Аффинаж душ

      Касанием он не просто заставил её дышать. Гермиона задыхалась. Каждый вдох отдавался гулом в ушах. Болью в горле.       Она всегда была уверена, что способна за считанные секунды построить целые цепочки взаимодействий. Структуры, теории, вероятности. Аналитические системы. Логические доводы.       И, в большинстве своём, ведьма и вправду их строила.       Но сейчас вдох был равен удару под дых. А в голове мысли рассыпались, как маленькие кружочки из детской пирамидки. Которые разделялись по размерам: большой, средний, чуть поменьше и самый маленький.       Пока несчастная пирамидка в голове Грейнджер пыталась собраться снова и снова под внимательным взглядом Драко Малфоя, её судьбой было только разрушение.       И в этот раз. Не только под взглядом, но и под ладонью, где он касался ее заалевшей скулы, вспыхивал жар. Это было то, что она не могла контролировать.       Пирамидку нужно было срочно достраивать.       Девушка не видела в его эмоциях ни капли трепета, которым мог быть полон его взгляд. Это были глаза, что рассматривали диковинную зверушку. Ей невольно вспомнился третий курс и его знакомство с Клювокрылом. Такой же уверенный и надменный, он ожидал её следующих действий. Но Малфой сейчас ― не юный напыщенный мальчик, а она сама ― не дикое необузданное животное. Верно же?       И как бы ни хотелось цапнуть его великолепно-идеальное лицо, Гермиона лишь опустилась к нему ниже, шепча на ухо:       — В такие моменты я сожалею, что не владею легилименцией.       Спустя пару секунд он ответил. Подначивая:       — Я тебя уверяю, ты абсолютно точно не встретила бы там ничего развратного, — чувствуя его дыхание где-то в ключицах, она заметила на следующей фразе его по-лисьи хитрые глаза. — Не в отношении тебя.       Грейнджер отстранилась с надеждой о том, что когда-нибудь Малфой в отношении хоть кого-нибудь не будет безэмоциональной ледышкой.       Поднимаясь на ноги, ведьма размышляла, что если в его голове намного разнообразнее, чем он хочет показать окружающим, то она бы с удовольствием овладела искусством проникать в мысли. Интересно, с каких пор для неё это стало весомой причиной научиться легилименции?       Ощущение, будто у пирамидки потерялась деталька.       Затерялась среди длинных волос, распустившихся при падении.       Оставляя за спиной хитрый взгляд, ведьма направилась к шкатулке, что приземлилась недалеко. Одолевающие Гермиону сомнения о том, что эта всего лишь обычная вещица из светлого дуба, тут же отпали, стоило расположить её на прилавке. Девушке не приходилось сталкиваться с тёмной магией напрямую. Не доводилось влиять и изменять структуру изнутри. Гермиона Грейнджер никогда не чувствовала в себе потребность использовать другую сторону волшебства. Это могла оказаться вполне обычная музыкальная шкатулка, если бы волны тёмной магии не заявляли ей о себе. Не кричали, настолько отчаянно жаждя внимания, что кожа покрывалась мурашками.       Бывшая гриффиндорка успела забыть о своем спутнике, с благоговением и профессиональным взглядом проводя ладонью по чутка запылившемуся дереву. Малфой, судя по звуку, отряхнул свои невозможно дорогие брюки и подошёл к ней. Всё так же оставаясь за спиной и пристально наблюдая.       — Слушай, может… ― начал он, но низкий и слегка задумчивый голос в момент перебила внезапная вспышка света. За ней мгновенно, словно лопающийся воздушный шарик, появилась мелодия. Удивительно, но Грейнджер до самого конца не была уверена в том, что шкатулка работала по своему прямому назначению. Ошиблась немного.       Но как бы там ни было, стоя с зажмуренными глазами и ощущением чьей-то хватки на локте, она отчётливо различала ноты, переливающиеся по комнате.       Прикосновение к руке не ощущалось чем-то опасным, как она привыкла считать, а даже наоборот. Всего секунду. На долю секунды, пока она была в неизвестности, ведьма позволила себе опереться на Малфоя.       Наконец открыв веки, она приложила пальцы к переносице. Настигнувшая врасплох головная боль никогда не считалась хорошей приметой.       Грейнджер заметила, как усилилась и тут же ослабла хватка её спутника, который таким действенным способом, видимо, решил что-то ей сказать. Отпустив переносицу, она подняла взгляд, оглянувшись вокруг. И застыла.       Самый запоминающийся раз, когда Гермиона Грейнджер посещала эту башню, ассоциировался у неё с небезызвестной книгой «Тайны наитемнейшего искусства». Девушка была в кабинете директора не так много раз, но и их хватило, чтобы запомнить расположения книжных полок в директорской библиотеке. И всё же, с интересом оглядывая круглую комнату, бывшая ученица Хогвартса словила ностальгию по временам, когда это место принадлежало Дамблдору. Множество маленьких столиков с кручёными ножками были с утончённым вкусом расставлены по залу, и даже в районе второго этажа на них покоились хрустальные статуэтки, серебряный и редкий антиквариат. Мечта любого коллекционера.       Перед ними стоял один из таких столиков, на котором покоилась Распределяющая шляпа. Хвала Мерлину, спящая.       — Дай угадаю, — Гермиона попыталась дотронуться до её кончика и облегчённо выдохнула, стоило ладони пройти насквозь, — ты хотел сказать, что это обычная шкатулка.       — Туше, — раздраженно перехватив ее ладонь, ответил Малфой и взглядом указал на профессора Дамблдора. — Если этот язвительный головной убор не лежит на стеллаже, значит, сейчас, вероятно, первое сентября.       — Вообще-то, это Распределяющая шляпа, Малфой, — выдохнула Грейнджер, даже не пытаясь вырвать ладонь из крепкой хватки. — Похоже, что и правда начало учебного года. Только какого именно?       — Я сказал то же самое. Суть от того, что это шляпа, не меняется. Ты… Кстати, видишь здесь календарик? ― проговорил с некой иронией бывший слизеринец, поэтому Гермионе оставалось только догадываться, было это издёвкой или нет.       Заметив, что мистер Олливандер и профессор Дамблдор сидят в креслах в другой части комнаты и спокойно попивают чай, девушка направилась туда, невольно потащив недовольного, но заинтересованного блондина за собой.       — Вот сейчас мы что-нибудь, да поймем, — довольно протянула Гермиона.       И спустя ровно две минуты пятьдесят шесть секунд наблюдения она в этом засомневалась. Конкретно так.       Два человека попивали чай в довольно напряженной атмосфере, пытаясь просверлить друг друга взглядами.       — Ага, как же, — фыркнул Малфой на её прошлое замечание.       Почему-то на их месте она представила себя и Малфоя-великого-чистокровного-слизеринца. Да, точно. Если бы они когда-нибудь решили устроить чаепитие, то это так бы и выглядело. Только чуть более экстравагантно.       Но стоило Гермионе задуматься о том, что она уже начинает сама себе противоречить, как Дамблдор с характерным звуком поставил чашку на стол и изрек явно непривычным для него тоном:       — Ты нарушил своё обещание, Гаррик.       И тишина.       Грейнджер слышала лишь размеренное дыхание Малфоя у своего уха, и на мгновение ведьма почувствовала себя героиней немого кино. Одного из тех многочисленных, что ей довелось посмотреть в детстве с папой.       Два пожилых человека неотрывно продолжали бросать взглядами молнии друг в друга. Пока только невидимые.       — Я знаю, Альбус.       Гермиона, затаив дыхание, ожидала продолжение, но когда его не последовало, она застонала от бессилия, стукнувшись лбом о крепкое плечо блондина. И ей было всё равно, что тот подумает, потому что от уровня содержательности этого разговора её айкью падал с астрономической скоростью.       Ну, спасибо на том, что хоть не с астрономической башни.       Ведьма неловко потерла глаза. Её озарила догадка о том, что два величайших волшебника, видимо, были настолько сильны, что общались с помощью легилименции. И радость от этой потрясающей версии испарились, когда директор угрюмо протянул:       — И что нам теперь делать?       — Наблюдать, — как само собой разумеющееся ответил Олливандер и поспешил дополнить: — Пойми, это одно из моих лучших творений. И если эта палочка выбрала себе хозяина, я не могу ничего поделать.       Это могла быть ложь.       — Так и быть. Но, как я понимаю, мальчик не в курсе того, что его палочка умеет чуть ли не читать мысли?       — Сколько раз мне объяснять, — за глотком Олливандер скрыл дрожащую нижнюю губу, — Сенса может улавливать потоки эмоций людей, но она не может читать мысли.       — Но может их искажать, — спокойно дополнил профессор.       Что значит «искажать»? Управлять, изменять или направлять…       Чуть толкнув локтем Малфоя, Гермиона осторожно прошептала:       — Они говорят о волшебной палочке-эмпате. Я верно поняла?       — Да, Грейнджер, да, — цокнул парень в ответ.       Ведьма и без этой волшебной палочки уловила раздражение напарника.       Вся комната была наполнена липким и тягучим, как смола, напряжением. И эта накалённая атмосфера поставила под сомнение её раннее мнению о том, что профессор и мистер Олливандер были хорошими друзьями.       Профессор Дамблдор облегчённо вздохнул, взяв чашку своего чая в руки, и обходительным тоном, будто разговаривая с нерадивым учеником, принялся объяснять:       — Ты знаешь, что будет, если она попадёт не в те руки, это же бу…       Очередная яркая вспышка, сопровождающаяся мелодией, не позволив дослушать разговор, перенесла пару в следующее воспоминание.       Местом действия на этот раз служил большой зал.       Профессор Макгонагалл чинно зачитывала имена первогодок, призывая их выйти вперёд и пройти распределение на факультеты.       — Я же говорил, — удовлетворённо кивнул Малфой в сторону без умолку ворчащей шляпы в руках директора.       Пихнув парня локтем, Гермионе удалось стереть самодовольную улыбку с его лица, и, взглядом показав в сторону, где стоял Гаррик Олливандер, девушка удивилась тому, что ему удалось понять её с первого раза. На секунду, пока Драко отвлёкся на мужчину, Грейнджер позволила себе оглядеться, немного проникнуться своими детскими воспоминаниями о былых временах, проведённых в этих знакомых стенах. Большой Зал с высоким волшебным потолком, наполненный магией на каждом шагу. В одиннадцать лет это вызывало восхищение у её детской фантазии вкупе с неизменным любопытством.       Она отметила про себя, что позже стоит отыскать и перечитать историю Хогвартса.       Прежде чем ведьма услышала странно знакомый разнёсшийся шёпот по залу, навевающий плохие воспоминания, профессор Макгонагалл произнесла следующее имя:       — Грей Локхарт.       Вся дорога этого юного темноволосого мальчика до стула с распределяющей шляпой сопровождалась настойчивым шёпотом, разнося повсюду одно слово: «магглорожденный».       Перед тем, как вспышка перенесла их дальше, поражённый и немного растерявшийся взгляд бывшей гриффиндорки встретился с такими же удивленными стеклянными льдинками Малфоя.       В следующую минуту они стояли на трибунах у пустого квиддичного поля почти плечом к плечу с Олливандером. Мужчина пристально следил за темноволосым мальчиком, за его попытками поднять метлу в руки. Грей раз за разом пыхтел и выкрикивал известное всем «вверх». Метла оставалась неподвижной. Даже на сантиметр не поднималась.       Грейнджер, мельком взглянув на парня, оглядывающего поле, пометила в голове, что, в отличие от него, у неё было не так много воспоминаний, связанных с этим местом.       — Это всё было за год до нашего поступления, — в его голосе не было и мельчайшего сомнения.       Солнце заходило, укрывая местность знакомой с детства оранжевой пеленой. Гермионе не давала покоя мысль, что, похоже, усидчивый мальчик частенько пропускает ужин, тренируясь над заклинаниями.       — Вверх! — послышался очередной полукрик.       Гермионе внезапно стало не хватать воздуха в лёгких, когда спустя минуту она заметила вспышку боли и ярости на лице юного гриффиндорца. Он был почти в отчаянии.       И в душе её теплилась маленькая надежда, что его история закончится хорошо.       Но обречённость следовала за ним по пятам из воспоминания к воспоминанию.       Они с Драко видели его многочисленные удачи и провалы в учебе, были невольными свидетелями его унижений и оскорблений среди однокурсников. Множество ситуаций перелистывались через них. Но самое сложное — слышать, как каждый день для Грея начинался и заканчивался словами «никчёмный грязнокровка».       От последнего слова, что до сих пор высечено на её предплечье, у Грейнджер пошёл омерзительный холодок по коже.       Когда парень с девушкой просматривали воспоминания с рождественских каникул, стало ясно, что мальчик весьма интересным способом догадался о свойствах своей необычной волшебной палочки. В тот злополучный вечер его родители сильно поругались прямо перед семейным праздником, и Грей, невольно используя силу своего искреннего желания, неосознанно сумел перенастроить их эмоции.       Перенаправил.       Он не только помирил родителей, но и убрал мысль о разводе из их головы.       Гермиона наблюдала за Греем, в душе глубоко сочувствуя и понимая его последующие поступки. Но сочувствовать и понимать — не значит принимать. И вот, она воочию увидела то, чего больше всего опасался профессор Дамблдор.       В холодную февральскую ночь, когда уже был объявлен комендантский час, Грей, пробираясь через пустующие коридоры и избегая патрулирующих старост, вышел на квиддичное поле, держа в руках уже знакомую метлу.       — А разве это не против правил? — ночная тишина способствовала тому, что, поднявшись на носочки, Гермиона шепнула этот очень интересующий её вопрос на ушко Малфою.       Парень лишь покачал головой.       — Грейнджер-Грейнджер, ты чересчур правильна в своих суждениях, — его насмешливый тон заставил девушку лишь фыркнуть и перевести взгляд на гриффиндорца с метлой. — По правде говоря, я и сам так делал… пару раз.       Ведьма будет надеяться, что и правда только пару раз.       На этот раз пара расположилась на первых рядах трибуны и вместе с донельзя звёздным небом наблюдала за потугами первокурсника. Хотя стоял февраль и бушевала вьюга, Гермиона не могла ощутить мороза. Но она его чувствовала. Это был маленький холодок, появившийся в груди. Немного напоминающий озноб. Распространяясь с большой скоростью, он доходил до самых кончиков пальцев.       — Ты тоже это чувствуешь? — ведьма резко запрокинула голову к тёмному небу, на котором, вопреки её ожиданиям, и правда мерцали созвездия. Ярко. Она не была до конца уверена, о чём именно спросила, поэтому не ждала ответа. — Никогда бы не подумала, что с квиддичного поля открывается такой прекрасный вид ночью.       — А я это знал с первого курса.       О великий Мерлин, она уже представляла, с какой ухмылкой Малфой сказал это. Его бархатный голос прозвучал совсем рядом, и Гермиона была на сто процентов уверена, что если бы она чувствовала запахи из воспоминания, то сейчас её бы окружал можжевельник.       — Смотри, — спустя минуту отрезал бывший слизеринец. Это звучало как алмаз по стеклу: — Там что-то намечается. И явно не дружеский кружок по интересам.       Она выдохнула. И этот выдох не сопровождался клубом пара.       Но с каждой минутой становилось холоднее. С каждым их шагом к Грею, окруженному старшеклассниками, ей становилось невыносимо.       Последний шаг, и они остановились. Гермиона не могла слышать даже хруста снега под ногами.       — Опять пытаешься, грязнокровка?       Грейнджер уже смутно помнила того слизеринца, который это выкрикнул, ведь это было довольно давно. Около десяти лет назад.       — Разве мы не говорили тебе, что ты не волшебник, а всего лишь жалкое подобие?       Ведьма схватилась за плечо Малфоя, когда ребята, а их было около пяти, стали бить первогодку. Пуффендуец крепко схватил Грея за плечо.       Грейнджер спрятала правую руку, что нещадно тряслась, за спину. Ей хотелось что-то сделать. Попросить их остановиться, прекратить, убраться отсюда, сделать что угодно.       Они же только дети.       Откуда столько ненависти?       Метель усиливалась, и Грейнджер, не способная больше на это смотреть, обратилась снова к небу. Звёзды остались там, где находились пятью минутами ранее. И как жаль, что они стали свидетелями этого зверства вместе с ними.       — Хогвартс — не место для грязнокровок.       А в напряженной тишине ей снова стали слышны крики и стоны.       — Отправляйся назад к жалким магглам!       Когда Гермионе всё же удалось сжать застывшую правую руку в кулак, а тёплая ладонь, накрывавшая её спину, не успокоила бушующий в её сердце ураган, а лишь заставила на минуту прикрыть глаза в поисках спокойствия, девушка услышала:       — Посмотри, — Драко чуть дернул её за плечо. Грейнджер была не способна открыть глаза в этот момент. И когда голоса чуть стихли, парень повторил: — Пожалуйста, посмотри.       Ведьма могла бы увидеть еле проскочившее изумление на лице Малфоя, но, открыв глаза, она лишь заворожённо наблюдала за лежавшим на снегу Греем с палочкой в руках. Ребята, столпившиеся вокруг него, теперь корчились от жгучей боли. Она хотела было подойти ближе из-за уверенности, что заметит у них почерневшие вены, но её притянули назад в немой просьбе не двигаться и наблюдать.       Молча. Смотреть.       Ярость отражалась на лице Грея. Там не было место сожалению. Только жгучая ненависть, завладевшая им, и желание мести.       Это необъятное чувство, поглощающее всё.       И последним, что удалось запомнить бывшей гриффиндорке перед перемещением в следующую сцену, было то, как стонали юноши, повалившиеся на снег, и как из ниоткуда появился Олливандер спустя минуту.       Парень и девушка снова оказались в лавке волшебных палочек. Только не в том временном промежутке, в котором ожидали.       Ведь сам Гаррик Олливандер сосредоточенно сидел за прилавком, как много лет делал это раньше. Держа в руках специальное приспособление, похожее на лупу, и иглу больших размеров, он изучал лежащую перед ним Сенсу. Эту палочку было невозможно не узнать. Фиолетовое изящное древко, покрытое виноградной лозой.       Наблюдение, как маленькие искорки, выходящие из иглы, меняют структуру волшебного древка, завораживало. Гермионе это чем-то напомнило бенгальские огни.       Дверной колокольчик отвлёк задумчивого мастера, и в помещение вбежала маленькая кудрявая девочка. Её родители зашли следом.       Малфой тут же фыркнул.       — Две всезнайки Грейнджер — для меня слишком много.       — Соглашусь. Вот твою мелкую пафосную копию я бы не выдержала, — это прозвучало не так саркастически, как она планировала.       С учётом того, за чем они наблюдали несколько минут назад, всё обернулось в несколько раз горче, чем нелюбимая ею кожура лимона.       Девушка заворожённо наблюдала за своей любопытной маленькой копией, у которой на одну фразу нашлось бы десять вопросов. Наиважнейший вопрос застрял у неё в голове: неужели и правда у неё была такая копна кудряшек в одиннадцать? Это бы показалось даже милым, если бы рядом не стоял Малфой с лицом, будто он встретил своего боггарта во плоти.       Маленькая Гермиона со знанием дела рассматривала палочки одну за другой. И каждый раз, как казалось уже взрослой Грейнджер, она чисто по наитию, как на кастинге, тыкала пальцем в небо. Пока малышка получала удовлетворение от полученных знаний, взрослая ведьма наблюдала за счастливыми лицами своих родителей, искренне радующихся за дочь. Отец и мать, впервые оказавшись в Косом переулке, несомненно, были растеряны. И это ей предстояло осознать намного позже. Каково же им было узнать об этом мире и о том, что их ребенок будет принадлежать ему? Знали ли они, что позже, этой же палочкой, она лишит их воспоминаний о волшебстве…       Улыбка расцвела на лице девочки, получившей свою первую волшебную палочку.       Гермиона точно знает, что Олливандер сейчас скажет. С точностью до каждого слова:       — Вы весьма старательная, юная мисс, — одиннадцатилетняя девочка приняла в руки волшебную палочку, внимая словам старика. — Продолжайте в том же духе, и вас ждут великие свершения.       По наитию она посмотрела на прилавок, где светилась та самая Сенса. Грейнджер поймала изумленный взгляд Драко на ней же. И слова мистера Олливандера вмиг обрели иной смысл.