***
— Вот, дядя Хора, дядя Карлин, вот! — раздался возглас троицы примерно час спустя. — Экий паразит!.. — произнёс медведь, осматривая сентиента. — Ну-ну, что ж вы так? Этот отличается. Он прилетел на слишком уж древнем механизме, чтобы быть… «Паразитом». — Да шо то, шо это! Яки вредители! — Эх, Хора, что ж ты вредителями всех неугодных кличешь? Это же самолёт! Не имеющий никакого отношения к настоящему времени самолёт, словно вырванный из древних страниц истории человечества, не разделённого ещё на две половины! Хора исподлобья посмотрел на него, а дети неподалёку с интересом наблюдали за происходящим, изредка посматривая на очень новое лицо в их краях. Взрослые начали перепалку, впрочем, довольно обычную для них, однако та была прервана непонятным звуком. Они обернулись и увидели, как Фехра отпрыгнул от сиденья. Хора подбежал к самолёту и замахнулся на сентиента, но Карлин вовремя окрикнул его: «Да что же ты, как варвар неразумный!» Сяй тоже подошла к дяде (немного с опаской: таких ситуаций с ней ещё не случалось, и девочка была настороже) и сказала: «Дядя Хора, мы просто решили посмотреть, будет ли он разговаривать». Хора не очень довольно посмотрел на неё, но больше попыток расправиться с несчастным сентиентом не предпринимал. После ещё нескольких минут обсуждения последующей судьбы потерпевшего они решили, что в их положении (самом отвратительном) им стоило бы всё-таки позаботиться об этом безобразии. Как минимум — для защиты их самих. Здесь ведь живут самые беззащитные люди: пожилые супруги с красным штампом в красной книжке, четверо, нет, пятеро свидетелей чего-то ужасного и сбежавшая певица, да и их учёный явно не от сладкой жизни в гости наведался. А на такое из ряда вон выходящее событие сюда сбегутся всякие… нехорошие люди, и обнаружатся все жители этого несчастного посёлочка. Хора пошёл за инструментом — пилить это «низкотехнологичное недоразумение» — и за носилками, чтобы тащить сентиента (чему медведь явно не был особо рад). Во время всего процесса собственного освобождения из собственного аппарата Эгöф, казалось, даже не думал, а просто смирился с тем, что либо ему конец, либо у него начнётся темнейшая полоса жизни (вероятно, буквально). Однако он оставил глаза открытыми, поскольку в противном случае ему чудились страшные звери, вспышки и другие машины. Наконец ничего больше не напоминало о крушении, произошедшем впервые за многие тысячелетия. Тем временем Эгöфа уже перенесли в мастерскую на краю моря. По дороге он видел пустыню с ужасным полем битвы, где лежал металл. Тогда он впервые подал голос, точнее, попытался, но издал лишь шипение. — Мы и сами испугались, когда они пришли сюда. Переносим всё, что осталось, в мастерскую. — сказал Рбю, помогавший Хоре нести сентиента до мастерской, где его можно было бы подлатать. Видимо, снегирь подумал, что сентиент напуган зрелищем, хотя на самом деле он был напуган буквально всем, что происходило. — Да что ж ты ему разъясняшь? Не поймёт, и всё! — буркнул Хора. — Непонятно даже, что его на носилках для чувствующих людей нести… — Ну, смотри, видишь, на кожу похоже? Здесь находятся механические рецепторы, для касания, боли, такого всего. Понимаешь? Хора ещё раз пробурчал что-то под нос, но дальше они шли молча. Сентиента оставили на некоторое время в мастерской, а сами поспешили за Литовом и Карлином. Первый был нужен для разговора с новым лицом, а второй для его ремонта. Эгöф отключился неспокойным сном.Крушение самолёта
1 декабря 2022 г. в 01:40
Пока на органической половине Терры всё было тихо-мирно, её механическая сторона, наоборот, активно бодрствовала.
На своём самолёте, пусть и последние его детали были доделаны наспех, Эгöф уходил от полуразумных машин-следопытов. Древняя технология не имела смысла, а всё, что не имело смысла, уничтожалось. Однако что такое смысл? Ведь всё было когда-то осмыслено, а значит, какой-то смысл да будет у всего.
Но для полуразумных машин подобные мысли не существовали. А поэтому у лётчика шансов выжить было маловато. Но были же! Пока есть возможность перелететь через всю планету, Эгöф сам не сдастся.
И всё же назревала проблема: уже кончалось топливо. А потому шанс всё уменьшался и уменьшался. Тут и с двигателем начались неполадки — вдруг он окончательно заглох, а ведь Эгöф находился прямо над соседней территорией!
И жители Ромашковой долины могли бы увидеть след, какого не видел человек уже много лет. След подбитого самолёта с неисправным двигателем.
Самолёт упал вдали от самой деревни, примерно в километре от неё, в лесу. Эгöфу ещё повезло — хоть машины и спустились за ним, они явно не знали, может ли человек (или не совсем человек?) выжить при падении самолёта.
А тем временем рассвело, и на утреннюю пробежку выбежали самые младшие жители посёлка. Лес был безопасен — за этим следили и Хора, чьей это было обязанностью, и другие жители, помогавшие ему в этом деле.
Но сегодня день (или ночь) не был обычным.
— Фех, Ненки, идите сюда! — позвала девочка-панда. — Смотрите, что тут! Блестящее!
Мальчики подбежали к ней.
— А может, близко подходить не стоит? — возмущался ёжик, который не то чтобы любил что-то непонятное, пока его друзья уже щупали новую штуку.
— Ну чего ты, совсем чтоль неинтересно? Я такого ещё не видела! — прокричала ему Сяй.
— Мне кажется, это что-то из механизмов. — ответил ей робко подошедший ближе Ненки.
— Ну да, блестит же!
— Не всё золото, что блестит! — говорит Фехра одну из карлиновых присказок. — Правда, при чём здесь золото? Блестит есть, золота вроде нет. Или есть?
— Оно, вроде, не очень полезное.
— Ну значит нет. А на нет и суда нет!
Вдруг дети заметили самого лётчика. Он уставился на них, они на него. Эгöф смотрел скорее со страхом, а дети — с любопытством.
Фех подаёт голос: «Здрасте, а что это такое?»
Дети краем глаза уже видели, краем уха слышали современные машины, которыми пользовались роботы-сентиенты, но никогда, никогда не видели ничего такого. Хотя нет, Ненки мог видеть что-то похожее — модель самолёта, висевшая у Карлина… из металла, а не из дерева, или чего-либо ещё.
— Фехра, это вроде бы самолет, — говорит ёж с ошибкой в произношении. — Что-то дораскольных времён.
— Ого! — восклицают Сяйцо и Фехра одновременно. Сяй продолжает: «А это для полёта использовалось? На птицу похоже.»
Эгöф мог отдалённо понять, о чём они говорят — речь была довольно знакомой ему. У людей нашего будущего речь схожа, но есть диалекты. И диалекты сентиентов отличны от диалектов биоинженеров тем, что у первых больше резкости, а у вторых — гласных.
Так что сентиент мог понять, что непонятные ему (он почти никогда не видел детей из плоти и считал, что биоинженеры появляются, как и сентиенты, с полностью развитым телом, хотя Ненки мог показаться ему знакомым) дети говорят о его самолёте.
— Да, Сяй, я видел что-то такое у дяди Карлина, — ответил Ненки. — Очень-очень древний.
— А почему тогда здесь, если древний? — спрашивает его заяц.
— Потому что этот вовсе не древний. Видишь железного дядю? — ёж указал на Эгöфа. — Наверное, он это сделал.
Тут дети услышали непонятный им шум и испугались, и убежали. Это сентиент пытался что-то сказать, но, как он уже понял, он повредил себе голосовой модуль при падении. И, кажется, не только.
«Чувствую себя паршиво. Напугал непонятных, сейчас меня убьют. И так бы тоже убили. В последний момент взлетел и убежал от этих нелегальных поисковиков, или как их там, и всё равно обречён», — в голове Эгöфа проносились мысли различной степени тяжести, — «и двинуться не могу, кажется, ноги повредил,» — он попытался пошевелить механизмом, покрытым силиконовой кожей, и не смог. — «Придавило, да. Убежать не смогу.»