Через бесконечную пустыню Этой жизни, полной неопределённости, Ты бежишь… но куда? В этом одиноком мире по бурным морям Что ты ищешь?
Кап. Кап. Кап. Дождь. Сухой факт, появившийся у неё в голове. Грейнджер стояла неподвижно, пока все ещё редкие капли прикасались к её коже, медленно стекая на сырую могильную землю. Словно не заметив прошедшего времени, Гермиона обессилено выдохнула облако пара. С окончания похоронного ритуала миновал уже час, а она всё стояла, не способная сдвинуться ни на миллиметр. Девушка не могла определиться с тем, что её волновало на данный момент больше: причина, по которой убили её хорошего знакомого, или сам факт того, что его уже нет. Нет и не будет человека, что создавал волшебство уже на протяжении долгого времени. Волшебника, что вдохновлял юное поколение на великие свершения. Дедушки, что всегда встречал её с добродушной улыбкой. Грейнджер нервно сглотнула, припоминая, что его отравили с помощью подаренного ею чая. Тот, кто это сделал, настоящий ублюдок.Этот мир создан из слёз.
Всё закончится, когда я умру?
Люди в поисках счастья,
Но единственное, что ты находишь, это печаль.
Гермиона запрокинула голову, подставляя лицо разбушевавшейся стихии. Вода была тёплой. Она стремительно ударялась об её кожу и тягуче-медленно стекала вниз. Ветер вперемешку с тёплыми каплями продолжал хлестать её, даже когда минутой позже кто-то поднял над ней чёрный зонт. Только лишь прибавился глухой стук к какофонии звуков, когда сквозь пелену разбушевавшейся стихии девушка почувствовала запах можжевельника. — Если ты решила заболеть, — слишком язвительно начал непрошенный гость, — на это есть и менее экстравагантные способы. Она молчала. Гермиона не могла выдавить из себя ни звука. Абсолютное ничего окружало её в этом вакууме. Лишь горькая усмешка, граничившая с оскалом. Кап. Кап. Кап. — Тебя послал Гарри, — еле слышно прохрипела она спустя время. — Чтобы уговорить меня или проследить за мной? — почему-то она озвучила первое, что пришло ей в голову. Будто бы у него не могло быть иных причин стоять здесь рядом и держать над ней зонтик. Не могло же? Девушка продолжала слышать стук капель о зонт вперемешку с его голосом в голове, вторящим почти всегда одно и то же: грязнокровка. — Насчёт первого ты, может быть, и права, но насчёт второго… Я же не нянька, Грейнджер. Её губы были сухими и синими. Еле слышным шёпотом она вторила строчкам той песни, что продолжала играть в голове всё время её пребывания здесь: — Улыбающиеся цветы, плачущие птицы, их судьба не изменится. Поглощенный проживанием этой ничтожной жизни, ты — единственный, кто танцует на острие ножа. Его теплая рука коснулась её лопаток, и Гермиона почувствовала жар, расползающийся по всему телу. Одежда и волосы снова стали сухими, и не скажешь даже, что она стояла под дождём каких-то жалких пятнадцать минут. «А с каких пор тебе нужно знать значение таких слов, чтобы спасать невинных?» Хотела ли Гермиона когда-нибудь стать героиней? Наверное, хотела когда-то. Но не в тот период жизни волшебного мира, когда глупые предубеждения мешали ей работать. Слышать вслед нелесные комментарии о своём происхождении не было для неё чем-то новым, но всё же это изрядно мешало ей выполнять свои обязанности. В итоге она выбрала самый сложный путь из всех имеющихся. Но сложный не означал невозможный. И сейчас, когда позади стоял Малфой, невербально убеждая отказаться от всего достигнутого в пользу всего одного расследования, девушка мешкалась. Причин отказаться было больше, чем согласиться. — Так ты решилась или продолжишь убегать? «Только сумасшедший будет наступать на одни и те же грабли несколько раз, Гермиона,» — повторяя себе это постоянно, она каждый раз нарушала это правило. Кап. — Слушай, я, конечно, понимаю, что сидеть в своей лавочке и выполнять свои поручения — весело, но, может, ты всё же поможешь нам? Впервые за весь разговор она обескураженно повернулась к нему. — Какие ещё поручения? — все же нерешительно уточнила Гермиона, всматриваясь в профиль Малфоя. — Я не настолько глуп, — с ноткой веселья цокнул Драко и, улыбнувшись, растянул следующие слова: — Невыразимец Грейнджер. Этот человек не просто удивлял, а поражал её. Каждый гребаный раз, думая, что больше некуда, он продолжал это делать. Мысль о том, что ему мог рассказать единственный, кто об этом знал, кроме её начальника, отпала сразу: Гарри не настолько ему доверяет. — Признаю, удивил, — искренне проговорила Гермиона, невольно сжимая кулачки. Сил спрашивать о том, как он это понял, у неё не осталось. Сил вообще не осталось. Драко, наблюдавший за чёрными птицами на сером небе, казался довольным своей догадкой, и девушка, наблюдая за ним, не стремилась разрушать эту вновь образовавшуюся тишину первой. Его задумчивые глаза неотрывно наблюдали за парящими птицами в небе, пока Гермиона пыталась рассмотреть какие-нибудь отголоски эмоций в них. Через плечо она рассматривала своего давнего школьного врага, держащего над ними зонт. Казалось, что спустя такое количество времени он изменился. Тёмная мантия развевалась из-за порывов ветра, а от самого него веяло лёгким теплом, и девушка поняла, что скорее всего это согревающие чары. Которые затрагивали и её.Широко раскинувшаяся жизнь
Превратилась в тщеславие.
Тебя обманули, ты знаешь?
Когда парень перевёл взгляд на надгробную плиту Олливандера, девушка, посмотрев в его глаза, с точностью могла сказать, о чём он подумал. Воспоминания крылись в потаённых уголочках у всех. И для неё самой последнее было в тот день. Ведь тогда тоже шёл дождь. И, открыв деревянную дверь, девушка взволнованно вздохнула, входя в самое незабываемое место. Помещение с ужасно высокими потолками, заставленное полками с волшебными палочками, книгами и старомодными артефактами, какие любил Олливандер. — О, мисс Грейнджер, рад Вас видеть! — крикнул с лестницы мистер Олливандер, явно взбудораженный её визитом. До прихода гостьи он перебирал что-то под самым потолком. — Я же Вам говорила, — улыбнулась девушка, доставая из сумочки мешочек с чаем, — что можно просто Гермиона. — Ой, это Ваш прекрасный чай! — проворковал хозяин лавки, стремительно подлетая к прилавкам и вытаскивая оттуда кожаный сверток. — А это Вам мой подарок, Гермиона. За все те разы, что Вы угощали меня чудесным чаем. — Как… — запнулась девушка, с интересом всматриваясь в протягиваемый ей сверток. — Это же, наверное, что-то безумно важное. —Ничуть, — раздался его звонкий смех, и, покачав головой, старик осторожно протянул свой подарок девушке. — Мисс Грейнджер, это важная вещь, но не настолько, чтобы Вы так волновались. — Я вам поверю, — ответила гриффиндорка, всё же приняв подарок, — но в следующий раз угощу Вас моим лучшим чаем. Его смех вспоминался отчётливо ярко. И тогда, и сейчас. Кап. Звук дождя постепенно стихал. — Допустим, — разрушила тишину Гермиона, рассматривая тех же птиц, что и её собеседник ранее, — я согласна помочь. Боковым зрением она заметила его одобрительный кивок. Но согласилась девушка не ради чьего-то одобрения — особенно его одобрения. Не ради какого-то статуса, который уже вряд ли что-то значит. А ради памяти о её добром знакомом и во избежание новых жертв. Тогда… ради чего все это ему? Девушка с вызовом посмотрела в глаза Малфоя. Сказать о том, что в них бесновались чертята, было бы преуменьшением. Она сглотнула, без колебаний отвечая вызовом на вызов. Если ей придется с ним работать, то хотелось бы знать, к чему нужно готовиться. Позже. Позже она обязательно узнает его мотивы, но сейчас, разворачиваясь и направляясь в другую сторону от могильной плиты, Гермиона лишь хотела вернуться домой и смыть с себя этот день и дождь. Это ощущение безысходности. Грейнджер слышала его шаги за собой и не обернулась, когда Малфой окликнул её, стоило им выйти с кладбища: — Грейнджер, — звучало надрывным шёпотом рядом с её ухом, будто он сейчас решил сказать то, что хотел очень давно, но почувствовал, что не стоит: — с днём рождения. Точно. Кажется, она об этом и забыла.