Мой (истинный) лучший друг

Есть такие вопросы, которые буквально жизни и смерти. В прямом смысле этого слова.   Хёнджин хотел, чтобы предложение руки и сердца было особенным. Старомодным и по-киношному романтичным. Запоминающимся. С кольцами там и на одном колене. Чтобы у Феликса на глазах слёзы наворачивались. Но в голову буквально не приходило ничего стоящего, а обратиться с этой проблемой было не к кому. Чан был по альфам, а к Чанбину с таким вопросом подходить было откровенно стрёмно. Поэтому оставался только последний вариант. Не самый плохой, но...   – Сынмин, перестань целовать меня там! Мне внук звонит! – шикал в трубку дедушка, а Хёнджин почувствовал, как у него к горлу подступил рвотный ком. – Привет, милый! Как твой нос? Сильно пострадал?   – Кто такой Сынмин? – нахмурился Хёнджин. Он чётко слышал в трубке чей-то молодой приятный голос. И от этого бесился ещё сильнее. – Дед, сколько ему лет?   – Чего ты заладил, сколько-сколько, – выдохнул омега, а потом обратился к своему спутнику, – кстати, тебе сколько?   – Двадцать пять, – отозвался довольный голос в трубке, а Хёнджин вдруг почувствовал, что ему захотелось закурить. Он похлопал себя по пустым карманам и раздосадованно цокнул. Пока альфа пытался прийти в себя после внеочередного приступа охуевания, в трубке уже стали отзываться какие-то подозрительные шорохи и смешки. Хван позеленел от негодования, буркнул что-то из разряда «потомпозваню» и сбросил трубку. У деда был свой медовый месяц, с блэкджеком и молодым любовником по имени Сынмин.   В голове был план «б». Разыграть предложение руки и сердца, как в романтических комедиях для омег. Подсунуть кольцо в еду, сделать предложение на телебашне, перехватить микрофон на вручении дипломов в универе при выпуске... У Хвана от идей пухла голова. Ебучее слово «особенный» задрало планку до небес.   Операция СФП (сделать Феликсу предложение) началась ожидаемо с провала. Хван Хёнджин, в узких кругах известный также как инвалид умственного труда, придумал следующее – кольцо, выезжающее из принтера. Просто и со вкусом! В голове это выглядело таким образом: Феликс отправляет доклад на печать, выезжает первый лист, там кольцо, Феликс в сопли, соглашается быть его омегой до конца их дней, они целуются, и Хёнджину, может быть, даже перепадает чё-нибудь!   Реальность же была такова. Феликс бессовестно опаздывал на первую пару. В зубах у него был бутер, в руке телефон, подмышкой рюкзак, а в глазах ненависть ко всему живому. Чёртов препод отправил правки к докладу ему на почту только глубокой ночью, а заметил и исправил это омега за минуту до выхода из дома. И всё бы ничего, нажать одну кнопку «печать», добить последний лист и на автобус, как... Принтер выдает ошибку. Он, зажевав этот последний лист, стал мигать всеми цветами радуги, но преимущественно красным.   Ещё никогда принтер не был так близок к знакомству со стеной. А Чанбин, подоспевший на помощь, только с каким-то пониманием покачал головой и отдал причину поломки Хёнджину обратно. Принтер был спасён от гибели, а колечко вернулось в карман к Хвану. Никто и ничто в то утро не пострадали. Кроме нервных клеток Ли Феликса. Тот вообще, в последние пару дней стал дерганным и раздражительным. Почти что симптомы течки, с одной оговоркой. Что та уже прошла.   Насчёт предложения. Из адекватных идей осталось что-то романтичное и высокое. Как телебашня или колесо обозрения в парке. Но был нюанс. Хван Хёнджин боялся высоты. Да так, что при одной мысли о телебашне у него пальцы пускались в нервный пляс. Так по всем фронтам складывалась очередная неудача. В голове возникали картинки, где он роняет кольцо в самый ответственный момент. И от одних только фантазий становилось дурно.   Посему было принято единственно верное (трусливое) решение. Отложить предложение руки и сердца, почки и печени, а так же правой пятки и всех тараканов в придачу до лучших времен. Ведь незаметно подкралась она.   Промежуточная аттестация. Это как сессия, только в середине семестра и пиздец как неожиданно. Короче, у Хёнджина жизнь била ключом! И всё по голове.   Из хорошего – Хван проводил с Феликсом всё своё свободное время. Из плохого – они занимались. Учёбой. Никаких поцелуйчиков или сообщений. Ни. че. го. Только лекции, конспекты, задания, бесконечные чертежи и некоторые предметы, которые Хван (вот ей богу!) видел впервые. Феликс же всеми силами пытался подтянуть своего уже официально одобренного родителями парня по всем предметам сразу. На троечку, конечно же. А самому омеге нужно было сдать всё на пять, не ниже. Не ради кого-то там (отца), а для себя, дабы вернуть утерянную гордость отличника и собрать в кулак остатки мозгов, которые Ликс за время своей влюблённости в Хёнджина успел порядком подрастерять. Собираться мозги обратно никак не хотели. Все мысли опять утекали куда-то в раздел под названием «чмоки и обнимания», а история науки и техники получала низкий приоритет и усваиваться не хотела от слова совсем.   Ещё Джисон приходил. Хвану тот показался каким-то странным. Не то чтобы обычно он выглядел нормальным, но в этот раз особенно. Потому что улыбался.   Хёнджин разок пытался выяснить в чём дело путём принюхивания к чужому омеге, но в ту же секунду поймал на себе осуждающий взгляд своего, и все попытки разобраться чё там с этим Джисоном бросил. Ещё и зарёкся делать это в будущем. Но ссылки на диван было уже не избежать. К Чанбину. Сами омеги просидели до самого вечера в комнате у Ликса, периодически бегали в ванную, и оба выглядели какими-то напряжёнными и взволнованными. Хёнджин причину уточнять не стал, а то такими темпами и вообще из квартиры можно было вылететь. А он только, считай, закрепляться начал.   Старший альфа понимающе похлопал по плечу Хвана и даже поделился своим пивом. Хёнджин от последнего не отказался. Чанбина тоже выселили на диван, за «грозные взгляды, чрезмерный контроль и сахарницу», будь она неладна. Уён вообще, после пережитого гона, старался держать своего мужа подальше от супружеской спальни. Потому что кто-то не умеет себя тихо вести. Особенно, когда дети ночуют дома.   Вообще, Чанбин (на свою голову) сам предложил Хёнджину и Феликсу пока остаться у них в квартире на период «аттестации». Дескать, подготовиться, чтобы ничто не отвлекало, да и еда нахаляву была на завтрак, обед и ужин. Хёнджин с одного взгляда на Бина понял, что даже если старший альфа предлагает это с улыбкой, то от такого отказываться в любом случае нельзя. Всё равно заставят. Да и на еду у них денег было от слова «нихуя». Зато суши поели перед течкой.   Феликс же всё время задрачивал учебники по всем предметам сразу. Перед глазами маячила перспектива жить с Хёнджином в хате его деда (без грозной молчаливой слежки от бати). А для этого нужно было хоть немного деняк, денюжек, монеточек на банковской карточке. А значит, что стипендию надо было брать штурмом. Причём повышенную. На Хёнджина в этом вопросе было надежды ноль. Тот растерянно смотрел то на своего омегу, то на тетрадь с конспектами. В глазах у него читалось полное непонимание. И желание то ли покурить, то ли потрахаться. И Феликсу было его даже почти жаль. Разве что самую чуточку.   Ликс всё время то и дело неосознанно касался шеи, а уголки его губ непроизвольно ползли вверх. Метка уже почти зажила и выглядела на коже как образцовая, хоть для учебников фоткай. А когда другие не видели, омега то и дело бегал к зеркалу в туалете и проверял, на месте ли заветный укус или это всё ему просто приснилось.   В общем, всё было не так уж плохо, в гостях у родителей. Еда вкусная и всё такое. А ещё Феликс, выставляя метку напоказ и не спрашивая разрешения отца, во вторую ночь, простив своего альфу, положил Хёнджина к себе в кровать. Демонстративно так. Чанбин приготовился было скрипеть зубами и задавать неудобные вопросы. Дескать, а чего это господин Хван Хёнджин не может спать у себя, если идти, вроде как, всего ничего. Или на диване, например! Который, к слову, очень удобный и вообще подходит Хёнджину к его цвету глаз. В дело вмешался старший омега, который одним взглядом дал понять, что Чанбин теперь (не опять, а снова!) спит на диване, раз такой непонятливый. Как итог, старший альфа вместо того, чтобы пасти своего сына, полночи провалялся на неудобном диване и как-то под утро всё же проник в постель к Уёну, заслужив прощение одним ему известным способом. Благо Феликс в это время уже сладко спал в объятиях своего альфы и приглушённое непотребство за стеной не слышал. Хёнджину же повезло меньше.   А с утра – ещё веселее. Солнце еще не взошло, а в Стране Дураков уже кипела работа.   Хёнджин это ощутил на собственной шкуре, когда, поднявшись самым первым, пошёл на кухню, чтобы спокойно попить кофе одному, пока другие не проснутся. Только вот его приятное одиночество вскоре было нарушено самым что ни на есть оригинальным способом. Отец семейства собственной персоной, да не абы как, а с грозной миной, вместо пожелания доброго утра, положил в центр стола какую-то странную продолговатую палочку. Да ещё и смотрел на Хёнджина так, будто тот был виновен во всех бедах мира. А ведь на часах было всего лишь утро!   – Это чё, – удивился Хван и наклонился вперед, одновременно отпивая из чашки. Фатальная ошибка.   В центре стола лежал чёртов положительный тест на беременность. Две красные полоски, ни с кем не перепутаешь.   Кофе из чашки закономерно пошло через нос. Хёнджин, охуев, чуть не захлебнулся напитком, а затем громко закашлялся.   Чанбин продолжал смотреть на него свирепым взглядом, а в глазах читал не что иное, как «где мой дежурный кирпич?». В общем, смотрел он так, что Хван не сомневался, если кофе не прикончит его, то «отец» с радостью поможет.   – Это не моё, – глупо сообщил Хёнджин.   Чанбин покачал головой, показывая, что шутку не оценил. На звуки умирающего Хвана подтянулся сонный Уён, которого из комнаты выманил запах кофе. Он ласково обнял мужа со спины, положил голову ему на плечо, а потом увидел на столе «это».   – Какого ху... – начал было он, но вовремя закусил щеку изнутри. – Кто из вас двоих идиотов притащил это на мой идеально чистый стол?   – Это не моё! – повторил Хван и на всякий случай встал из-за стола под предлогом «помыть чашку». Чтобы не прилетело. Ну а вдруг.   – Чанбин! – возмущенно выдохнул Уён, у которого от сонливости не осталось ни единого следа. Не было ни капли сомнения, как и где сегодня проведёт ночь старший альфа. На диване, цвет обивки которого так хорошо подходит и к его глазам тоже.   – А я что? – нахмурил Бин и сложил руки на груди.   – Где взял?   – Где надо, – огрызнулся старший альфа, а потом под взглядом своего мужа смягчился и добавил, – места знать надо.   – Если ты скажешь, что достал это из мусорки, я с тобой разведусь, обещаю.   – Уён, ТАМ ДВЕ ПОЛОСКИ! – настаивал Чанбин, тыкая пальцем в сторону яблока раздора в центре стола. На крики из своей комнаты выполз невыспавшийся Феликс, который до самой ночи вычитывал учебник по истории науки и техники. Он, привыкший к утренним перепалкам родителей, пропустил весь их диалог мимо ушей и сонно подплыл к своему альфе. С того момента, как на его шее появилась метка, все негативные ощущения будто пропадали, когда его Хёнджин был рядом. Феликс прижался лбом к плечу своего парня и тихо выдохнул, ожидая, когда головная боль после сна сойдет на нет. Впереди было несколько дней, наполненных напряжённой зубрёжкой. Было некогда расклеиваться. Или не видать Феликсу повышенной стипендии как своих ушей.   И не успела головная боль отступить, как до ушей Ликса донёсся голос его отца.   – Ты кончал в него без презерватива?   – Чанбин! – одернул его Уён.   – Ты кончал в него или нет? – настаивал на своем Бин, переводя взгляд с положительного теста на Хёнджина и обратно.   Феликс дважды моргнул и окончательно проснулся. Он заметно напрягся, кинул быстрый взгляд на тест, поморщился и сразу же отвернулся.   – Не моё это, – хмуро бросил младший омега. Его настроение из разряда «норм» сразу же скатилось в «крайне дурное». Он, ни на кого не посмотрев, поспешил покинуть кухню.   Как итог, положительный тест с помощью салфеточки был взят двумя пальцами и отправлен обратно в мусорку. Кто в кого кончал выяснено не было. Никто не признавался, а Чанбина в итоге заставили мыть стол.   Хёнджин нашёл Феликса на балконе. Дул сильный, промозглый ветер. Он поднимал волосы Ликса вверх, забирался под его домашнюю лёгкую футболку и неприятно царапал кожу. Мелкий дождик противными каплями бил прямо в лицо. Но, казалось, омеге на это было наплевать. От него за версту разило злостью и негодованием.   – Ну и утро, – выдохнул Хван, – дерьмо полное.   – Других и не бывает, – сквозь зубы ответил Феликс.   – Зайти внутрь не хочешь? – мягким тоном спросил альфа.   – Не хочу, – огрызнулся Ли, а потом почти сразу шумно выдохнул и постарался расслабиться. Получилось так себе. По всем признакам на разговор омега настроен не был.   Хван обнял своего парня за плечи одной рукой. Тот было дёрнулся и напрягся, но альфу не оттолкнул. Иногда лучше ничего не говорить и просто ждать, когда человек откроется сам. В случае с Феликсом – тот был зол так сильно, что держать в себе долго это он не смог.   – Блядь, отец, он всегда!.. – эмоционально начал омега, но на середине фразы остановился и сжал кулаки. – Вот же блядство, – выдохнул Ли и опустил голову, не находя в себе сил, чтобы злиться дальше.   Хёнджин ласково погладил омегу по плечу и прижал поближе к себе.   – Бывает, – легко ответил Хван, – ты же знаешь, он всегда...   – Он не мой, – перебил его Феликс.   Хёнджин замолчал на полуслове и так и застыл с открытым ртом.   – Что?   – Этот тест, он Джисона, – добавил омега.   – Джисон залетел? Как это вообще возможно? – с неподдельным удивлением произнёс Хван.   – Нет, тест ошибочный. Две полоски – это положительный или ошибка. У Джисона дважды выдала ошибку. Мы два теста делали. Но там всё сложно и вообще...   – Как такое возможно?   – У него две метки: одна от истинного, а вторая от другого парня. Он может залететь только от истинного, но, – начал взволнованно тараторить Феликс, будто бы переживал за друга сильнее, чем за себя, – чёртов тест выдал ошибку. И по идее это значит всё, что угодно, но, – Феликс сделал паузу, а затем продолжил почти шёпотом, – Минхо повязал его в течку. Несколько раз. В сочетании с меткой это... – Ликс постучал двумя пальцами по своей и серьёзно добавил, – сам понимаешь.   – Ох блядь, – выдохнул Хван, будто бы впервые услышал, что во время течки можно завести детей.   – Ты знал, что у Минхо умер истинный? (Хван отрицательно помотал головой. От одной мысли, что такое случилось, по спине пробежался неприятный холодок.) У Джисона был второй дедушка-омега, который умер, когда Джи был ещё маленьким, и...   Феликс не договорил, но Хван и без этого всё понял.   – Пиздец, – выдохнул Хёнджин и помотал головой. – Как это вообще возможно.   По лицу альфы было непонятно, о чём он думает. Но явно далеко не о Джисоне и его течке. Хван на мгновение поморщился, но быстро взял себя в руки.   – Второй должен был сделать я, за компанию. Но я... не хочу делать тест, – нехотя признался Феликс и уткнулся носом в шею Хёнджина. От родного запаха ему становилось легче, и переживания и злость, вроде как, постепенно сходили на нет. Дыхание выравнивалось, а мысли приходили в относительный порядок. В собственной трусости признаваться себе и своей паре было неприятно. Ликс закрыл глаза, чувствуя желчь на языке.   – Не делай, если не хочешь, – сказал ему Хёнджин и погладил по влажным волосам.   – Так просто? – спросил Ли.   – Ага. Сделаешь, когда будешь готов, – ласковым тоном ответил ему альфа, а потом добавил каким-то другим голосом, – а я готов сейчас.   – Что? – удивленно выдохнул Феликс. Он почувствовал, как альфа мягко взял его за руку, а через мгновение на безымянном пальце появилось что-то приятно прохладное и слегка не по размеру.   Кольцо.   Феликс почувствовал, как чёртов тест на беременность, приближающиеся промежуточные, поведение отца и всё-всё-всё вдруг перестало его ебать от слова совсем. На губах у Хёнджина играла ласковая хитрая улыбка, от которой у омеги приятно задрожали колени.   – Хёнджин, – как-то беспомощно пролепетал Ликс.   Иногда, идеальный момент – это не красивая картинка из фильма, а просто правильно выбранный миг. Ведь главное не место, а с тем самым человеком. Идеальным. Не с моделью с обложки журнала с отретушированным лицом, а своим.   Момент просто наступает и ты понимаешь – вот он. И главное покрепче ухватить его за жопу и ни за что не отпускать.   – Феликс, детка, ты выйдешь за меня? – сказал Хёнджин ровным и спокойным голосом, будто совсем не волновался. Только вот пальцы выдавали его с потрохами. Те, как ни старался альфа, мелко подрагивали и совсем не от холода. Он держал за руку любовь всей своей жизни, а сердце в его груди колотилось так сильно, что рисковало остановиться из-за переизбытка чувств.   Феликс опустил взгляд. На пальце у него красовалось уже знакомое кольцо. То самое, что они с Хёнджином носили на шее как фанаты «Властелина Колец». С надписью на древнем наречии на нём.   – Это не то кольцо, которым я хотел сделать тебе предложение, – сказал Хван уже чуть тише, – и вообще, всё должно было быть иначе, но я вдруг понял, что люблю тебя так сильно, что если буду и дальше откладывать это, то просто сойду с ума, – признался он и чувственно сжал пальцы Ликса в своей ладони, – я не идеальный альфа, я часто проёбываюсь, но блядь...   – Я согласен, – перебил его Феликс. Эти слова слетели с его губ легко, а голос больше не дрожал. Омега, не отнимая руки, приподнялся на носочках и почти целомудренно прижался губами к щеке альфы.   – Но если ещё раз назовёшь меня деткой, я засуну это кольцо тебе в задницу, обещаю, – ласково прошептал он.   Хёнджин тихо хмыкнул и улыбнулся.   – Это мой мальчик.   – Значит, отдаешь мне своё кольцо всевластия, да? – серьёзно спросил Ликс. – Теперь я могу делать с тобой всё, что захочу?   Омега закусил губу изнутри, пытаясь сдержать приторную улыбку и не дать ей отразиться на своём лице. Там, в груди, растекалось что-то горячее и приятное, а метку на шее легко покалывало.   Хёнджин притянул ладонь своего Феликса к лицу. Он коснулся губами пальчика, на котором теперь красовалось дешёвое колечко, купленное ими в магазине для фанатов «Властелина Колец» когда-то давно.   – Моя прелесть, – сказал альфа и улыбнулся, а затем прижал чужую раскрытую ладонь к своей щеке, – я тебя никому не отдам.   – Мой ты ж голлум, – тихо засмеялся Феликс.   Мрачных мыслей, с которыми Ликс выходил на балкон, больше не осталось. Как и переживаний, что мучили омегу несколько дней кряду. Они все потеряли смысл, посерели и больше не волновали его. Всё, что важно, – это его альфа, рядом с которым так безопасно и спокойно. От которого пахнет свежесрубленной древесиной и сиренью. Который смотрит с таким обожанием и любовью, что ноги то и дело предательски подгибаются. С которым то и дело хочется улыбаться. Который всегда рядом, с самого рождения. Который ну, не идеальный, но пиздец какой родной.   Рядом с которым можно ни о чём не думать и просто быть собой.   – Я тебя люблю, знаешь? – серьёзно произнёс Феликс, смотря Хвану в глаза.   А тот крепко обнял омегу сзади за талию, прижимая к себе так сильно, будто всё это время только и делал, что держал себя в руках. Он мягко коснулся губами метки на шее Ликса и вдохнул запах омеги. А потом вдохнул ещё раз. И ещё раз. И ещё. А после расплылся в улыбке.   – Знаю, – ответил альфа. Он опустил ладонь ему на живот и ласково погладил пальцами через футболку, – и я тебя, – а потом прошептал куда-то в шею, – вас обоих.

Конец первой части.