Дурман

      Я пробыл на Земле слишком долго. Забыл уже, какого это: испытывать знойный жар Ада или удушье при вздохе в райских садах, — но пора возвращаться. Что-то нестерпимое, тонкое, вырывающееся прямо из сердца, тянет меня туда. Будто кто-то провёл золотую нить от меня — к небесам.       Слышали вы когда-нибудь об истинной связи? Как только я ступил на райские земли, я умер, стоило почувствовать лишь запах. Запах, сводящий с ума. Мята и барбарис. Свежий, но одновременно сладко-дурманящий и возбуждающий. Никогда прежде я не чувствовал подобного. Я оглянулся по сторонам, пытаясь понять, от кого исходит этот дурман. И увидел его. Он прошел мимо меня, но вдруг остановился, так и не повернувшись, будто почувствовал мой прожигающий до костей взгляд. Его тело выбросило очередную порцию эссенции, призванной сломить меня. Я почти осязал ауру, исходящую от него. И это аура была создана для того, чтобы сокрушить меня. Единственная мысль в голове: Небеса подарили мне истинного. Омегу, предначертанную судьбой, созданную для меня.       Только альфы чувствуют истинную связь, только альфы способны понять, что перед ним его пара. И теперь это испытание выпало на мою долю. Ангел, моя омега с золотыми волосами, медленно повернулся и застыл, видя мой жадный, испепеляющий взгляд. И, встретившись с его небесными глазами, я будто получил пулю в висок. По телу пробежала сладкая дрожь, а в голове возникала картинка, как он поддается мне и искушается, изнывая по ласке. Я оглядел его с ног до головы и задышал полной грудью, пытаясь насладиться запахом. Мне никогда прежде не приходилось видеть его, и сейчас я был не в силах оторваться.       Я коротко подозвал его небрежным взмахом руки, и с каждый его шагом все больше понимал, что он не похож на «классическую» омегу: в нем есть что-то такое, чего мне пока не дано осознать. Зачастую омеги — субтильные смазливые милашки, которым на роду написано раздвигать ноги перед такими, как я. Но Моя омега обладала крепким телом, прекрасными голубыми глазами и довольно высоким ростом. А ещё запахом, сводящим меня с ума. Значит, Он был той нитью, притянувшей меня сюда?       — Кто ты, радость моя? Fatum meum? — спросил я, легко и непринужденно взяв его за шею. Я наклонился, чтобы вдохнуть этот чудесный запах глубже.       — Дино. Я недавно прилетел из Серебряного грота, — ответил он, ничуть не стушевавшись. Обычно омеги падали на колени предо мной, только чтобы обратить на себя мой взгляд. Но для меня, даже для альфы, беспорядочные половые связи были неким омерзительным тоном. А сейчас, возможно впервые, я почувствовал это. Жажду, животную жажду секса. И в голове появилась стойкая мысль: Он создан для того, чтобы я трахал и оберегал его.       — У тебя течка? — я ещё ближе потянул его на себя, практически впечатав подбородок Дино в мою грудь. — Я не могу справиться с дурманом, идущим от тебя.       — Нет, до нее еще пара недель, — ответил он. И я наконец увидел в его небесных глазах дьявольский огонек. И понял. Он тоже хотел, почти горел, но не подавал виду. Даже не тушевался перед альфой. Интересно.       — Мне хочется сделать все по-другому. Хочется проявить к тебе чуть большее уважение. Дать заботу, покровительство и укрыть крыльями. Но на данный момент я хочу выебать из тебя душу, омега. И не могу ничего с собой поделать, — в ответ Дино лишь хищно ухмыльнулся, и теперь я потерял всякое желание бороться с бурей внутри. Я подхватил его на руки и прижал к себе, не расцепляя зрительный контакт. «Portal ad tartara. Voluptas trahentium», — шепнул я и мы провалились в Ад — туда, где правлю я.       Мир вокруг нас был похож на хаос, что творился и у меня внутри. Кругом лава, магма и застывший обсидиан. А бушующие обычно ветра, казалось, затихли, чтобы не помешать мне взять мою чертову омегу прямо здесь — на тропе угодников, где омеги часто предлагали себя альфам. Но моя судьба настигла меня сама, лишь с помощью Всевышнего.       Я прислонил Дино спиной к застывшей вулканической породе, сточенной временем и ветром. Каждый раз, прижимаясь к нему ближе, я набирал полные легкие воздуха, пропитанного его ароматом. Мне мало, чертовски мало и вряд ли я смогу когда-нибудь насытится. Я целовал его, сбрасывая ненужную одежду, и любовался его телом. Стоял, будто на распятье. С одной стороны, хотелось не спешить: отдаться моменту, медленно раздевать его, целовать и доводить до изнеможения, с другой же — оставить прелюдии и вставить до основания в его упругую задницу, набрать немыслимую скорость, растягивая плоть. И разделить жизнь на до и после.       И я выбрал второе.       Сорвал с него остатки одежды и распластал по камню, широко раздвигая ноги. Член Дино уже встал, стоило мне лишь пару раз впустить в него свою энергию и облизнуть шею и соски. Омега полностью доверился мне, хотя видел, возможно, впервые в жизни. Наша связь… он не чувствует её так же, как я, но он — омега, а значит, как альфа я привлек его сразу, когда ступил на поднебесные земли. И мысль о том, что он захотел меня, лишь раз посмотрев, вызывала во мне дикое возбуждение, застилающее глаза.       Я обхватил его бедра, задрав их кверху и вынуждая обхватить мою спину. Нагнулся, чтобы поцеловать в шею, но запах снова сбил меня с толку, и я не выдержал. Вставил на полную, лишь бы оказаться внутри. Я вгрызался в его шею, выпуская клыки и оставляя отметины. Стискивал зубы от каждого толчка. Туго, влажно и невероятно охуенно. Я никогда не думал, что, будучи альфой, смогу почувствовать нечто подобное. Его тело будто отлили для меня, будто его создавали в раю, чтобы потом спустить ко мне в Ад, в объятья дьявола. И я искушу его. Буду трахать каждый день, пока он не родит для меня наследника. Убью в себе всё живое, но возрожу в нём жизнь.       Я вставлял в него быстро и глубоко, наполняя доверху, сжимая его шею, порой спускаясь ниже, чтобы схватить зубами вставшие соски. Он плавился подо мной, расплывался, раздвигая ноги еще шире. Чувствуя его реакцию, чувствуя, как его тело наполняется немыслимым жаром, умирал я. Я никого не хотел так сильно, никогда не чувствовал подобного. Мне хотелось разорвать его, отдолбить его, отгородить от всего мира. Ведь он, сука, моя омега. Моя сладкая омега, желающая доставить мне как можно больше удовольствия. И я буду благодарить Шепфа за то, что он создал его для меня. Я сходил с ума, чувствуя его плоть, чувствуя, как его задница растягивалась, покорно принимая меня, слыша, как он кричал, когда я вставлял особенно глубоко.       — Ты — сладкое создание, посланное в мои объятья. Знай, я не оставлю на тебе живого места. Знай, больше ни один альфа, сродни Мальбонте, не посмеет прикоснуться к тебе. Ты — мой.       — Ты мой первый альфа. И последний, — крикнул он, сокращая стенки ануса, заставляя меня зарычать. Он не испытывал этого прежде?       После его жалобных криков я схватил Дино на руки, снова усаживая на себя. И теперь сам облокотился на камень спиной, желая, чтобы омега оказался сверху. Я захотел, чтобы он двигался на мне, словно на Родео, прыгал и извивался, доставляя нам обоим немыслимое удовольствие. И он подчинился. Беспрекословно обхватил мою шею сзади и, присев на корточки, насаживался на полную. Я чувствовал каждый пройденный миллиметр в его теле, ощущал, как стеночки его ануса сокращаются, чувствовал, как утыкаюсь в простату, доводя омегу до забвения.       Сука. Это немыслимо. Если я сейчас сходил с ума, то что будет, когда у него начнется течка? Едва ли я смогу «отлепиться» от него на, максимум, две недели. Я хотел его, желал взять без остатка, и я рад, что он поддался мне. Я применю к нему грубую силу, но не для того, чтобы принудить, а для того, чтобы насладиться. И я знаю — чувствую, что ему это понравится.       — Быстрее, amare equus, — хриплю я, хватая его за ягодицы и вдалбливая в себя так, чтобы слышались характерные шлепки плоти о плоть. Я готов продать душу, чтобы слышать его стоны каждый день, каждый час и каждую чертову секунду. Мне нравится, как кричит моя омега, насаживаясь до основания на мой член. Я хочу видеть его глаза с танцующими бесами полными вожделения и похоти по утрам. А вечером брать его в любом месте, где мне заблагорассудиться, ведь я, сука, Король Ада, и я знаю, что он подчинится. Даже если на нас устремятся сотни бессмертных глаз, даже если наше совокупление увидят верховные ангелы. Он пойдет на грехопадение прямо перед глазами Серафимов, что создали его, просто для того, чтобы вобрать в себя мою плоть. И я, как его покровитель, дам ему все, о чем он пожелает.       Он скакал на мне, как сумасшедший, царапая мою кожу ногтями. Его сознание было затуманено так же, как мое. Все границы стерлись, стоило нам лишь коснуться друг друга. А черти в ангельских глазах соблазняли меня еще больше. Я не желал его отпускать, и теперь мы связаны. Значит ли это, что я теперь навеки привязан к этой омеге? — Да. Значит ли это, что омега — мой навеки вечные, и никто не посмеет к нему прикоснуться? — Безусловно.       Его плоть желала меня. Его сознание теперь крутилось вокруг меня. Его тело загорится лишь от одного упоминания моего имени. А я сожгу мир дотла, если его посмеют отнять у меня. Один похотливый взгляд в его сторону, и ебучий мир воспылает. Так себя я чувствую сейчас. Небеса воззвали меня к себе, и я тут, рядом с ним. Альфа обрела омегу. Омега обрела альфу. Мы — истинные, и сокрушит нас только конец света, ведь хаос нам не почём. Мы и есть хаос.       — Давай, омега, сокруши своего повелителя. Покажи мне, как ты желаешь своего папочку, — крикнул я, будто в бреду. Он так старался, насаживался все яростнее, сжимая мои темные волосы на затылке, и стонал так, что его слышал весь Ад. По его сладкому тельцу скатывались крупинки пота, а голос порой срывался на крик. Он крепкий и красивый, его перекатывающиеся мышцы сводили с ума. Его старания для моего наслаждения сводили с ума. А запах, не сравнимый ни с чем, заставлял меня плавить этот чёртов мир.       Он кончил, но не перестал двигаться, даже испытывая судороги во всем теле. Ведь его задача — довести до сладкой истомы меня. И он делал всё для этого. Прижимался ко мне всем телом, впиваясь губами и зубами в шею, и двигался быстро и глубоко, крича мне на ухо непристойности. Но я — демон, и непристойности лишь разогревают меня. Ох, моя сладкая омега. Через пару толчков я излился горячим семенем, наполнив его доверху, но едва ли я испытал удовлетворение. Мне хотелось еще. Хотелось испытать на нем всю земную Камасутру, а после обнять его крыльями и уснуть, чтобы проснуться с болью от сладкой истомы.