And we will be happy together

      Они сами не знают, как так вышло. Как будто ещё вчера были лучшими друзьями, а уже сегодня они живут вместе. Совсем не обращают внимания на косые взгляды, чувствуют себя в комфорте и вовсе не нуждаются в альфе, ведь они научились справляться со своими «проблемами» вместе.       — Чонгуки? — пахнет в квартире просто отпадно. Ярко выраженный запах клубники, словно только что сорванная с кустика, заполнил каждый уголок квартиры. Но на самом деле Чимин понимает, что пахнет далеко не настоящей клубникой, — Чонгук? Малыш.., — сердце пропускает удар. На кровати лежит Чонгук, закутанный в вещи старшего омеги. Запах помогает, хоть это и не запах альфы. Но Чонгук влюблен, потому он верил только чиминовому запаху, — животик болит? Чонгук?       — Хён, я не могу больше... Я такой мокрый, просто трахни меня уже, пожалуйста, — усмешка летит из уст прежде, чем Чимин осознает. Удивительно, но видимо Чонгук уже отведал таблеток и после боли осталось лишь дикое возбуждение, — Чимин.., — омега скидывает с кровати вещи, ложится на живот, а если точнее — животом на подушку. Взору старшего омеги открывается вид на округлые бедра, попу, пухленькие ножки... Чонгук был одет в одну лишь футболку.       — Ты играл с собой? — Чимин садится куда-то на ноги омеги и раздвигает его половинки, сразу же видя серебряный стопер, — Нехороший мальчик, не дождался своего хёна, — лицо Пака озаряет ухмылка. Он осторожно вытягивает пробку и вводит обратно, слушая нетерпеливые стоны омеги под собой. Возбуждает, — попроси хёна и я сделаю тебе приятно кое-чем побольше.       — Пожалуйста, хён, я буду хорошим мальчиком, пожалуйста, просто трахни меня, пожалуйста, пожалуйста.., — хнычет Чонгук, буквально умоляя своего хёна о резиновом члене. А Чимина долго уговаривать не надо. Он довольно быстро находит средних размеров резиновый член, но воспользоваться им не спешит.       — Расскажи мне, как ты игрался с собой, — просит, а сам начинает играться с дырочкой Чонгука при помощи небольшой пробки.       — Я... Я сначала трогал себя.. касался сосков. Вылизал пальцы, представляя твои, и начал играться с сосками. Было хорошо, я почти кончил, но вспомнил, что ты не разрешаешь так быстро, поэтому я оттянул это. Потом... Потом.. йя! — омега вскрикнул, чувствуя, как глубоко вошла пробка под пальцами Чимина.       — Не отвлекайся, — за этим следует звонкий шлепок по мягкой попе. Пухленькое тельце задрожало.       — Д..да... Потом я начал трогать себя... Там. Вставил один палец, потом вт.. второй. Потом смазал пробку и вставил её... Было приятно. Я двигал ею внутри себя, хотел кончить, очень сильно хотел. Но я ждал тебя, хён.       — Как трогательно. Мой малыш ждал своего хёна, чтобы кончить от его рук, — усмехается Чимин и убирает пробку на прикроватную тумбу. Оттуда и достается смазка с запахом банана, которым пах Чимин. Идеальное сочетание запахов и вкусов, по мнению обоих, — уверен, что хочешь?       — Хён, я уверен, точно, просто войди в меня уже.., — Чонгук раздвигает собственные половинки, открывая соблазнительный вид на пульсирующую, от желания, дырочку. Старший омега обильно обмазывает резиновый член смазкой и сразу же начинает входить им в своего мальчика. Но всё равно Чимин действует нежно. Всё-таки между этой парой грубости никогда не проскальзывает, просто из вселенской любви друг к другу. Они наслаждаются даже этим моментом. И Паку вовсе не нужен член в своей заднице, потому что он всегда кончает лишь от вида того, как наслаждается Чонгук.       — Хочу видеть твоё лицо, — заставляет омегу перевернуться на спину, поясницей ложась на подушку. Тут же Чимин вводит дилдо в Чона, рассматривает его личико, искажающееся в наслаждении. Этот мальчишка и так чувствительный, а в течку он может кончить от одних лишь прелюдий.       — Нет, хён... Я сейчас.. уже.., — хватается за голову, испытывая такое удовольствие сейчас, что любой бы позавидовал. Отвык от таких ласк, поэтому сейчас, когда резиновый дилдо глубоко внутри него, Чонгук даже стон выдавить не может. А от первого резкого толчка он почти вскрикивает, сильно зажмурившись.       — Обожаю.., — Чимин ухмыляется и делает три глубоких толчка подряд. Даёт мальчишке кончить первый раз, нежно гладя его по щеке, — мой малыш, как тебе хорошо.., — Пак говорит тихо, полушепотом. Но длится это недолго, ведь пухлые, мягкие губы нежно касаются чужих, также пухлых. Поцелуй получается нежный. Такой же нежный, как и толчки. Чимин двигает рукой плавно, выводит резиновый член на половину и вставляет до конца, заставляя Чонгука стонать, прижиматься и дрожать. От такого старший омега готов кончить хоть сейчас и без касаний. Как и всегда.       Сладкие стоны наполняют квартиру. Чимин откровенно трахает Чонгука дилдо, вставляя так глубоко, как не сможет ни один альфа. По крайней мере, так считает сам Чонгук.       — Хён, Хён, Хён! — омега уже совсем скоро кончит, но Пак обрывает оргазм, тут же чувствуя возмущенный стон. Дилдо отлетает куда-то в сторону. Пак рывком переворачивает мальчишку и ставит его в колено-локтевую, сразу же утопая в мокрой заднице носом. Лижет, целует и всё это в сопровождении пошлых звуков. Чонгук вздрагивает всем телом, чувствуя язык Чимина в столь сокровенном месте. От неожиданности он подался вперёд, почти падая. Но старший омега держит крепко. Стоны протяжные, сладкие и словно музыка, которую хочется слушать перед сном, как колыбельную, — ещё немного, ещё.., — шепчет мальчишка, подрагивая от каждого последующего толчка.       — Кончи для своего хёна, малыш. Без касаний, — Чимин ухмыляется и почти тонет в заднице своего Чонгука. Смазка сладкая, словно конфета. Оторваться невозможно и Пак в очередной раз вылизывает пульсирующую дырочку, почти глотая смазку.       — Хён! — вскрикивает и содрогается в оргазме. Чимин уверен, что прямо сейчас его мальчик выглядит просто потрясающе. Наверняка закатил глаза, а ротик приоткрылся в немом стоне.. Стоило лишь представить этот прекрасный вид и старший омега грубо сжимает бока Чонгука, кончая в свои штаны, — хён? Ты кончил?.. — неуверенно спрашивает, чувствуя крепкую хватку чуть выше бёдер.       — Да... Что же ты делаешь со мной, малыш, — улыбается ласково и оставляет на плече любимого багровый засос, — люблю тебя.       — Я тебя тоже, очень.