Everyone deserves a pleasant

Кэсси лицом утонула в подушке, наволочка которой все впитывала и продолжала впитывать слезы и слюни девушки. Сейчас её не заботило, как мужчина будет спать на таком белье после её ухода, не до того было. И гроза эта, и подколы, и кочевничество, и общая картина мира. Навалилось как-то. А как замечательно начинался день. Переезд, спокойный район, заброшенная улица и домик. Нет худа без добра и добра без худа тоже не оказалось. Мерл в это время как-то совсем не соображал, что именно ему сейчас сделать. Он сидел в кровати, облокотившись на деревянную спинку головой и только открывал рот, сразу же его закрывал — тут не Дэрил, здесь обычная подначка не сгодится, хитрее надо. Но он также устал. Он провозился весь день во дворе, натаскался коробок, а до того с раннего утра крутил руль минивэна, вогрузив на себя роль проводника и на чуйку выбирая дорогу. Ему бы спать уже давно и из комнаты на дребезг не выходить. Но все куда-то тянет. Точнее к кому-то. К Кэсси, конечно. В начале появилась вся такая беспомощная, проходимка. Лягушонком стояла на этом песке с тряпьем в руках, еле как ускакала от кретина-Пелетье, а без наводки старика Дейла и не ускакала бы; потом, глядишь, заквакала, «Кэсси» говорит. Как новенькая в школу пришла, ей Богу. Ну, думал, лягушонок и лягушонок, плюс одна баба в лагерь. Хорошо, что не мужик, от мужика в их с братишкой случае были бы лишние проблемы. На вид всё-же хорошенькая. Медсестричкой оказалась. Потом оказалось, что не такая уж и толковая, хотя основательно то проверить, к счастью, момент ещё не подвернулся. Поживут — увидят, как дело пойдёт. И дальше, как вспоминает, все кувырком. Город, заначка эта сраная, трупаки, девчонка позади бежит, запыхалась вся, бедняжка. Диксона даже совесть кольнула, завёл на свою голову непонятно куда. Ещё и застряла потом, нога в крови, поволокой умудрилась связаться, по следам табун этих уродов ещё волочится, вся улица в мертвечине за миг потонула. Да там даже если бы хотел, не ушёл бы. Куда её такую бедовую оставишь то. Визжит еще, дуреха, натерпелась, видать, ещё в начале этого дерьма. К остальным когда уже довёл, думал, вот-вот, сейчас разминутся они с ней. Там уж, на крыше, как накрыло, не дотерпел, вкурил. И ни Дэрила рядом, ни дружков обдолбанных, зато этот Граймс, грёбаный моралист, появился как джин из лампы. И Кэсси, черепашка его счастливая. Все крутилась около него, крутилась, показалось, что виды имеет какие, ну точно не просто так вьётся. Так нет, просто так, больно благодарная видать, а по делу то и не за что, сам её Мерл завёл не в ту степь, облажался по крупному. А потом с черномазым этим как получилось. Рукожоп, ключи в такую дырку уронить это уметь надо, баскетбол у него в крови. Ведь не осталась бы девчонка с ним на крыше — черт его знает, как все дальше было бы. В голове уже мысль проскальзывала, то ли от жары, напекло сильно, то ли косяк ещё действовал, что руку надо пилить, срочно, по кисть рубануть чем-нибудь и деру давать. Никаких больше вариантов. Рядом нет никого. Жажда дикая. На привязи, не лучше собаки. Не стал бы он ждать, что Дэрил с этими двумя придурками за ним вернëтся… Да ещё вспоминать и вспоминать, что было и куда она их втягивала, не первый месяц втроём кукуют. И под звездами спали, и на озере были, даже искупаться успели, пока гнилье не набежало, тушёнку ели, от людей в кустах сидели прятались, перечислять до утра. Но спать надо. Мерл, окунувшись в раздумья, не заметил, как уже вовсю наглаживал взлохмаченную макушку. Действо оказалось удачным, девушке такой поддержки как раз и надо было, а просить — да неудобно, даже по-дурацки как-то, когда просишь, уже не то. Дыхание у Кэсси выравнивалось, слезы на щеках уже подсыхали, а из глаз больше не лились, так, в уголках скапливались, но это мелочь. Единственное, что прекратить шмыгать носом у неё все никак не выходило, остаточное было от истерики. А так, в целом, все в порядке, выплакалась, полегчало вроде. Диксон в это время будто совсем уже замер, ладонь прокатив с девичьей макушки ниже, по шее, плечу и до рёбер, останавливаясь. Он уже успел прокрутить большинство из их совместной на троих жизни и последние пара недель каким-то особым спокойствием накатили на него. Глаза тяжелели, голова опустилась на грудь — завтра будет болеть шея. Кэсси засыпала нисколько не медленнее, последние силы забрали у нее нахлынувшие вдруг слезы. Единственные, кто в доме теперь бодрствовали, это пара мотыльков на потолке и Дэрил, что светил на них фонарём. Дежурство, оно на то и дежурство, чем-то нужно себя занять. *** Кэсси под утро слюни пускала уже далеко не на подушку. Спала она всегда, с самого детства, крайне буйно, вертелась и кувыркалась, сколько себя помнила. Эта ночь исключением не стала. На когда-то белой майке мужчины разливалось мокрое пятнышко. Пока никем ещё не замеченное, комната продолжала оставаться царством Морфея. За окном тихо шумела листва, лил дождь. Такие звуки обычно и рекомендовали в различных статьях женских журналов, когда речь шла о здоровом сне. Ещё в списке числились всплески волн, шипение морской пены, пение птиц, треск костра, в общем все, что связано с расслаблением. Тем не менее утро уже наступило. Диксон младший теперь, после ночного дозора, тоже спал, перед этим подчистив вскрытые и оставленные на завтрак банки с консервами. Старшего брата, вообще-то, разбудить он хотел. Столкнуть с кровати, или может ещё как напакостить, настроение к тому располагало. Но не запертая дверь, что на втором этаже была прямо напротив лестницы, открыла взор на сладко спящую гостью. Дэрил в этот момент почувствовал непонятно что. Непривычно. И все же логично. Женщина и двое мужчин. Куда тут без секса. Как партнёршу для себя Кэсси младший никогда не рассматривал. Растрепа она, братишка. Точнее, сестрёнка. У него с ней был свой вид приятельства. А Мерл ей подходил. Да, в том, прошлом мире, совершенно нет, но сейчас они смотрелись славно, дополняли друг друга. Реднек и дурилка. Один командует, другая кивает. Правда выполнять пока не совсем выходит. Подумав над этим ещё с пол часа, Диксон наконец уснул на облюбленном за ночь диване. Время же было приблизительно восемь, когда старший в семье вдруг, наоборот, открыл глаза. И восемь ноль одна, когда до него дошло, кто пускает ему на живот слюни и от чего он, собственно, проснулся. Приподняв кудрявую голову, дабы осмотреться, шею ему незамедлительно, как и предполагалось, защемило — сказалась поза, в добавок к ней и возраст. Потому Диксон, тихо матерясь, поспешил растереть и хорошенько так размять затекшие мышцы. Чем потревожил и мирно сопевшую до того Кэсси. Она же глаза не открыла, она их еле продрала, с огромным усилием разлепляя ресницы и поднимая набухшие от слез веки. — Ну ты, ягодка, и распухла. Проревелась так проревелась. — Тут же хохотнул Мерл, не сдержавшись, и девушка от того подорвалась, живо отталкиваясь ладонью от чужих ребер, тем самым с силой пихая под них, — твою мать! Это был юбилейный косяк, трехсотый. Узнаёт ли об этом Дэрил? Вполне вероятно. Мерл ударом был явно не доволен, так что припомнит ещё ни один раз, это стало понятно по тому, как он растирал место побоя, ненароком затрагивая и мокрое пятно, оставленное девушкой. — Всего залила, ляля! — Теперь, когда свободный от головы кусок майки был открыт всеобщему обозрению и оттянут для пущего эффекта, мужчина имел полное право возмущаться, в шутку, конечно. А Кэсси судорожно подмечать детали. В соседней комнате остался разбитый светильник, на кровати рядом с ней раздосадованный лежит Мерл, майка его, стыдно подумать, но и правда залита слюной, а сама она без штанов прячется в одеяле. — Ты, кукла, не тормози давай. Либо топай отсюда, либо ложись уже. Мне вставать, чувствую, еще рано. Хотя… — Кэсси не успела ответить, край одеяла мужчина откинул и, поднявшись, поплелся под удивлённый ее взгляд прямо босиком к выходу, в коридор, — че лупишься так, маковка, мне отлить. Доброе утро, что-ли.