В сиянии Авроры

      Северус лежал в кровати, уткнувшись взглядом в потолок, и внимательно слушал, что происходит внизу на кухне. Оттуда раздавались женские голоса и раз в несколько минут слышался звонкий смех. Северус не вставал с кровати и не шел на завтрак, хотя его уже раз пять звали. Он пытался продлить эти мгновения утреннего счастья, так как понимал, что такое в его жизни больше не повторится.       Это утро – некий рубеж, некая граница. Его старшая дочь, Айрис, достигла совершеннолетия, и этот учебный год в Хогвартсе у нее последний. А значит, после окончания Хогвартса она скорее всего покинет родительский дом и будет жить отдельно, осваивая профессию. Он даже не хотел думать о том, что Айрис – его Айрис – начнет самостоятельную жизнь и не будет рядом с ним в дни летних каникул. Не будет никогда уже такого утра, как сейчас, с беззаботным хохотом и ароматом какао по всему дому.       Айрис – его гордость, его отрада, его первая помощница, его главная педагогическая удача, его награда за все невзгоды, его дочь. Как две капли воды похожая на отца. Те же черные глаза, те же волосы, та же бледная кожа, тот же нос с горбинкой, те же тонкие губы, которые умели в отличие от отцовских улыбаться. И звонкий голос матери – голос, это похоже то единственное, что Айрис унаследовала от Авроры.       Айрис была не только копией отца внешне, она была похожа на него по темпераменту и по складу ума. Конечно, больше всего в жизни она обожала зелья. Свое первое зелье она сварила в возрасте трех лет под руководством Северуса и с помощью палочки матери. А в возрасте лет десяти уже могла виртуозно справиться с напитком живой смерти. Каждое лето Айрис с отцом проводила множество часов за экспериментами с зельями в его лаборатории – в небольшом одноэтажном домике в саду. Северус знал, что Айрис хотела бы связать свою жизнь с искусством приготовления зелий, и поэтому лишь за одно не переживал: их беседы и опыты точно не прервутся с окончанием Айрис Хогвартса.       Там она была лучшей ученицей и старостой Слизерина вот уже второй год. К его неубываемой гордости Айрис внесла немалую лепту в то, что Слизерин стал чемпионом школы в этом году впервые за много-много лет. Конечно, Айрис была и капитаном команды по квиддичу. Лучше нее в амплуа охотника играла только Джинни Поттер, по крайней мере, Северус искренне так считал.       Фантазии Северуса по поводу выпускного года Айрис в Хогвартсе и удержание Слизерином чемпионства прервал сильный грохот на лестнице.       – Голди, ты жива? – строго спросила Аврора из кухни.       – Жива, жива, – эхом отозвался звонкий голосок на лестнице, обладательница которого с громким шебуршанием поднялась на ноги и с топотом устремилась вверх по лестнице.       Это была Мэриголд. Его наказание и его спасение. Северус вообще-то планировал, что в их семье будет только один ребенок, но рождение еще одного оказалось единственной возможной мерой для спасения Авроры. Когда Айрис было всего два года, Аврора вернулась к работе в своем бюро предсказаний. После выполнения одного из заказов она стала жертвой сильного проклятья. Вероятно, это проклятье должно было ее убить, но тот самый зачарованный медальон в виде монетки подействовал как надо. Этот же медальон помог выяснить и кто это сделал – какая-то взбалмошная мадам разозлилась из-за полученных результатов для своего сына (хотя Северус всегда сомневался в правдивости этого, и все время искал истинные мотивы содеянного). Аврора не умерла от этого проклятья, но превратилась в настоящий овощ – только лежала, спала и изредка открывала глаза. Но ему казалось, что сознание ее не покинуло: бывало, когда перед ней была Айрис, из глаз Авроры текли слезы, а во сне она улыбалась. Никакие зелья не могли ей помочь, а их еще (о, позор!) приходилось покупать или выменивать на что-то ценное. Северус был в отчаянии. Ему пришлось возиться с маленькой дочерью и ухаживать за коматозной женой. Он не любил вспоминать тот период, но осознавал, что именно тогда между ним и Айрис установилась такая прочная связь и привязанность.       Когда стало понятно, что Авроре ничего из магических средств не может помочь и казалось бы единственным выходом было отправить ее на содержание в больницу Святого Мунго, Серезоль предложил попробовать последнюю спасительную меру. Он всегда предлагал нестандартные методы, но в этот раз превзошел сам себя. Он предложил устроить сильный стресс для организма Авроры. Северус какое-то время отказывался от этой затеи, она ему казалась (и продолжает казаться) омерзительной, но бутылка огневиски в точно рассчитанный день помогла Северусу справиться с этой задачей.       Однако Авроре лучше не стало, хотя беременность и наступила. Северусу в тот период было еще хуже, чем тогда в Азкабане. И тем не менее этот метод сработал. Однажды утром Аврора проснулась и начала стонать. Позднее, когда к ней вернулись силы, она смогла снова ходить и говорить, она сказала, что в то утро почувствовала в себе новую жизнь. Северус понял, что она почувствовала первые шевеления плода, и это шевеления ее организм воспринял как толчок к пробуждению и возобновлению своей жизни.       Никто даже не предполагал, что ребенок выживет после рождения и такой жуткой беременности. Однако девочка родилась вполне крепкой, с ярко-рыжими лохматыми волосенками, напоминающими головки цветков бархатцев. Это рыжее зеленоглазое дитя Северусу было очень тяжело по-настоящему полюбить, его отцовское сердце переполняла любовь к старшей дочери. Кроме того, Мэриголд, эта жизнерадостная оторва, была полной противоположностью Айрис во всем и сущим наказанием для Северуса. К огорчению всех членов семьи, у нее совсем не ладилось с зельями, точнее – с ними был полный швах. Северуса хватило в детские годы Мэриголд только на пару занятий с ней, которые закончились сгоревшими котлами и обещанием Северуса больше никогда ничему не обучать эту пустую тыкву. На счастье всем, она училась в Шармбатоне – достаточно редкий случай для семей из магической Британии. Как объяснили в Министерстве Магии удивленным родителям, получившим письмо из Шармбатона в девятый день рождения Мэриголд, она была туда зачислена сразу, как родилась, и могла обучаться там по достижении девяти лет. Северус никогда не был в Шармбатоне и никогда не интересовался успехами дочери в школе, но подозревал, что не только с зельями у нее был полный швах, и частенько жалел о выпитой тогда бутылке огневиски.       Единственный талант Мэриголд, который заставлял Северуса терпеть этого несносного ребенка дома в дни каникул, это было безупречное знание трав и способность вырастить любое растение в любых условиях да так, что по своим магическим свойствам оно было одним из лучших. Северус сам к ней часто обращался за какой-нибудь травой или даже советом по выбору растения. Но в ее увлечении не было ничего удивительного. С самого раннего детства она проводила много времени в гостях у дедушки, в доме Серезоля в Швейцарских Альпах.       – Спускайтесь скорее на завтрак, осталось полчаса до выхода, – прозвенел голос Мэриголд и снова послышались громкие шаги сбегающих с лестницы шустрых ног.       Северус лениво отбросил одеяло и сел. Потянувшись, он облачился в свое привычное черное одеяние. Медленно застегивая все пуговицы на своем неизменном жилете, он рассматривал вид, открывающийся из окна его спальни. Зеленую лужайку пересекала тропинка, убегающая в яблоневый сад. Как часто он прогуливался по этой тропинке, успокаивая свои нервы и гоня прочь навязчивые образы из своих редких сновидений.       Раньше, когда они жили в Паучьем Тупике, спастись от призраков прошлого было негде: мрак за окном, полумрак в доме, тьма в его голове. Какие-то дела и заботы могли его ненадолго отвлечь, но от своих воспоминаний было не скрыться. Боль от утраты близких, осознание, что он мог сделать больше того, что делал, злость на свое тогдашнее поведение – как всегда, перед Северусом лежала богатая палитра тех чувств и поступков, за которые можно было себя винить и съедать.       В числе призраков прошлого были все те, которых он не смог уберечь от страданий или смерти. Родители, Дамблдор, Люпин, Тонкс, Чарити, Люциус, Грюм и многие-многие другие. Теперь к ним добавился и Серезоль, так никогда и не узнавший, что случилось с его рукописью. Вообще Северусу надо было поучиться у Серезоля: тот, выйдя из Нурменгарда, никогда, кажется, не испытывал угрызений совести или схваток с ней. Он же отравил стольких беззащитных и невинных волшебников и маглов! Серезоль словно зачеркнул из жизни те десять с лишним лет или раздобыл где-то зелье забывчивости и регулярно его употреблял. Северус очень скучал по нему и не раз ловил себя на половине написанного по привычке письма Серезолю, которого уже не было с ними почти год.       Лили среди этих навязчивых образов больше не появлялась: свои воспоминания о ней он навсегда оставил Гарри Поттеру. А когда сталкивался с его глазами, Северус отмечал, что они стали мудрее и взрослее. Сходство его глаз с глазами матери он тоже отмечал, но теперь оно его не будоражило. Ту, связанную с Лили, главу жизни, хоть и путем ошибок и горьких утрат, смирения и верности долгу, он сумел завершить.       Только Аврора умела вырывать его у этих призраков и возвращать в реальность. Он до сих пор не понимал, чем заслужил ее расположение, доверие и любовь, поддержку и утешение, которыми она его ежедневно окружала. С возрастом Аврора не утратила свое добродушие и чистоту помыслов. Ее чувствительность, которая так же никуда не ушла от нее, но зато обросла жизненным опытом, и смешила Северуса, и озадачивала. Она до сих пор могла покраснеть от какого-нибудь неуместного комментария или расплакаться от досады после какого-нибудь происшествия. Он видел, что сам лишь старел, а ее годы сделали только привлекательнее: она превратилась в красивую женщину, со своим шармом и очарованием. И Северусу тяжело было удержать себя от ревности, хотя она никогда не давала повода усомниться в ее верности.       Аврора хлопотала днями и ночами, чтобы у них наконец-то появилась возможность уехать из того зловещего места в окружении заводских труб. Покупка этого просторного дома среди лесов и лугов в окрестностях Лондона практически совпала с его освобождением от всех запретов. Он снова мог варить зелья и, вопреки его опасениям, руки ничего не забыли за это время. Его в качестве «эксперта» (не без протекции Поттера) приглашали в Министерство Магии для атрибуции сомнительных зелий. Его статьи, написанные много лет назад в соавторстве с Серезолем, снова стали печатать. В общем, Северуса Снейпа стали принимать и уважать как бывшего директора Хогвартса и мастера зелий, как будто все вдруг оказались под заклятием забвения. Но его призраки прошлого никуда не исчезли от него, они просто переместились в его сны. Тогда он доработал усыпляющее зелье и теперь практически не видел сны и крайне редко их запоминал.       Потратив на одевание гораздо больше времени, чем обычно, Северус наконец вышел из спальни и направился вниз на кухню. У лестницы он остановился и увидел в полуоткрытую дверь детской своего сына, который пока тоже не торопился к завтраку. Софус сидел в задумчивой позе, слегка ссутулив спину, и рассматривал обои с напряженным взглядом. «Все думает о распределении на факультеты», – пронеслось в голове у Северуса.       Софус был младшим ребенком в семье Снейпов и тоже не входил в первоначальные планы Северуса о размере его семьи (но отказать Авроре в ее настойчивых просьбах было невозможно). Сегодня он впервые отправлялся в Хогвартс, и его ждало решение Распределяющей Шляпы. У самого Северуса не было абсолютно никаких сомнений, куда его распределят. Парень был типичным слизеринцем – умным, хитрым, ловким и любопытным. К тому же Софус унаследовал от отца его внешность, эту принцевскую худобу, черные волосы и бледность кожи. А еще этот мальчик очень напоминал Северусу его самого в детстве, что Северус никак не мог ему простить. Снейп не очень любил общаться с сыном, так как каждый раз, когда он видел и слышал Софуса, к нему каждый раз лезли в голову ненужные тяжелые воспоминания о собственном детстве. Все те черты характера, которые потом принесли самому Северусу столько страданий, он видел у Софуса и старался их искоренить, действуя порой крайне жестоко.       Северус открыл дверь и прошипел в той своей манере, с которой почти двадцать лет назад общался с учениками Хогвартса:       – Поторопитесь, мистер Софус Снейп, нас ждут внизу.       Мальчик, не отрывая взгляда от стены, кивнул в ответ. А Северус продолжил свой путь по лестнице, погружаясь в утренние ароматы какао и булочек.