Синие горы и изумрудные реки

      Разговор с Вэй Усянем ужасно вымотал Цзян Чэна. Неожиданно он почувствовал себя очень уставшим и опустошенным. Цзян Чэн вернулся в свою комнату, открыл окно, впустив ночную прохладу, и лег на кровать не раздеваясь.        В голове царил хаос из мыслей, переживаний и воспоминаний. Но усталость давила так, что менее всего ему сейчас хотелось разгребать весь этот хаос. Хаос. Вэй Усянь вновь внес его в жизнь и мысли Цзян Чэна. Его точно следовало бы отправить в Гусу вместе с пойманным заклинателем. Чтобы его там какой-нибудь «‎Мелодией чистого сердца» свели с ума. Кажется, это единственное, на что способны эти праведники из ордена Лань. Хотя, если принимать во внимание двойное дно главы ордена…       Подумав о Лань Сичэне, Цзян Чэн поднял руку с Цзыдянем над лицом и посмотрел на свою ладонь, пропуская сквозь пальцы тонкие лучики лунного света. Справедливости ради, удивление Вэй Усяня не было таким уж неуместным. Цзян Чэн и сам не понимал, почему он решил отправиться в Гусу.       Последний раз он видел Лань Сичэня после Ночной Охоты, которую устроил орден Гусу Лань в честь возвращения Цзэу-цзюня к обязанностям Владыки Бессмертного.        Та охота не задалась для Главы ордена Лань с самого начала. А так как после охоты, обладающего безупречными манерами главу ордена никто не видел, среди гостей и адептов начал распространяться слух, что Цзэу-цзюнь был серьезно ранен каким-то зверем с сильной темной Ци.       Цзян Чэн не верил этим глупым слухам. Цзэу-цзюнь сильный воин. Едва ли возможно, чтобы на Ночной охоте хоть какая-то тварь могла причинить ему настолько серьезный вред, что он посчитал бы нужным поступиться этикетом.       И все же беспокойство, которое Цзян Чэн счел за внезапно обострившееся, не свойственное ему любопытство, заставило его покинуть свои покои, едва переступив их порог.       – Вообще-то, это место хранится в тайне, – вода Холодного источника переливалась в лунном свете, отражая свет на спину Лань Сичэня.       – Однажды Цзэу-цзюнь опрометчиво доверил эту тайну Вэй Усяню.       – О. И как же много учеников узнало тогда об этом месте? – спросил Лань Сичэнь не поворачиваясь. Он знал ответ.       – Только один.       Цзян Чэн медленно подходил к озеру, всем своим видом показывая Цзэу-цзюню свое безразличие, хотя тот продолжал сидеть к нему спиной и едва ли мог оценить его актерскую игру.       – Вода здесь действительно… так быстро заживляет раны?        Лань Сичэнь помолчал, прежде чем ответить.       – Не так быстро, как хотелось бы. У Главы ордена Цзян ко мне какое-то дело?       – Я просто мимо проходил! – вспылил Цзян Чэн, но тут же постарался взять себя в руки. Просто так уйти отсюда ему сейчас крайне не хотелось бы, ведь он с таким трудом нашел это место по отрывочным воспоминаниям о рассказах Вэй Усяня. Кроме того, такое поспешное бегство выглядело бы достаточно странным.       – О, – протянул Лань Сичэнь не хотел себе в этом признаваться, но порой Глава ордена Цзян бесил его до невозможности. Впрочем, в этом было его своего рода очарование.       Лань Сичэнь встал, так же не поворачиваясь к Цзян Чэну, и облачился в свои одежды.       – Что же, тогда позвольте проводить Вас до Ваших покоев, Глава ордена Цзян. Дорогу обратно будет не так просто отыскать в сумерках.       Цзян Чэн бросил на Лань Сичэня оценивающий взгляд. Тот развернулся и пошел вверх по ступеням, но, кажется, каждый следующий шаг давался ему все труднее. Поднявшись, Лань Сичэнь и вовсе пошатнулся, но успел за что-то ухватиться и устоял на ногах. Как выяснилось, спасительным предметом были ножны меча Цзян Чэна, который тот вовремя протянул Лань Сичэню.       – В чем дело? – спросил Цзян Чэн сквозь зубы.       Лань Сичэнь посмотрел на него, все еще сжимая ножны его меча.       – Ерунда, – тихо сказал он, помолчав.       Цзян Чэн напрягся. Ему было слишком хорошо знакомо это выражение лица и интонация.       – Насколько серьезно?       – Я в порядке.       – Я позову лекаря, – выплюнул Цзян Чэн, направившись в сторону.       – Нет, – твердо сказал Лань Сичэнь, потянув его на себя за ножны меча, которые так и не отпустил.       Цзян Чэн разозлился. Такое отношение к своему мечу, да и к себе он не мог стерпеть. Цзян Ваньинь вывернул руку с мечом и резко оттолкнул Лань Сичэня ударом ладони в грудь. Тот сдавленно выдохнул. На груди проступило кровавое пятно.       Лань Сичэнь растерялся, Цзян Чэн же закатил глаза и, подхватив его, повел в свои покои. Он сам никогда не показывал слабость перед людьми своего ордена, и, конечно, мог понять желание Лань Сичэня скрыть свое ранение. Однако упертость Главы ордена Лань раздражала неимоверно. Когда он успел стать… таким? У Лань Сичэня же не осталось ни физических, ни моральных сил на препирания с Цзян Ваньинем, потому он не оказывал ни малейшего сопротивления. Наоборот, лишь сильнее вцепился в его плечо.       Цзян Чэн усадил Лань Сичэня на кровать.       – Покажи рану.       Лань Сичэнь посмотрел изучающе на Цзян Чэна, словно ища ответ на вопрос, когда они успели оставить все формальности и перейти на «ты».        – Позову лекаря, – Цзян Чэн повысил голос, потеряв терпение, и направился к двери. Почти у самой двери он услышал шелест одежд.        Цзэу-цзюнь уже распахивал окровавленную рубашку, когда Цзян Чэн вернулся к кровати. Раны действительно выглядели паршиво. И, кажется, из-за удара Цзян Чэна эффект от сегодняшнего погружения в Холодный источник улетучился, заставив раны открыться.        Цзян Чэн поставил меч у изголовья кровати и покинул комнату. Вернулся он достаточно быстро с тазом воды.       – Смой это, – скомандовал он, поставив таз перед Лань Сичэнем.        Тот поднял на Цзян Чэна неопределенный взгляд. Последний же как будто избегал этого взгляда и начал доставать бинты и снадобья, краем глаза наблюдая за Сичэнем.       Лань Сичэнь непослушными руками принялся стирать кровь с груди и живота, но получалось неважно. Кажется, раны оказались серьезнее, чем предполагал Цзян Чэн. Упрямец, какой же упрямец. Цзян Чэн раздраженно выдохнул, и закатив глаза, подошел к Лань Сичэню.       – Снимай.       – М?       Цзян Чэн забрал у Лань Сичэня полотенце.       – Рубашку снимай. Или тебя прямо в ней перебинтовывать? – раздраженно сказал Цзян Чэн, отводя взгляд от Сичэня.       Пока Цзян Чэн споласкивал полотенце, Лань Сичэнь с трудом освободился от окровавленной рубашки. Сев рядом, Цзян Чэн, как ему казалось, медленно и аккуратно омыл каждую рану Лань Сичэня, который сжал покрывало, стараясь не дергаться от болезненных прикосновений.       – Если ты продолжишь дырявить меня взглядом, я тебя ударю.       – Прости, – несмотря на боль, Лань Сичэнь чуть улыбнулся и отвел взгляд.        Цзян Чэн фыркнул и раздражался сильнее с каждой минутой. Он никак не мог понять, откуда эта дрожь в пальцах, с чего он вообще так распереживался. Ранение не смертельное, он на своем веку видел и похуже. Отвлекшись, Цзян Чэн сделал неосторожное движение, и Лань Сичэнь дернулся под его руками, сдавленно выдохнув.        Цзян Чэн резко убрал руки, бросив полотенце в тазик, встал и отошел на несколько шагов.        – Нужно нанести лекарство. Хотя бы с этим глава ордена Лань способен справиться самостоятельно? – фыркнул он.       – Я думаю, мне придется просить помощи у главы ордена Цзян, – Лань Сичэнь едва заметно хитро улыбнулся.       – Что смешного? – Цзян Чэн начал раздражаться, поймав взглядом эту улыбку.        – Ничего, я и не думал смеяться. Просто Глава ордена Цзян обещал помочь, я рассчитывал на его помощь, – Лань Сичэнь все же начал сам наносить лекарство.       – Я только помогу наложить повязку. Ведь мне известно, какой Глава ордена Лань криворукий.        Лань Сичэнь не ответил, полностью сосредоточенный на своем занятии. Цзян Чэн, безуспешно пытавшийся отвести взгляд и вообще куда-то себя деть, в итоге решил просто ждать, скрестив руки на груди.       – Я закончил.       Цзян Ваньинь закатил глаза. Лань Сичэнь, судя по всему, специально все делал плохо, он был более чем уверен в этом. Цзян Чэн сжал переносицу, тяжело вздохнул и в конечном счете сдался.        – Лучше? – с деланным безразличием поинтересовался Цзян Чэн, закончив обработку ран и перевязку.       Ставший бледным от его хаотичных и несколько грубых движений Лань Сичэнь не ответил, лишь едва заметно шевельнул головой. Цзян Чэн не понял, что означал этот жест, и не имел ни малейших намерений разбираться. Врачевание никогда не было его сильной стороной. Лучше Лань Сичэню было или хуже – он сделал все, что мог.        Цзян Чэн протянул ему одну из своих фиолетовых нательных рубашек.       – Твоя в крови. Держи.       Но Лань Сичэнь не отреагировал.       – Ты оглох?       Покрывшись испариной, Лань Сичэнь начал заваливаться вперед, и Цзян Чэну едва удалось поймать его и вернуть обратно на кровать.       В ту ночь он впервые лечил кого-то, передавая свою духовную энергию. Не имея опыта, Цзян Ваньин потратил слишком много сил. Впрочем, к его радости, Лань Сичэнь ничего не заметил утром. Не заметил даже, что ушел в его нательной рубашке, ярко фиолетовый ворот которой очень контрастировал с бело-голубыми одеждами Главы ордена Лань.       Цзян Чэн решил, что ему повезло потренироваться на Лань Сичэне, прежде чем Вэй Усянь решит утонуть. Как и тогда, ему пришлось передавать духовную энергию несколько часов кряду, но теперь он хотя бы точно знал предел своих возможностей.       Неожиданно Цзян Ваньинь разозлился на самого себя. Очень глупо тратить драгоценные минуты отдыха на мысли об адептах ордена Лань! Он отвернулся от навязчивого лунного света и провалился в сон.