Мой (истинный) лучший друг

Ощущения были такие, будто они целовались по-нормальному целую вечность назад.   Хёнджин крепко прижимал своего омегу к стене и жадно целовал его губы, хмурясь из-за запаха старшего альфы. Стойкое ощущение, словно Чанбин стоял где-то рядом, не покидало Хвана. Но Феликса хотелось во сто крат больше. И желание это было куда сильнее страха перед старшим альфой.   Омега слегка дрожал от ощущений и цеплялся за шею и плечи своего истинного, будто у него от поцелуев и прикосновений и правда подкашивались ноги. Чужие руки блуждали под его толстовкой. Хёнджин пальцами нежно задевал соски Феликса и с улыбкой ловил каждый его чувственный вздох.   Делать это как «альфа и омега» было охуительно. Не во время гона, не на спор, без скорых расставаний. А на чистую голову, с твёрдым осознанием, что они делают это как пара.   Альфа подхватил Ликса под бёдра и приподнял над полом. Феликс в его руках ощущался совсем невесомым, а крепкая хватка на плечах приятной и пиздец какой нужной. Хван уткнулся носом в шею, втянул воздух и шумно выдохнул – аромат истинного смешался с запахом чужого альфы. И эта смесь не давала Хвану окончательно слететь с катушек.   А у Хёнджина от такого Феликса – с раскрасневшимися щеками, влажными губами, обнимающего за его шею – напрочь срывало голову. Альфа с трудом продержался все эти десять дней, когда нельзя было касаться своего омеги так, как на самом деле хотелось. Он не мог им насытиться и ощущал себя по-животному жадным и голодным. Феликса хотелось касаться везде, целовать, ласкать и гладить, а ещё прикусывать кожу на его шее, чтобы следы оставались и все вокруг знали, что этот омега занят.   – Подожди, – выдохнул Хван в поцелуй и опустил Ликса обратно на землю, – я не закрыл дверь. Не хочу, чтобы нас прервали на самом интересном.   – А мы будем заниматься чем-то интересным? – улыбнулся Феликс, зачёсывая отросшие пряди пятернёй назад. От чужих поцелуев и прикосновений было натурально жарко. Ли подцепил пальцами края толстовки и собирался избавиться от неё, но Хван остановил его.   – Оставь, – попросил Хёнджин, указывая на толстовку отца Феликса, – а остальное снимай, – добавил он и несколько раз повернул ключи в замке, оставив их в скважине на случай, если кто-то попытается открыть дверь снаружи.   – Я не чувствую запаха своего отца, но тебе... Ты уверен, что тебе нормально?   Хёнджину было совсем не «нормально». Чужой запах нервировал, он чувствовался неправильным, и омегу хотелось как можно скорее покрыть своим. Но, с другой стороны, он отрезвлял и не давал альфе полностью погрузиться в собственные желания и нарушить все мыслимые и немыслимые границы.   – Просто иди уже, блядь, сюда, – нетерпеливо выдохнул Хван и притянул своего омегу к себе за талию.   В медпункте было чисто и пахло чем-то медицинским. Он был небольшим, но довольно просторным. Кушетка, рассчитанная на одного человека, стол с двумя стульями и шкаф с разным лекарственным. Недолго думая, Хёнджин утянул Феликса на более мягкую горизонтальную поверхность, укрытую светлой простынкой. От одной мысли взять своего омегу на столе становилось настолько хуёво, что контролировать себя не помогал даже запах чужого альфы.   Хёнджин сел на самый край кушетки и притянул Феликса к себе за бёдра. У омеги уже была расстёгнута ширинка (расстегнул её сам Ликс или же Хван в процессе поцелуя – альфа не помнил). Хёнджин по-собственнически огладил ягодицы своего почти парня и мягко сжал их пальцами.   – Тебе напомнить, что нам нельзя спать друг с другом, пока у меня не начнётся течка? – мягко усмехнулся Феликс и обнял альфу за шею. Он приблизился совсем близко к чужим губам, но не стал целовать Хёнджина первым, а только улыбался и будто намеренно дразнил Хвана.   – Малыш, если бы я не держал себя в руках, ты бы уже был выебан на всех вертикальных и горизонтальных поверхностях в комнате, – прошептал Хван и скользнул лёгкими поцелуями вниз по шее омеги, – а ещё это место, – он остановился на стыке шеи и плеча, – как же, блядь, охуенно пахнет, – добавил альфа и коснулся кожи языком, – хочу укусить тебя так сильно, что у меня челюсть сводит и рот слюнями наполняется. Ты такой вкусный, – горячо выдохнул он на влажный след на коже, – сладкий и податливый мальчик. Мой.   Феликс плавился от чужих слов и прикосновений. Его слегка трясло из-за ощущений и поцелуев в «то самое место», куда ставят метку. Хван откровенно дразнил его, мягко прикусывал чувствительную кожу рядом и вызывал желание скулить и умолять пометить себя. Между ягодицами становилось горячо и влажно, а спереди тесно из-за ебучих джинс, от которых хотелось избавиться как можно скорее.   – Ты так дрожишь, омега, – горячо выдохнул в шею Хван и с нажимом провёл пальцами по спине Феликса, – от одних только слов, что я сделаю с тобой?   Альфа смотрел на него, как на свою добычу. Его глаза были чёрными и горели желанием. На губах у него была хищная улыбка. Как у победителя. Феликс чувствовал себя полностью поверженным – с чувствами напоказ, горячими щеками, без остатка самообладания и, впридачу, с мокрой задницей. Он был готов раздвинуть перед Хваном ноги здесь и сейчас – и похуй, что будет дальше.   – Завались. Ты оставишь на мне свой запах, – выдохнул Феликс и трясущимися руками слегка отстранил Хёнджина за плечи от себя, – мой отец заметит это и прибьёт тебя.   – Похуй, – бросил Хван и притянул омегу к себе обратно, – просто хочу тебя, а на остальное на-пле-вать, – хмыкнул он и вновь вовлёк Феликса во влажный поцелуй, касаясь своим языком его языка во рту.   Альфа властно гладил своего почти парня по заднице и плавился от его прикосновений к волосам. Омега гладил то ласково и осторожно, то прихватывал и притягивал к себе сильнее. Из-за поцелуя в лёгких уже совсем не оставалось воздуха, но никто из них не хотел отстраняться первым. Они мягко кусали друг друга за влажные от слюны губы, иногда сталкиваясь зубами. В голове у обоих был настоящий туман, а ниже пояса – пожар. Феликс чувствовал, как влажно и липко было между ягодицами, а Хван морщился от запаха чужого альфы и того, как болезненно упирался его детородный орган в ширинку тесных джинсов.   Хёнджин вёл в поцелуе, задавал тон прикосновениям. Был настоящим хозяином положения. Он неплохо держал себя в руках и в целом почти контролировал ситуацию. Оставался слишком спокойным. В противовес омеге. А Феликсу хотелось, чтобы хоть раз всё было наоборот. Чтобы Хёнджин тоже был слабым из-за него.   – Хочу коснуться тебя там, – выдохнул в губы омега и накрыл ладонью пах своего альфы. Он чувственно сжал промежность через джинсы и ощутил, как крупно дёрнулся в его руках Хван. Изо рта альфы вырвался негромкий вздох.   – Сумасшедший, блядь, – хрипло хмыкнул в ответ Хёнджин, – я буквально в миллиметре от того, чтобы сорваться и взять тебя.   – Ну так возьми, – не скрывая улыбки, сказал Ликс, – я ведь твой, альфа, – прошептал он, касаясь влажными губами мочки уха, – или ты уже дрожишь от одних только слов, как будешь обладать мной?   Хван стиснул зубы и уткнулся носом в складки толстовки. Он вдохнул чужой, враждебный запах Чанбина, который в тот момент помогал оставаться в сознании, и тихо зарычал, сильно сжимая пальцы на ягодицах Ликса.   – Фел, блядь. Ты доиграешься. Прямо сейчас.   – Что, малыш, тебе не хватает выдержки? – усмехнулся Феликс и мягко толкнулся бёдрами вперёд, потираясь пахом о чужой пах.   – Блядь... – выдохнул Хван и крепче прижал к себе своего омегу. В комнате всё больше стало пахнуть сиренью. На фоне этого запах отца Ликса мерк и почти не ощущался.   – Ты, блядь, мой альфа, – быстро прошептал Феликс в губы Хёнджину, – не отводи от меня взгляда. Ни на секунду.   – Никогда... – на выдохе произнёс Хван и потянулся за поцелуем. У него от такого Феликса все предохранители в секунды перегорели, а мозг свалил в неоплачиваемый отпуск по собственному желанию. Но Феликс уклонился от губ и ладонями упёрся в грудь альфы, отстраняя его от себя.   – Сиди и смотри, альфа. Это твоя награда за то, что ты был моим хорошим мальчиком все эти десять дней, – а потом наклонился и сильно цапнул его за нижнюю губу, зубами оттягивая её на себя, – но если ты хоть пальцем меня тронешь до того, как я позову тебя – всё отменяется.   Глаза Хёнджина по-прежнему были чёрными, искрились желанием и нетерпением. Он сжимал простынь кулаками и из последних сил удерживал себя на месте. Будто голодный зверь, но теперь с ошейником на шее. У Феликса член в штанах приятно заныл от одной лишь мысли о Хване в ошейнике.   – Как только ты потечёшь, омега, – прохрипел он, – даже если ты будешь скулить и просить меня остановиться, я не отпущу тебя, пока буду стоять на ногах, – закончил альфа и стиснул зубы. Его глаза загорелись чем-то нехорошим. Он шумно сглотнул и дёрнулся вперёд, но вовремя остановился. Его омега, который минуту назад краснел и плавился от прикосновений, без стеснения повернулся к нему спиной, приподнял толстовку, доходящую ему почти до середины бедра и, подцепив двумя пальцами ремень джинсов, потянул штаны вниз, обнажая медового цвета ягодицы. Хван подавился собственным шумным вздохом. Потому что на Феликсе всё это время не было трусов.   – Ты же сам сказал не надевать, – улыбнулся Ликс и опустил толстовку вниз, прикрывая голый зад. Он переступил через джинсы и, оставшись в только в белых носках и отцовской толстовке, запрыгнул задницей на край стола, лицом к Хвану.   – Как тебе обзор? – спросил он невинным тоном и склонил голову вбок.   – Прекрасный, – отзеркалил его улыбку Хван и перекинул ногу на ногу, – но на моём члене тебе идёт больше. Любому из двух твоих отверстий, если ты понимаешь, о чём я.   Феликс криво усмехнулся одним уголком рта.   – Об этом тебе пока остаётся только мечтать, – легко бросил Феликс и погладил себя ладонью по бедру, слегка задирая толстовку вверх, – каково это постоянно думать о том, что не можешь получить?   – Утомительно, – отозвался альфа. Улыбка пропала с его лица, а взгляд был прикован туда, где Ликс гладил себя рукой. Омега негромко усмехнулся, поставил ладонь за собой и слегка откинулся на неё. Края толстовки поползли вверх, теперь прикрывая только самое интересное.   – А ещё это злит, – добавил Хёнджин. Его голос стал слегка подрагивать от возбуждения, – что я не могу получить то, что принадлежит мне.   – Думаешь, что я принадлежу тебе? – улыбнулся Феликс и проник пальцами под толстовку. Он с нажимом погладил себя по твёрдому члену и шумно выдохнул. Омега буквально ощущал чужой взгляд на своей коже.   – Ты мой, – прорычал Хван, будто кто-то пытался оспорить его право на омегу, а потом смягчился и добавил, – всегда им был. Мой нежный, ласковый малыш. Чувствительный к прикосновениям. И такой красивый, когда возбуждённый. Зажми край толстовки в зубах, – попросил альфа и расставил ноги пошире, – я хочу насладиться тобой в полной мере.   – Как скажешь, – мягко хмыкнул Феликс. Он вздёрнул одну ногу и поставил её на угол стола, раскрываясь для своего альфы. Омега приподнял край толстовки пальцами, до самой шеи, демонстрируя Хвану всю картину в целом – влажные от смазки ягодицы, небольшой аккуратный член и покрасневшие от возбуждения соски.   Хёнджин на секунды почувствовал, как у него перестало биться сердце. Член в штанах болезненно упирался в ширинку, требуя выхода. В яйцах неприятно тянуло, а во рту собралась чёртова слюна. Его прекрасный мальчик, местами сдержанный и неопытный, смущающийся от одного поцелуя в щеку, был таким открытым и соблазнительным, что альфе показалось, будто он умер и попал в рай.   – Ты дрочил на меня, когда мы были ещё друзьями? – спросил Ликс, возвращая ладонь обратно на промежность. Края толстовки поползли вниз, закрывая весь прекрасный обзор. Омега аккуратно ввёл в себя один палец и слегка прогнулся в спине. Поверхность стола приятно холодила влажные ягодицы, отчего ощущения казались острее.   – В зубы, Феликс, – не своим голосом отозвался Хван.   – Сначала ответь, – сказал омега и закусил нижнюю губу. Края толстовки упали и прикрыли всё самое интересное.   – Блядь, да, – резким тоном ответил Хёнджин и коснулся себя между ног ладонью через штаны.   – Хороший мальчик, – улыбнулся Феликс и задрал ткань обратно, прихватив край зубами. Он слегка прогнулся и приподнял ягодицы вверх. Один палец входил свободно и выходил блестящий и перепачканный в естественной смазке.   – Несколько раз. Может, больше, – сказал Хван и быстро расстегнул ширинку, стягивая джинсы немного вниз. Он неотрывно смотрел на своего омегу, который в ебучих белых носочках с вишенками и отцовской толстовке бесстыже вводил в себя два пальца и раздвигал края отверстия в стороны. Хёнджин хорошо помнил, как туго и охуительно приятно сжимался на его члене Феликс. Член альфы чувственно дёрнулся у него в руке. Он провёл по всей длине и шумно выдохнул.   – У тебя охуенная задница. И твой запах... А когда ты покрасился и приехал из деревни весь такой недоступный и горячий. Как, блядь, я мог дрочить на кого-то, кроме тебя?   – Блядь, – не выдержал Феликс и выпустил ткань изо рта. Он размазывал пальцами смазку по промежности и гладил себя вдоль члена, – какого хуя, я был твоим другом.   – Мы с тобой были друзьями. До выпускного класса. А потом у меня стало крепко стоять на тебя. А может, и раньше, – хмыкнул альфа и крепко сжал себя у основания члена, – блядь, никогда бы не подумал, что самая горячая хуйня на земле – это ты в одежде своего отца.   – С твоей спермой на моей заднице было бы лучше. А ещё лучше – во мне, – сказал Феликс и одной фразой выбил весь воздух из лёгких альфы. Он, будто заворожённый, смотрел, как омега проникал в себя двумя пальцами, старательно растягивал чуть покрасневшее отверстие и показательно размазывал смазку по ягодицам. Хёнджин крепко сжал себя под головкой и стал грубо ласкать только её, тяжело дыша. Его Ли Феликс, которого он знал с самого рождения, одними словами делал с альфой такие вещи, которые были неподвластны никому, блядь, в мире.   – Феликс, малыш, блядь, – прошептал Хван и чувственно дёрнулся. У него заложило уши, и всё тело будто стало тяжёлым. Ладонь была перепачкана спермой. Сердце в груди всё стучало и не успокаивалось. Ему было мало. Ему хотелось прикоснуться к своему сокровищу хотя бы раз.   У омеги были расширенные зрачки. Феликс, не отрывая взгляда, смотрел, как ласкал себя его альфа, как он чувственно кончал от его слов и как тяжело дышал после. Собственное возбуждение чувствовалось каким-то болезненным. Он двигал пальцами внутри, но всё никак не мог поймать тот самый пик наслаждения. Оно раз за разом ускользало от него, не давая Феликсу нырнуть в пучину безмятежности и наслаждения.   – Джинни, – позвал его омега. И через всего несколько мгновений ощутил горячие ладони на своих бёдрах.   – Чего ты хочешь? – родной, ласковый голос совсем рядом.   – Тебя, – ответил Феликс, – отдай мне себя, – прошептал омега и потянулся вперёд, – твои пальцы, я хочу облизать их, пожалуйста.   – Ты же знаешь, что нам нельзя...   – Плевать, хочу их. Хочу носить на себе твой запах. Блядь, пожалуйста, – попросил омега и облизнул свои губы, – Джинни...   Глаза Феликса, немного покрасневшие от выступивших слёз, приоткрытые губы и влажный от пота лоб – всё это делало альфу слишком слабым, чтобы отказать своему омеге в любой хуйне, даже за которую потом придётся отвечать перед самым страшным альфой на планете.   Хван наклонился над разгорячённым телом и коснулся губ омеги перепачканными в сперме пальцами. Тот прикрыл глаза и прошёлся языком по всей длине, слизывая только часть и обдавая кожу тёплым дыханием. Он посмотрел своему альфе в глаза и горячо прошептал:   – Вставь в меня.   У Хёнджина на мгновения потемнело в глазах. Это что-то сломалось, там внутри, что сдерживало его всё это время.   – Блядь, малыш.   – Сюда, – прохрипел Ликс и развёл два пальца в себе, показывая, что там достаточно места для ещё двух.   От него пахло его естественным запахом, манящим, завораживающим и самым желанным во всём свете. Хёнджин глухо прорычал и наклонился к его шее. Омега чувственно дёрнулся, когда чужие пальцы вошли в него. Низ живота скрутило чем-то обжигающим. Альфа небрежно и быстро двигал ими внутри. Он дышал прямо туда, где стык шеи и плеча. Феликс тихо скулил под его телом и выгибался. Из его рта вырывались мольбы и просьбы. Омега дышал через раз, у него кружилась голова и перед глазами было мутно.   Альфа сомкнул зубы на его шее. Тело Ликса пробила крупная дрожь. Хван нежно прикусил кожу и почувствовал, как омега стал сжиматься на его пальцах и дрожать всем телом.   Хёнджину было похуй, даже если уже сегодня вечером Чанбин закопает его живьем где-то на краю города. Потому что его омега теперь носил на себе его запах, а на его шее красовался неглубокий укус. Альфа внутри Хвана довольно урчал.   Когда-нибудь он оставит там настоящую метку и его Феликс будет пахнуть так всегда.   – Я тебя люблю, – прошептал Хёнджин ему на ушко, чтобы больше никто не услышал.   – Я тебя тоже, – ответил Феликс так же тихо, будто это было его самой сокровенной тайной во всей вселенной.