***
Я уже справлялся с завтраком, как на кухню вошёл учитель. Весь взлохмаченный и такой уютный… Нужно за Лизой зайти. — Уже семь утра, вам не пора собираться в школу? — спросил я, выключая плиту и переставляя кастрюлю с супом на подставку. — Пора, Антон, но, — парень уселся за стол, — как же я оставлю тебя одного? — приподняв одну бровь, с улыбкой на губах произнёс старший. «пиздец, вот так, ножками-ножками и за дверь» — это я конечно не озвучил. — А прогуливать не хорошо, — отказал я, включив чайник. — Да, Шастун? — рассмеялся учитель, — считай что у меня больничный. Я скептически перевёл взгляд на Попова. — У тебя тоже, — уложив голову на руку, сказал химик. Если бы, Арсений Сергеевич. — Да нет, я как раз таки собираюсь сегодня пойти… — не в школу конечно, но кого это волнует? — а вы отлеживайтесь… — пробормотал последнее я и направился в прихожую. Химик же ничего не сказал. Поднявшись из-за стола, он просто проследовал за мной. Оперевшись на стену, старший наблюдал за тем, как я надел куртку — так как погодка сегодня была явно не ахти, из-за грозовых туч — и потянулся за кедами. Тут-то я и ощутил всю ту боль во всей красоте. — Вашу ж ма-а-ать, — протянул я, хватаясь за поясницу и опираясь рукой на стену, дабы не упасть. — Пойти собираешься, говоришь? — он уже хотел было подойти, но остановился, увидев как я сделав тяжёлый вдох всё же продолжил натягивать кеды на ноги. Не без труда, конечно, но всё же у меня получилось. Как там говориться? «есть пробитие!». в моём позвоночнике уж точно… — Антон, не дури, ты даже нагибаться нормально не можешь, куда тебе идти? — спросил учитель, продолжив подпирать стену. — Вы остаётесь? — спросил я, ведь действительно уже собирался уходить. — Да, тебя подожду, — улыбнувшись, отказал химик. — Конечно, я же ключи забираю, так что вам пути отступления закрыты, Арсений Сергеевич, хорошо подумайте, — сказал я, уже потянувшись за дверную ручку. — Давай, — махнув рукой в знак прощания, учитель развернулся и пошёл в направлении моей комнаты. «нормально, хату оккупировали» — подумал я, выйдя из квартиры. — Ну и сиди, — я направился к соседке. После того, как я постучал в деревянную дверь, почти что сразу услышал шуршание за ней, а затем вышла и сама женщина. — Я за Лизой, сегодня похороны, так что… — я не успел договорить, так как меня перебили: — Давай я с вами пойду? — пролепетала девушка. — Хорошо… — наверное, мне сейчас не помешает хорошая компания. На этом основании я и согласился. Соседка убежала в комнату и через минуту вышла уже с Лизой. — Тоша-а-а! — малая подбежала ко мне и заключила в крепкие — на сколько это возможно в её возрасте — объятия. Я искренне и с сожалением улыбнулся и поднял девочку на руки. — Обувайся — сказал я, опустив Лизу на пол, а сам присел на корточки. — Подождёте пару минут, я пойду переоденусь? — уже уходя из прихожей, отозвалась женщина. Я лишь кивнул. Хотя, толку наверное с этого было ноль, так как она этого не увидела, забежав в одну из многочисленных комнат своей квартиры. Уже через десять минут, мы все дружно выходили из подъезда. Я подумывал над тем, дабы вызвать такси, так как тучи ещё грозным слоем покрывали небо. Но Лиза настояла на том, что прогулка будет куда полезнее, даже под дождём. А кто я, если буду перечить трёхлетнему ребёнку? Так и порешали.***
До кладбища мы добрались без сопровождения дождя, что не могло не радовать. Наверное, плохой идеей было брать с собой ребёнка на похороны? Ещё и настолько дорогого ей человека. — Тош, а где теперь будет бабушка? — спросила Лизка, сидя у меня на руках. — Она теперь будет жить на небе, ей там будет намного лучше, — я поцеловал мелкую в щеку. — А ей больно? — вы бы видели эти щенячьи глаза. — Нет, ей не больно, ей больше никогда не будет больно… — А она увидится с мамой и папой? — не унималась Лиза. Я же в свою очередь еле сдерживал слёзы. — Да, я думаю, что они уже вместе — прижав Лизу к себе ещё сильнее, ответил я. — Я тоже хочу к ним! — я видел как по розовым щекам девочки бежала слеза. — Я тоже Лиз, я тоже. — я вытер слезу с юного, детского лица.***
В этот день я как будто прочувствовал смерть бабушки заново. Я видел как её тело положили в гроб. Как её закапывали. И то чувство, когда ты понимаешь, что больше никогда не увидишь её улыбки, не услышишь от этого человека больше ни слова… это убивает всё больше с каждой секундой. Я вытирал слёзы сестры не смотря на то, что обещал себе же, что больше никогда не допущу того, чтобы этот ангелок плакал. Но допустил… Сырая земля из-за дождя. Который всё же пустился. Соседка забрала Лизу с собой в машину такси, дабы не мокнуть. А я ещё добрых минут двадцать стоял над могилой. Здесь, перед тобой, под твоими ногами закопан человек, который ещё неделю назад смеялся и вязал очередной шарф, сидя на кухне. Человек, который неделю назад желал тебе спокойной ночи и человек, который в нужный момент мог поддержать, отдать всю заботу, всего себя только для того, чтобы ты был счастлив. А сейчас…? Перед уходом я решил ещё навестить родителей. Их могилы были относительно не далеко от могилы бабушки. — Простите, что за эти три года, ни разу не пришёл к вам, — я присел на корточки между двух могил, — я никогда не просил у вас совета при жизни… — первая слеза скатилась по моим бледным щекам, обжигая кожу, — но, что мне делать сейчас…? — я закрыл глаза руками. Послышался тихий всхлип. — мне вас так не хватает… — я отлип от рук и устремил взгляд на небо. Проведя рукой по мокрым волосам, я опять посмотрел на две могилы. — Я не знаю что мне делать… — я прошептал эти слова, усевшись на сырую землю. Сейчас было похуй на то, что я могу испачкаться или же заболеть из-за погоды. Сейчас было важно то, что как бы я не просил и чтобы я не делал, никто из них мне не ответит. Никогда больше. От этого становилось ещё больнее. Даже физическая боль не могла перекрыть эту. На этом моменте меня посетила мысль, что я давно не резался. — Вы, наверное, всё видите — я издал нервный смешок, — скорее всего вы не в восторге от того, что в итоге с меня выросло… причиняю сам себе физическую боль и прошу совета у мёртвых. — я уже не плакал. Просидев ещё так минут пять, я всё же поднялся и побрёл к машине, не оглядываясь ни на одну из могил. Как будто из меня высосали все те эмоции которые так ярко выплескивались десяти минутами ранее. Открыв дверь переднего, пассажирского сидения, я словил на себе недовольный взгляд таксиста. На это я промолчал. Назвав адрес, я уткнулся в окно, не произнеся больше ни слова. Домой мы приехали тогда, когда часы пробили четвертый час дня. Заплатив таксисту, я вышел из машины. Затем выскочила Лизка, которая к слову за поездку успела отойти от происходящего, а за ней вышла и соседка, которая так любезно составила нам компанию. За что я ей благодарен. Мы молча поднялись на свой этаж и так же разбрелись по квартирам. Лишь Лиза вставила пару несовместных фраз. Зайдя в квартиру, я сразу заприметил пару незнакомых кроссовок. «бля, я и забыл про него» — я закатил глаза, стягивая с Лизы куртку. — Иди переоденься в сухое, — сказал я мелкой, где-то в глубине души понимая, что сегодня вечером, наверняка, оставлю на своём теле парочку новых порезов. Как только Лиза зашла в свою комнату, из своего убежища — то бишь, из моей комнаты, — вышел Арсений Сергеевич. — Я звонил твоей классной, тебя не было в школе, — строгий взгляд глубоких, голубых глаз, которые выжигали дыру в самой, кажется, душе. Хотя и выжигать уже нечего… Я снял куртку, а затем принялся за — до ниточки промокшие — кеды. — И что? — всё, что я смог из себя выдавить. После чего я поплёлся в сторону собеседника, дабы зайти в комнату. Последний же молча пропустил и так же молча наблюдал за тем, как я достаю чистую одежду и ухожу в долгожданный душ. Ванная — наверное, одна единственная комната из всех в этой квартире, да и вообще мест в этом городе, где я могу делать с собой всё что угодно и скорее всего об этом никто не узнает. Поэтому я был искренне счастлив, когда скрылся за её дверью от чужих глаз. Закрывшись на щеколду, я бросил одежду на пол, а затем и сам сполз туда же по двери. С минуту я просидел так в гробовой тишине, а затем услышал голос Лизы: — Дядя Арс! — хоть кому-то сейчас хорошо. Подумал я, а затем услышал: — А мы сегодня с Тошей были на кладбище! — знаете как выглядит пиздец? Сейчас увидите. — И что вы там делали? — послышался голос учителя. — Похороны были, — вот так выглядит пиздец, дорогие мои. Голос Лизы заметно поныл. — Похороны? — переспросил химик. А вас вообще не волнует то, что вы говорите с ребенком, нет? — Чьи? — У нас бабушка умерла… — чуть ли не плача произнесла Лиза. После этих слов я просто закрыл уши руками. Ну всё. Он всё знает. Пасиба, сворачиваемся. Поднявшись с пола, первым делом я решил что будет не плохо прямо сейчас нанести ущерб своему телу, хоть и не значительный. Сняв промокшие штаны, я потянулся за лезвием, которое так и покоилось на верхней полке, дожидаясь хозяина. Я провёл острым предметом по внутренней части бедра. Порез получился не очень глубоким, но всё же алая дорожка из крови выступила. Недостаточно. Я провёл ещё раз, неподалеку от первого пореза, только на этот раз глубже. Кровь выступила ещё тогда, когда я вёл полоску всё дальше и дальше. Эта линия получилась глубже и длиннее первой, но… Недостаточно больно. Я сделал ещё два таких же пореза, а затем откинул лезвие в умывальник. Четыре полоски бежащей крови соединились в одну. Капли алой крови понемногу пачкали плитку на полу. Ещё недостаточно. Но всё же, нужно иметь здравый смысл? Аптечка на кухне. А я в ванной. Пока что хватит. «терять близких людей, всегда больно»