Аффинаж душ

      Самая непредсказуемая игра в жизни — это манипуляции нашего подсознания.       Кто-то однажды сказал Гермионе, что сны — единственный способ, который остаётся у нашей души, чтобы пробиться сквозь толстый слой искажений и убеждений, обойти наше подсознание, отключая логическое мышление. Отключить логическое мышление. Не так просто, как кажется.       И хотя она вряд ли запомнила, кто именно это сказал, но повторить дословно девушка могла до сих пор.       В далёкие времена своего обучения в Хогвартсе Грейнджер-лучшая-ученица презрительно отмахнулась бы от всех слов, стоящих в одном ряду с ненавистным ей «прорицанием». Неправильно. Слишком непонятно. В её голове это было дико неверным хотя бы потому, что совершенно не поддавалось логике и не имело научного объяснения. Других причин и не нужно было.       И то, что в данный момент ей снится уже третий за две недели идентичный сон, тоже не имело научного объяснения.       Всё начиналось с привычной ей рутины — разборки книжного стеллажа. Гермиона старательно протирала пыль с деревянных полок, перекладывая достаточно тяжёлые книги с одной на другую.       Эта антикварная лавка была точно такой же, как и в реальной жизни.       Неужто она знала на подсознательном уровне каждую мелочь вокруг неё?       Чихнув от пыли, девушка снова намочила тряпку и огляделась.       Возле окна в углу стоял чёрный, пылившийся рояль, доставшийся ей от прежних хозяев. Поговаривали, что на нём сможет сыграть красивую мелодию только человек с искренним сердцем. И как бы сладко это ни звучало, Гермиона вполне себе позволяла в это верить. Хотя бы потому, что все её гости, пытавшиеся выдать хоть какое-то подобие некой мелодии, терпели поражение, кривясь от ужасного фальша. И все как один каждый раз спрашивали, зачем ей вообще нужно это расстроенное пианино.       Все удивлялись, кроме одного мальчика, являвшегося ей во снах.        Когда в первом своём появлении он с интересом расспрашивал о музыкальном инструменте, ей оставалось с воодушевлением поведать ему о своих предположениях. Незнакомец хаотично своими маленькими пальчиками нажимал на чёрно-белые клавиши. Тогда это не показалось ей странным.       Ничуть.       Через два дня этот мальчик, черты лица которого у неё всё никак не получалось запомнить, явился во второй раз. Гермиона чуть не уронила книги из рук, когда звон колокольчиков над дверью обозначил присутствие гостя. Шестилетний ребёнок мялся на пороге, бросая заинтересованные взгляды на журнальный столик, где в прозрачном кувшине стояли гипсофилы.       При их второй встрече Грейнджер отметила, что он был достаточно любознателен. Достаточно — это мягко сказано. Маленький незнакомец завалил её сотнями вопросов о цветах. Гермиона не могла оторвать глаз, когда он с восхищением крутил веточку гипсофилы, которую она ему подарила.       Закончив расставлять книги на полке, девушка поведала, что по четвергам подрабатывает в магловском магазине цветов, где ей иногда дают с собой такие прекрасные экземпляры. Чуть позже, листая с ним на коленях энциклопедию растений, в памяти Гермионы всплывали далёкие моменты детства с педантично расставленными книгами на полках её матери. Эти картинки-воспоминания, где она маленькая сидит на ковре с целой горой книг, сменялись на картинки-мечты, где Гермиона читает своему сыну любимые истории.       Резко качнув головой, она постаралась сменить направление мыслей.       Насколько же сильно подсознание захотело с ней поиграть.       От слуха не утаилось неслышное «мама», которое пробормотал мальчик, рассматривая нарисованные ромашки.       Чуть наклонившись к нему и заправив кудрявую каштановую прядь за ухо, она со всей концентрацией всматривалась, пытаясь запомнить хотя бы отдалённые черты его внешности, которые стремительно ускользали из памяти.       Маленький незнакомец, поймав её взгляд, по-детски улыбнувшись, снова робко прошептал:       — Мама.       Ведьма не успела удивлённо моргнуть, как в ушах раздался оглушающий звон.       Открыв глаза, она застала лишь потолок своей спальни.       В следующие три дня девушка терзалась вопросом, кто же его мама.       Третий раз маленький незнакомец пришёл накануне цепочки неожиданных событий всей этой коварной истории.       Гермиона в очередной раз трепетно перебирала пыльные фолианты, как ребёнок, взявшись из ниоткуда, весело начал бегать по помещению с бумажным самолётиком в руках. Убрав книги на место и глубоко задумавшись, она повернулась к маленькому незнакомцу, очевидно подбирая нужные слова. Он протягивал ей, словно делясь секретом, свой самолётик.       — Как её зовут? — уже шёпотом, она уточнила: — Твою маму.       Грейнджер совсем не слышала своего дыхания в предвкушении его ответа.        Маленький незнакомец присел на плетёное кресло возле журнального столика, склонив голову так, как будто она его отчитала. Словно расстроенный чем-то. Всё ещё еле дыша, Гермиона медленно подошла к нему, вспоминая методы утешения, которые могут помочь в данном случае.       Подняв голову, он с надеждой что-то бормотал, но она не смогла разобрать:       — Её зовут…       Звон.       Когда всё растворилось, в её голове осталась жгучая боль. Подмяв под себя пушистое одеяло и повернувшись на бок, Гермиона взглянула на часы. 6:38.       Как же понимать эти воспаленные порывы воображения?       Грейнджер отчаянно натянула одеяло на голову в попытках вернуть сон. Суббота не была предназначена для ранних подъёмов. Она отталкивала от себя ощущение, что в обычный день что-то должно произойти. Червячок, суетившийся в груди, не давал покоя. Резко отбросив одеяло, девушка почувствовала озноб. Гермиона назвала бы это шестым чувством, если бы верила в него.       Если подсознание затеяло играть серьёзно, то Гермиона Грейнджер выйдет из этой игры победителем. По-другому она не умеет.