Глупые сердца

      Ниалл заметил, что в последнее время стал часто злиться — со лба его не сходила понурая складка, а скулы застыли в неком подобии траурного оцепенения. Он ворчал и сокрушался так, что студенты, завидев его, моментально ретировались куда подальше ещё до того, как он успевал выдавить из себя даже банальное приветствие. На любые встречные вопросы о столь резкой перемене Ниалл лишь отмахивался, мол, устал, не выспался — с кем не бывает. Да и сам он искренне верил, что так и было, ведь не было же никаких иных причин. Точно-точно не было.       Или… всё-таки были, только он упрямо их не замечал?       Первые сомнения стали закрадываться тогда, когда он чуть не превратил научные записи в ошмётки, застав Никкаль вместе с Ияром. Нет, он, конечно, знал, что они были в хороших отношениях, но ведь не настолько. Не настолько же хороших, чтобы было нормально вот так…интимно обниматься, так близко сидеть и так счастливо улыбаться друг другу.       Всё это было неправильно. Так не должно было быть.       Почему, однако, он не мог объяснить даже себе.       Второй раз, когда он заметил их отдыхающими на поляне в компании друг друга, жертвой стал ни в чём не повинный куст с белоснежными бутонами. Чиркнувший воздушную гладь, поток распотрошил лепестки почти в мелкую крошку в ответ на её задорный хохот. Такой звонкий, что он почти что видел, как она заходится, смахивая невидимые слёзы и стуча ладонями по мягкой ткани пледа.       Ияр же деловито перебирал поющие струны цитры, ухмыляясь далеко не самой невинной улыбкой из имеющихся в его арсенале. Ниалл слишком уж хорошо знал, что она значила, и оттого в груди лавиной ворошилось раздражение. Столь сильное, что он стиснул челюсть до тупой боли и спешно полетел прочь, чтобы только не видеть то, как сильно им было комфортно друг с другом.       Не так, как рядом с ним.       Этот приступ, однако, он списал на волнение об её успеваемости перед экзаменами.       Окончательно осознание, что он всё же ревнует пришло тогда, когда он краем уха услышал из чужого разговора, что Никкаль и Ияр поцеловались. Да, на желание, да, во время какой-то глупой игры, но тем не менее, по-настоящему поцеловались. В губы. И как ни верти эту ситуацию, как ни крути этот факт оставался неизменным, а оттого и столь…нещадно бьющим по его самообладанию.       Пожалуй, настолько, что даже обычно грозная библиотекарша скукожилась в страхе, когда он просто взглянул на неё, зайдя за учебными пособиями в одном из перерывов.       Все видели, как он ходил, словно в воду опущенный. Все. Одна лишь Никкаль, казалось, не замечала перемен. А возможно — точно также делала вид, что не замечает. Да и что он мог поделать-то? Силком то полюбить себя её не заставишь, а препятствовать её счастью… Как бы он того до одури не хотел, он не имел на это никакого права.       В какой-то момент он понял, что даже просто смотреть на неё не может — перед глазами постоянно маячали навязчивые образы того, как она с Ияром не то, что целуется, но и-       Да уж, кому расскажи об этом — покрутят пальцем у виска. Мол, как так-то, столь высокопочтимый ректор, а ведёт себя, как глупый юнец, кому девушка мечты предпочла другого.       И всё же ему думалось правильным максимально исчезнуть из её жизни, за исключением каких-то учебных моментов. Ниалл больше не носился за ней по пятам, даже особо не отчитывал — так, скорее для вида уже, чем по-настоящему. И в оранжерею перестал звать, и в комнату заходить, чтобы просто поговорить.       Так будет лучше, — твердил он себе, в одиночестве усаживаясь на плетеный стул и заваривая уже одну кружку с чаем, а не две, как раньше, — так будет лучше для неё.       Праздничного настроения не было вообще, а это, на минутку, была целая годовщина основания академии — уже как сто лет она стояла, позволяя всем от мала до велика обучаться и познавать магию. И всё же он не мог созерцать то, как Никкаль, облокотившись о бревно, сидела рядом с Ияром и что-то увлеченно ему рассказывала. Да, они были не одни, а в компании всего остального квартета, но тем не менее…       В итоге он скоротечно сбежал подальше от этой сцены, чтобы не чувствовать эту жгучую ревность снова и снова. Пятеро ему свидетели, он не раз пробовал не думать о Никкаль в таком ключе, но по итогу всегда проигрывал — её улыбке, звонкому смеху и даже тому, как мило она кривилась, когда была недовольна.       Она была одна такая — его задорная и яркая Искорка.       Увы, горела она не для него.       Погружённый в столь досадные мысли, он даже не сразу сообразил, что с ним кто-то разговаривал. Вернее — безуспешно пытался.       — А чего ты тут сидишь, а не празднуешь с остальными?       Ниалл затравленно моргнул, продолжая сверлить взглядом чашку чая в своих руках, словно мог разглядеть в ней какое-то тайное послание вселенной. Голос был смутно знакомым, даже слишком, но он списал его на игру воображения.       — Ниалл?       Ответом был лишь удалённый шум водопада за спиной.       — Эй, Никкаль вызывает Ниалла, приём-приём!       Вновь молчание.       — Эй! — её ладони обожгли бледные щёки спешным касанием. — Я вообще-то к тебе обращаюсь.       Ниалл, наконец, дёрнулся и удивлённо уставился в глаза той, кто занимал все его мысли в последнее время. И кого он уж точно не ожидал увидеть. Никкаль же стояла, насупившись, как дитя, которое намеренно игнорировали.       — Я было уже подумала, что ты превратился в живую статую — зову и зову тебя, а в ответ —тишина.       — Прости, я, — он шумно выдохнул, выталкивая слова силой и избегая зрительного контакта, — слегка задумался. Ты…что-то хотела, Никки?       Она шмыгнула носом, а затем шумно плюхнулась рядом с ним на сидение.       — Хотела. Тебя увидеть.       — Меня?       — Тебя это удивляет?       Он захлопал глазами так, словно перед ним была не Никкаль, а какой-то редкий вид ядовитой гусеницы.       — Признаюсь, что немного. Разве ты сейчас не празднуешь со своими друзьями?       — А ты разве не входишь в их число?       Да, конечно, друг. Всего лишь друг — как он мог забыть о том, что его чувства были полностью односторонними.       — В последнее время я уже и не уверен.       В его голосе мазками проступала грусть, завихряясь в воздухе вместе с потоками пара. Даже глаза, казалось, потускнели, став каким-то бледным подобием той зелени, которой они раньше были.       Никкаль же показательно фыркнула, словно он сказал величайшую глупость.       — Это мне такие мысли надо думать — ты избегаешь меня уже какую неделю.       — В смысле? — он почти что оскорблённо покосился на неё, пускай даже она и попала в яблочко. — С чего ты взяла?       — Я? — она вопросительно изогнула бровь, пальнув в него осуждающий столп искр. — Меня уже все спрашивают, что я успела такого натворить, что ты ходишь так, словно тобой уже какой день на завтрак Утукку закусывает. А я на минутку не нарушила ни одного правила, мне и сказать-то нечего!       Ниалл даже слегка попятился, сбитый с толку внезапным напором — она глядела так пристально, что, казалось, могла поджечь его на месте прямо вкупе со всеми предметами мебели.       А что он? Что он мог ей сказать-то?       «Извини, я просто слишком тебя ревную, потому не могу смотреть, как ты почти что открыто флиртуешь с другим?»       Ха!       — Даже не пытайся отрицать — это даже Ияр заметил, а он, между прочим, обычно никого не видит, кроме себя.       От одного упоминания этого имени на скулах Ниалла заходили желваки. Скорее неосознанно, чем осознанно, он ворчливо выплюнул короткое:       — И тебя.       — О чём это ты? Причём тут-       Однако прежде, чем Ниалл успел подобрать себе хоть какое-то мало-мальски внятное оправдание, лицо Никкаль вытянулось так, будто у него на голове внезапно выросли грибы. Осознание мелькнуло в смешливых глазах.       — Стоп-стоп, погоди… Погодите-ка, ты что-       — Я просто хотел сказать, что-       — Ты…ты ревнуешь! Тиамат раздери, поверить не могу!       Она сказала это таким веселым, взбудораженным голосом, что Ниалл невольно умолк, растерянный и смущённый — на его обычно бледных щёках вспыхнул румянец.       — Я не- Я просто, просто…       — Р е в н у е ш ь, — Никкаль сладостно протянула каждую букву, смакуя, как Ниалл с каждой из них становился всё пуще похожим на варёного рака. — Лахаму меня кусни, ты меня ревнуешь!       Он неуютно заёрзал, смотря куда угодно, только не на неё. Какой же это был позор — вот так по-дурацки попасться. Да и ещё перед кем — перед ней самой.       — Это ведь значит, что я тебе нравлюсь, ведь так? — она довольно, почти что хищно улыбнулась, вскочив на ноги и начав нарезать круги вокруг его кресла. — Так?       — Даже, если я попробую это отрицать, ты ведь всё равно мне не поверишь, да?       — Веееееерно.       Ниалл растёр лицо руками, словно мог хоть как-то стереть следы того, как неловко себя ощущал. Ну и как им было теперь «дружить», если она теперь была в курсе?       — Ты…какая-то слишком уж радостная от этой новости.       — Ещё бы, — она крутанулась вокруг своей оси, а затем нагнулась к нему почти вплотную. — Конечно, я радостная. Теперь я не чувствую себя глупо, оттого, что сама ревновала тебя к Иштар.       — Ты что?       — Именно, — Никкаль коротко хихикнула, сморщив нос. — Поверишь ли ты, что я грозно зыркала в её сторону, пока вы мило болтали во время её пребывания в академии? И что даже…представляла, как ты на меня смотришь такими же внимательными глазами?       Она внезапно умолкла, видимо, поняв, что чуть увлеклась в своём откровении.       — Ты следила за нами и…ревновала меня к Иштар? — Ниалл заморгал часто-часто, словно не мог поверить в то, что слышал. — Иштар?       Сердце же, казалось, было готово проломить ребра.       — Скажи, звучит, как полная несуразица?       Он всё-таки заставил себя посмотреть на её лицо — слегка раскрасневшееся и при этом…столь счастливое, что могло затмить собой солнце.       — Ну…не буду отрицать, что я поражён твоим заявлением, хотя, чего уже скрывать, я делал абсолютно тоже самое, когда смотрел на тебя с Ияром.       Никкаль слегка закатила глаза, а затем коротко чмокнула его сначала в нос, а затем и самую малость в губы, будто бы опасливо проверяя почву.       — Если бы ты присмотрелся чуть внимательнее, то заметил бы, что Ияра чаще всего я хочу стукнуть за его шуточки. Желательно чем-то увесистым.       — Но разве вы…?       Он сглотнул, не зная, может ли он позволить себе такой жест, как ответный поцелуй? Или, может, Никкаль так шутила и он сейчас опозорится ещё больше?       — Разве мы не что?       — Не всё время вместе? — Ниалл почти что рвано выдохнул в её приоткрытые губы. — Там на поляне, вы-       — Глупый, — она хихикнула. — Мы просто поужинали, и то, Ияр меня заставил.       Он осторожно скользнул ладонями вдоль её рук, ласково и по-своему чувственно. Никкаль слегка вздрогнула, но не отстранилась.       — А в аудитории?       — Он учил меня арфе. Ну и постоянно шутил, конечно же.       — Ммм, — Ниалл, наконец, позволил себе улыбнуться. — Теперь я чувствую себя, как последний дурак.       — Тогда мы уж точно два сапога пара, один лучше другого.       Он всё-таки позволил себе поймать её губы — такие мягкие, что напоминали облака над головой. Воздушные, тёплые и бесконечно игривые. В них можно было раствориться и утонуть, отдавшись нежным прикосновениям.       Он мечтал об этом столь давно, что это казалось наваждением.       И, пожалуй, он был готов никогда не просыпаться, лишь бы целовать и быть с ней всю вечность.