24 сентября 2001 год
Гермиона всегда считала, что скрипка и фортепиано — прекрасное сочетание. Оно, вопреки вразумлениям Гарри, было совсем не скучным и нудным. Наверное… Тут важна была гармония. Или хотя бы толика чего-нибудь сочетающегося, чтобы избежать создания режущего слух писка вместо приятной и звучной мелодии.
Эта незатейливая метафора, пришедшая ей на ум, казалась как никогда кстати, ведь, переворачивая очередную страничку торопливо написанного Малфоем отчёта и в который раз поднимая взгляд на двух
коллег, снова о чём-то спорящих, Гермиона была в шаге от использования на них Силенцио.
Это напомнило ей времена Хогвартса. Прошло столько лет, произошло столько событий, а Малфой и Поттер не то что так и не научились играть в тандеме — они даже в одном кабинете находиться вместе до сих пор не могли.
И этот издаваемый ими
писк невозможно было слушать дольше пяти минут.
— Мне нечего добавить, — она закрыла папку, перебивая двух взбудораженных ссорой авроров, которые, казалось, вообще забыли о её существовании. Сглотнув на саркастично поднятую бровь Малфоя, Грейнджер добавила: — Отчёт Малфоя о нашем расследовании вполне себе достоверен.
И даже почти не соврала.
Пересказ событий, написанный заместителем Гарри, был очень хорош, начиная со стиля описания его точки зрения в сложившейся тогда ситуации и заканчивая грамматически верным построением предложений. Придраться было не к чему.
Девушка верила, что подобие эссе в её руках было одной из его подлинных точек зрения на ту ситуацию, что произошла в лавке. Под их оценивающими взглядами она выдохнула, стараясь не подавать виду, что заинтересована. Даже в этом громоздком тексте, написанном по всем канонам беспристрастных фактов Аврората, Грейнджер хотела увидеть истинное мнение Драко Малфоя.
И с каждой секундой на задворках сознания росла мысль, что она искала то, чего априори там быть и не могло.
Девушка кивнула самой себе, царапая ноготком бархатную обивку кресла.
В этот раз, слепо доверившись слизеренцу, Гермиона немного подыграет в сокрытии нескольких фактов, о которых и Министерству лучше было не знать. Но только в этот раз. Главное — избежать развития тенденции слепого доверия в дальнейшем.
В кабинете Гарри пахло горелым, и Грейнджер до скрежета зубов хотелось сплюнуть этот мерзкий привкус тлена с языка. Гермиона неосознанно дотронулась до ожога на кисти с воспоминанием двухдневной давности. Если бы ведьма не училась в Хогвартсе и не сидела бы сейчас в Министерстве магии, то определенно сказала бы, что ей помогло невиданное чудо.
«Чудеса бывают», — утвердила бы она точно.
И оно состояло в том, что буквально неделю назад после неудачной трансгрессии Гарри и Джеймса Грейнджер наложила на лавку усиленные антимагические чары, касающиеся Тёмной магии. Ей повезло: взрыв был остановлен ещё в своем зачатке.
Гермиона выдохнула.
Не в первой же.
— Тебя что-то беспокоит? — такой знакомый голос перебил все её мысли. Из уст Поттера это звучало больше как утверждение, нежели вопрос.
Беспокоит ли её очередной псих?
Девушка и не заметила, что уже несколько минут она не перемещала взгляд с одной точки — кисти её правой руки.
— Кроме шумных вас, — сглотнула Грейнджер, посмотрев на блондина, чьи волосы находились в беспорядке, что было впервые на её памяти, — меня беспокоит личность человека, который пытался меня вчера подорвать, — в голове Гермионы это звучало не так печально, как она произнесла.
— Подо… что? — подскочил Гарри.
— Подорвали, Поттер, означает, что что-то взорвали, — словно обьясняя ребёнку, скептично хмыкнул Малфой, поправляя пятернёй чёлку и театрально оборачиваясь к Грейнджер. — Я же прав?
В принципе-то… да. Однако, если она признает правоту Малфоя сейчас, ничем хорошим это для неё не закончится.
Девушка закусила нижнюю губу то ли от смеха, то ли от слёз.
Больше от первого, чем от второго.
По застывшему на лице друга выражению лица Гермионе Грейнджер показалось, что он увидел дементора. Такой взгляд Гарри на себе она словила впервые. Ей казалось, что атмосфера накалилась между ними до состояния космического вакуума — Гермиона не удивилась бы, если где-то там чихнула Эрида.
— Когда, мать твою, ты собиралась нам об этом сказать?! — парень перешёл на крик как раз в тот момент, когда ведьма уже желала его перебить и сказать, что она вообще-то и не собиралась говорить. — Не перебивай!
Гарри расхаживал по кабинету со скоростью света, что-то пытаясь донести до притихшей подруги в форме своего бубнежа, но, к сожалению, подача им материала по нравоучениям была чересчур непонятной. На что ей оставалось сидя кивать и делать раскаивающийся вид.
Вернувшись к сравнениям, Грейнджер представила, что в таком состоянии скрипка в виде Гарри вполне могла бы играть партию из «Интродукции и Рондо каприччиозо». Настолько же резво и с перчинкой.
— … Я понятно изъясняюсь?
Ошарашенно кивнув, она поняла, что, по сравнению с этим двухминутным «выговором», их ссоры с Малфоем несколько минут назад были просто детским лепетом.
— Гарри, как ты не поймёшь, что я привыкла, и это же сущий пустяк, если сравнивать с… — ей срочно нужно было вернуть его мысли в нужное русло, но чуть ли не зевающий Малфой, вероятно, помощником ей в этом не был. — Не перебивай, — она считала, что была её очередь говорить. — Лучше ответь, была ли у тебя встреча с Кингсли?
Эмоции на лице Гарри Поттера менялись так же быстро, с какой скоростью Гермиона переводила темы их диалога.
И в его настороженном настроение ей удалось чётко услышать ответ на свой вопрос.
— Я так и думала.
Лишь огорчённо она выдохнула, прекрасно понимая, что её друг уже пожалел о том, что поведал ей тогда о своих подозрениях. В то время как
скрипка задумчиво молчала, подбирая ответ, в композиции пришло время для
фортепиано:
— Я думаю, ты немного спешишь, Грейнджер, — слушая его, девушка невольно представляла, как Малфой говорит то же самое не ей, а Гарри: другую причину того, что её друг бездействовал, она не видела. — В этом щепетильном вопросе вполне возможно подождать и посмотреть, как лягут карты. А сейчас сосредоточимся на расследовании.
Снова этот взгляд.
Взгляд Малфоя «не спорь со мной» никогда не являлся для неё весомой причиной отступить. Но сейчас чувство того, что она не могла ему уступить, увеличивалось в её груди предвкушением чего-то. И это чувство являлось катализатором того, что она встала с кресла, направившись к выходу из кабинета.
Грейнджер обернулась. Нет. Она не могла уступить и подождать, даже если во взгляде Драко и появлялся некий намёк на такое далекое для него «пожалуйста».
— Мои карты лягут так, Малфой, — в шаге от порога проговорила она, — как я сама их положу.
Хлопнув дверью кабинета и двинувшись дальше по пыльным и вязким коридорам Министерства, Грейнджер размышляла о том, что они — два аврора — вполне могли её остановить, но предпочли этого не делать, когда она уходила, оставляя в кабинете главы Аврората недосказанную Малфоем фразу, которая будет долго маячить у неё в голове:
«не спорь со мной,
пожалуйста».
Гермионе Грейнджер казалось, что всё здание Министерства сковывало её в своих тисках, расплющивая, размазывая все её и так притупленные ощущения. Оно расщепляло. И заставляло собраться заново, попутно смешивая с тем самым приевшимся для этого места запахом… грязи.
Отчуждения и грязи.
— Вам нельзя здесь быть, —послышался голос нарочито вежливый, в котором проскальзывали нотки пренебрежения.
Гермиона мельком взглянула на секретаря, чересчур удобно расположившегося за своим столом. Незнакомая ей девушка почти лениво лежала на столе. Проигнорировав её, Грейнджер упрямо направилась дальше, оставляя ту ведьму ошарашенной и дезориентированной хлопком деревянной массивной двери за собой.
Гермиона Грейнджер давно уже не была «кем попало» в этих стенах.
Выдержав паузу, Гермиона выдохнула:
— Здравствуйте, министр.
Тишина в кабинете Кингсли всегда сопровождалась ядовито-богатым запахом лакированного дерева и вкусом чая с бергамотом на языке. Как во времена, когда она, воодушевленная идеями, раз в два дня приходила к нему, а Кингсли наливал ей крепкий чай с бергамотом с добродушной улыбкой. Все здесь казалось Гермионе таким же, как в те годы… даже статуэтка феникса, все ещё стоявшая посреди стола, будто намекала, что время здесь в какой-то момент остановилось. Остановилось всё, кроме их внутренних часов.
— Приветствсую, мисс Грейнджер, — на секунду отрываясь от бумаг, министр с пером в руках кивнул ей на стул. Как дюжину раз до этого. — Присаживайтесь. Что же Вас привело ко мне?
— Нет, благодарю, — выдавила девушка, не сдвинувшись и с места, опять дотрагиваясь своими ледяными пальцами до ожога на запястье. — Я была в Министерстве по делам и всего лишь решила справиться о Вашем самочувствии.
«
Всего лишь», — выражение, сказанное случайно, продолжало прокручиваться у неё в голове, пока изучающим взглядом она пристально искала признаки непростительного заклинания, которому могли подвергнуть Кингсли. И таковых не замечала.
Она сглотнула, погружаясь в раздумья о том, хорошо это или, наоборот, самый худший расклад из всех.
— Благодарю, Гермиона, у меня всё прекрасно, — Отнюдь. Его уставший вид и вязкая повисшая между ними тишина говорили об обратном. Ведьма уже и не рассчитывала на продолжение разговора, как за противным скрипом пера последовало холодное: — В отличии от тебя. Думаю, мне нет смысла уточнять, как ты. Я наслышан о подозрениях в твою сторону.
— В каком же ключе Вы наслышаны?
Это вязкое, чуть горьковатое ощущение, будто Гермиона съела недозревшую хурму, стремительно распространялось во рту. И, чтобы ненароком не скривиться, ей пришлось отчаянно сглотнуть — вероятно, это вышло даже чуть громче, чем она ожидала.
— Я бы сказал, что абсолютно во всех, — сделав паузу, он постучал кончиком пера об идеально лакированную поверхность стола. — Мистер Беккер не стеснялся в красочных эпитетах, описывая прошедший допрос и Ваше вопиюще возмутительное поведение.
— Я бы сказала, он никогда не был ограничен в подборе выражений в отношении меня.
— И все же, Мисс Грейнджер, — она слышала такой тон у Кингсли только единожды, — я бы рекомендовал Вам быть осторожнее.
Первый и последний раз он говорил с ней так во время войны.
Ведьма заметила, что не сделала и шагу вперёд, всё так же находясь спиной в полуметре от деревянного косяка двери. И, видимо, не сделает. Не сегодня.
— Кингсли, ты же знаешь, что я всегда прислушиваюсь к твоим советам, — проговорила Гермиона, еле выдавив из себя полуулыбку. — Вероятно, Мистер Джон сможет это подтвердить.
— Рад это слышать.
Гермиона развернулась, отмечая, как неуверенно прозвучала последняя фраза министра.
Раньше было по-другому. Раньше аромат бергамота и улыбка Кингсли не заставляли выворачиваться все её внутренние органы.
— До свидания. Была рада встретиться с Вами, — соврала она, выбегая из кабинета с мыслями о том, что и ядовито-богатый запах лакированного дерева был намного приветливее в те дни.
Секретарь удивлённо ахнула, кидая в спину мчащейся на выход Гермионе проклятья.
Спасибо на том, что хоть метафорические.
Девушка уже в спешке направлялась к каминам, как в атриуме её окликнул знакомый голос, в котором играли незнакомые для неё интонации:
— Грейнджер.
Она не останавливалась, ведомая своим спешным желанием поскорее оказаться на свежем воздухе.
— Грейнджер, — повторил Малфой. Ей пришлось остановиться, стоило почувствовать его хватку на своём локте.
— Что?
Обернувшись, Гермиона сразу вцепилась в его глаза, ожидая колкой фразочки или чего-то, от чего ей придётся обороняться.
От этого она чувствовала ужасную усталость.
Его глаза всегда были примечательны — это было заметно даже в Хогвартсе. Его взгляд сковывал и одновременно обезоруживал. Это было похоже на некую форму зависимости, когда сначала ты всеми силами не желаешь повторения, а потом… потом невозможно оторваться. До этого у неё язык бы не повернулся назвать чей-то взгляд наркотиком.
До одури непривычно.
Пока её вопрос висел в воздухе, а Малфой явно не спешил отвечать, давая ей возможность остыть или прийти в сознание от лёгкой, считай, почти пробежки по Министерству, он провёл по её руке вниз, касаясь красных отметин, оставшихся от ожога.
— Почему не перебинтовала? — легко поглаживая запястье подушечками пальцев, уточнил он.
В удивительной тишине министерского атриума, где находились от силы пять-десять человек в разгар рабочего дня, ей хотелось ответить — может, оправдаться — что она нанесла специальную мазь, применила заклинания, да и вообще пережила войну и знает основы первой помощи.
Но все эти слова пропали и показались лишними, поэтому она лишь выдохнула, старясь придать голосу строгость:
— Ты что-то хотел?
— Ты забыла пальто.
Только сейчас, разорвав их зрительный контакт, Гермиона заметила у него в руках своё пальто, которое он, по-видимому, не спешил пока отдавать.
— Ещё бы я хотел узнать о результатах твоего разговора с министром.
Грейнджер так и предполагала, что ему было от неё что-то нужно и он шёл за ней, ведомый отнюдь не альтруистскими целями.
— Гарри был прав, — ответила ведьма, чтобы поскорее утолить его любопытство и отвязаться от его глаз. — Что-то не так. Но я ещё не поняла, что именно.
Его пальцы все ещё были на её запястье и действовали на зудящий весь день ожог как местный анестетик. Малфой не одёрнул свою ладонь даже тогда, когда она придирчиво окинула взглядом их руки, намекая о том, чтобы он её отпустил. Парень лишь задумался, тихо замечая:
— Она у тебя.
Она почему-то знала,
о чём именно он сказал.
И это почему-то исходило из того, что, вероятно, после того дня он думал о Сенсе так же много, как и она.
— Откуда ты…
— Я лишь предположил, а ты подтвердила.
Его предположения, какими бы они не были, всегда оправдывали себя.
Отпустив её руку, Малфой, как истинный джентльмен, раскрыл для девушки пальто, помогая его надеть. Гермиона просовывала руки в рукава, стоя к нему спиной, когда он чуть ли не прошептал, желая, чтобы это коснулось только её ушей:
— Я хочу предложить тебе изучить легилименцию. Это поможет тебе понять возможности палочки. И тогда, вероятно, ты сможешь помочь Кингсли.
Гермиона завязывала пояс, размышляя, был ли он правда в курсе, что она пыталась приручить Сенсу и это не увенчалось успехом, или это очередное его предположение, которое оказалось верным.
Многие знали, что Драко Малфой без преувеличения сильный легилимент, и она не была исключением. Гермиона, вероятно, даже была его очередным подопытным кроликом. Возможно, чуткость и эмпатия не были в ней развиты настолько, чтобы расширить её возможность в использовании Сенсы.
Если она проводила эксперименты над палочкой, то Драко Малфой проводил на ней.
— Я не вижу причин отказаться, — Гермиона поджала губы. Ведь даже если они и были, то перспектива казалась ей выгоднее. — В пятницу в семь.
— Это звучит как свидание, Грейнджер.
Она неспеша направилась к камину, игнорируя его замечание, при этом всеми возможными методами стараясь не пересекаться с ним взглядом.
— Хочу напомнить, что ты сам пришёл ко мне.
— Я помню, — безобидно кивнул он на прощание, а у неё возникло ощущение, будто этой фразой он закрутил ей на запястье браслет от Картье.
Тщательно спрятав в себе отвёртку от него. — До пятницы.
***
27 сентября 2001 год
Гермиона чувствовала себя изнеможённой в свете последних событий, что продолжали накладываться друг на друга. И даже стены, в которых она чувствовала себя собой, — как бы парадоксально это ни звучало — не навевали ей спокойствия ни на грамм.
Она продолжала пересаживать фиалки под переливания тихой музыки из граммофона на фоне перешёптываний миссис Грейнджер и маленького Майкла. В то время как в голове Гермионы крутились мысли об отчете.
Малфой написал все досконально — то, что от него требовала ситуация. Про своеобразный омут памяти, который они нашли; про Грея, которому Олливандер дал бесценную реликвию, отобрав потом, намеренно не указав причину. Он написал про Сенсу. Но утаил последнюю сцену, которую они увидели.
О
ней не было ни единого слова.
Они серьёзно продвинулись в деле, и даже появился первый подозреваемый. А ещё у них теперь есть предполагаемый мотив. Если Грей хотел вернуть себе палочку — он выбрал достаточно радикальный метод.
А учитывая, что палочка уже тогда была у неё, то какой был смысл ему убивать мистера Олливандера и подставлять её?
— Гелмиона.
Девушка откликнулась, подняв голову на малыша, застывшего в шаге от неё. Одну руку он смущённо держал за спиной.
— Это Вам, — малыш протянул ей бордовую астру, обрадовавшись, когда Гермиона с ошарашенным выражением лица приняла её, чуть улыбнувшись после. — Не глустите.
Грейнджер переводила взгляд с астры, которую она старалась держать очень осторожно, на Майкла в зелёном джинсовом комбинезончике, рассматривающего анютины глазки, лежащие на газете, расстеленной на мраморной плитке. Словно спрашивая разрешение, она оглянулась на Джин, сидящую за прилавком, а та, лукаво улыбаясь, лишь одобрительно кивнула.
— Я больше не грущу, спасибо, — прошептала она, чмокнув брата в щёчку.
Заразительная улыбка двухлетнего мальчика отпечаталась маленьким счастьем в её сердце.
Ставя прекрасный цветок в вазу, Грейнджер желала ему лучшей судьбы.
Судьбы без тех слов, что говорили в её адрес, и без возможности потерять родителей в юности. Она даже иногда задумывалась, будет ли шанс у Майкла познакомиться с волшебным миром, и всегда приходила к мысли, что это плохая идея. А самое главное — Гермиона искренне надеялась, что этого никогда не случится.
Она продолжала, повторять себе, что в их мире нет места магии.
И ей тогда, наверное, тоже.
***
28 сентября 2001 год
Чем ближе становился вечер пятницы, тем больше усиливалось чувство, что согласиться на предложение Малфоя было очередной плохой идеей. Обычно, когда Гермиона проговаривала вслух что-то о плохих идеях, рядом были Гарри и Рон, сиюминутно возражающие ей.
— Твоё имя и словосочетание «плохая идея» не могут существовать в одном предложении, — говорили они девушке, тем самым внушая ей уверенность.
Чтобы отвлечься, Гермиона взяла первую попавшуюся книгу с прилавка, и ей оказалось произведение Полумны «Писания любви Платона» с ярко-красной закладкой, похожей на что-то из тибетской атрибутики.
Зачитавшись, она не сразу услышала стук в дверь.
В тот момент девушка раздумывала о серии статей, пришедшей ей в голову, которую она могла бы написать для Пэнси, они были навеянны атрибутами, как считалось любви.
Свадебными традициями.
И ещё один стук. А потом ещё.
— Грейнджер, я, конечно, слышал, что прерогатива девушек — опаздывать на свидания, но не знал, что ты настолько радикальна, — Малфой стоял на пороге антикварной лавки, которую она закрыла час назад, и выглядел самую малость раздраженным до тех пор, пока не окинул её взглядом и не хмыкнул: — Твой кот будет погостеприимнее тебя.
Гермиона, пропустив мимо ушей последнюю его фразу, поняла, что стоит перед ним в джинсовом комбинезоне, поверх которого лежала импровизированная шаль из пледа, с небрежным пучком на голове и книгой в руках.
Грейнджер закусила нижнюю губу. Она бы и не зацикливалась на этом, если бы он и правда не выглядел так, словно пришёл, подготовившись к наверняка очередному свиданию. Его идеальная кипенно-белая рубашка под мантией в её голове никак не приходилась к месту.
Он, словно поняв, какое впечатление произвёл, ещё раз проворчал:
— Может быть, пригласишь?
Ведьма сначала было не поняла, куда это она должна была его пригласить, пока он не постучал носком своих чёрных лакированных туфель о лужу на пороге.
— Да, конечно, проходи, — стало как-то легче с ним говорить, когда она, повернувшись к нему спиной, направилась к прилавку положить книгу. — В прошлые разы ты как-то не особо спрашивал разрешения.
— Видишь, как старательно исправляюсь.
