Девочка, которой снился океан

Один голос прорезался сквозь возмущенный гул. — Послушайте, госпожа канцлер, если бы ваши опыты давали хоть какие-то стабильные результаты, а не парочку случайных попаданий в цель, то мы, люди, выделяющие вам средства, были бы настроены куда более оптимистично! — заявила женщина в дорогом, отлично сшитом фиолетовом костюме. Ава Пейдж стояла перед ними – перед спонсорами своих новых проэктов на очередном плановом заседании Совета, и смотрела на них с легкой, немного высокомерной улыбкой. Такое выражение лица никак к ней не располагало, но личные чувства становились неважны, когда речь заходила об отработке денег. Тут, к сожалению, Ава тоже не в вызывала у богатых дам и господ симпатии. Они все, сидящие полукругом в бархатных креслах, были всего лишь кучкой богатых идиотов. Пейдж на дух их не переносила, но та дама была права, они платят ей деньги, причём немалые, и ей приходится плясать под их дудку, чтобы не упустить суммы, в которых она нуждается для продолжения опытов. Но в этот раз ей правда есть, что показать. И чем впечатлить. — Я понимаю ваше нетерпение, господа, — вслух произнесла она. — И вы вправе требовать от меня новых прорывов в поисках абсолютного действующего лекарства, вакцины, что исцелит человечество. Должна сказать, теперь у меня есть ключ к решению долголетней проблемы. — Да что вы говорите! — перебил её мужчина с основательным таким брюхом, которое уже давно превратилось в пивной живот. Пейдж недоумевала, как в такое шаткое время ему удается сохранять довольно расслабленную форму своего тела. — Ваши тесты ни к чему не приводят, вы продолжаете проводить бесполезные опыты и только губите детей. — Он прав, — поддержала его дама в фиолетовом костюме. — Возможно, раньше мы могли позволить себе спонсировать десятки подопытных, но теперь это становится всё более затруднительно. Мы знаем, что найти детей и отловить их не так-то просто, как раньше, в лучшие времена после солнечной агрессии, когда почти везде царила анархия и беззаконие. Родители больше не хотят отдавать своих детей в руки ПОРОК'а, и в этом виноваты вы. Выходит, что единственная наша надежда это испытуемые в Лабиринтах. — Не только ваша, но и всего человечества, — кротко напомнила Пейдж. Всегда полезно сыграть на давно погибших благородных моральных принципах. Помогает закрыть рты самодовольным индюкам, которые думают, что знают всё на свете. Она сделала малозаметное движение пальцами, на её руке возникла тонкая полупрозрачная панель управления. Нажав на определенную комбинацию клавиш, канцлер вывела изображение на большой экран, параллельно затемняя нанно-тонировкой окна своего кабинета, из которого открывался чудесный вид на утренний Ласт-Сити. На огромном экране высветились две квадратные фотографии, размещенные одна поверх другой, анфас вверху, профиль внизу, с прилагающейся к ним подробной характеристикой объекта. — Почему её порядковый номер А2? Доктор Пейдж, полагаю, это какая-то чудовищная ошибка? — вопросила молодая женщина, по слухам, имеющая близкородственные связи с дамой в фиолетовом костюме. — Разве девочек не определяют в группу Б? — Мисс Стэтхэм, здесь нет никакой ошибки, — терпеливо ответила Ава Пейдж. — Эта девушка, найденная в заброшенном административном центре штата Огайо, была выслежена и доставлена в нашу ближайшую лабораторию, где мы обнаружили её невероятные способности, а также редкую мобильную структуру иммунитета от вируса «VC321xb47». — Что вы имеете в виду? Говорите понятными словами, мы все далеко не такие ученые люди, как вы. «Хорошо, что вы хотя бы это признаете» — мимолетно подумала Ава. — Я имею в виду, что помимо привычного набора защитных функций организма, имеющиеся у большинства иммунов, субъект А2 обладает чрезвычайной экстрасенсорной предрасположенностью, — Ава перелистнула слайд на экране, и перед спонсорами возникло видео, записанное, исходя из ракурса, на камеру наблюдения. Люди в бархатных креслах все, без исключения, подались вперед. Их только что невербально пригласили стать свидетелями чего-то определенно кровавого и они с открытым удовольствием согласились. «Хлеба и зрелищ, мы хотим, хлеба и зрелищ!» На видео было отчетливо видно лицо объекта. Те, кто успели просмотреть характеристику знали, что ей полных шестнадцать лет. Это много, ещё не достижение максимума, но немало, учитывая, что многих иммунов оторвали от семей и приволокли силой едва им исполнилось двенадцать. Испытуемая, не отрываясь, смотрела на человека в медицинском халате, который сидел к ним спиной. Их разделяла металлическая блестящая поверхность стола. Руки девушки, выглядывающие из широких рукавов футболки от запястий до локтей были плотно обмотаны эластичными бинтами. Они лежали без движения, цепь от наручников тускло поблескивала в белом, слепящем свете лампы на потолке. Все были практически уверены, что хотя бы одна её нога пристегнута к столу в качестве предохранения для человека в белом халате, сидящего напротив. Мужчина этот поднял планшетку с заранее заготовлеными репликами. — Я задам тебе пару контрольных вопросов, по возможности отвечай односложенно и будь готова повторить свой ответ, если я попрошу, — сказал он ровным голосом. Слушатели по ту сторону экрана поняли, что ему едва ли больше сорока. Об этом также свидетельствовало то, как он держал осанку. Произнесенные на видео слова дублировала внизу строка с субтитрами для тех, кто по личным причинам не расслышал или изначально не мог слышать. Предусмотрительно. Как всегда. Девушка молча смотрела на мужчину в ожидании тех самых контрольных вопросов. Её поза изменилась только в одном – она слегка наклонила голову в бок. Белые, отливающие странной непригодной голубизной, короткие волосы торчали в разные стороны, словно кто-то долго над ними издевался, чтобы добиться такого сумасшедшего эффекта. Возможно, так оно и было. — Как тебя зовут? — Меня зовут Кэрри, — проговорил низкий, с проникновенной хрипотцой, голос. — Давно ты здесь? — Хрен знает, для меня каждый день, как предыдущий. Может неделю, а может и два года. Видимо, слова об односложенных ответах Кэрри решила напрочь игнорировать. — Как твоё самочувствие? — продолжал задавать вопросы человек в белом халате. — Хуево, — её посиневшие губы растянулись в улыбке, когда она повторила: — Пиздец, как хуево. — Можешь сформулировать почему именно тебе плохо, — попросил мужчина. — Чувак, ты, похоже, не расслышал, — она наклонилась к своим рукам, ее небольшая грудь натолкнулась на острый край стола. — Мне не «плохо», мне «хуево»! А это слово говорит само за себя, если ты, конечно, умеешь пользоваться тем серым веществом, что булькает у тебя в голове. — Я повторяю свою просьбу. Можешь сформулировать конкретные ухудшения твоего самочувствия и здоровья? — невозмутимо спросил мужчина. — А ты можешь сходить в задницу? — вопросом на вопрос ответила девушка. Уголки её губ сами собой тянулись вверх, украшая лицо отрешенной и немного безумной усмешкой. Это была именно усмешка, открытая и презрительная. Понимая, что конструктивной беседы не выйдет, мужчина в белом халате отложил планшетку на полированный стол и сложил руки в замке перед собой. — Кэрри, будь умницей и веди себя хорошо, — предостерегающе сказал он. В его голосе послышались пассивно-агрессивные нотки. — А не то что? — смело заявила Кэрри. — Позовешь своих санитаров, чтобы они подключили к моим ушам электрический ток и изводили до состояния отключки? — Ты же знаешь, это не школа и не детский лагерь. Здесь ты будешь наказана. — Ради всех святых и ослов, на которых они ездили! Прекрати этот спектакль с запугиванием, — она откинулась на спинку стула, не сводя, впрочем, пристального взгляда со своего собеседника. — Значит, самая пора вызывать подкрепление, — с легким огорчением произнес мужчина. Его рука потянулась к кнопке вызова, но не успела запустить режим активации специального устройства в стене, не успела даже дотронуться до дисплея, потому что зависла в воздухе. — А вот это уже лишние движение, доктор Ньюсом, — заметила Кэрри. В следующее мгновение рука доктора Ньюсома, сжатая в кулак ударила аккурат в переносицу, с отвратительным хрустом сминая хрящ. Никто не видел, как из носа мужчины потекла струйка крови, но это стало очевидно, когда все узрели хлынувшую на стол кроваво-красную жижу. — Как она сделала это? — притихшим от страха голосом спросила мисс Стэтхэм. — Остановите видео сейчас же, — потребовала дама в фиолетовом. Она очень заметно побледнела, не отрывая взгляда от экрана. — До конца осталось немного, прошу вас, досмотрите, чтобы я смогла продолжить говорить то, что должна, — степенным голосом, не терпящим возражений, произнесла Ава Пейдж. Изумленные женщины и мужчины в креслах перевели взгляды обратно на экран, предчувствуя приближение чего-то, что вызовет у них жгучее желание постоять четверть часа перед унитазом, извергая в него сегодняшний завтрак. — Встаньте, доктор Ньюсом, закройте двери изнутри, а не то нам могут помешать в самый интересный момент, — сказала испытуемая голосом, который отбился эхом от четырех стен прежде чем попал в вечный плен данных веб-камеры. — Честное слово, я бы сама сделала это, но, боюсь, вы были очень исполнительным работником и мне никак не выбраться из наручников. Я хотела предпринять ещё одну попытку побега, но вы отдали ключи охранникам и теперь будете заперты со мной. До последнего. — До последнего? — переспросил доктор Ньюсом. В его голос впервые закралось своеобразное подобие страха. — До последнего своего вздоха, — согласилась Кэрри. Какой-то неведомой силой она заставила доктора встать. Он неуклюжими движениями запер двери, было слышно как щёлкнул замок. После этого доктор вернулся на своё место, где сидел в начале видео. Опрос плавно перешёл в допрос и он явно был не в выгодной позиции. — Как ваш нос? Болит? — участливо поинтересовалась Кэрри. — Нормально, — гнусаво ответил доктор Ньюсом. — Вот видите, я умница, я интересуюсь вашим самочувствием. Не переживайте насчёт того, опухнет ли ваше лицо, — сказала она. — Почему? — тупо спросил доктор. — Вы не доживете, — ответила Кэрри, демонстративно сверкнув двумя рядами крупных, тесно посаженных зубов. — Так что переживать не стоит. На видео воцарилась тишина, и мисс Стэтхэм поспешила заполнить её. — Почему вы тотчас не бросились ему на помощь? Так ПОРОК заботиться о своих сотрудниках? Сразу же было видно, эта девица ненормальная! — Психопатка, — подтвердил мужчина в крайнем кресле. Канцлер ПОРОК'а одарила своих драгоценных гостей долгим взглядом, но их слова тактично пропустила мимо ушей. — Как ваша жена, доктор Ньюсом? Как себя чувствует Эффи после того, как из нее вылез немаленький такой кричащий кусочек мяса? Ах, это девочка. Кирстен? Кирсти, значит. Очень мило, очень мило. Сами выбрали имя? А, так звали вашу маму, — она рассмеялась резким, но искренним смехом. — Мать вашу! Как же забавно. Вы целыми днями наблюдаете за тем, как в этих стенах пытают меня, а потом идёте к себе домой, к своей семье, играетесь с дочерью. Мне интересно, вы проводите какие-то границы между мной и Кирсти? Я ведь тоже ребёнок. — Ты не ребенок, ты чудовище, — возразил доктор Ньюсом, впервые прерывая её уверенный монолог. — Нет, я ребенок! — неожиданно вспыхнула Кэрри. — Мне только шестнадцать, черт побери, а ваши ебучие доктора заставляют меня чувствовать себя древней старухой! И я имею права на всё то, что есть у вашей ненаглядной лопоухой доченьки. Я должна жить, а не выживать изо дня в день, когда меня топят в стеклянном баке, потом бьют током и заставляют приходить в сознание с помощью каких-то дьявольских веществ. Хотя бы иногда ваша совесть просыпалась от своего беспробудного сна? Вы задумывались, каково мне?! Да я умираю каждый раз, после каждого укола, и заново рождаюсь в мир, где все хотят меня убить! Всплески телепатических способностей, благодаря которым у Кэрри получалось не просто проникать в чужое сознание, а подчинять его своей воле, происходили нечасто. Обычно, после них она быстро себя исчерпывала. Могла впадать в забытье на неделю-две, а потом ещё долго не подавать никаких признаков эмоциональных переживаний – превращалась в изнуренного ребенка, который ходил, куда его водили, с опущенной головой, не выказывая сопротивления даже во время неприятных процедур. Кэрри становилась самым настоящим непригодным овощем. Из-за малого запаса телепатического ресурса её нельзя было запрограммировать как оружие, она оставалась чем-то средним между потенциальной машиной убийств и девочкой, не достигшей совершеннолетия. Но бывало и так, что две эти стороны сходились на одной орбите, и тогда становилось по-настоящему страшно. Её кулаки сжались до побеления в костяшках пальцев, ноздри раздулись, светлые брови сошлись в складку на переносице, на глаза легла черная тень. — Если я не могу сбежать из этого места, я его захвачу, а потом уничтожу. Чувствуете? — спрашивала она, тяжело дыша. — Я не могу... Не могу... — Правильно, не можете глотать. Я сдавила вам горло, слышите? Я! Сдавила! Ваше! Чёртово! Горло! Сквозь дрожание цепей наручников были слышны надсадные хрипы, издаваемые доктором Ньюсомом, который пригнулся к столу и содрогался от ходящих по телу спазмов. — Встаньте! — приказала Кэрри. Его туловище резко вскинулось вверх, ударившись пахом о край стола и плюхнулось обратно на стул. Он бился в конвульсиях, было слышно как отбивает чечетку его прыгающая челюсть. — Смотрите на меня, смотрите на меня, — повторяла она, как гипнотизер перед коброй, слегка приподнимая скованные руки. — Я хочу быть последним, что вы увидите в этой жизни. Кэрри медленно начала отклоняться назад, оттягивая руки. Доктор Ньюсом послушно тянулся к ней, будто на его шее была повязана веревка, благодаря которой она владела им безраздельно. Но все было намного сложнее, она сама была контролем, ей не нужны были никакие веревки, – он уже в её руках, его сознание полностью подавлено через слабые стороны, которые он даже не попытался спрятать в дальние уголки своего разума. Доктор Чарльз Ньюсом был открыт и безоружен, он стал идеальной жертвой для девушки, чьё сердце жаждало крови отмщения. Она сосредоточено наблюдала как выпучиваются его глаза и расплывается в глупой улыбке рот с окровавленными зубами. Глазные яблоки медленно, словно яйца из курицы, выскальзывают из глазниц, виснут на щеках, раскачиваясь на тоненьких оптических нервах и пачкают кровью налитую синим кожу. — Надо же, какая жалость, Эффи приготовит сегодня на ужин бефстроган, а вы будете лежать здесь, без глаз и с помутившимся рассудком. Её голос из картинно сожалеющего превратился в холодный и безэмоциональный, когда она продолжила: — Потому что вы заслужили. Все заслужили. И я убью всех, так как убила вас. Она щелкнула пальцами правой руки – сила, подчиняющаяся приказам её мозга, расплющила одно глазное яблоко, брызнув своим содержимым на лицо доктора Ньюсома. Щелкнула ещё раз – доктор, скорее всего уже мертвый, выблевал кровавый сгусток прямо на стол. Скоро Кэрри наскучило издеваться над трупом доктора, она опустила руки на колени и он едва заметно вздрогнул – словно кукла-марионетка, которую дернули за веревочки, а затем резко отпустили. Ньюсом рухнул тем, что недавно было его лицом, в смердящую кровавую смесь с чвакающим звуком, который никому и никогда не захочется услышать вновь. Его руки с выломанными пальцами бухнулись по обе стороны от головы, согнувшись в локтях. Долго он так не просидел, его позвоночник дал трещину не без помощи извне и мужчина скатился на пол, оставив на столе кровавые разводы. Закончив с доктором, Кэрри подняла голову и устремила взгляд прямо в объектив камеры. Её левая рука поднялась ладонью вверх, коснулась правого плеча и вернулась обратно. Правая рука. Жест, которым приветствовали друг друга бунтари, принадлежащие к революционной организации противников ПОРОК'а. Увидев его, все согласные должны были повторить незамысловатое движение. Но спонсоры знать не знали ни о Правой руке, ни о их сигнальных жестах. Это было хорошо. Аве не хотелось отчитываться перед ними о их недавней неприятности, которую учинил Томас в паре с этой скандальной маленькой женщиной на экране. Они не должны знать, что участь, уготованная Кэрри не просто план, а наказание. Ава Пейдж отключила видео и убрала презентацию с экрана вообще. Вновь открылись окна, впуская летние солнечные лучи в комнату, которая за пару минут наполнилась чудовищным холодом. Мисс Стэтхэм стошнило на юбку, дама в фиолетовом протянула ей салфетку. Один мужчина сидел, зажав рот платком, чтобы не последовать примеру юной мисс, но все остальные перенесли увиденное без цензуры вполне нормально. Ава полностью завладела их вниманием. — Такого раньше не случалось, к сожалению, мы не смогли помочь доктору Ньюсому, но его память почтена, а семья обеспечена. На самом деле Эффи Ньюсом со своей новорожденной дочерью бесславно отправилась в глушь, кипящую шизами. Без своего мужа она, в понимании Авы Пейдж, была бесполезна. — Дети и раньше нападали на докторов, в этом их винить невозможно, они часто бывают дезориентированы после испытаний, но субъект А2 другая. Её сила слишком опасна, она не умеет её контролировать, а если и научиться, то в таком состоянии скорее всего направит против нас. Подобный исход нежелателен, мы приняли решение. Она достала папку с бумагами. — Знаю, в этом смысле вы достаточно старомодны, так что я подготовила документы в письменном виде. На картонной папке красовался штамп: ПЕРЕМЕЩЕНО В ГРУППУ А.

***

Её сознание проснулось внезапно, как от действенного толчка в спину. Вокруг было темно, хоть глаз выколи. Она резко обернулась и судорожно начала ощупывать всё, что её окружало. На полу возле неё валялись мешки, битком набитые чем-то непонятным. Руки натолкнулись на неподвижное, но тёплое тело. Приглядевшись, она заметила, что это полный ребенок, очевидно мальчик, которому едва ли было больше тринадцати лет. Нащупав пальцами шейную артерию, она почувствовала как слабо ощутимый пульс уверенно отбивал ритм. С губ непроизвольно сорвался облегченный вздох. Очень хорошо, что в страшной душной темноте с ней заперт живой человек. С мертвецом, который быстро бы перешел в процесс разложения ей пришлось бы совсем худо. Приподнявшись на коленях и дотронувшись до паутины из проволоки, которой была обвита клетка, девушка силилась разглядеть хоть что-то в кромешной темноте. Что-то, что подскажет ей кто она и зачем её заперли в этой странной тюрьме. Тщетно. Она ничего не видит дальше собственных рук, упирающихся в проволочные стены. В отчаянии девушка металась из стороны в сторону, пока не споткнулась о какой-то мягкий навал и не упала на него. В нос ударил отчётливый, тошнотворный запах сырости, будто из только что открытого подвала, куда ранее никто не заходил десятки лет. Она снова встала на ноги. Она хотела отыскать гребанный выход, потому что если это шутка, то она жестокая и совершенно неудачная! Внезапно клетка содрогнулась и набирая скорость, поехала вверх. Девушка инстинктивно вцепилась пальцами в проволоку, но её силой гравитации прибило к полу. Она, поглощенная суеверным ужасом, глядела вверх. Дышать становилось трудно, она хватала спертый, вонючий воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. В её глазах мелькали пролетающие в безумном калейдоскопе продолговатые лампы. Она зажмурилась и стала считать секунды до того момента, как их расплющит о то, во что они влетят на этой фантастической скорости. «Черт побери!.. Я умру и даже не пойму, как меня угораздило... Попасть в этот ад...» Но она и её полумертвый-полуживой спутник остались невредимы. Клетка мягко притормозила и словно зависла в воздухе на магнитной подушке. С металлическим скрежетом вверху распахнулись створки и девушку ошпарило ярким дневным светом. Она пыталась справиться с дрожью в коленках и внутричерепным давлением, которое распирало её бедную голову изнутри. Шатаясь и держась за стенки, девушка встала на ноги и подняла к открывшемуся небу широко распахнутые глаза. Солнце ослепило их и она, подобно новорожденному котёнку, рухнула обратно на пол рядом с неподвижным мальчишкой. Над ней, сверху послышались изумленные возгласы: — Лифт привёз двоих! — Такого ведь никогда не было. — Здесь девчонка! Рядом с кланкоголовым шанком девчонка! — Быть того не может… — Разойдитесь же, вы её пугаете!.. Но они ошибались, утверждая что пугают её. После пережитого потрясения её вообще мало что могло испугать, чувства значительно притупились, как и общее восприятие реальности. Когда на неё наползли отбрасываемые ими тени, в глубине её раскалывающейся от боли черепной коробки что-то щёлкнуло и она мгновенно погрузилась во мрак.

***

Минхо ненавидел, когда его дергали во время заслуженного вечернего отдыха. Возвращаясь из Лабиринта, он мечтал о душе и ужине, а потом о заветных восьми часах сна. Приземленные желание, низменные, но в его положении почти не осталось места для возвышенных мыслей и стремлений. Он хотел просто пережить этот день, а потом проснуться в следующем, что будет точной копией предыдущего. И пусть. И к чёрту. В мире должна быть хоть какая-то стабильность, он совсем не против однотипности, в которой ему всегда хватает времени поспать. Но сейчас ему пришлось вставать и сразу после ужина тащиться в противоположную сторону от кухни, к палатке медаков. Солнце уже давно спряталось за дородными стенами, прохлада обволакивала его и Минхо почувствовал себя незащищенным в одной лишь рубашке – кожаную портупею он снял перед душем. Легко взбежав по ступенькам в палату, Минхо нагнулся и вошел, отведя рукой занавеску, сшитую на скорую руку из порванных мешков, в которых им каждый месяц присылали продукты. Его взгляд, уставший и лишённый всякого интереса, скользнул по комнате. — И это та самая девчонка, из-за которой мне все уши прожжужали? — спросил он у Ньюта. Тот сидел на табуретке около кушетки, где лежала новоприбывшая и выглядел крайне встревоженным. — И тебе привет, Минхо, — вместо прямого ответа сказал Ньют. — Вот так выглядит вторая половина человечества? — снова спросил Минхо, уже нахмурившись. — Я бы не делал столь поспешных выводов, поскольку перед нами лишь одна особь женского пола, — осторожно заметил Ньют. — Дай угадаю, именно потому что эта драгоценная особь принадлежит к не менее драгоценному женскому полу, ты сидишь здесь как штык и отпугиваешь от неё всех, кто хочет поглазеть, — предположил Минхо. — Ты почти что прав, — кивнул Ньют. — Согласись, было бы неприятно, когда на тебя смотрят, словно ты не живой человек, а... — Кусок мяса? — вскинул бровь Минхо. — Ты не хочешь произносить этого вслух, но я слышал их разговоры, так и есть. За девчонкой нужно пристально следить, если мы не хотим, чтобы случилась беда. Ньют встретился с другом взглядом, а затем глубоко вздохнул. В их тесном мальчишеском мире впервые появилась девочка и это предвещало какую-то катастрофу в любом случае. Но больше всего они боялись одного – кто-то из них может проявить себя неадекватно. Ньют боялся этого, он строил в голове сумасшедшие теории по поводу того, что будет делать, если беда всё же с ней произойдёт. Виновный будет сброшен с Обрыва. Или изгнан на ночь в Лабиринт. В любом случае, Ньют позаботиться о том, чтобы его смерть была как можно более мучительной. Минхо наклонился над девушкой, проверяя дышит ли она, а затем устремил взгляд на Ньюта и выровнялся. — Ты стремишься защитить её от всех и вся, но ты ведь понимаешь, что она должна научиться сама о себе заботиться. В случае, если дамочка окажется долбаной слюнтякой, ты первый захочешь от неё избавиться, помяни мое слово. Мы не сможем служить ей няньками вечно, у нас своих забот вполне хватает. — Думаешь, я этого не знаю? — поинтересовался Ньют. — Я просто хочу сохранить порядок здесь после её прибытия. И, пожалуй, мне жаль её, очень жаль. Он не сознался Минхо в том, как сжималось его сердце, когда он смотрел на её сомкнутые веки, на безмятежное лицо и думал, что кто-то причинит ей вред. У него было такое ощущение, словно когда-то давно некто злой и страшный отнял у него младшую сестру, а теперь, обретя её, больше всего на свете боялся потерять вновь. — А мне жаль себя, Ньют, — отрезал Минхо. — У тебя такое лицо, как будто ты жалеешь её больше нас всех, но опомнись. Никто из нас не заслужил такой злогребучей жизни. Если хочешь возиться с девчонкой, я мешать не стану, но опекай её самостоятельно, я не хочу иметь с ней ничего общего. — Ты уже имеешь, — сказал Ньют, с трудом вставая с табуретки. — Потому что она в Глэйде.

***

Хрустальные волны катились к её босым ногам, лицо овевал приятный морской бриз. Она стояла на берегу океанского залива. Впереди, у входа в эту уютную бухту, виднелся накренившийся в бок корабль. Очевидно, он налетел на барьерный риф. На глаза девушки сами собой наворачивались крупные соленые слезы. Чувство вселенского счастья и простой безопасности были им причиной. Она знала, что сейчас услышит чей-то родной голос и уже приготовилась, что её позовут, как вдруг сильная рука пробудившегося сознания вышвырнула её из этого убежища в страшную реальность, где она должна была провести остаток своей жизни.

***

Резко выровнявшись, она подскочила на кровати и села, прижимая ладонь ко лбу. Её прошибал пот, грудь рвало от сбитого дыхания, во рту пересохло так, что она не то что не могла вымолвить ни слова, ей даже дышать было трудно. Воздух попадал в глотку и царапал её, будто разъяренная кошка. В конце концов она смочила эту сухость слюной, но сглатывать её пришлось огромное количество раз, чтобы наконец безболезненно дышать. Отдышавшись и привыкнув к этому, девушка принялась осматривать помещение, в котором находилась. Она лежала на незамысловатой постели – это была лежанка, грубо сколоченная из досок, на которую просто бросили грязную, засаленную перину от которой шел весьма неприятный запах, являющий собою смесь пота и спирта. Под потолком висели связанные в пучки травы и цветы, и переодически переносящийся по комнате сквозняк доносил до неё аромат кошачьей мяты. Она осмотрелась. Справа от неё сидел то ли часовой, охраняющий её, то ли знахарь, в чьих владениях она очутилась неведомым ей образом. Парень визуально был чуть старше нее самой. Он мирно посапывал, опустив голову на грудь. Девушка бросила взгляд на выход из этого помещения. Вместо двери там была просто повешена мешковина. Сквозь ткань в комнату падал мягкий лунный свет, разделённый на тысячи мелких клеточек. Стену украшал импровизированный умывальник, сооружённый из продырявленного ведра и медного таза под ним. Она опустила стопы на дощечатый пол и неслышно соскользнула с лежанки. Ноги были словно ватные, они плохо повиновались приказам мозга, поэтому добиралась девушка до умывальника, хватаясь за всё, что видела. Когда к ней вернулся полный контроль над собственным телом, она чуточку не уверенно, но всё же сделала последний решительный шаг к умывальнику. Половицы под ней прогнулись и жалостливо заскрипели. Настороженно замерев, она обернулась на спящего около лежанки парня. Ей от слова совсем не хотелось его будить, но он, услышав резкий звук, и не думал просыпаться. Он лишь вздернул голову и посмотрел закрытыми глазами на вход комнату, после чего его голова вновь безвольно опустилась на грудь, а комнату заполонили прежние звуки сопения, изредка прерываемые храпом. «Привык спать в шуме, что ли?.. » — думала девушка, опираясь на стену. Над умывальником было прибито забрызганное зеркало, но оно висело так высоко, что девушке пришлось взять вспомогательную табуретку. Правда табуретка оказалась не шибко надёжной, ибо как только девушка встала на неё, она пошатнулась. В отражении помимо пятен от высохших капель воды, она увидела бледное осунувшееся лицо, обрамленное вьющимися и постриженными выше плеч волосами цвета... Как ей описать этот цвет? Он был белым, с отливом в холодный оттенок. Под выразительными серо-голубыми глазами легли тёмные круги, и только полные губы оставались нездорового алого оттенка. «Что ж это такое? Словно вижу себя в первый раз... » Осторожно спустившись с табурета, девушка слила в ладонь немного воды и плеснула на глаза. Проморгавшись, она вновь оглянулась. Странно всё это... Очень странно... На вид ей лет шестнадцать, стало быть, давно осознанный возраст, так почему же заглянув в зеркало, она видит в нём абсолютно незнакомую девушку?... А кто были все те люди, которых она слышала прежде чем потерять сознание? В конце концов, она пришла к выводу, что комната, где она находится, что-то вроде лечебницы. Если мыслить логически, то сюда её поместили по той причине, что она упала в обморок. А никого нет поблизости, потому что ночь, а как известно каждому цивилизованному человеку, ночью необходимо спать для поддержания жизненных сил и драгоценного здоровья. Но отсутствие людей не помешает ей рассмотреть место, куда её привезла та жуткая клетка. Она в силах справиться с этой задачей самостоятельно. Подняв занавеску и, игнорируя пару ступеней лестницы, она спрыгнула на землю. Правда, она тут же пожалела, что не спустилась вниз как нормальный человек, потому что этот прыжок отдался пронзительной болью в лодыжках. Поморщившись, девушка обернулась назад и заметила, что домик обитания местного шамана стоит на сваях и именно поэтому там необходима лестница. Покрывавшая землю трава была жёсткой, холодной, и казалась мокрой. Она неприятно щекотала босые ноги, но девушка продолжала идти вперед, не замечая впивающихся в ноги устюков, напрочь завороженная открывшимся перед ней удивительным пейзажем. Её, на сколько хватало глаз, окружали каменные стены, с верхушек которых спускался темно-зеленый массив древовидного плюща. В периметре стены строго соблюдали форму квадрата, выступали отдельными выделяющимися секциями, и высотой превышали сто пятьдесят футов. Пространство внутри стен простиралось на долгую тысячу футов и в лунном сиянии можно было разглядеть живописные луга, чередующиеся с темными тенями посадок. Тишину тёплой летней ночи прерывали стрекот цикад и громкое журчание полноводного ручья. Девушка легко ступала по поляне и пробовала охватить взглядом весь масштаб безумной рукотворной постройки, как вдруг к ней начало приходить полное осознание всего происходящего — она в незнакомом месте, заперта буквально в четырёх стенах с абсолютно незнакомыми людьми. Ей ничего неизвестно о том, кто она и куда попала, но страшное ощущение, что отсюда никогда не сбежать, чуть не довело её до истерики. Она застыла на месте, беспомощно обводя взглядом исполинские стены. С глаз сами собой текли ручейки слёз, и девушка не старалась их сдерживать. Вся паршивость её положения достигла невероятно чудовищных размеров, а слезы приносили должное облегчение. Прохладный ветерок шевелил полы потрепанного платьица, играл с волосами, а девушка всё стояла, словно пригвожденная к месту и лила горячие слезы, изредка всхлипывая. Страшно. Жутко. И совсем не понятно. Вдруг за спиной зашуршали в траве шаги и она резко оглянулась назад. Со стороны посадки, где можно было различить силуэты гамаков и свесившиеся конечности спящих в них людей, к ней, похрамывая на левую ногу, приближался высокий, худощавый светловолосый парень. Она рефлекторно отшагнула подальше и намеревалась увеличивать дистанцию между ними, но он сделал предостерегающий жест рукой. Его красивое лицо выражало неподдельное беспокойство. — Постой! Пожалуйста, подожди. Я не желаю тебе зла, — предупредительно заговорил он с непривычным для слуха акцентом. Обе его руки были подняты, словно он шёл сдаваться в плен и доказывал свою абсолютную безоружность. — Кто ты? — в лоб зарядила девушка. Её голос предательски дрожал, выдавая недавнюю истерику. Не то чтобы она очень боялась этого парня, наоборот, в нём она углядела свой шанс прояснить ситуацию. Но хоть она и не очень боялась, всё равно продолжала делать незаметные шаги назад, готовая в любой момент дать дёру. — Представься ты сначала, — с дружелюбной улыбкой предложил он. — Я первой спросила, верно? — ответила она и тоже постаралась изобразить на своём лице улыбку, но получилось чересчур дёргано, неискренне. — Первой и отвечай, — завершил спор парень. — Я не обязана! — заявила девушка. — Я ничего не знаю! Не знаю кто я, не знаю откуда и не знаю, что это за место! Почему ты требуешь от меня что-то вместо того, чтобы всё объяснить?! — Я-то объясню, — улыбнулся парень и пожал плечами. — Как-никак это моя прямая обязанность. Просто мне же надо знать, как к тебе обращаться, верно? Он сказал это таким добрым, обезоруживающим голосом, что девушке сразу стало стыдно за свой агрессивный тон. Она поспешила загладить свою вину. — Мог бы сразу всё объяснить, а потом уже спрашивать, — сказала она извиняющимся тоном. Ей уже не хотелось видеть в этом парне недруга. Он располагал к себе с первых минут общения и девушка как-то машинально начала доверять ему. Пусть и немного своеобразно. — Отлично, в следующий раз так и поступлю, — согласно кивнул парень, чувствуя, что теперь девушка открыта для разговора. — Странно, что ты не в панике, как твой друг. — С чего ты взял, что я не в панике? — вскинула брови девушка. — Да я в такой панике, что готова разнести всё вокруг! Я в такой панике, что я даже не знаю, кто я! Парень коротко рассмеялся, а потом взглянул на возмущенную девушку и понял, что пока не стоит этого делать. По крайне мере в её присутствии. — Но вообще, такая реакция была у всех, так что ничего удивительного, — сказал он, подходя ближе к девушке. — Это очень интересно, — равнодушно молвила девушка, а потом спохватившись, добавила: — Подожди-ка... Какой друг? — Тот самый, с которым тебя лифт привёз, — последовал ответ. Она вспомнила про мальчишку, с которым была в клетке. Почему-то ей думалось, что хоть он и не мёртв, то на последнем издыхании. Упоминание о нём в настоящем времени изумило её. — Так он жив? — переспросила она. — Ага, только испугался до того, что чуть в штаны не наложил, — усмехнулся он. — Я так понимаю, ключевое слово тут "чуть", — попробовала усмехнуться девушка, не смело глядя снизу вверх на парня. — Именно! — рассмеялся он и опустил руку ей на плечо. — А ты умница! Какое-то странное, непонятное тепло, вызванное последними словами парня окатило девушку с головы до пят. Щёки заалели и прежде чем она осознала, что ей приятно, её губы сами собой растянулись в широкую улыбку. Эти слова имели какой-то другой смысл, имели какой-то бесценный ключевой момент в её жизни, момент, который она утратила, но не навсегда. Умница... Ты умница, Кэрри, умница... Слова признания, слова похвалы, слова заслуженные непосильным трудом над собой, слова, пробуждающие жажду жизни, слова из забытого прошлого. Она ещё раз взглянула на парня. Он стоял перед ней в ореоле голубого лунного сияния, на его лице играла обаятельная улыбка, обнаруживающая ямочки на щеках. Девушка понимала, что против своей воли прониклась к нему самыми добрыми чувствами, а всё дело заключалось в том, что он неосознанно нажал на нужную кнопку. Это была случайность, чистая случайность, имеющая огромные последствия. — Ах, да, — вспомнил он. — Я же толком не представился. Меня зовут Ньют, и это всё, что я помню о себе. — Ньют… — повторила она, чтобы получше запомнить. — А почему ты, Ньют, не спишь как все остальные? Она указала взглядом на посадку с гамаками. А он в свою очередь ткнул пальцем в левую ногу. — Эта негодница уснуть не даёт, ноет вечно... болит. — Добегался? — ухмыльнулась девушка, блуждая взглядом по громадным стенам. — В точку, — у Ньюта с лица пропала улыбка. Девушка определённо напомнила ему что-то, о чем он старался забыть. Диалог с Ньютом давался ей легко, как никогда. Они разговаривали как встретившиеся после многолетней разлуки старые знакомые. Пожалуй, это и заставило позже пропустить в её мозг некие подозрения по поводу их общего прошлого. — Ты вспомнила своё имя? — вкрадчиво поинтересовался Ньют. — Я его не забывала, — просто ответила она. — То есть? — встрепенулся парень. — Ну, как тебе объяснить... там в клетке я помнила, как меня зовут. Наверное, только это знание было той почвой, которая позволила мне стоять на ногах. В прямом смысле. Очнувшись здесь, я тоже твёрдо знала своё имя. — И как же тебя зовут? — полюбопытствовал Ньют. — Кэрри... Да, меня зовут Кэрри. — Любопытно… Завтра надо рассказать Нику, — себе под нос буркнул Ньют. Она тронула его за рукав толстовки. — Слушай, Ньют, будь добр, расскажи мне уже, что это за место и зачем я здесь? Он удивлённо посмотрел на неё, будто видел впервые, а потом отвёл взгляд на стену и ответил: — Ты здесь затем же, что и мы все. Это место зовётся Глэйдом, а его обитатели — глэйдерами. Каждый месяц сюда прибывает клетка, лифт с запасом продуктов, одежды и новым подростком. Каждый шанк работает в какой-то определённой области, куда его определяют по способностям. — Кто такой «шанк»? — Дословный перевод этого слова неизвестен, но оно закрепилось за глэйдерами. К тому же прикольно звучит. — Получается, я теперь тоже шанк? И должна отзываться на это слово помимо своего имени, что ли? — недовольно фыркнула Кэрри. — Так тебя может назвать только старший по званию, то есть куратор артели, где ты будешь работать, — отвечал Ньют. — Какое унижение... — протянула девушка. — Знаешь, что странно? — неожиданно резко спросил Ньют. В ответ Кэрри отрицательно замотала головой. — То, что в этот раз в клетке оказалось два человека и один из них — ты. — Чем я такая особенная? — насмешливо хмыкнула Кэрри. — Да тем, что ты — девушка! Неловкая тишина повисла между ними. Кэрри тяжело сглотнула и попробовала отшутиться: — Не повезло мне, — в её глазах мелькнула тень тревоги. — Ньют... Поясни, пожалуйста, почему ты сказал это так, будто обвиняешь меня? — Не знаю, прости, — вздохнул парень. — Все, в том числе и я, обеспокоены твоим появлением, ведь оно может нехорошо сказаться на нашей жизни. — Да что в этом такого страшного? — продолжала допытываться Кэрри. — Ты не понимаешь! Я здесь уже три года, и за всё время, проведённое в Глэйде, я установил закономерность. Каждый месяц. Без опоздания ни на день. По одному шанку. В этот раз вас прибыло двое, а это уже нарушение заведенных здесь правил, это рушит всю построенную за годы систему! — Три года… — прошептала Кэрри. — Три долгих года ты находишься здесь. Из этого вашего Глэйда вообще есть выход? Ньют оглянулся, чтобы убедиться в том, что никто из глэйдеров не проснулся и вновь обратился к девушке. — Если бы он был, нас тут уже не было… — едва слышно молвил Ньют, но Кэрри услышала. Её тело начала бить мелкая дрожь. Девушка умоляюще взглянула на парня. В её глазах читалось: «Прошу тебя, скажи, что я ослышалась!». Но он отвернулся от Луны, которая освещала его лицо и она не могла теперь даже прочесть его эмоции. — На сегодня с тебя хватит. Идём, я покажу тебе твоё спальное место… Ньют развернулся и захромал обратно к посадке, но его остановил глухой утробный звук. Он исходил из-за высоких замшелых стен. Его проникновение в мозг было настолько глубоким, что Кэрри присела, заткнув уши ладонями. Одолеваемая страхом, она глядела на стену так, будто оттуда должна была показаться голова чудовища. Но голова не появилась и чудовище тоже, а страшный звук продолжал греметь над Глэйдом, словно молниеносные грозовые раскаты. Ньют был адаптированным к этому звуку, поэтому не обратил на него внимание и махнул ей рукой. — Идём! — позвал он её. Кэрри вскочила с места, где сидела на корточках и бросилась за Ньютом. — Ньют! Ньют, подожди! Объясни, объясни мне, где мы?! — она забежала вперёд, преграждая ему проход. — Что всё это значит?.. — Добро пожаловать в Лабиринт, шанк, — мрачно поприветствовал её Ньют и обошёл стороной, оставляя ошарашенную девушку стоять, сокрушенную шоком.