Rotta Rehab

Роб не отрывал взгляда от Лилит. Он пытался разгадать, что же она имела в виду, когда грозилась «рассказать ему все». Девушка явно знала нечто важное, раз уж этот аргумент подействовал на старшую медсестру. И кого могла бояться Жозефина? Деймона? Тара? Могло ли это быть связано с делом матери? Лилит, судя по ее хитрой ухмылке, нашептывала Лиаму что-то забавное. А юноша светло улыбался и старательно водил пастелью по листу. С девушкой нужно поговорить наедине. Но не сейчас. Сейчас он мог только выжидать и смотреть. Скрип от десятка мелков, похожий на клекот стаи саранчи, вызывал тревогу. Некоторые пациенты ерзали на стульях, кто-то отбивал неровный быстрый ритм по столу. Берт же ходил между рядами и терпеливо объяснял ученикам как держать пастель, с какой силой давить на бумагу, из каких простых форм состоит сегодняшняя композиция. Сознание Роба цеплялось за голос Берта, отбрасывало ненужные шумы. Этот голос идеально дополнял мелодичный этюд, льющийся из проигрывателя. Вытесняя нежные переливы скрипки, становился солирующим инструментом. После недавнего приступа перенапряженный разум детектива совсем размяк. Уголки губ против воли поднимались, складываясь в дурацкую улыбку. Детектив с усилием пытался скрыть ее, но рот не слушался. Занятый битвой с собственным лицом Роб и не заметил, как глаза сами собой закрылись. Он видел музыку. Она с легким скрипом рисовала узоры на закрытых веках. Разноцветные волны плыли, то и дело меняя скорость и направление, повинуясь ритму и переливам фортепиано. То расширяясь, то сужаясь… Словно по велению бархата голоса в нарисованном море рождались фигуры. Сферы, кубы, призмы перетекали друг в друга и растворялись. Голос приказывал, и они наполнялись неоновыми цветами, ускоряя свой танец на бушующих волнах. Роберт чувствовал, как его уносит теплое течение. Натянутые до предела струны внутри него ослабляли натяжение, изменяя гармонию звука, понижая тон. Вдох. И воздух, проходя через легкие, пел голосом флейты. Выдыхал он резонирующим басом фагота. Сердце барабанной дробью отбивало глухой ритм. Тело гудело, пульсировало, вместо крови по венам текла мелодия. Опьяненное ощущениями сознание слабо рвалось наружу, чувствуя подвох. Роб уже не слышал голоса, музыка постепенно совсем затихла, пропали цвета. Осталась лишь плотная темнота. Разум метался в ней, искал хоть каплю света. Пока стальной отблеск вдали не привлек его внимание. Усилием воли он двинулся к нему. Пятно неспешно приближалось, обретая форму знакомой двери. Той, к которой он рвался уже много раз. Ускорился. Ближе. Полету мысли в этот раз не мешали оковы тела. Вот он уже совсем рядом. Стоит лишь протянуть руку… Но руки нет. Один лишь разум, что судорожно пытается проникнуть внутрь. Вдруг с той стороны постучались. Оглушающе громко, словно металлом о металл. Роб отшатнулся. А дверь сама со скрипом приоткрылась. Из темноты проема к нему рванули бледные руки. Стало нечем дышать. Роб распахнул глаза и увидел перед собой безумный взгляд светло-голубых глаз, очерченных белыми ресницами. Детектив пытался сделать вдох, но Лиам крепко сжимал его горло. В собственных же руках совсем не хватало силы, чтобы разжать напряженные пальцы. — Освободи свою душу! — торжественно воскликнул Лиам, вглядываясь в лицо своей жертвы, с упоением наблюдая, как бледнеет цвет кожи. На фоне послышался громкий хохот Лилит, шум отодвигающихся стульев и оживленный вой других пациентов. — Винсент, сюда! — крикнул Берт в сторону коридора и бросился на помощь. В глазах темнело, силы покидали тело, легкие горели, а рот открывался в безуспешных попытках набрать кислород. Адреналин запоздало разливался по венам. Роб смутно видел, как к ним подскочил Берт и попытался оттащить Лиама. В том же оказалось слишком много силы. Он даже не шелохнулся. Еще одна пара рук сжалась на плечах Лиама. Наконец тот поддался, напоследок оставив несколько царапин на шее.       — Вы не понимаете! Так и только так рождается настоящее искусство… — бормотал он все тише и неразборчивее, когда вколотое Бертом успокоительное начало действовать.       — Винсент, уведи его! — распорядился доктор.       — Что вы наделали? Отпустите! — Лилит, словно дикая кошка, подскочила к рослому санитару и попыталась оттащить друга за руку. Роб дышал, растирал шею и пораженно смотрел на класс, что только недавно был спокойным и почти нормальным. Пациенты повскакивали со своих мест, перевозбужденные выходкой товарища. Они кричали, кружились, гоготали. Лишь некоторые остались сидеть. Молодая женщина, которую Роб спутал с матерью, все так же без эмоций смотрела вперед, вызывая в нем смутное чувство иррациональности. Всеобщее безумие казалось ему новой нормой. Берт спешно проверил шею Роба, хмуря темные брови.       — Что это было? — хрипло спросил Роб, послушно позволяя доктору осмотреть себя.       — Простите. Обычно он не бросался на людей. Я был уверен, что все под контролем, — голос Берта непривычно дрожал, как и его прохладные руки.       — Для таких у вас должен быть карцер! — воскликнул детектив.       — Это тебе нужен карцер! — выплюнула Лилит, подбежав к ним.       — Лилит! Не пугай детектива, — попытался остановить ее Берт. Ее брови насупились. Она нервно тряхнула головой и уже хотела сказать что-то еще. Берт вскочил, схватил девушку за руку. Кивнул Винсенту, и они вместе пошли на выход. Лилит не сопротивлялась, а Лиам мешком лежал в руках санитара.       — Ты посмотри, посмотри на наши шедевры, де-те-ктив! — напоследок кинула девушка.       — Роберт, я скоро вернусь и обработаю царапины, — добавил Берт, скрываясь за дверью. Роб остался наедине с безумцами. Он попытался прийти в себя и собраться с мыслями. Что за странный сон его настиг так внезапно? Неужели это от того, что он перенервничал? Все казалось слишком ярким и слишком настоящим. Даже жалко, что видение так бесцеремонно оборвали. Горло саднило. Почему Лиам вдруг напал? Ведь он казался абсолютно нормальным всего час назад. Хотя даже тогда, когда он выдавливал последние капли жизни, в его взгляде оставалась все та же невинная доброта. Словно он верил, что помогает… Нет. Таким точно не место в нормальном обществе. «Это тебе нужен карцер!» — эхом разносились слова Лилит в голове. И чего она на него взъелась? Неужели она так расстроилась, что в столовой он сидел рядом с Лиамом? «Посмотри на наши шедевры» — вспомнил он последнюю ее фразу. Он перевел взгляд в конец класса, где сидела эта пара, когда он засыпал. Роберт встал, опершись на спинку стула. На негнущихся ногах он прошел мимо безумцев, которые и не спешили успокаиваться, но не обращали на него ни малейшего внимания. Спокойная музыка, не останавливаясь, мерно лилась из проигрывателя. Лист Лиама был измят и разорван. Роб сложил куски и увидел грубо перечеркнутый портрет с черными жирными точками вместо глаз. Приглядевшись, он узнал себя и отбросил обрывки подальше. Стало не по себе. Почему-то вспомнилось, как мать сетовала, что фотографии и портреты забирают душу у тех, кто на них изображен. Тогда он лишь смеялся, но теперь ее правда казалась пугающе реальной. Рисунок Лилит тоже не соответствовал теме урока. Вместо ожидаемого натюрморта на нем был примитивно изображен деревянный книжный шкаф, наполненный разноцветными книгами. Он показался Робу знакомым. Что, если это подсказка? Но что это должно ему сказать? Он сложил бумагу несколько раз и положил в карман. Нужно уходить отсюда. Общество психов действовало на нервы. И, кажется, у него появился шанс пройти по больнице без сопровождения. Можно попробовать отыскать этот шкаф с рисунка Лилит. Может быть, он видел его в архиве? Когда Роб направился к выходу, дверь открылась, и вошла злая как фурия Жозефина. Она оглядела класс. Это зрелище еще больше ее разозлило. Старшая медсестра привыкла, чтобы все было под контролем. Текущая же ситуация перешла все рамки. Жозефина с раздражением рассаживала пациентов по местам и опрашивала их о том, что случилось. Они охотно делились произошедшим, добавляя к своим версиям все больше удивительных деталей. Роб же, воспользовавшись тем, что она занята, объявил, что ему нужно к Амели, чтобы та осмотрела его раны. И, не дожидаясь ответа, вышел прочь из кабинета. Бегом спустился вниз. Уже знакомой дорогой дошел до архива. Открыто. Неужели? Когда свет со скрежетом зажегся, Роб вновь увидел знакомую комнату, заставленную рядами стеллажей. На них стояли бесчисленные папки с фамилиями. Неприятно пахло пылью и старой бумагой. Такого шкафа, как на рисунке, здесь не было, но, по крайней мере, он мог наконец прочесть дело матери. Он быстро нашел нужную папку. Единственную с фамилией «Штицхен». Открыл и задержал взгляд на черно-белом фото. Оно совсем не передавало ее личность. Неживое, недвижимое, бесчувственное, холодное. Пустой отпечаток. Мысль, что, может быть, он отныне будет видеть ее только в таком блеклом виде, раздувалась склизким комом, что больно давил на грудь изнутри. Имя, фамилия, адрес, рост, вес… Неужели всю жизнь его родного человека можно свести к этой сухой анкете? Выходит, только он и знал теперь, каким ласковым может быть ее голос. Сколько заботы в ее взгляде. Какой вкус был у ее стряпни. И как отчаянно она молилась всякий раз, когда он уходил из дома. Роб со всей силы ударил по стеллажу кулаком. Папки затряслись. Резкая боль помогла ему сконцентрироваться. Он пролистал медицинскую карточку до конца. Депрессия, попытка суицида, поступление в психиатрическую лечебницу, дневник лечения, бесконечный список таблеток, выписка. Прочитал еще раз, вглядываясь в каждое слово, будто в черных лапках букв могла затаиться какая-то улика. И нашел. В нумерации. Одной страницы не хватало. После десятой, сразу следовала двенадцатая. Сомнений уже не оставалось. Им есть что скрывать. Тар — главный врач, который постоянно отсутствует, а в его кабинет Роба даже не пустили. Деймон — заместитель. Уже какое-то время фактически руководит больницей. Мог ли он помогать Тару или проворачивать темные дела самостоятельно? Мог. Да и не слишком ли просто он согласился пустить детектива без ордера? Еще и приставил этого надсмотрщика… Берт. Слишком много места в голове занимал этот доктор. И слишком мало из них были о деле. Стоило вспомнить о его существовании, и вся логика летела к чертям. Вместо фактов всплывали противоречивые ощущения, от которых было стыдно. Из-за которых Роб чувствовал себя ненормальным. Роберт вышел из архива и задумался. Скоро Берт, если уж ему приказано следить за ним, вновь вернется к своей задаче. Значит, времени не так много. Ноги сами понесли его к кабинету Деймона. Заместителя главного врача сегодня не было, но вдруг он не закрыл дверь? Там в сейфе все еще лежал пистолет, без которого Роб начинал себя чувствовать все более уязвимым. Да и, в самом деле, он, как лицо при исполнении, имел полное право запросить свое оружие обратно. Свернув в нужный коридор, детектив замер как вкопанный. В тупике, как раз рядом с кабинетом Деймона, стоял деревянный шкаф, на который он прежде не обратил внимания. Роб достал из кармана свернутый листок и сверился с изображением, хоть и уже знал, что шкаф перед ним - тот самый. Убедившись, что никого рядом нет, он подошел ближе. На всякий случай он дернул дверь кабинета Деймона, но та, ожидаемо, была заперта. А затем начал спешно перебирать содержимое полок, в надежде найти следующую подсказку. Книги, казалось, охватывали все возможные темы. Здесь были не только ожидаемые тома по психологии, но и всевозможные учебники, энциклопедии, мифы и даже сказки. Роб перелистывал одну за другой, осознавая, что этот процесс займет слишком много времени. Кто-нибудь обязательно скоро заглянет в этот тупик… Тупик. Он попытался сопоставить расположение комнат первого и второго этажа. Что-то не сходилось. Вместо этой стены наверху был проход, который вел к комнатам для персонала. Роб снова осмотрел стену за шкафом. Побелка на ней была будто бы белее, чем на соседних. Будто ее красили позже. А может, ее и вовсе возвели совсем недавно? Пораженный догадкой, Роб откинул ковер, что вплотную подходил к шкафу. И на паркете увидел царапины, словно по нему постоянно отодвигали нечто тяжелое. Пульс участился. Дыхание стало рваным. Руки затряслись. Но Роб, исполненный внезапно зародившейся надеждой, смог собраться и ухватиться за дерево, толкая. За шкафом скрывалась массивная железная дверь. Та самая, из снов, которые он забывал, стоило ему проснуться. Без ручки, но с замочной скважиной. Роб толкнул ее. Закрыто. Конечно, закрыто. Он прислонил ухо к холоду стали, прислушиваясь — ничего, кроме биения собственного сердца, что без устали стучало в барабанные перепонки. Заглянул в скважину — темнота. Разгадка близка. Необходимо собраться. Сейчас он не мог ничего сделать. Нужно найти ключ, который наверняка хранят у себя Тар или Деймон. Но пока нельзя себя выдать, потому нужно задвинуть шкаф и молча продолжить эту опостылевшую игру в детектива. Он быстро задвинул шкаф. Под звук приближающихся шагов поправил ногой ковер и встал у двери Деймона, на ходу придумывая новую легенду. Из-за угла выбежал запыхавшийся Берт и мигом оказался совсем рядом. Он было потянулся рукой к плечу Роба, но в последний момент передумал и опустил ее, сжав в кулак.       — Роберт, я вас потерял, — запыхавшийся голос немного дрожал.       — После… инцидента я решил, что все-таки неплохо бы держать при себе оружие, но кабинет закрыт, — Роб чувствовал, что ему едва удавалось скрыть свое волнение.       — Еще раз простите. Это моя вина, но я обещаю, что больше подобного не допущу.       — Хотелось бы верить. Не думал, что в больнице мне угрожает опасность. — «Ага, как же. Только об этом и думаешь…»       — Пойдемте, я обработаю царапины, — настаивал Берт. Робу казалось, что, стоя здесь, он слишком очевидно показывает, что знает опасную тайну. Потому, чтобы отвести от себя подозрения и прервать эту неловкую сцену, он решил подыграть доктору. Ожидал, что Берт поведет его в медицинский кабинет, но тот пошел на второй этаж. А затем и вовсе подвел к своей комнате.       — Вы же не против? — поинтересовался вдруг Берт, приглашая Роба внутрь.       — Как вам будет удобнее, — согласился, невольно ощущая то ли страх, то ли предвкушение. Он оглянул помещение. Оно отличалось от его комнаты лишь более обжитым видом. Шторы были менее больничного оттенка, видимо, привезенные из дома. Горшки с цветами на подоконнике чуть отвлекали от решетки за окном. Стол усеян кисточками, красками и карандашами. Но главное отличие — это излишне оживленный хозяин комнаты, который уже доставал из тумбочки вату и йод.       — Берт, скажите, а что с Лиамом? — Роб сел на предложенный стул и решил разбавить тишину, исподтишка рассматривая доктора.       — Сейчас? Он спит в отдельной палате. А вообще у него порой появляются… навязчивые мысли. Из-за которых его поведение становится антисоциальным.       — Это лечится?       — Боюсь, что мы лишь можем оберегать его от излишних тревог без надежды на нечто большее, — вздохнул Берт и подошел к Робу. Он придвинул второй стул и уселся на него, склонившись еще ближе. Запахло травами и больничной чистотой.       — Поднимите голову, Роб, — попросил он, мягко улыбнувшись. Детектив послушался. Когда мокрая прохлада коснулась его кожи, он вздрогнул. Берт коротко выдохнул и замер на мгновение. Затем отложил использованный бинт и промокнул йодом ватку. Звон флакончика, поставленного обратно на стол, зазвенел как будто громче, чем нужно в повисшей тишине.       — Будет щипать, — предупредил доктор и вновь коснулся кожи. Жжение не заставило себя ждать. Роб зажмурился и непроизвольно попытался отвернуться. Но его подбородок удержал на месте Берт. Прикосновение вызвало легкий импульс, током прошедшим через тело. А когда доктор слегка подул на рану, став еще ближе, Роб с силой сжал ткань штанов и шумно выдохнул через рот. Через несколько секунд, когда он наконец осмелился сделать вдох, на своих губах он почувствовал теплую мягкость чужих губ.