Мой (истинный) лучший друг

Феликс с Хёнджином были лучшими друзьями «с пелёнок». Их отцы-омеги лежали в роддоме на соседних койках, а родились малыши с разницей в один день. И с того дня стали неразлучны. Их родители были старыми приятелями. Их квартиры находились напротив, и они часто оставались друг у друга на ночь, не расставаясь ни на минуту. А когда пришло время, родители отдали их в один класс. Они были «не разлей вода», никогда не ссорились и не расставались ни на секунду. У них были одинаковые интересы: мультики про роботов и супергероев, фантастика и компьютерные игры. Они вместе ходили на бокс с двенадцати лет. До теста на определение пола оставалось два года, но все вокруг уже были уверены, что Хёнджин и Феликс окажутся альфами. Только вот в четырнадцать их родителей ожидал сюрприз. И если Хёнджин оказался альфой, то Феликс внезапно для всех — омегой. Впрочем, самим парням было на это всё равно. Они продолжали сидеть за одной партой в школе и после проводить всё своё свободное время вместе. На соревнованиях по боксу Феликс продолжал доказывать, что ни капли не слабее альф. Он дрался до последнего, а проиграв финал с лицом победителя, дразнил своего противника. — Ты чуть не проиграл омеге, тупица! Хёнджин же поражения воспринимал более остро. Вылетев в третьем этапе, он глотал слёзы обиды в коридорах спортивного комплекса. А Феликс, как настоящий друг, прижимал его к плечу и обещал, что в следующий раз тот обязательно победит. В пятнадцать, вместе с теплыми весенними днями, пришли и первые чувства. Все альфы вокруг хвастались, что уже давно получили свои первые поцелуи, и, не краснея, трепались об этом на каждом углу. Феликсу тоже хотелось целоваться. Хёнджин же считал, что истории приукрашены, и пробовать чужую слюну у него желания не было. — Нас все засмеют! — возмущался Ли. — Все они уже целовались, а мы — нет! Хёнджин же устало вздыхал, недовольный тем, что его друг повторял это уже в десятый раз. — Тогда давай поцелуемся. — Друг с другом? — скривился Ликс. — Ни. За. Что. — Не друг с другом, идиот, — закатил глаза Хван, — найдём кого-нибудь на школьной дискотеке, там будет вся параллель. И добавил после: — Я лучше съем банку оливок, чем поцелую тебя. Феликс вновь скривился и засмеялся. Нелюбовь к оливкам у них тоже была одна на двоих. Они договорились поцеловаться с кем-то до конца учебного года. Чтобы другие не смеялись. И Феликс, получив свой долгожданный "первый" поцелуй, первым побежал рассказать об этом Хёнджину в ту же ночь, после дискотеки. — Джин! Джин поцеловал меня, — тараторил Ли, задыхаясь, — я просто попросил, и он меня поцеловал, представляешь! — Так Джин же омега, — удивленно ответил ему Хёнджин. — Да, и что? — И ты тоже омега. — Ага, — кивал в ответ довольный своим триумфом Ликс. А Хёнджин только хлопал глазами, думая, что там, наверху, и правда кто-то ошибся, сделав Феликса омегой. — Ну а ты? — спросил его Ли. — Ты поцеловался? — Ага, — без особого энтузиазма ответил Хван, — с Томасом. — С бетой? — возмутился Ли. — Ага. — И как оно? — Мокро. Слюняво. Противно, — отчеканил Хван с хмурым видом. Ничего похожего на то, что описывали другие. — Неправда! — запротестовал Феликс, но под тяжелым взглядом Хвана сдался. — Правда. Это было противно. А ещё Джин надушился так, что у меня заложило нос. — Поэтому я и выбрал бету, — засмеялся Хван, обнимая друга за плечи. Но время шло, и к шестнадцати их тела стали меняться. И если Хёнджин прибавлял в росте и становился шире в плечах, то у Феликса больше становилась только… — Задница! — выкрикнул Феликс, осматривая себя в зеркале. — Почему у меня такая омежья задница. — Потому что ты омега, — не отвлекаясь от приставки, ответил ему Хёнджин. — Я не хочу быть омегой, — выдохнул Ликс и плюхнулся на пол рядом с другом. — А тебя никто и не спрашивал, — хмыкнул Хван, за что тут же получил болючий тычок под рёбра и потерял из рук контроллер. — Моя очередь, — сказал Ли и перезапустил игру, удаляя все предыдущие достижения Хёнджина. Феликс был нетипичным омегой. Ему не нравились любовные романы, торговые центры и болтовня про косметику. Скорее ему был ближе футбол, исторические фильмы с грандиозными сражениями и шутеры на приставке. Да и выглядел он как щуплый альфа. Только тонкий запах сирени выдавал в нем представителя другого пола. Но и с этим Феликс быстро разобрался, а спрей, скрывающий запах, стал вторым его лучшим другом, после Хёнджина. — Нормальный запах, — пожимал плечами Хёнджин, искренне не понимая, почему его друг так переживал об этом. Феликс в ответ лишь закатывал глаза. Конечно, Хвану было не понять. Сам он пах чем-то древесным и свежим. Имел сильный запах уже в шестнадцать. Ликс бы всё отдал за такой. — По-моему, ты слишком паришься, — говорил ему Хван, обнимая за плечи, — ты всё ещё тот самый Феликс, которого я знаю с самого детства. И плевать, какого ты пола. И Ликс даже почти поверил. Что никакой разницы нет. Пока ему не исполнилось восемнадцать, а низ живота не начал противно тянуть. Феликс, конечно, всегда считал Арагорна сексуальным, но никогда не думал, что просмотр «Властелина Колец» вызовет у него чёртову течку. Возбуждения не было. Только дикая боль внизу живота, которая не заглушалась никакими таблетками. Феликс закрывал лицо руками, стискивал зубы, чтобы не расплакаться, и проклинал того, кто сделал его омегой. Ему казалось, что если бы Хёнджина не было рядом, он бы точно сошёл с ума в ту ночь. Хван прижимал его к своему плечу, гладил дрожащую и влажную от пота спину друга и старался дышать через раз. — Всё пройдёт, всё пройдёт, — повторял он эти слова Феликсу на ухо. Тихий шёпот и запах свежесрубленного дерева успокаивал и убаюкивал Ли. Он смог уснуть только потому, что Хёнджин был рядом и прижимал его к себе всю ночь. Наутро родители узнали, что у Ли началась течка. И их впервые разделили, закрыв Феликса дома и запретив Хёнджину приближаться к нему. Если бы Хвана попросили описать самый худший день в его жизни, то он бы определенно выбрал тот самый день. Отец-альфа прочитал ему целую лекцию о сексуальном просвещении, а родители Феликса смотрели на него как на врага народа, запрещая даже разговаривать с другом по телефону. У Феликса дела обстояли ещё хуже. После того как запах Хёнджина пропал, боль вернулась вновь. Он, сжавшись в комочек, отсчитывал секунды до того момента, когда все это должно было закончиться. Время тянулось долго и безумно медленно. Феликсу уже стало казаться, что он сходил с ума. Один. В своей комнате. Без лучшего друга, чей запах почему-то не отпускал. Его тянуло к Хвану, и его отсутствие ощущалось как нельзя сильно. Под конец второго дня Хёнджин был как на иголках. Он волновался за друга так сильно, что под страхом смерти выкрал из родительского комода несколько презервативов и перелез через балкон в комнату Феликса. Хван дураком не был. И хоть биологию он понимал на тройку с минусом, как помочь омеге в течку знал. Феликс был его другом. И если в обычное время он бы даже не позволил себе мысли о сексе с ним, то теперь, как друг, он должен был помочь ему. Сиганув через перила, Хёнджин проник в комнату Феликса. И первым, что его встретило, был запах. Такой же как вчера, но сильнее. Он проник в ноздри и заполнил лёгкие. Сладкий запах цветущей сирени. Притягательный. Возбуждающий. Хван закусил щеку изнутри до железного привкуса крови по рту. Голова шла кругом. Перед глазами плясали цветные пятна. Инстинкт кричал «Возьми его! Сделай своим!». Но Хёнджин, посильнее стискивая зубы, терпел. Феликсу было хуево. Он, сжав пальцы в кулаки и зажмурившись, прижимал подушку к своему животу. Простынь под ним была влажной. Его тело было покрыто испариной, а футболка прилипла к спине. — Как же, блять, больно, — тяжело вышептывал Феликс каждое слово, — внизу живота горит так сильно, что я сейчас сдохну. — Чёрт, Ликс, — произнёс Хван, закрывая нос ладонью. Он сел на край кровати и коснулся лодыжки друга пальцами. Тот, словно охваченный иноземным дурманом, задрожал и протяжно застонал. Его лицо было мокрым от пота и слез. Ли терпел, но когда между ягодицами вновь стала выделяться смазка, сдерживать тихий скулёж стало и вовсе невозможно. — Джинни, Джинни… — выдыхал Ли другу куда-то в подушку, подрывая и без того капитулирующую выдержку Хвана. А Хёнджин как никогда сильно чувствовал, что природа та ещё беспринципная сука. Ведь никак иначе стояк на лучшего друга объяснить было нельзя. — Да? — хрипло шептал Хван в ответ. — Там внутри… так мокро и горячо, — задыхаясь от эмоций, шептал Феликс, — всё тело словно горит, я так больше не могу. Хёнджин сжимал пальцами квадратик с презервативом и чувствовал себя откровенно хуево. От одной мысли, чем он собирался заняться со своим другом, становилось плохо. Хван, игнорируя сводящий его с ума запах и мокрую от смазки простынь, лёг сзади Феликса и обнял его со спины двумя руками. Они часто спали в обнимку в детстве, когда кому-то из них снились кошмары. Но это было тогда, теперь же объятия чувствовались иначе. Они не успокаивали, а будоражили чувства и обостряли инстинкты. Хвана словно магнитом тянуло к шее Ликса. Он вдохнул запах на загривке и, будто загипнотизированный, коснулся губами кожи. Верхние клыки пульсировали, а дыхание у Хвана сбилось к чертям собачьим. Выдержки хватило ровно до того момента, как Ликс простонал что-то нечленораздельное и интуитивно прижался ягодицами к паху Хёнджина. Природу было не обмануть, как бы сильно они ни пытались это сделать. Они были альфой и омегой. И инстинкты оказались сильнее их самих. Феликс ощущал всё, словно в тумане. Будто это было каким-то эротическим сном, только с его другом детства. Ли не контролировал свои движения. Его тело двигалось само. Природа взяла своё. Хван буквально захлебнулся вздохом, когда чужие ягодицы потерлись об его промежность. Член горел, словно намазанный разогревающей мазью, и требовал к себе внимание. — Помоги мне, — шептал не своим голосом Ликс, — сделай так, чтобы эта боль ушла. А Хёнджину было натурально хуёво. Последние остатки разума кричали, что нельзя трахать своего друга. Инстинкты же говорили, что не только можно, но и нужно. Для его же блага, чтобы больше не мучился от такой сильной боли. К Феликсу тянуло. Хван прижался к нему со спины всем телом, вдохнул чужой запах полной грудью и окончательно потерял способность соображать. Феликс стонал не по-омежьи низко. Скорее хрипел, тихо ругался матом, чтобы вдруг не услышали родители, и прогибался в пояснице почти до хруста. А ещё пах так охуительно хорошо. И запах этот пьянил словно сильный наркотик. Хёнджин стянул с друга спортивные штаны до колен вместе с трусами и, словно зачарованный, провёл ребром ладони между влажными ягодицами. Ликс на прикосновение отозвался ярко: задрожал и тяжело задышал, уткнувшись лицом в подушку. Хёнджину хотелось войти в него, почувствовать, как тесно стенки будут сдавливать его член. — Пожалуйста, Джинни, — в беспамятстве просил Феликс. Его плечи крупно дрожали. Ликса натурально лихорадило. Хёнджин уткнулся носом ему в холку и немного приспустил свои домашние шорты. Член в его пальцах запульсировал, головка налилась кровью и требовала разрядки. Хван дрожащей рукой раскатал презерватив по члену. Тот неприятно сдавливал и приносил дикий дискомфорт. — Сейчас все пройдёт, Ликси, — прошептал он и прижался головкой к влажной дырке. — Я растягивал себя пальцами, — проскулил Ли, — но это не помогло, стало только ещё хуже, пожалуйста… — в беспамятстве повторял он, подаваясь бедрами назад и самостоятельно насаживаясь на член Хвана мучительно медленно. К восемнадцати Хёнджин на высочайшем уровне овладел искусством рукоблудия. Но ничто из этого не сравнилось с первым проникновением в омегу. Феликс внутри был горячим и чертовски тугим. Он был приятным, охуенно пахнущим и сводящим с ума тихими стонами. Ли гладил себя спереди, подавался бедрами назад и, стиснув зубами свою ладонь, тихо рычал. — Потерпи, ещё немного, — успокаивал его Хван, накрывая ладонью небольшой член Ли, — сейчас будет легче. И потом действительно стало легче. Феликсу хватило всего несколько толчков, чтобы кончить. С первым оргазмом инстинкты немного отпустили. Боль стихла, а сознание прояснилось. — Теперь я навсегда останусь таким? — уже засыпая, шептал Феликс. — Всего на два дня, — успокаивал его Хван, — всего два дня, — повторял он уснувшему другу. А сам остаток ночи провёл, рассматривая потолок в чужой комнате и осознавая, что первый в его жизни секс у него произошёл с его лучшим другом. Низ живота неприятно тянуло из-за того, что Хван так и не кончил. А ещё на душе было как-то неспокойно. Но наутро Феликс только устало улыбнулся и бросил негромкое «спасибо». И кажется, его совсем не волновало, что свой «первый раз» он подарил не истинному альфе, а лучшему другу. — Ты ведёшь себя как омега, — выдохнул Феликс и закатил глаза, — из какого ты века? Омеги раздают девственность налево и направо и зачастую даже не помнят, кому именно. Я хотя бы сделал это в своей кровати. — Всё равно… — Послушай, — перебил его Ли, обхватывая щеки Хвана ладонями, — если бы не ты вчера, то я бы сдох от боли к чертям собачьим. Поэтому я не против, если это будешь ты. — Буду я что? — Помогать мне в течки. Сказать, что Хёнджин охуел — значило бы промолчать. Он ждал чего угодно: от «ты мне больше не друг» до «я расскажу отцу и он тебя убьёт». Но точно не «я не против, если ты будешь трахать меня в течку». Хван промедлил пару секунд, а потом усмехнулся и сказал: — По рукам.