Мой (истинный) лучший друг

Хёнджину на Кристофера было почти приятно смотреть. В груди до сих пор тлела ревность, с которой Хван ничего не мог, а главное, не хотел делать. Да, с Феликсом они всё порешали, да и Крис был в сиденьенаколенной ситуации не виноват от слова совсем. Но альфа в груди у Хёнджина думал по-другому. И начинающий краснеть синяк на щеке у Чана почти веселил его. Короче, в груди приятно прям было. И ни черта не стыдно за эти ощущения, главное!   – Не лыбься, бля, – проворчал Чан и одарил друга красноречивым взглядом, – а то я тебе такой же поставлю, и будем с парными фонарями ходить, как подружки.   Хёнджин закусил губу изнутри, пытаясь обуздать лыбу. Но получалось из рук вон плохо. Чан зажал между зубов сигарету и стал хлопать себя по карманам. Зажигалка, имеющая свойство проёбываться в самый нужный момент, и в этот раз не подвела. Хван достал из заднего кармана свою и помог другу. Тот бросил скупое «спасибо» и жадно затянулся, будто ждал этого момента всё утро.   – Так сильно ему не нравишься, что он решил подправить тебе морду лица? – не удержался Хёнджин. Чан же в ответ только раздражённо дёрнул щекой и затянулся ещё раз, ничего не отвечая. А когда его отпустило, он предложил Хвану пачку, но тот помотал головой и отказался.   – И как ты докатился до такой жизни? – хмыкнул Крис.   – А ты? – улыбнулся Хван. – Каково это, когда стоит на альф?   – А на лучшего друга? – передёрнул Чан.   Хёнджин одарил его двусмысленным взглядом.   – Сейчас как бы ты мой лучший друг, знаешь?   – Оу, – выдохнул Крис и как-то сразу перестал улыбаться, вмиг став серьёзным, – ты же будешь со мной нежным, правда?   Хван засмеялся и пихнул друга в бок. Ядовитый комочек ревности в груди окончательно рассосался. А Крис, докурив сигарету, шумно выдохнул, сел на корточки и облокотился о стену спиной. Говорить о том, пойдут ли они на пару, было уже бессмысленно. Не в дипломе счастье, короче.   Кристофер взял из пачки вторую сигарету, а Хван дал другу время, чтобы просто помолчать. Курилка стала редеть, а после звонка на пару в ней и вовсе осталось всего несколько человек.   – У меня не стоит на альф, – начал Чан негромко, – у меня стоит на него, блядь. После этого ебучего посвящения в студенты в клубе.   Хёнджин о посвящении помнил только то, как Феликс и Джисон наклюкались и лизались (долбились в дёсна). А Хван весь вечер потратил на то, чтобы сверлить своего омегу взглядом, вместо того чтобы подойти и ускорить момент их воссоединения. А ещё помнил, как Ликс чмокнул его по пьяни, а потом спал у него на плече всю дорогу до дома. Хван чувствовал так много всего и всё к одному омеге, от которого крышу рвало, а почему – непонятно.   Чан же о посвящении в студенты помнил только одно. Точнее, одного. Альфу. Охмелевшего с пары коктейлей. С расстёгнутой на несколько пуговиц рубашкой и грустными тёмно-карими глазами. Он выбрал Криса не просто так. Тот, на фоне других первокурсников, отслуживший в армии, был самым крепким из всех собравшихся. И предложить ему отсосать равнялось разбитому лицу. Чонину было нужно именно последнее, чтобы заглушить что-то более болезненное и не отпускающее его. А Чан, после пары шотов, тогда подумал «а хули нет, если предлагают». И вместо драки на потеху честному народу (всем первокурсникам в клубе) Крису отсосали в кабинке туалета (уже без свидетелей). Потом же они продолжили у Кристофера дома. А с утра Ян Чонин сбежал раньше, чем Чан успел проснуться и отойти после выпитого накануне.   К сожалению или к счастью, но учились они в одном университете. И им ещё много-много раз предстояло пересечься в главном корпусе, где они непременно сталкивались взглядами. Только Чонин очень быстро отводил его и спешил скорее свалить с места встречи, а Крис неизменно провожал его глазами.   – Напился и подошёл, – выдохнул Кристофер и улыбнулся своим воспоминаниям о той ночи, – такой милый.   Хёнджин нахмурил лоб и пытался понять, правда ли они думают об одном и том же человеке. Ведь Чонин, которого он знал, был заносчивым, высокомерным, холодным и резким. Но никак, блядь, не милым. Даже близко.   – Почему он? – спросил Хван, которому почему-то очень сильно захотелось закурить. Он не мог представить себя в отношениях с альфой, но с кем-то вроде Чонина – в особенности. Да и вообще с кем-то, кто не Ликс, представить себя не мог.   Крис не спешил с ответом. Он затянулся и размеренно выдохнул дым перед собой. Быть может, просто не хотел отвечать. Или же и сам не знал ответа на этот вопрос.   – А почему Феликс? Не будь вы истинными, ты бы всё равно выбрал его?   Хёнджин же, не раздумывая ни секунды, ответил:   – Даже будь он альфой, я бы всё равно выбрал его.   Эти слова слетели с его губ легко. Потому что Феликс с самого начала был его. Был, есть и будет.   Крис понимающе хмыкнул и затушил бычок об асфальт.   – Он хочет продолжать просто трахаться, а я хочу просыпаться с ним по утрам, – выдохнул Чан и сжал в пальцах пустую пачку из-под сигарет, – у меня ж нихуя нет, – сказал он ровным тоном, а улыбка не сходила с его губ, – только старый батин байк и однушка пошарпанная в жопе мира, – он сделал паузу, будто задумался, а потом добавил, – а Чонин женится на омеге, когда окончит универ. И пойдёт большим пиджаком в офис. А я, блядь, – альфа покачал головой и выдохнул, – и за сто лет до него не дотянусь.   Хёнджин подумал, что, может быть, это и к лучшему. Но озвучивать свою мысль не стал, а только положил ладонь на плечо друга и мягко постучал по нему.    

***

    Феликс одновременно ждал и боялся этого дня.   Хёнджин, как и обещал, не курил уже десять дней. Не сказать, что ему это далось легко. Он нет-нет да порывался пойти хотя бы подышать с пацанами одним воздухом. Но уговор дороже денег, как говорится. Особенно, когда на кону стоял такой приз.   Феликсу не нужно было смотреть в телефон, чтобы понять, какое сообщение его ждало с самого утра. Пришло время платить по счетам.   хёндж: можешь не надевать трусы, они тебе сегодня не пригодятся   лиликс: и тебе доброе утро, хёнджин   Впервые за последнее время Феликсу хотелось попросить отца подвезти его до университета.   – Чё, – оторвался от телефона Чанбин, прикрывая экран ладонью, – слушай, если опять поругались, разбирайся сам. Я на диване больше ночевать не хочу.   Помощи было ждать неоткуда. Ликс уже думал позорно закрыться у себя в комнате и никуда не идти. Но вот другая его сторона, которая омежья, в нетерпении трепетала от того, какие приключения сегодня ждут их драгоценную задницу.   – Всё, давай, иди, а то опоздаешь, – отмахнулся альфа, а Феликс с ужасом успел заметить на экране его телефона товар с названием «эротическое масло для...».   Беда не приходит одна. До выхода оставалось всего несколько минут. Можно было бы и сделать это заранее, но Феликс всеми силами оттягивал их с Хваном встречу и свою расплату (телом). Наоттягивал время омега настолько, что обнаружил последнюю чистую и глаженую толстовку в грязных вещах со следами кофе прямо посередине.   – А, да, сорян. Я вчера пролил случайно. Уён должен был постирать, но мы... – он кашлянул в кулак, – были заняты с ним, да. Надень мою, она чистая. Ну почти.   В безразмерной батиной толстовке (оверсайз, хули) чёрного цвета (актуально на все времена) Феликс всю дорогу до универа старательно убеждал себя, что слово «эротическое» ему приснилось, а масло это было для жарки мяса, а не его папы. Нет-нет. Ни за что. И занимались они определённо чем-то важным. Может быть работой. Или уборкой по дому. Не тем самым, ну. Откуда дети берутся.   Хёнджин в несвойственной манере вёл себя вполне спокойно: не паясничал, сексуальные намёки не делал и вовсе казался каким-то честным и порядочным альфой! Он только со странным выражением лица держался на небольшой дистанции (даже за руку не брал!) и молча подглядывал на часы, ничего не предпринимая. В общем, вёл себя так, как если бы Чанбин ехал с ними в автобусе. Стоя между ними, блядь.   Альфа, который накануне устроил целую сцену перед кучей людей со своим «хорошо, милый!», явно продемонстрировав, в каких они с Феликсом отношениях (за что позже получил пиздюлей, но нежных), теперь только сдержанно попрощался и обещал написать «потом» (так и не написал!). Но подумать об этом как следует Феликс не успел. Потому что на пары, спустя кучу прогулянных дней, наконец-то вернулся Джисон.   Они встретились посреди коридора. Феликс, под взгляды других омег (похуй), шёл в аудиторию, Хан же ему навстречу – в деканат. Выглядел он, мягко говоря, не так, будто всё это время отдыхал на морях. Максимум сидел где-нибудь в подвале, где из еды всё это время у него была только вода. Щёки у него впали, цвет лица был болезненный, а сам он выглядел так, будто у него едва хватало сил, чтобы стоять на ногах. На голове у него был капюшон, точно так же как и у Феликса. Из-под него торчали отросшие светлые пряди, а под ним – безобразные чёрные корни, одинаковой длины, что у одного, что у другого.   У Феликса в голове на секунду возникла мысль: «а можно ли (нужно ли?) ему подходить первым?». Ведь, вроде как, уже почти как месяц они были в ссоре и вообще... Но мысль эта развития в голове у омеги не получила, потому что Хан сам, как только увидел Ликса, оторвался от телефона и быстрым шагом пошёл – почти побежал! – ему навстречу. У Феликса вся кровь прилила к лицу. Сердце в его груди взволнованно застучало. В голове была настоящая пустота, а на языке не крутилось ни единой фразы, с которой можно было бы начать разговор.   Джисон выглядел взволнованным. В одной руке он сжимал телефон, а другой теребил верёвку на своей толстовке. Омеги первые несколько секунд просто молчали, а потом, перебивая друг друга, заговорили:   – Я...   – Нет я!..   – А ты...   – Но ты...   – Извини.   – Прости.   – Я придурок.   – Я больше!..   – Я скучал...   – ...по тебе!..   – Я тоже, тоже!..   Джисон, несмотря на то, что выглядел слабо и болезненно, сжимал Ликса в объятиях так сильно, что Ликс буквально не мог вздохнуть.   – Задушишь, задушишь! – прокряхтел Феликс, и только после этого Хан ослабил объятия. Они стояли посреди и без того узкого коридора. Другим людям приходилось обходить их, а до начала пары оставалось от силы минут пять.   – Ты куда сейчас? – спросил Ли и снял капюшон с головы Джисона. – У тебя отросли тоже, – быстро сказал он, перебирая волосы друга.   – У тебя ещё сильнее, – хмыкнул Джи, – я в деканат, мне бумажки надо занести. Кстати! – он принюхался к Ликсу. – Ты пахнешь как-то по-другому. Порвал со своим кудрявым? – Хан вновь повёл носом и усмехнулся. – Запах лучше, чем Хвана. Одобряю.   – Это моего отца! – ахнул Ликс и шутливо оттолкнул друга за плечи от себя. – Я, конечно, знаю, что тебе нравится постарше, но к моему отцу не приближайся.   – Жалко, – засмеялся Джисон, – так, короче, потом поговорим, меня в деканате сейчас ебать будут, – быстро затараторил он и стал рыться у себя в рюкзаке. Он достал связку ключей и вручил их Феликсу,  – патлатому передай, пожалст.     – Ты на пару-то придёшь?  – спросил его Ликс, удивлённо разглядывая ключи от квартиры Хвана у себя на ладони.   – Ага, если переживу деканат, – Джисон сделал скорбное лицо, а потом вновь рассмеялся, – так! Как вернусь – ты мне всё расскажешь. Понял меня?   – Ты тоже! – крикнул убегающему Джисону в спину Феликс и сам подорвался с места. На пару опаздывать было ни за что нельзя – иначе не пустят.   Но, видел Бог, на пару ему попасть было не суждено.   Телефон, что лежал в заднем кармане джинсов, разрывался от звонков и буквально пытался вывибрировать себе путь наружу (через Феликса). Омега, сжимающий ключи в одной руке и придерживающий рюкзак на плече другой, буквально пробивался через толпу таких же опаздывающих студентов. Жаль, что в такие моменты у нас всего две руки. Не без труда достав телефон на свободу, Феликс не без удивления посмотрел на экран.   – Да? – произнёс он дежурное в трубку. – Что-то случилось, Джинни?   – Случилось, – серьёзно произнёс Хван на другом конце провода, – ты не идёшь на пару сейчас.   – А? Почему? – удивился Феликс. – Я уже почти у аудитории и скоро звонок. А ты сам где сейчас? – спросил Ликс, а потом только увидел ответ на свой вопрос.   Хёнджин, его Хван Хёнджин стоял недалеко от кабинета и подпирал стенку боком. Он держал телефон в руке и бросал хмурые взгляды на Чонина, при этом полностью игнорировал омег, которые, в свою очередь, окидывали его заинтересованно и кокетливо.   – Ты мне должен, – сказал Хван и устремил взгляд через толпу на своего омегу, – пришло время платить.   – Сейчас? – выдохнул в трубку Ликс и остановился как вкопанный, прижимая телефон к своему уху. Он слышал неровное дыхание альфы.   – Сейчас, Феликс. Сейчас, – ответил ему Хёнджин и усмехнулся.   У омеги по спине пробежала лёгкая дрожь.   – У меня есть ключи от медпункта. Медбрат в отпуске, камер там нет, и ни единая душа нам не помешает, – добавил Хван в трубку, – только я, который выполнил свою часть сделки, и ты, который встанет на четвереньки и хорошенько растянет себя, как и обещал.   Феликсу стало одновременно хуёво и охуенно из-за чужих слов. Слышать такое в коридоре, где мимо проходили десятки студентов, было обжигающе приятно. Слова смущали до дрожи как что-то запретное и неправильное, но такое, от чего между ягодицами приятно зазудело.   – А ты? – сорвалось с губ Феликса. – Нам нельзя пока... друг с другом, – закончил он, старательно избегая тех самых слов.   – Я буду смотреть, как ты стараешься для меня, – ласково произнёс альфа, – ты ведь хороший мальчик, правда, Фел?   Феликс чувствовал на себе жадный, раздевающий взгляд даже сквозь толпу. Он ощущал желание своего истинного через телефон. Его ягодицы нервно поджимались, предвкушая, что простым «постараться для альфы» дело не закончится.   – Хёнджин, послушай...   – Я все эти ёбаные десять дней думал только о том, как сильно хочу отодрать тебя, омега. Потому что даже от ебучих сигарет у меня зависимость слабее, чем от тебя. И когда твоя чёртова течка начнётся, я не слезу с тебя до тех пор, пока не отключусь от усталости.   Феликс закусил губу изнутри и шумно сглотнул. Хван оттолкнулся от стены и стал неспешно, будто зверь на охоте, приближаться к омеге.   – Я на пределе, малыш, – выдохнул альфа в трубку, – если не получу тебя сейчас, то точно сорвусь.   – На сигареты или?..   В трубке послышался мягкий смешок.   – А ты-то сам как думаешь?   Хёнджин подошёл совсем близко. Даже слишком. Так, что Феликс мог слышать его неровное дыхание.   – Чувствую запах твоего отца, а всё равно не могу остановиться, – сказал альфа и убрал телефон в карман. Он наклонился ещё ближе и, затаив дыхание, прошептал:   – Хочу поцеловать тебя.   Хвану было глубоко похуй, где он и кто был рядом. Единственное, что для него имело значение – это его омега.   Феликс чувствовал то же самое. Его губы покалывало, а тело будто само тянулось к истинному.   – Идём, – сказал Феликс и взял своего альфу за руку. Он больше не ощущал чужие взгляды, его не волновали пропуск пары и проблемы на экзамене. Единственное, что было важно – его альфа. Прямо сейчас.