Пособие для попаданца к обозленному канону

Тёплые лучи беллиорского светила озаряли инопланетный лагерь. Пока что на всей его территории царила тишина, но один за другим ранние пташки начинали просыпаться. Надо отметить, давался им этот подъем несколько нелегко, всё же сказывались бессонные ночи ранее. Но ничто не сможет сломить дух героев ремерии, ведь так? Командир эскадрильи, блистательный полковник Мон-Со относил себя к ответственным и дисциплинированным менвитам. Именно поэтому проснулся ровно по будильнику и, не давая себе понежиться в постели, наслаждаясь прекрасным утром, встал, привел себя в порядок, убедился, что соответствует облику образцового менвита, и только тогда вышел к своим подчиненным. Так как общая казарма для рядовых летчиков и спальни высшего офицерского состава располагались в разных крыльях замка, господину полковнику, понадеявшемуся на сознательность подчиненных, пришлось узреть неприятный сюрприз: на спортивной площадке из пятидесяти человек явилась всего половина. Достойные дисциплинированно построились в ровные ряды и старательно прятали зевки за каменными лицами. Такое положение дел определённо не устроило бдительное начальство, оставившее часть потихоньку разминаться, и отправившееся за остальными. Остальные не горели желанием выбираться в неблагоприятную внешнюю среду и сквозь сон было попытались отбрехаться: мол, месяц был напряжённым, то-сё, да и штурман, к которому вчера были они прикреплены во время поисков обещал им что-то вроде отгула… но добиться сострадания не смогли и под угрозами унизительных нарядов за нарушение устава были вынуждены быстро выметаться в сторону площадки. - Ах, значит, если один раз дали покомандовать моими людьми, так всё, можно им приказы на нарушение уставного режима оставлять?! - ярился комэск, направляясь к комнате Кау-Рука. – Ну ничего, господин штурман у него попляшет! - Если раньше на нарушение принятого режима Мон-Со смотрел сквозь пальцы, то теперь… Стандартная дверь на кодовом замке легко поддалась под умелыми пальцами, недаром он не раз проворачивал такой трюк в летном училище, когда опаздывал к отбою с тренировочных модуляторов. Искать штурмана не пришлось: при всех своих качествах он был абсолютной «совой», и раньше часов девяти найти его где-то кроме собственной кровати было весьма затруднительно, если, конечно, не стояли какие-то сверхважные задачи. Просто на важные штурман обычно не обращал внимания, хотя и успевал их выполнить до срока сдачи непонятным для большинства образом. Как и предполагал Мон-Со, на строгий приказ вставать соня Кау-рук лишь промычал что-то невнятное, да отвернулся от раздражителя. Для проформы, потряся нарушителя за плечо и не добившись этим ничего, комэск решил действовать коварнее. Он, не разворачивая кокона штурманского одеяла, подхватил его и аккуратно понес на руках в сторону уличных душевых. Уникальная композиция не могла пройти мимо внимания уже полностью собравшейся эскадрильи, и они, тихо переговариваясь, так, чтоб начальство не заметило, посмеивались над свободолюбивым и очень раздражающем штурманом, оказавшимся в патовом положении. Наконец Мон-Со сгрузил свою ношу на решетчатый пол душевых, на полную открыл краны и захлопнул дверь. Ненагретная вода, так как тепловые установки отключались на ночь для безопасности, прямиком из подземного источника ледяной волной хлынула на голову ещё не до конца понявшему, что происходит Кау-Руку. Раздался первый за то утро вопль. Наступила короткая пауза, ровно на один глубокий вдох, и дверь душевой вынесло, едва не задев успевшего, однако, вовремя отскочить комэска. Тот попытался что-то сказать про нарушение режима, недопустимое поведение, но смог лишь абсолютно неприлично заржать, глядя на промокшего с головы до ног штурмана. Обычно зачёсанные на щегольской манер светло-русые волосы мокрыми сосульками налипли на его лицо, майка плотно облегала поджарое тело, насквозь пропитавшись влагой, как и свободные спортивные брюки. Но встретившись взглядом с объектом своего веселья, комэск сделал вывод, что, по-видимому, сейчас его будут бить, невзирая ни на какие чины. Инстинкт развернул его тело на сто восемьдесят градусов, и менвит сам не понял, как так получилось, что он весьма оперативно убегает от своего старого знакомого. Лётчики, на которых странная процессия выбежала, попытались было сдержать лица, но вредное начальство, удирающее от другого начальства, изволившего участвовать в погоне в не вполне презентабельном виде, моментально разделило их на два лагеря. Часть болела за своего командира, а вторая за штурмана. Думаю, разделение по группам и связь с временем их побудки членов не надо объяснять? Так что по территориям ранавира следовала весьма интересная процессия – очень сосредоточенно гонящий по максимально неудобному маршруту Мон-Со Кау-Рук; полковник Мон-Со, старающийся держать дыхание, и не вестись на провокации и предложения остановиться и поговорить, как менвит с менвитом; и эскадрилья, бодрой рысцой следующая за уносящимся театром событий, ставящая ставки и весьма неплохо проводящая время. Эта дружная команда промчалась через плац, ангары и вышла на финишную прямую параллельно стенам замка. Раздался второй за это утро громкий крик. Это решивший оторвать глаза от дороги и оглядеться по сторонам Мон-Со был сражен в самое сердце: на стене, на той самой стене, с которой глядели окна офицерского состава, размашистым почерком, жирными уверенными буквами было написано оскорбительнейшее высказывание «Гван-Ло – хуйло!». А также иллюстрация значения этого самого оскорбления, для лучшего понимания высказывания, по-видимому. Помимо этого, труд строителей, старательно декорировавших и красивших замок, был подорван: по стене до самой земли стекало огромное пятно краски, словно её щедро выплёскивали из банки. Но это безусловно ужасное известие ничуть не остановило по-прежнему очень мокрого и недовольного штурмана, заметившего душевный разлад виновника торжества и поднажавшего, желая его всё-таки догнать. Комэск, оскорблённый до глубины души, однако, не желал близко узнавать мысли своего товарища насчёт его методов соблюдения режима, поэтому тоже ускорил свой бег, разрывая дистанцию. Одним словом, утро выдалось весьма интересным. Проснувшийся от воплей на улице генерал был несколько ошарашен происходящим в его лагере бедламом, но это как выяснилось через несколько минут, было ещё цветочками. Ягодки начались, когда его верный Ильсор обнаружил следы ботинок на подоконнике в его комнатах. Тщательнейшее расследование и распутывание следов выявило страшное: сбежавший беллиорец всё это время прятался в генеральской комнате. И не просто где-нибудь, а под кроватью! Более того, он ещё и умудрился неведомым образом разобраться в управлении военной сигнализации и, по-видимому, окончательно улизнуть с территории. Чудо, что он ничего не натворил, но на всякий случай, кто знает, кто знает, генерал прошёл полную проверку господина Лон-Гора, а то мало ли что больной на всю голову беглец мог с ним сделать. Антигосударственные провокационные надписи, переполох во всем лагере, побег в одиночку с территории охраняемой базы, диверсии и проникновения… всё это умудрился совершить один-единственный неразумный беллиорец. Кажется, непоколебимая уверенность в собственной непобедимости рамерийцев дала маленькую трещину.