Chitchat and Pencil Pushers

      Двери лифта открылись как раз в тот момент, когда, широко раскрыв рот, Киришима зевнул.       8:27 утра.       Он опоздал. Забыл поставить будильник, проснулся поздно, пропустил свой ежедневный поезд, бежал до работы, но всё равно опоздал. На целых тридцать минут.       Когда проходил через двери офиса, Киришима решил для себя, что если кто-нибудь что-нибудь спросит, то он скинет всё на тот факт, что сегодня понедельник.       Его шаги были вялыми, когда он тащился к своему столу. Обычно по утрам Киришима давал себе большое количество времени, чтобы проснуться. Достаточное, чтобы собраться, позавтракать, может, пойти на небольшую пробежку, если он просыпался настолько рано. Без этого времени было чувство, будто конечности тяжелеют, а разум плывёт.       Отсутствие Эйджиро не осталось незамеченным. Как только он обошёл угол той стенки, рядом с которой стоял его стол, глаза Каминари взглянул на него и незамедлительно воскликнул: — Посмотрите, кто наконец появился. — Я не настолько опоздал, — сказал Киришима и опустился в кресло. Его портфель слетел с плеча и опустился на пол, пока всё внимание было сосредоточено на стакане с кофе, стоящим напротив клавиатуры. Со вздохом Эйджиро подвинул кофе налево и придвинул клавиатуру ближе. — Да ладно, Каминари. Сколько раз я просил тебя не разбрасывать свои вещи по чужим столам?       Стакан в тот же момент был подвинут обратно. — Раз пятьдесят, но сейчас — это не моя вина. Кофе был здесь, когда я пришёл. Я подумал, ты оставил его с пятницы.       А он оставлял?       Киришима взял стакан, чтобы получше взглянуть на него: остаточное тепло распространилось по руке. Этот кофе точно не стоял тут три дня. — Хэй, Серо, а ты не… — Киришима резко остановился, как только повернул руку и заметил на стакане небольшую надпись «Беби-фейс», расположенную рядом с крышкой.       Он слышал, как Серо повернулся в кресле. — Хм-м? — Ничего, — проговорил Киришима, глупо улыбаясь на стакан. — Не важно, — он поднял его и сделал большой глоток, не заботясь о том, что кофе был чуть менее сладким, чем Эйджиро обычно пьёт. И чуть менее горячим.       Каминари издал звук беспокойства, с гримасой глядя на него. — Чувак, он же легко может быть отравлен.       Киришима сделал ещё один глоток, вздохнув. — Он не отравлен, идиот. — Отравлен любовью, может. — Что? — Каминари взглянул через плечо на Серо, посмотрел обратно вперёд и, скорее всего, заметил глупое и ласковое выражение лица Киришимы. — Ох. Противно.       Но эмоции Эйджиро быстро сменились, так как его резко дернули за волосы на затылке. — Йоу, а что с ними случилось? — спросил Серо и ещё раз потянул за большую прядь алых волос.       Точно, он же никогда его таким не видел.       Киришима лишь посмеялся на это. Он поставил стакан и развернулся к нему, улыбнувшись. — Я и так уже опоздал на тридцать минут. Когда проснулся, то понял, что не могу потратить ещё больше времени, чтобы сделать прическу. — Они такие длинные, — Серо покатился обратно к своему столу, разглядывая волосы Киришимы, спадающие ему лицо. — На сколько раньше тебе приходиться вставать, чтобы поднять их? — Не сильно раньше, — пожал плечами Киришима. — О-о-очень рано, — не согласился Каминари. — И он делает это годами. Просто подумай, сколько дополнительного сна ты бы получил, если бы не делал это каждый день. Не говоря о том, сколько денег ты мог бы сохранить, если бы перестал наносить на себя эту гадость. — Хэй. Я видел твой душ, и ты используешь гораздо больше продукта, чем я. Кому вообще нужны три разных шампуня?       Каминари начал гладить себя по голове, пальцами проходя между яркими, сияющими блондинистыми локонами. — Что я могу сказать? Они темпераментны и нуждаются в специальном уходе. — И это как-то различается? — Уж точно, — ответил Каминари, резко кивнув.       Киришима нахмурился, но постукивание ноги Серо о его голень выбило Эйджиро из колеи. — Я думаю, что твои волосы выглядят прекрасно и так. — Спасибо, — ответил он, но его опередил Каминари со своей издёвкой. — Полегче, амиго, он уже занят.       Шумное утверждение Каминари в конце было прервано тяжелым ударом в плечо. — Я не занят. — Не знаю, чел, — взгляд Каминари опустился к стакану на столе. — Он уже покупает тебе всякую хрень. Кофе, ужин, входит в криповую форму сталкера и появляется у твоей входной двери. Как по мне, у вас всё уже официально.       Киришима специально добавил ещё сильных ударов ему в плечо. — Ты не можешь говорить потише?       Каминари встретил его кулак открытой ладонью после первого замаха. — Успокойся. Он никогда не выходит из своего логова в такое раннее время, и не то что бы кто-нибудь другой, кроме нас, понимал, о ком мы сейчас разговариваем. Но что более важно, почему ты сейчас не в не себя от счастья?       Киришима, может быть, и был бы, если бы не был так растерян. С той пятницы он чувствовал себя совершенно потерянным. Именно тогда, когда он думал, что их общение с Бакуго наконец-то перешло за рамки дружеской светской беседы, всё внезапно остановилось. Киришима пытался не унывать, постоянно работая над тем, чтобы это не волновало его. Но это было тяжело. Тяжело, когда его всё время прогоняли или убегали от первого знака чего-то недружелюбного, но более близкого.       Он никогда даже не рассматривал возможность, что Бакуго появится в его квартире. Может, раз или два в туманных снах Эйджиро думал об этом, но на утро он заставлял себя игнорировать такие мечты. Но действительно верить в шанс того, что это может произойти на самом деле? Никогда. Если бы он по-хорошему задумался об этом, то, вероятно, это сделало бы его счастливым. Это была бы прекрасная мечта, которая наполнила бы все его существо головокружительной энергией.       Однако даже когда это случилось, Киришима еле мог осознать произошедшее. И уж точно не чувствовал ничего близкого к восторгу. Он был рассеян, поражён, даже оглушён, но не восторжен. Конечно, была какая-то часть, которая грелась от того факта, что Бакуго сошёл со своего пути, чтобы прийти к нему, но это была лишь малая часть, которая была гораздо тише того разочарования, которое Киришима чувствовал после их напряженного разговора и внезапного расставания.       У него даже появилось немного страха после того, как Бакуго ушёл. Страха, что, может, он перешёл черту. Не было никаких сомнений в том, что Киришима имел в виду под теми вопросами. Несмотря на то, что у него не было никаких намерений выставлять их так, что они имели бы какое-то большее значение, всё вышло с точностью до наоборот. И Эйджиро сразу же стало страшно, вдруг это испортит весь тот мельчайший прогресс, которого он достиг.       Но Бакуго и не отказал ему полностью. Ну, или, по крайней мере, Эйджиро так думает. Он точно понял, что Киришима пытался ему донести. Доказательство этого было выставлено во всей его позе. И он ничего не отрицал. Даже не опроверг утверждение о том, что на самом деле убегал… И делал это не раз.       Но сейчас Киришима сидел на кресле со стаканом кофе, стоящим перед ним, который купили специально для него и ни для кого больше.       Этот жест заставил его почувствовать теплоту и надежду, но в то же время вызвал еще большее беспокойство. Это противоречило почти всем их разговорам.       Киришима приволок себя в квартиру Каминари в ту ночь после того, как Бакуго ушёл, и без промедления выдул две бутылки пива, и рассказал всё, что произошло, их ждущим ушам. Нахмурившись и растянувшись на диване, друзья обступили его и заверили, что это что-то значит. Но действия Бакуго и его слова были совершенно разными, Киришиме было трудно в них поверить и разобраться.       Даже сейчас влияние Серо и Каминари никак не могло повлиять на Эйджиро. Он сидел, впившись глазами в стакан и нахмурившись настолько, что у него заболело лицо. — Я ничего не понимаю, — прошептал Киришима.       Это была мысль, которая случайно выскользнула из его рта, и не было такого, чтобы раньше Киришима при друзьях этого не говорил. — Смотри, чувак, — рука Каминари успокаивающе прошлась по его лопатке, — я знаю, тебе не понравилось то, что я сказал в прошлый раз, но, может, тебе нужно быть более прямым, — он подкатился на кресле, понижая уровень голоса. — Очевидно, что он не ненавидит тебя. Не то чтобы я знаю его или типа того, — я вижу в этом смысла не больше, чем ты, но обещаю, это должно что-то значить, — звук, вышедший из горла Киришимы был сомневающийся и сопротивляющийся. — Да, я знаю, но смотри… Просто забудь об этом пока что. Давай приступим к работе, а позже сходи и поблагодари его, и посмотрим, что будет дальше.       Ковыряясь в рыхлой резине своего коврика для мыши, Киришима издал угрюмое бормотание. — Сделай это за меня. — Нет, спасибо! — громкий Каминари вернулся — чувствительный момент закончился. — В отличие от тебя, он убьет меня, а у меня нет никакого желания умирать сегодня.       Каминари откатился назад, поэтому Киришима поднялся и повернул голову. — Хэй, Серо. — Сразу пас, — сказал тот и вызвал громкий, разочарованный стон из Киришимы.

***

      Они упомянули об этой ситуацию только после того, как прошло пятнадцать минут с момента, как все обычно уходят с работы. — Хэй, дружище, — Каминари ткнул ему в плечо, на что Киришима специально не обратил внимания. — Ты не можешь просто проигнорировать меня и продолжить работать. Я сам не уйду отсюда и тебе тоже не позволю, пока ты не поговоришь с ним. — Я не буду с ним ни о чём говорить.       Каминари встал и руками заслонил монитор компьютера Киришимы. — Нет, будешь. Весь этот танец, что происходит между вами, совсем измотал меня, хотя я в нём даже не участвую, поэтому я беру быка за рога.       Руки Киришимы застыли и не двигались. Он смотрел на ту часть экрана, которую мог видеть. — Нам нужно перестать проводить время с Миной. Ты становишься слишком похожим на неё. — Я ведь расскажу ей это, — одну руку Каминари всё ещё держал на мониторе, а второй отодвинул пальцы Киришимы от клавиатуры, — как только ты пойдёшь поблагодаришь своего сложного принца за то, что он снова был криповым и оставил тебе такой милый подарок.       Киришима поднял голову вверх, пошире открыв глаза и сделав грустное лицо. — Не-а. Никакого щенячьего лица. Это на мне не сработает, — наконец забрав внимание Киришимы от его работы, Каминари встал ровно и скрестил руки. — Ты же понимаешь, что если не отметишь это простым «спасибо», то ничего не изменится. Ты хочешь, чтобы ваши отношения изменились или остались прежними? — Киришима не смог ответить сразу, но его вздох говорил сам за себя. — Вот именно. А теперь иди. Я голоден, и нам уже пора идти домой. Верно, Серо? — Пожалуйста, не впутывай меня в это, — ответил тот, вставая и выключая свой компьютер.       Киришима держал решительный взгляд Каминари, пока неизбежно не сдался и не поднялся из-за стола. — Сохраните и закроете все эти файлы? — Конечно! — воскликнул Каминари, отдав ему честь и топнув ногой.       Кинув ему свой последний невпечатлённый взгляд, Киришима поплёлся на другую сторону офиса. По крайней мере, он дал себе достаточно времени для того, чтобы другие люди начали собираться на выход.       К удивлению, когда он добрался до кабинета, дверь уже была открыта. Это была лишь небольшая щель, но Бакуго обычно полностью закрывал дверь, чтобы ему не мешали звуки уходящих домой сотрудников.       Киришима, на самом деле, был очень благодарен, ведь обычно ему нужно было постучать, прежде чем войти. Ему всегда было сложно начинать говорить в тихой комнате, и голос часто ломался, когда он пытался привлечь чьё-либо внимание.       В качестве подготовки Эйджиро прочистил горло и зашёл внутрь. Его присутствие осталось незамеченным согнувшейся и что-то печатавшей, несмотря на позднее время, фигурой.       Киришима сменил свой центр тяжести и оперся на дверной проем. Он подумывал начать со своего стандартного «извините», но остановился в последнюю секунду и попробовал, заставил себя попробовать что-нибудь более неформальное. — Хэй, Бакуго.       Будь то звук его имени или голос, который его произнес, пальцы Бакуго дернулись над клавишами, а затем сжались в кулаки. — Чем я могу помочь? — Я ухожу домой.       Он сжал губы, сузил глаза на экран монитора. — Тебе нужен сертификат за сегодняшнюю работу, или беспокоить меня — уже достаточная награда для тебя? Более, чем достаточная. — Спасибо, — вместо этого сказал Киришима, Он быстро посмотрел через плечо, чтобы удостовериться, что никого рядом нет, — за кофе.       Бакуго тихо что-то промычал. Он всё ещё отказывался отворачивать свою голову от компьютера.       Но Киришима был полон решимости и заставлял себя быть настойчивым, чтобы понять, что хочет услышать Бакуго. — Он был ужасно горьким и я не особо ценю выбранное имя, но я вежлив и имею хорошие манеры, поэтому — спасибо.       Оказалось, что это фраза была лучше, чем его постоянное переполняющее дружелюбие, потому что она заработала небольшую ухмылку, однако не поворот головы. Позже, Киришима снова обратит своё внимание на ту мысль, что, возможно, быть сияющим и общительным собой не было правильным выбором. Может быть, ему нужно было действовать с другой, более едкой стороны самого себя.       Бакуго издал звук, который почти, лишь немного можно было бы назвать смехом. — Хорошие манеры, ха? — Лучшие, — уверял Эйджиро, кивая головой рядом с дверной рамой и улыбаясь. — А вход в чужой кабинет без стука и прерывание моей работы тоже входят в эти хорошие манеры? — Дверь уже была открыта, — вырвалось из рта Киришимы с широкой улыбкой. — Как будто ты ждал кого-то.       Наконец-то Бакуго отметил его присутствие коротким взглядом. — Теперь ты обвиняешь меня в чём-то? Ты прав, у тебя действительно лучшие манеры.       От этого взгляда уверенность Киришимы пошатнулась, но он не спешил сдаваться. — Прими мою благодарность. — И вот ты предъявляешь требования к начальнику, — Бакуго повернул своё кресло, закинул ногу на ногу и обхватил пальцами колено. Босс запрокинул голову назад, и Киришима буквально чувствовал, как его поглощают взглядом.       Эта поза никак не должна была повлиять на него. Еле заметная смена в положении того, как Бакуго сидит, не должна была колоть кожу под воротником Киришимы. Но было в этом во всём что-то могущественное и надменное, и Киришима любил это.       Его улыбка пропала. Он сглотнул, и это заставило обеспокоиться сухостью во рту. Киришима не хотел делать вид, будто это его заботит. Руки оказались в карманах, а плечи чуть поднялись. — Нормальный человек просто сказал бы «пожалуйста» и закончил бы на этом, — он не сомневался в своей позе, но голос — это другая история. Слова вышли напряженными и неуверенными. Киришима сразу прикусил язык, как только услышал их. Бакуго хмыкнул, издав низкий гулкий звук, от которого дыхание Киришимы стало сбиваться по пути из носа. — Это означает, что я ненормальный? Звучит как чёртово оскорбление. Такое чувство, что ты вообще не знаешь, что такое хорошие манеры. Тогда научи меня: мозг подталкивал прошептать это.       От этой мысли лицо Киришимы покраснело, а руки в карманах сжали ткань в кулаки. — Может, я и не знаю.       Такой ответ был не сильно лучше. Он не был таким уж далеким от того, который легко бы доставил ему проблем. Особенно когда решимость Киришимы ломалась с каждой секундой, а голос становился слишком задушенным, чтобы это осталось незамеченным.       Эйджиро увидел небольшой намек на ответ в сжатии Бакуго сомкнутых рук. После этого, его глаза больше не смотрели на лицо Киришимы. Эйджиро не мог сказать точно, куда был теперь направлен взгляд босса, но это хотя бы дало ему пару секунд, чтобы вздохнуть. — Твои волосы распущены, — наконец отметил Бакуго с еле различимым подтекстом за этой  фразой.       Киришима внезапно захотел поблагодарить его снова. Поблагодарить за смену темы разговора, потому что иначе это привело бы их к предполагаемой ужасной катастрофе.       Но смена темы принесла свои проблемы. — Я проснулся поздно, — быстрый ответ Киришимы был простым, но за ним скрывался страх того, что Бакуго не понравится его сегодняшняя причёска.       Бакуго остановился и медленно постучал большим пальцем по колену. — Они не так уж и… отвратительны.       В любое другое время Киришима бы засиял от счастья. Однако сейчас он был лишь способен на небольшой облегчённый вздох. — Будь осторожен. Это был почти комплимент.       Воздух, вышедший изо рта Бакуго, был близок к смеху, но всё-таки не совсем он. — В следующий раз я постараюсь лучше. — Оскорбить меня или сделать комплимент? — Бакуго пожал плечами, что выглядело скорее смущённо, чем безразлично. — Хотя, — начал Киришима, всё ещё не находя решимости улыбнуться, — исходящие от тебя, я считаю, что они будут одинаковыми.       Это всегда поражало — видеть что-то, напоминающее улыбку, на лице Бакуго. В этот раз ничего не изменилось. В этом даже чувствовалась опасность. Оно заставляло Киришиму хотеть сказать такие вещи, которые он действительно, действительно не должен был. — А ты начинаешь улавливать, — ответил Бакуго, показывая чуть больше зубов, чем обычно, когда он говорил. — Мне нужно идти, — внезапно выдохнул Киришима, единственным движением было то, что он сжал пальцы в ботинках.       Это было плохо.       Киришима не знал, как долго он ещё сможет держать рисковые комментарии у себя во рту и случайно не высказать их.       Бакуго поставил обе ноги обратно на пол и расположил свои локти и сжатые ладони на столе. Между мужчинами было приличное расстояние, но то, как Бакуго подвинулся вперёд, заставило Киришиму чувствовать, будто он был слишком близко. Было слишком соблазнительно не броситься и не занять остальную часть стола; выставить себя так, как он представлял себе постыдное количество раз в своих не-слишком-дружелюбных-офисных мечтах.       Но Киришима не мог этого сделать, даже если хотел. Не мог двинуться вперёд. Не мог уйти. Его пригвоздили к месту острый взгляд Бакуго и загнутый вверх уголок губ. — Ты же сбегаешь сейчас, Киришима?       Возглас из-за его спины оказался одновременно и спасением, и проклятием. — Боже, Кири, ты там закончил, нет? Я хочу домой, — последнее слово Каминари вытянул долго и раздражающе громко. — Я думаю, что да, — ответ на оба вопроса.       Киришима оттолкнулся от дверной рамы и сделал один шаг назад на трясущихся ногах прежде, чем развернуться на пятках. Он не мог больше здесь оставаться, особенно под этим взглядом, который пожирал его целиком. — Бля, наконец-то, — сказал Каминари, увидев возвращающегося Киришиму. Он уже держал портфель Эйджиро в своих руках и раскачивал его, чтобы друг пошёл быстрее.       Как только Киришима был на достаточном расстоянии от кабинета, чтобы его не услышали, ноги прибавили темпа, пока он в открытую не бежал.       Серо поставил руки в боки, одарив Эйджиро непрошеной, сочувственной улыбкой. — Похоже, этот придурок начал ныть в нужное время. Твое лицо сейчас безумно красное. — Заткнись, — проворчал Киришима, всё ещё чувствуя тепло на щеках и ушах. Он взял ручку портфеля и закинул его на плечо, пытаясь вытереть тыльной стороной ладони смущение со своей щеки. — Я и так это знаю.