Синие горы и изумрудные реки

      Лань Сичэнь и Цзян Ваньинь медленно шли по одной из заповедных тропинок Облачных глубин. Молчаливое приглашение. Молчаливое согласие. Молчаливая прогулка. Тишина, заменившая разговоры, на удивление, не казалась Цзян Чэну чем-то чужеродным. Пожалуй, впервые в присутствии Лань Сичэня он по-настоящему расслабился. Доверился ему. Лань Сичэнь сделал, по мнению Цзян Ваньиня, самую глупую вещь, на которую только был способен – вступился за него. Без малейших на то причин, не имея ни одного веского аргумента, он раз за разом стоял на стороне Цзян Чэна, защищая его от злых языков. Цзян Ваньинь но-настоящему верил Лань Сичэню. Ведь он давно отметил черту, свойственную обоим нефритам ордена Гусу Лань – упрямо стоять на стороне дорогого им человека, не думая о репутации и последствиях.       - Постой, - прервал его размышления Лань Сичэнь.       - Что?       - Лучше свернуть направо, иначе выйдем на барьер, а уже ночь, - мягко пояснил Лань Сичэнь, улыбнувшись.       - Лань Сичень, что я слышу? Неужели даже глава ордена не может выйти за барьер ночью?       Звучало как вызов с неприкрытым сарказмом. Лань Сичэнь улыбнулся уголком рта.       – Правила для всех, а барьер слишком чувствительный, – лукавая улыбка коснулась его глаз.       Он мягко провернул флейту в руке – как же Цзян Чэна раздражал этот жест! – и проиграл несколько мягких легких нот. В нескольких шагах впереди от Цзян Чэна и Лань Сичэня появилось голубое свечение высотой около двух метров. Брешь в барьере?       – Цзэу-цзюнь, позволь прояснить один момент. Ты что, сбегаешь из Облачных глубин посреди ночи, сделав дыру в барьере? – абсурдность ситуации никак не укладывалась в голове Цзян Ваньиня.       – Не я – мы, – Лань Сичэнь мягко и ненавязчиво протянул руку Цзян Чэну.       Тот лишь закатил глаза и, не приняв руки, вышел за барьер. Лань Сичэнь, улыбнувшись, шагнул следом. Мягкий свет юного месяца легко касался всего вокруг, создавая уютный полумрак. Нежный летний ветер приносил свежесть водопада, шум которого раздавался вдали.       – Глава ордена Цзян, если ты будешь так бежать, я отстану и потеряюсь, – Лань Сичэнь произнес это максимально серьезным голосом; подавлять в себе желание подразнить Цзян Ваньиня у него, видимо, не было больше сил. Цзян Чэн же в это время искал максимально освещенное пространство для прогулки. Переломать в этом полумраке ноги ему хотелось менее всего.       И все же, услышав слова Лань Сичэня, он остановился и чуть приподнял Саньду перед собой. Меч засветился мягким фиолетовым светом. Возможно, так этот гусуланец сможет ориентироваться в пространстве? Лань Сичэнь же совершенно не ожидал такого развития событий, и, не успев среагировать, врезался в Цзян Ваньиня, толкнув того вперед. Мгновение – и оба скатились с узкой тропинки в сторону по покатому склону. Поворот, второй, третий.       Цзян Чэн жестко приземлился на спину. Сверху упал Лань Сичэнь.       – Прости, прости, – начал извиняться он, услышав стон Цзян Чэна. – Ты в порядке?       – Лань Сичэнь! Смотри, куда идешь! – прошипел Цзян Чэн, зажмурившись.       – Я не хотел. Мы уже давно выяснили, что я в Облачных глубинах самый криворукий, – неуверенно улыбнулся Лань Сичэнь, не торопясь вставать.       – И кривоногий. Нелепость, – фыркнул Цзян Чэн, едва заметно нервно сглотнув.       Лань Сичэнь оказался непозволительно близко. Лицо его нависло прямо над лицом Цзян Чэна. Кожа цвета белого драгоценного нефрита приобрела нежный фиолетовый оттенок в свечении Саньду, который Цзян Ваньинь все еще сжимал в руке около своего лица. Одно колено Лань Сичэня оказалось между ног Цзян Чена, а предплечье, на которое тот опирался, буквально блокировало свободную руку главы ордена Цзян, совершенно лишая возможности пошевельнуться.       Двое, казалось, даже перестали дышать. В глазах Лань Сичэня Цзян Ваньинь легко прочитал взгляд человека, готовящегося совершить прыжок веры. Цзян Чэн приподнял голову и вовлек Лань Сичэня в торопливый требовательный поцелуй. Мгновение – и он услышал, как сбилось дыхание Лань Сичэня, и почувствовал, что собственное сердце готово выпрыгнуть из груди.       Цзян Чэн выпустил из руки меч и накрыл шею Лань Сичэня ладонью. Оба оказались в полумраке ясной луной ночи. Все нужные и важные мысли главы ордена Цзян улетучились, но вместо них появились новые, тревожные. Что он делает?       Лань Сичэнь же, будто чувствуя нарастающую тревожность и замешательство Цзян Чэна, мягко перехватил инициативу в поцелуе, не без удовольствия отметив про себя, как легко ему это далось. Он проскользил ладонью по руке Цзян Чэна, мягко переплетая их пальцы.       Цзян Чэн почувствовал, как Лань Сичэнь начал прижиматься ближе, и тихо простонал в поцелуй.       – Что такое? – Лань Сичэнь понял, что сделал что-то не так, по тональности стона. Удивительное мастерство, которое Цзян Чэн не оставил без внимания.       – Мне больно, – проворчал он в ответ.       – Что? – не понял Лань Сичэнь.       – Мне больно! Что тут непонятного? Я лежу на камнях! Встань с меня немедленно!       Цзыдянь опасно заискрился в темноте. Как только Лань Сичэнь встал, Цзян Чэн требовательно протянул ему руку. Цзэу-цзюнь помог ему подняться, но руку отпускать не торопился, будто боялся, что теперь Цзян Ваньинь убежит. Но тот лишь, напротив, уверенно сжал его руку.       На Цзян Чэна упал луный свет, и Лань Сичэнь невольно залюбовался увиденным. Лицо Цзян Ваньиня было расслабленным, хоть и во взгляде читалось напускное недовольство. Сбоку на лицо ниспадала прядь волос, выбившаяся из прически. Не выдержав изучающий взгляд Цзэу-цзюня, Цзян Чэн закатил глаза, и это незамедлительно вызвало у Лань Сичэня улыбку.       – Что смешного?! Еще раз так сделаешь, я сломаю тебе ноги! Не смей даже думать, что твой статус главы ордена и Владыки Бессмертного смогут меня остановить!       – Сделаю как? – хитро улыбнувшись, спросил Лань Сичэнь. Вторая попытка подразнить Цзян Чэна.       – Поцелуешь меня без моего ведома.       Лань Сичэнь опешил, уставившись на Цзян Чэна. Мало того, что вторая попытка подразнить приняла довольно неожиданный серьезный поворот, так она еще и банально провалилась!       – Что ты так на меня смотришь? – фыркнул Цзян Чэн. – Хочешь поцеловать – целуй нормально. Ты действительно думал, что я не замечу тот поцелуй в Ланьлине?       Когда-нибудь Цзян Чэн перестанет удивлять Лань Сичэня, когда-нибудь Цзэу-цзюнь научится понимать его, разгадает его. Когда-нибудь. Не сегодня.       Лань Сичэнь был поражен. Все это время Цзян Чэн знал. Знал и делал вид, что ничего не произошло. И все из-за него, потому что он сам делал вид, что ничего не было.       – Я… – неловко начал Лань Сичэнь.       – Что? Виноват? – фыркнул Цзян Чэн. – Да. Тоже мне, глава самого благовоспитанного ордена. Фарс и лицеме…       Он не успел закончить предложение. Губы его оказались в плену у губ Лань Сичэня, который целовал его все глубже и настойчивее. Неожиданно для себя Цзян Чэн почувствовал вспышку ревности. Ведь когда-то эти поцелуи принадлежали не ему. Он сжал плечо Лань Сичэня, и тот, будто почувствовав, что Цзян Чэна что-то беспокоит, прижал его к себе за талию. Поцелуй стал более нежным и чувственным. Ослабив хватку на плече, Цзян Чэн проскользил по нему пальцами и накрыл ладонью шею Лань Сичэня.       – Они здесь!       – Да, думаю уже совсем рядом.       Лань Сичэнь и Цзян Чэн одновременно посмотрели в сторону. Среди деревьев неподалеку двигались фонарики, освещая очертания двух адептов ордена Лань.       – Нужно скорее их поймать.       Лань Сичэнь и Цзян Чэн переглянулись и нырнули в тень деревьев.       – Учитель Лань будет очень зол, – говорил один из адептов.       – Ты уверен, что их было двое?       – Одному ученику сделать такую брешь в барьере не под силу. Их было двое. Или больше.       – И сколько ударов линейкой можно получить за такое?       – А что, хочешь повторить? – ухмыльнулся старший адепт. – Если учитель Лань будет в хорошем настроении, то пятьдесят.       Услышав какой-то шум слева, адепты ускорили шаг в его сторону. Тем временем Цзян Чэн, который отвлек адептов, бросив в сторону камень, взглянул на Лань Сичэня. Удивительное выражение лица главы ордена Лань, который, казалось, именно в этот момент подсчитал количество нарушенных за последние несколько часов правил, не поддавалось описанию. Цзян Чэн тщетно боролся с улыбкой, а, зажав себе рот ладонью, и вовсе прыснул со смеху. Брови Лань Сичэня мгновенно сдвинулись к переносице.       – Что смешного? – прошептал он.       – Они здесь, идем! – раздались голоса адептов.       Цзэу-Цзюнь схватил Саньду Шэншоу за руку и рванул куда-то, не разбирая дороги. Цзян Чэн не отставал, лишь крепче сжал его руку. Лань Сичэнь отчетливо слышал, как Цзян Чэн буквально давится смехом у него за спиной. В конце концов, невозможно было больше сопротивляться этому. Лань Сичэню тоже стало необъяснимо смешно. Смешно и хорошо на душе.       Сбежать туда, где Цзян Ваньинь улыбается. Где на них не висит бремя глав орденов. То, что казалось неисполнимой мечтой, капризом, теперь стало реальностью.       – Все, стой! Да сколько можно! – Цзян Чэн остановил Лань Сичэня. – Они давно отстали.       На востоке небо становилось светлее. Первые нежные солнечные лучи показались из за облаков. Цзян Чэн чувствовал, что губы его окончательно распухли от пылких поцелуев. Каждый раз когда он представлял себе свой внешний вид, у него возникало желание оттолкнуть Лань Сичэня. Но вместо этого, он лишь сильнее обнимал, будто боясь, что тот оставит его. Слишком часто дорогие ему люди просто исчезали из его жизни. И всегда случалось это именно в такие моменты. Когда он был уязвим. Как же чертовски страшно быть уязвимым.       Лань Сичэнь мягко отстранился, стараясь прочитать в глазах Цзян Чэна причину его тревоги. Чувствуя, что его раскусили, Цзян Чэн отвел взгляд.       – Терпеть не могу Облачные глубины, – хриплым голосом произнес Цзян Чэн, первое, что пришло в голову.       Лань Сичэнь мягко улыбнулся.       – Хорошо.       – Что «хорошо»? – раздраженно спросил Цзян Чэн.       – Хорошо, я приеду.       – Когда? – тут он понял, что поспешностью своего вопроса полностью выдал себя и свои чувства.             Лань Сичэнь сдержал улыбку, стараясь быть максимально серьезным. Его невозмутимое лицо и спокойная мягкая речь вернули уверенность Цзян Чэну.       – Через два дня. Если глава ордена Цзян не возражает.       – Хорошо, – ответил Цзян Чэн, пару мгновений спустя.       Лань Сичэнь мягко улыбнулся и вновь вовлек его в поцелуй. Мягко проскользив ладонью по шее вверх, он запустил пальцы в волосы Цзян Чэна и чуть сжал их у корней.       Ему казалось, что теперь он наконец обрел то, чего ему так не хватало в жизни. Искренность. Цзян Ваньинь был искренен. Всего его чувства и эмоции. Все страхи и волнения. Вся ревность. Вся нежность и чувственность. Лань Сичэнь знал, в них нет ни капли фальши. В едва заметно дрожащих пальцах. В полуопущенных ресницах. В звуке бешено колотящегося сердца.       Больше никаких масок и ролей.       Лань Сичэнь верил Цзян Ваньиню. Верил и знал, что это взаимно.