Noblesse. Заглянувшая за горизонт

      Эмыч подкараулил меня после возвращения из клуба.       Рейзел сразу прошел наверх, а я зависла на кухне. Свалившиеся на голову знания срочно требовалось запить парой чашек какаушки и заесть печеньками. История про детей-предсказателей у ноблесс рушила на корню устоявшуюся концепцию о моем попаданчестве. Возможно ли, что не было никакой манхвы, а мозг просто адаптировал в понятный для меня вид знания будущего? Но почему выбрал такой странный вариант? Тема с пророками и пророчествами ведь старше и проще идеи про попаданцев... В душевном раздрае покинула кухню и направилась к себе. Следовало все серьезно обдумать.       Два-один дождался, пока я заверну в коридор второго этажа. Схватил за руки, поднял их вверх, толкая к стене и фиксируя, не давая вырваться. Ошарашенно уставилась в холодные серые глаза, непонимающе хлопнула ресницами. Страшно не было, опасности не чувствовала, иначе сработало бы поле. Но что происходит? С чего вдруг М-21 решил зажать меня в коридоре?       — Говори, — рыкнул мужчина.       Подняла бровь.       — Кто ты такая? Откуда у тебя знания об Организации? Почему Двадцать четвертый велел присмотреть за тобой?       — Хочешь обсудить это здесь? — хмыкнула. — Уверен, что обитатели дома правильно поймут ситуацию? — чуть дернула запястьями в замке пальцев модифицированного.       Тот цокнул, оглянулся.       — Пошли, — оторвал меня от стены, потащил за собой.       Подчинилась. Необходимость поговорить с недооборотнем назрела давно. Но с момента появления в доме он избегал бесед по душам. Потому и не увидела смысла сопротивляться, если мы преследовали одну цель. Только вот как объяснить этому грубияну, что с девушками стоило обращаться иначе, не как с враждебными элементами. Не всю информацию нужно выбивать силой или наездами. Тем более я же чувствовала, что в настоящий момент мне ничего не угрожало. Это просто игра на публику и неумение нормально спрашивать, защитная реакция.       Эмыч затолкнул меня в свою комнату. Закрыл дверь. Продолжая правой рукой удерживать за запястья, левой подцепил мой подбородок, заставив посмотреть ему в глаза.       — Давай, — потребовал, нахмурившись, — показывай, как ты это делала с Ним.       Что, простите? Что я должна показать? Почему фраза прозвучала так двусмысленно? Хммм…       — Не понимаю, чего ты хочешь.       Двадцать первый приблизился, напряженно вглядываясь в мое лицо, пытаясь оценить, не вру ли.       — Я хочу знать, кто ты такая, — прорычал. — Почему заступилась за меня тогда на базе Союза? Почему Двадцать четвертый велел оберегать тебя? Что тебе известно о нашей клятве?       В ответ бесстрашно улыбнулась. Ты сам нарвался! Познакомься же с тараканами мнительной, настроенной на романтику школьницы. А как иначе изгнать бывшего агента Организации из зоны комфорта и сбить с привычного способа ведения допроса?       — Ты осознаешь, как вся эта ситуация выглядит со стороны? Зажал меня сначала в коридоре, теперь вот затащил в комнату. Задействовал запретный прием "кабэдон", включил харизму "плохого парня". А потом удивляешься, почему за тобой толпами поклонницы бегают? Я же тоже девушка впечатлительная, гормоны опять-таки… Доки-доки, и вот это вот все… — отодвинулась от стены, оставив минимум расстояния между нашими лицами. — Что будешь делать, если я неправильно истолкую твои действия? — выдохнула практически в губы визави. — Возьмешь ответственность?       Мужчина отпрянул.       — Что за бред ты несешь? — помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок.       Я расхохоталась.       — Стандартная седзе-сцена, — все еще посмеиваясь, дала пояснения. — Если не готов к последствиям, не провоцируй. Старшеклассницы наглухо двинуты на романтике и любовных отношениях.       — Тебе что, совсем не было страшно? — огорчился М-21.       — Нет, — меня отпустили. — Если бы ты действительно задумал что-то опасное, меня защитил бы купол. Раз он не возник, даже красного свечения не появилось, — ты не желал мне зла. Хотя, конечно, над твоими манерами стоит поработать.       Собеседник вздохнул, сел на кровать. Я помассировала немного затекшие руки, размяла пальцы. Примостилась рядом, толкнула соседа локтем в бок.       — А теперь поговорим, — предложила. — Всего раскрыть не смогу, но на вопросы постараюсь ответить честно. Поэтому, думай над формулировками.       Два-один кивнул.       — Кто ты?       — Сейчас я Ани Уоллстоункрафт Годвин Ли, ученица старшей школы Е Ран, подопечная Франкенштейна.       — Ты сестра благородного?       — Нет, — удивленно посмотрела на мужчину. — С чего ты взял?       — Вы похожи. И вы так общаетесь, заботитесь друг о друге… — замялся Эмыч.       — Я не смогу тебе объяснить суть наших отношений, прости. Это очень сложный и деликатный вопрос, — пробормотала. — Если хочешь, спроси у Рейзела сам.       — Ты человек?       — Как недавно выяснил Франки, нет. Я благородная. Но тут опять-таки есть подводные камни.       — М-24 был прав? — взглянул на меня собеседник. — Ты из Организации?       — Смотря, какой смысл ты вкладываешь… — пожала плечами. — Я там провела какое-то время. И сбежала.       — Поэтому так много знаешь о Союзе?       — Нет, мои знания из другого источника.       — Не понимаю, — признался модифицированный. — Откуда еще можно было получить данные про Мэри и Джейка, про эксперименты Кромбеля?       — Извини, не могу тебе объяснить. По крайней мере так, чтобы это выглядело достоверно. Просто прими как факт, я знаю о некоторых событиях заранее. Поэтому если прошу что-то сделать, лучше прислушаться.       Мужчина скривился.       — Кхм, М-21, мы на одной стороне. У нас много общего. Я тоже прошла через лабораторные пытки и модификации, тоже не помню ничего о своем прошлом, но я нашла силы двигаться дальше, — получила мрачный взгляд в ответ. — Надеюсь, ты тоже сможешь. Мир? — протянула руку, сомкнув пальцы и отставив мизинец.       Эмыч подозрительно покосился, вздохнул.       — И что я должен с этим делать?       — Давай сюда мизинчик, — получила желаемое, пожала палец, лучезарно улыбнувшись. — Теперь мы друзья!       Сосед посмотрел на меня как на сумасшедшую.       — Что? — захлопала ресницами. — Мы же скрепили нашу дружбу клятвой на мизинчиках!       У Двадцать первого начался нервный тик. Он встал, прошелся по комнате, замер, задрав голову к потолку. Видимо, считал до десяти... или до пятидесяти…       — Я, пожалуй, пойду, — поднялась с кровати и направилась к выходу.       Два-один дернулся, перехватил меня у двери, разворачивая к себе и блокируя.       — Не думай, что мы на этом закончили, — рыкнул, нависая.       Я восхищенно на него посмотрела.       — О, да! В самое сердечко! Сегодня мои сны будут только о тебе, — томно выдохнула, покраснев.       — Извращенка! — дернул щекой визави, открыл дверь и вытолкнул меня в коридор.       Я влетела в кого-то, задрала голову. Ой, Франкенштейн. Чем-то обеспокоенный и раздраженный.       — Ани? Что ты делала в комнате Двадцать первого?       — А?! — смущенно отвернулась, наткнулась на Кадиса. — Эммм… Я не специально, — выставила руки. — Это все он. Я не могла сопротивляться…       Блондин помрачнел.       — Что. Он. Сделал?       Подняла наивные глаза на директора.       — Подкараулил меня в коридоре, схватил за руки, подвесил за запястья. Я ему пыталась объяснить, что такое поведение может быть неправильно истолковано, — Франки кивнул. — Но Два-один затащил меня в комнату, прижал к стене… — перевела дыхание.       — Погоди, — громыхнул ученый, распахнул дверь в спальню М-21.       Тот как раз решил переодеться… Вааау. Сегодня он мне точно будет сниться… Теперь уже без шуток. Я же девушка впечатлительная, да.       — Ани, что он сделал? — повторил хозяин дома.       — Что? — с трудом оторвалась от разглядывания мускулатуры модифицированного, на автомате ответила. — Навис надо мной, требовал, чтобы я показала… Но я не могла, он же не Рейзел. Он… наши лица почти соприкасались, он был так близко, я не могла…       — Он угрожал тебе? — глухо спросил Франкенштейн. — Принуждал тебя?       — Д-да, поначалу. Но потом я сама решилась… — смущенно отвела взор, покраснела.       — Так, довольно, — блондин передал меня благородному, призвал Копье.       Упс! Кажется, ситуация начала выходить из-под контроля.       — Рейзел, останови его. Он все не так понял, — взмолилась мужчине. — Ничего не было.       — Франкенштейн, — строго произнес тот.       Директор обернулся:       — Но, Мастер, он же принудил Ани к…       — К чему? — спокойно поинтересовался Ноблесс.       — К чему? — повторил вопрос ученый.       — Вот, видишь, это реакция нормального мужчины на твое поведение, — обратилась к шокированному модифицированному, недоуменно взиравшему на разыгранное представление. — И я ведь не сказала ни слова неправды. Все так и было... — После чего развернулась к хозяину дома, готовому сражаться за мою поруганную честь. — К ответам, — взглянула на Франки. — М-21 пытался получить от меня... информацию.       — Что за цирк ты устроила? — рявкнул наконец пришедший в себя недооборотень.       — Иллюстрирую то, о чем говорила. Будешь так себя вести, готовься к последствиям, — мотнула головой в сторону директора. — Он ведь подумал, что ты ко мне приставал. Растление малолетних — это преступление.       — Да о чем ты? — наконец справился с одеждой и вышел в дверной проем Двадцать первый. — Я просто тебя припугнул.       — В свете нового знания прокрути свои действия еще раз и скажи мне, что там нет и не могло быть иного прочтения.       Два-один хотел было возразить, но напряженно следивший за ходом переговоров Франкенштейн, фонивший эманациями Темного Копья, очень сильно мотивировал к рефлексии и анализу действий. Эмыч нахмурился, задумался. Прошло пару минут.       — А вот это не ранее, чем через сто лет, и только с ее согласия, — категорично обронил благородный.       Я заинтересованно посмотрела на М-21, затем перевела взгляд на Кадиса.       — О чем он подумал? — спросила нарочито громким шепотом.       — Не важно, — смутился Ноблесс.       — Не говорите ей, — заволновался модифицированный.       — Ой, да ладно! Мы же взрослые люди, — получила в ответ три скептических хмыка. — ...и нелюди, — поправилась. — Стоп! — меня вдруг осенило. — Что значит — не ранее, чем через сто лет? Это я что, следующие сто лет буду без парня и без секса?       — Ани! — я аж подпрыгнула от слаженного окрика с трех сторон.       Нормальный же вопрос, чего сразу "Ани!"? Мне и правда важно знать… Не то, чтобы вот прям сейчас этот вопрос был актуален, но сто лет без отношений… К такому меня жизнь не готовила…       И тишина. Мужчины замолчали. Ладно, с Эмыча взятки гладки. Повернулась к Ноблесс, принялась буравить его вопросительным взглядом. На помощь Рейзелу кинулся блондин:       — Ани, это очень деликатный вопрос. Ни я, ни Мастер не собираемся ограничивать твой выбор или диктовать тебе, с кем связать свою жизнь, но у благородных малое совершеннолетие наступает в возрасте 200 лет. До этого никто из адекватных взрослых не будет воспринимать ребенка серьезно как возможного партнера для отношений.       Кадис подтвердил.       — Не стоит торопиться в этом вопросе, дитя. Когда придет время, ты поймешь.       — Отстой! — как говорится, ноу комментс. — Рейзел, а можно личный вопрос? — тот кивнул. — Он и правда очень-очень личный, интимный, можно сказать…       — Задавай свой вопрос, дитя, — смиренно согласился Ноблесс.       — А ты девственник?       На заднем фоне закашлялся Двадцать первый. Франкенштейн вновь засверкал черно-фиолетовой аурой Копья. Что ж такие нервные-то все? Я же просто спросила… А реагируют будто подростки. Благородный наконец отмер, смущенно порозовел, но все-таки ответил.       — Нет.       — Здорово, - прокомментировала. — Рада за тебя.       Мужчина слабо улыбнулся. Франкенштейн решил принудительно завершить неожиданный вечер откровений, схватил меня за руку и потащил в гостиную, бросив напоследок Эмычу:       — А с тобой потом поговорю.       Я не сопротивлялась. Покорно села на диван, уставилась на блондина. Видимо, сейчас будет воспитывать.       — Ани, — начал он и замолчал.       — Если это запретная тема, так бы и сказали, — пробурчала, чуть надувшись.       — Никому из благородных просто не пришло бы в голову спрашивать такое, — вздохнул директор. — Особенно у Мастера.       — Ну, извини, — поерзала на сиденье, — я ребенок, воспитанный дятлами…       — Знакомить тебя с Ю Джин было ошибкой, — покачал головой Франки.       — Вот только не надо все валить на онни, — встала на защиту девушки. — Для человеческого подростка вполне нормально интересоваться такими темами. Или ты думаешь, твои ученики исключительно тычинки и пестики обсуждают?       — Нет, конечно, — усмехнулся директор. — Но ты благородная. Тебе нужен перед глазами пример, на кого равняться… К сожалению, ни я, ни Мастер для этого не годимся.       — Ой, ничего, — успокоила собеседника. — Скоро появится Сейра. Она тебе понравится: сильная, красивая, скромная, воспитанная, хорошо готовит. Полная моя противоположность.       — Звучит прекрасно, — усмехнулся мужчина.       — Будь помягче с Эмычем, — попросила, чуть покраснев. — Я же специально так вывернула ситуацию, чтобы он учитывал особенности хрупкой девичьей психики и… юношеской тоже. А то мало ли.       — О, женщины — коварство ваше имя! — продекламировал Франки.       — Да, приходится юлить. А ты поставь себя на мое место, — предложила этому любителю Шекспира. — Что бы ты придумал, как бы разруливал ситуацию?       — Туше, — поднял руки ученый, признав за мной права на защиту и такими средствами тоже.       — Ани. Молодец. Молодец, — процитировала широко известную в узких кругах личность, погладила себя по голове.       Директор закатил глаза.       — Так и знал, что без тебя там не обошлось.       Показала ему язык. Поднялась.       — Пойду, извинюсь перед Мастером.       Франкенштейн одобрительно кивнул.       Кадис нашелся там же в коридоре, рядом с дверью в комнату М-21. Мужчины о чем-то тихо разговаривали, но заслышав мои шаги, замолчали. Ох, секреты-секреты. И ладно. Вздохнув, приблизилась, опустила голову.       — Рейзел, прости меня за бестактность. Не хотела тебя оскорбить или обидеть.       — Я знаю, дитя. Ты просто любопытна.       — Да, — согласилась. — Пожалуйста, если мои вопросы будут касаться тем, которые не принято обсуждать в обществе благородных, говори мне об этом. Думаю, не все будут столь же снисходительны ко мне, как ты.       Получила согласие и сбежала к себе.