Rotta Rehab

Роб поспешил вниз, даже не заходя в комнату, лишь бы Берт не нагнал. Сейчас ему меньше всего хотелось, чтобы тот снова его сопровождал. Детектив категорически не понимал, чего этот доктор хотел добиться. Его последний порыв был и вовсе… Разве это не то, что должны исправлять в заведениях, подобных этому? Вдруг это своеобразная проверка? Вероятно, они хотят закрыть его здесь. И им нужен для этого повод. Больше всего Роба тревожило то, что, несмотря на страх, он не испытывал отвращения. Наоборот, интерес. Какая-то часть его хотела узнать, что было бы дальше, не прерви он этот момент. За неполные сутки он слишком часто оказывался с Бертом наедине в ситуациях, далеко выходящих за рамки формальности. Кажется, сама судьба сталкивала их вновь и вновь. И он, вместо того, чтобы противиться этой химере, думал сейчас о возможностях. Может, его нужно закрыть здесь, чтобы током и таблетками выбить из него эти противоестественные мысли? В столовой уже вовсю гремела посуда — Тоня разливала жидкую кашу из большой алюминиевой кастрюли, пациенты сидели за столами и охотно черпали свой завтрак, то и дело задевая дно тарелок. Некоторых, кто сам не в состоянии, кормили медсестры. Из динамиков звучала незамысловатая музыка. Несколько постояльцев покачивались ей в такт, а один мужчина неумело подпевал. В общей какофонии собственные мысли были почти не слышны. Между столами сновала недовольная Селена, помогая разносить еду и вытирать столы. Сладко пахло дешевым какао. Роб застыл в дверях. Какую столовую Жозефина имела в виду? Ждут ли от него, что он сядет здесь? Нет. Быть такого не может. Наверное, персонал и гости, как он, едят где-то отдельно. Было бы несуразно детективу завтракать вместе с больными. С другой стороны, это отличный повод поговорить с кем-нибудь из них. На плечо легла жесткая рука. Он резко обернулся и увидел старшую медсестру.       — Не стойте на пороге, мистер Штицхен. Проходите. Садитесь… — она оглядела столы и показала рукой на один из них, договаривая: — К Лиаму. Завтрак вам принесут. Детектив проследовал в указанном направлении. За небольшим столом меланхолично помешивал кашу светловолосый юноша, который вчера общался с Селеной. Роб обрадовался такой удаче. Лиам выглядел вполне здоровым — взгляд осмысленный, слюни не текут, а руки не дергаются. Можно попробовать поговорить с ним. Когда Роб сел напротив и поздоровался, Лиам наконец поднял голову и светло улыбнулся. Детектив попытался ответить ему тем же, раздумывая, как бы подвести разговор к нужной теме.       — Тут, вообще-то, занято, — недовольный возглас сбоку. Селена подошла к столу с нагруженным подносом и гневно посмотрела на Роба. В лице не было ничего от вчерашней девушки, что скромно здоровалась с ним в дневной комнате.       — Лилит, все хорошо. Сестра посадила детектива сюда. — Голос Лиама был удивительно тихим и мягким. Девушка выругалась и раздраженно поставила перед Робом тарелку и кружку какао, расплескав содержимое по столу.       — Не понимаю я этого особого отношения! — прошипела она и ушла разносить еду дальше, поглядывая то на Лиама с Робом, то на Жозефину. Роберт опешил. А потом вспомнил, что Берт его предупреждал о Селене. Но тогда он не придал этим словам значения. В этот раз она была совсем не против того, чтобы ее назвали «Лилит». Раздвоение личности? Похоже на то… Чего еще ожидать от подобного места? Роб, как смог, отодвинулся от грязи на столе и попробовал завтрак. Почти безвкусно, но съедобно. Юноша с интересом наблюдал за его действиями.       — Лиам, верно? Вы давно здесь… — замялся Роб, пытаясь подобрать слово. «На лечении»? Нет, не то.       — Лечусь? Почти три года, — ответил Лиам, ничуть не смутившись. Снова молчание. Роберт размышлял, насколько будет правильным вступать с больным в легкую беседу. Что он мог у него спросить? Про погоду? Про диагноз? Насколько эффективна терапия и не слишком ли сильно таблетки влияют на сознание? Он никогда не был хорош в таких диалогах, а уж в такой ситуации даже начинать не стоит. Может, лучше сразу перейти к действительно важным вопросам.       — Вы не видели тут темноволосую женщину лет пятидесяти по имени Грета?       — Нет, не знаю таких. Ваша знакомая? — Лиам отложил ложку и сосредоточился на разговоре.       — Ее родственники пытаются узнать, где она, — соврал Роб.       — Она не в себе?       — Что? Нет. Совсем нет, — опешил детектив, почти забыв о своей легенде.       — Тогда почему вы ищете ее в больнице? — искренне удивился Лиам.       — Она когда-то лечилась тут и не вернулась домой, — ответил честно. Спохватился и перевел тему: — Все пациенты здесь? Или кто-то завтракает отдельно? Лиам медленно обвел взглядом столовую, про себя, кажется, считая. Затем вернулся к Робу с ответом:       — Да, сейчас все тут. Детектив кивнул. Мать могли удерживать в одной из многочисленных комнат. А Лиам, как и остальные, едва ли знал о темных секретах персонала. Но спросить стоило. В одной из комнат… Кажется, Роб видел все помещения, но мог ли он что-то упустить? По больнице его вел Берт, который и выбирал маршрут. Если этот доктор причастен, то он мог намеренно упустить что-то важное или отвлечь Роба в нужный момент. Если подумать, во всей больнице Роб не увидел ни жутких карцеров, ни оборудования, что напоминает пыточное. Ничего из того, что можно ожидать в психиатрической лечебнице. Так, может быть, здесь есть подвал? Надо проверить еще раз. Из мыслей Роба вырвала Жозефина, принеся им два стакана апельсинового сока. Ее лицо скривилось, когда она увидела пятна каши и какао на столе. Она перевела колкий осуждающий взгляд на детектива. Стало не по себе.       — Это не я, — почему-то ему захотелось непременно оправдаться. — Это Ли…       — Это моя вина! Нечаянно дернулся и задел стол коленом, — прервал его Лиам. К удивлению Роберта, лицо старшей медсестры в миг разгладилось, на нем даже появилась легкая улыбка. Она погладила юношу по мягким светлым локонам и ласково спросила:       — Не ударился?       — Совсем чуть-чуть. Уже даже не болит, — врал он так невинно и убедительно, что Роб и сам был готов поверить.       — Вот и славно. Пейте сок, мальчики, — промурлыкала она Лиаму и отошла.       — Сестрица не любит Лилит. Не стоит давать ей лишних поводов сердиться на нее, — объяснил он, когда женщина уже не могла их услышать. Потом Лиам рассказал, что Жозефина — его двоюродная сестра. Горячо добавил, что у нее доброе сердце. А затем стал интересоваться Робом, спрашивая того про мельчайшие подробности его рутинной жизни: чем он занимается на работе, когда приходит домой, что готовит себе на ужин, какой марки у него зубная паста… Роберт, не привыкший говорить о себе, поспешил допить сок и попрощаться с навязчивым пациентом. По плану, сейчас ему нужно было сделать звонок и задержаться здесь еще хотя бы на день. Жозефина проводила его в пустую сестринскую к телефону и показала как связаться с внешним номером. Затем вышла из комнаты, оставив Роба одного. Он поднял тяжелую трубку и проговорил длинному гудку заготовленный монолог. На всякий случай, если кто-то подслушивал под дверью. Выйдя из комнаты, он столкнулся с Бертом. Кивнул ему, натянуто улыбаясь, и уже хотел пройти мимо, но доктор остановил его, слегка сжав предплечье.       — Детектив, уже уезжаете? — спросил он, все еще не отпуская.       — Нет. Я как раз хотел сказать, что мне нужно задержаться, если руководство больницы не против. Беглецов снова видели неподалеку. Возможно, они попытаются сюда пробраться, — ответил Роб и немного дернул плечом, намекая, что касание затянулось.       — Деймона сегодня нет, но, думаю, он бы согласился. Беглые преступники совсем ни к чему. Нам и так хватает приключений, — улыбнулся он и отпустил Роба. — Раз уж вы сегодня с нами, не хотите сейчас посмотреть на сеанс арт-терапии, про которую я рассказывал? Детектив не хотел. Но отказаться он тоже не мог. Это было бы странно. Придется идти. Заодно он сможет присмотреться к другим больным.       — Почему бы и нет? Давайте.       — Я как раз туда направляюсь! Значит, снова пойдем вместе. Только не убегайте, а то я за вами не успеваю. Нам на второй этаж. Берт повел Роба за собой к лестнице. Глядя на фигуру доктора в халате, детектив вновь вспомнил утро и то, от чего он сбежал. Рука рефлекторно коснулась чисто выбритой щеки, что снова немного горела.       — Спасибо, Берт, — запоздало решил поблагодарить он.       — За что?       — За бритье.       — Пожалуйста! Обращайтесь, — Берт прервал фразу и оглянул Роба с улыбкой, — если еще будете в наших краях.       — Я предпочел бы лишний раз сюда не приезжать. Далеко от города, да и…       — Соседи беспокойные?       — Именно так, — громко засмеялся Роб, сам себе удивляясь. Они зашли в просторный кабинет, похожий на класс, но с неизменными решетками на окнах. Помещение выглядело ухоженным: стены побелены, на полу паркет с еще не облупившимся лаком. За небольшими столами, сильно пахнувшими клеем и опилками, уже сидели пациенты, которые встрепенулись, увидев Берта. Доктор поздоровался и начал раздавать листы бумаги и пастель для рисования, находя для каждого «ученика» комплимент или участливый вопрос. Потом он поставил дополнительный стул рядом со своим столом и предложил Робу занять это место. Детектив не отказался. С этой позиции хорошо было наблюдать за всеми. В углу стоял проигрыватель. От него разносилась негромкая расслабляющая музыка. Пока Берт готовился к сеансу, Роб оглядывал людей. Их было меньше, чем в столовой. Видимо, те, кто не в состоянии контролировать свои руки, могут не посещать эти занятия. Или эта экспериментальная терапия и вовсе добровольная. Люди в основном были спокойны, лишь некоторые из них не переставали тихо говорить что-то себе под нос. Взгляд детектива скользил по их лицам, пока вдруг не остановился на одном из них. Пульс участился, сердце завелось, старательно разнося пульсацию каждого удара по всему телу. Роб подскочил, подбежал к пациентке и схватил ее за плечи. Из пучка выбилась темная прядь. Женщина подняла на него пустой взгляд. Не она. Слишком молода. Как он мог так ошибиться? Только прическа похожа... Скомканно извинился перед девушкой, а та продолжала безэмоционально смотреть сквозь него, не говоря ни слова. Роб неловко попятился, в голову пришло пугающее осознание, что он стоит в самом центре комнаты, полной сломанных людей. Своим порывом он привлек их внимание. И сейчас он физически чувствовал на себе неприятные касания их блуждающих любопытных взглядов. Тело пробила дрожь. Захотелось сжаться и исчезнуть. Он начал оседать на пол в попытке стать меньше, когда его подхватили чьи-то руки.       — Детектив, все в порядке? — спросил шепотом у самого уха Берт.       — Я… Мне показалось… Все хорошо, — ответил Роб заплетающимся языком. В горле будто разом пересохло. Он пытался делать более глубокие вздохи, но выходили только короткие, рваные, частые, совершенно ненасыщающие кислородом. Берт, приобняв его одной рукой, повел обратно к стулу, предлагая классу успокоиться и подумать о том, что они бы хотели нарисовать. Берт усадил Роба и присел напротив, спокойно глядя прямо в глаза.       — Роб, смотри на меня, слушай мой голос. Дыши. Роберт смотрел, но лицо доктора будто расплывалось. Берт взял его трясущиеся ладони в свои и приободряюще сжал их. Детектив перевел взгляд вниз на руки. Его более смуглые пальцы были в теплом плену у длинных бледных. Он четко видел каждый изгиб, каждую складку, откусанный заусенец на своем указательном пальце, матовый блеск на чужих ногтях, небольшую родинку на ладони Берта, текстуру кожи… Доктор же все это время тихо что-то говорил, почти заглушаемый музыкой из проигрывателя. Дыхание и пульс стали выравниваться. Накатившая паника отступала. Уже более осмысленно он посмотрел на обеспокоенное лицо Берта. Ему было стыдно перед доктором и перед собой за свою слабость. Такие приступы были ему знакомы. Они начались на войне, усилились в плену, после ранения. Но последний был давно. Когда, вернувшись, он узнал о смерти матери. Сейчас же ложная секундная надежда и это сомнительное окружение застигли его врасплох.       — Обознался. Вспомнил дорогого мне человека, — оправдывался он перед Бертом, пока тот продолжал умиротворяюще гладить пальцами его ладони. Он сам чувствовал, что объяснение никуда не годится. Но рассудок все еще отказывался возвращаться в норму. Смутное опасение, что в этот самый момент он вполне соответствует месту, — с этим приступом, в выданной ими же одежде, с послевкусием больничной еды на языке, — заставляло его лишь больше нервничать.       — Незнакомая обстановка. Беспокойная ночь. Уставшее сознание может играть с нами злые шутки в такие моменты. Это нормально, — Берт продолжал успокаивать его. Роб согласно кивал на каждый довод, не переставая вглядываться в черты доктора. Это действие само по себе дарило умиротворение. Лицо казалось знакомым, почти родным. Будто бы он знал Берта уже очень давно. Его голос был наполнен заботой и участием. Внимание Роба захватили двигающиеся губы. Он почти не слышал того, что Берт ему говорил. Он понимал лишь то, что его нестерпимо тянуло к этому рту. Словно со стороны, он видел, как его тело медленно наклоняется вперед. Пытался остановить себя, напоминая, что на них смотрит полная комната безумцев. Но ничего не мог с собой поделать. Ничего не хотел с этим делать. Весь мир словно ужался до них двоих, оставляя где-то за границей сознания все остальное. Берт удивленно замолчал и отпрянул.       — Итак! Предлагаю нарисовать сегодня натюрморт. Тоня любезно поделилась с нами фруктами и посудой, — резко начал он урок. Темп его голоса же стал чуть быстрее, чем обычно. Вдруг снаружи послышались приближающиеся крики.       — Я хочу рисовать. Я клянусь, что отныне все будет хорошо! — кричал навзрыд мужской голос из коридора.       — Вы не смеете запрещать! Если вы не допустите Лиама, то я все ему расскажу! — еще громче вторил звонкий женский голос. Им тихо отвечала женщина. Ее слов было не разобрать, но по вкрадчивому командному тону Роб распознал Жозефину. Скоро в дверном проеме показались покрасневшая от гнева Лилит, разбитый Лиам и недовольная страшная медсестра.       — Берт, примите еще двух участников. Я пришлю сюда санитара, на всякий случай, — распорядилась она. Затем повернулась к Лиаму. — Помни, что ты обещал. А с тобой, Лилит, мы еще поговорим. Девушка, победно улыбаясь, провела Лиама под руку к дальнему столу. А Роб, наконец, пробудился от странного морока. «Что и кому она расскажет?»