу. — Снять нужно всё, — оскалился Питтс. Гермиона не могла понять, но что-то в нем пугало её. Он был жутким. Что-то в нём было… не так. Что-то неправильное. Рядом с ним ей было не по себе. Это был не эльф, а бестия! Она разделась. — Надеюсь теперь вы оба довольны, — выдавила из себя волшебница. Шёпотом, словно про себя. Измученная, она умолкла, чуть робея в ожидании реакции. Она была вынуждена выставить себя напоказ, а для такой порядочной девушки прямо-таки неслыханным образом. Снейп сам почувствовал, как отхлынула от лица кровь. На какое-то мгновение у него перехватило дыхание. Конечно, сейчас он уже не мог делать вид, что не видит в ней женщину. Она была живым воплощением женственности. И эта женственность была во всём. Она была в кудрявых волнах каштановых волос с медным отливом, в нежной розовой коже, в больших карих глазах цвета верескового эля. Она была в изумительной талии и стройных ногах, в упругой груди. Она была в огне, что горел внутри неё, в страсти, которой она запрещала вырваться наружу. Гермиона была девушкой, которая не знала уловок. Девушкой, для которой кокетство было чуждым. Она не была женщиной на одну ночь. Она принадлежала к тем женщинам, которых хотелось оберегать. Снейп всегда был уверен, что его мёртвому сердцу безопасны были бы даже полчища первых красавиц страны, но с Гермионой Грейнджер всё было наперекосяк. С тех самых пор, как они застряли в этом проклятом месте, она стала единственным человеком, которому он всецело доверял. У неё было столько возможностей отступиться, но она не воспользовалась ни одной из них. Она не оставила его. Она могла презирать его, бояться, смущаться, но одно он знал точно: она не могла предать его. Никогда. Та тонкая связь, которой он всю жизнь страшился, уже произошла. Если раньше их судьбы только пересекались вскользь, то теперь они переплелись, как стебли Дьявольских силков. — Следуйте за мной, — мрачно провозгласил эльф. — Питтс проводит вас до парадного входа. Снейп пару раз сглотнул слюну, чтобы избавиться от горечи, собравшейся под языком, и неспешно предложил Гермионе свой локоть. Волшебница мялась. Она явно избегала взгляда Снейпа, и было невозможно не заметить, как ей под ним не по себе, а зельевар с молчаливой настойчивостью ждал ответа. — Сейчас… ты не моя собственность, а моя ответственность… Ешь только то, что даю тебе я. Пей только то, что даю тебе я. Слушай, что я тебе говорю… и не делая наоборот… — Гермиона не смогла сдержать улыбку. Он на удивление хорошо её знал. Теперь, когда девушке удалось преодолеть первый шок, который был вызван требованиями эльфа, она начала понимать, как невыразимо тяжело им обоим было сейчас. Одно неверное действие с его стороны — и они обречены. Одно необдуманное слово с её стороны… и они обречены. — Не разговаривай ни с кем… Не зови меня по имени… И… — он немного помолчал, чтобы придать своим словам надлежащий вес, — … не отпускай мою руку.