Похождения Селима, или Человек эпохи Возрождения

Под утро неожиданно выпал снег, и липкой серой слякотью покрыл мостовые. Сесилия вышла из дома за три часа до полудня. Колючие мелкие снежинки всё ещё продолжали опускаться на землю. Сотни продрогших горожан спешили по своим делам, составляя причудливый узор следов. Сесилия озабоченно глянула в неприветливое небо, нависшее над тесно стоящими домами. Она подумала, что, если весна не вступит в свои права в самом скором времени — а дело было уже в начале марта — то цены на хлеб непременно взлетят, и ей придётся проводить целые дни за счётными книгами, чтобы матушке не пришлось себе ни в чём отказывать. Ведь если синьор Баффо сам возьмётся за денежные дела, то, в первую очередь, он откажет от места учителю Росси. Тем более, что сестрице Элене занятия уже порядком наскучили: молодой ментор совершенно не был подвластен её чарам. Девушка невольно вздрогнула при мысли, что не сможет больше видеться с синьором Росси. За прошедшие два месяца они с этим загадочным иностранцем смогли стать настоящими друзьями. Турецкий стал их тайным языком (поскольку Элене он совершенно не давался). Сесилия довольно сносно воспринимала на слух простые предложения и могла односложно отвечать. Учитель и ученица обсуждали на турецком последние городские сплетни, делились анекдотами из жизни: он — из моряцкой, она — из жизни на Паросе. Сесилия покатывалась со смеху, дивясь беззлобной остроумной самоиронии своего собеседника. И часто ей казалось, что до встречи с ним она не умела смеяться так громко. Но настоящим её коньком стал язык письменный, потому что синьор Росси взял за правило оставлять ей добрые утешительные записки, когда из-за хозяйственных нужд ей приходилось пропускать занятия. Что случалось довольно часто, к её неизменному стыду. Кроме всего прочего, она училась читать по сказкам из "Тысячи и одной ночи", написанных для неё на пергаменте сначала на итальянском, а ниже на турецком. “Если бы только я была богата, — с тоской подумала она, — я бы ни за что не стала прекращать занятий”. На секунду перед её мысленным взором промелькнуло чудное виденье: она, в изысканном платье красного бархата, с розами в волосах, и сверкающими перстнями на пальцах, в роскошной светлой библиотеке в окружении тысяч книг, каждая из которых ею прочитана, принимает синьора Росси; а в его глазах светится неподдельное восхищение. Не успела Сесилия даже устыдиться своей странной фантазии, как её выдернули из мира грёз самым неожиданным образом. — Синьорина Баффо! Какая приятная встреча! — Синьор Росси? – перед ней стоял собственной персоной тот, кто всё утро занимал её мысли. И хоть на ней и были простое шерстяное платье и уродливый полотняный чепец, спасавший уши от холода, юноша всё же светился от радости, — Как вы здесь очутились? — Я должен был вон там, – он указал на обувную мастерскую через дорогу, — встретиться с другом, но он не явился. — У сапожника? Странное же у вас место встречи! — съязвила Сесилия и тут же пожалела об этом, на самом деле, она хотела сказать ему что-нибудь приятное, просто её застали врасплох. Однако тот лишь добродушно рассмеялся: — Право слово, я сказал Жуану то же самое, когда он впервые привёл меня сюда. Это таверна “Башмак”. Давайте зайдём погреться? Хотя что это я? Простите, барышни, вроде вас, верно, не ходят в таверны? — Сегодня я совсем не барышня, – сказала она с горькой усмешкой. Взгляните на меня, синьор, вы обучайте дипломатическим премудростям простую помощницу экономки. Во взгляде Росси промелькнуло замешательство, словно бы он только сейчас заметил, как она одета. Он увлёк её за собой в крошечную таверну, где в воздухе смешивались табачный дым, винные испарения и запах жаркого. Им тут же поднесли дымящиеся чарки с клареей — напитком из мёда и специй. — Синьорина Сесилия — позвольте мне вас так называть, чтобы не выдать вашей фамилии? Она кивнула. — Синьорина Сесилия, позвольте мне быть с вами откровенным. Вам не нужно стыдиться своего платья и того, что вы работаете ради куска хлеба. У нас, на Востоке, даже падишахи и эмиры коротают часы за простой работой. Великий султан Сулейман сам выделывает для себя сапоги. У нас человека судят по его способностям, а не по происхождению. А вы — замечательно умная девушка, красота которой будет освещать всех вокруг, даже скрытая простым одеянием. Оба они зарделись от похвалы, произнесённой и услышанной. Чтобы перевести дух Сесилия глянула в засиженное мухами окно и спросила, не отводя от него глаз: — Скажите, синьор Росси, если в нашем доме вам не смогут платить, мы больше не увидимся? — Как вам пришло такое в голову?! — в его тоне чувствовалось искреннее изумление. — Я с радостью распрощаюсь с вашими родителями, тем более, что они уже свели Синьору Менедес с кардиналом. Но как же это скажется на нас? Мы ведь друзья, синьорина, никогда не сомневайтесь в моей дружбе! — Вы, значит, берётесь провести меня сквозь Ад сомнений, подобно Вергилию? — она заметно повеселела. — Читали “Божественную комедию”? Впечатлён! — Тайком стащила у отца... — она замялась. — У него на Паросе прекрасная библиотека, мне её здесь не хватает. — Забавно, — медленно произнёс синьор Росси, и глаза его подёрнулись дымкой воспоминаний. — Я ведь тоже стащил её, только у брата. Ему-то отец позволил эту книгу читать. — А вам не было страшно, синьор? — Читать описание Ада? Иногда очень страшно — признаюсь, раз уж нас никто не может подслушать. Но будущее порой нам кажется, по слабости нашей, страшнее Ада. — Я всё думаю, — она согласно кивнула головой, — что нет ничего страшнее, чем спуститься в Ад живому, ведь обратно уже не выйдешь. Она была счастлива. Много месяцев никто не говорил с ней о литературе всерьёз и так долго, ей хотелось, чтобы эта беседа никогда не кончалась. Но, как это всегда и бывает в такие моменты, их прервали. Из кухни донёсся страшный грохот и пронзительный женский визг. Синьор Росси вскочил и, не говоря ни слова помчался на шум. Сесилия кинулась за ним. Они вбежали в маленькую комнату с закопченными стенами и потолками. Посреди неё, вся обсыпанная мукой, сидела девушка и истошно рыдала, отчего щёки её покрывались солёным тестом. — Орнелла, что случилось?! — вскричал синьор Росси, поднимая её с пола и усаживая на стул. — Ох, Темо, миленький! — Сесилию всю передёрнуло от такого фамильярного обращения. — Хозяин выгонит меня! Пойду я, горемычная, по миру! — Успокойся. — строго сказал “миленький Темо”, — Скажи толком и поскорее, что произошло? Девушка тут же перестала надувать губки и хлопать ресницами, что Сесилия отметила не без удовольствия и даже протянула ей платок, чтобы отряхнуть пышные юбки. — Я вошла, а он взобрался по бочкам на буфет с мешком золота и как столкнёт на меня оттуда кадку с мукой! — всхлипывала Орнелла. — Да кто же он? Отвечай по делу! — Ох, Темо! Карлик это был, мерзкий карлик, с козлиными ногами, как у чёрта! Что же будет-то?! Орнелла снова залилась слезами, но Росси она уже не интересовала, он обернулся к Сесилии: — Придётся нам с вами ей помочь, синьорина. Успокойте её и найдите кого послать за хозяином, — в глубине его глаз сверкнул азартный огонёк. И не успела Сесилия опомниться, как он уже выбежал через чёрный ход, скрываясь в толпе. Она с досадой посмотрела на икающую от плача и вздрагивающую от икоты пышногрудую Орнеллу и поднесла ей воды. Потом повела носом и обнаружила, что в камине на вертеле уже начинает иссыхать цыплёнок. Из зала послышались злобные выкрики: очевидно, несчастную передержанную птицу обещали какому-то дебоширу. В дверях показался мальчишка-виночерпий, вытаращил глаза, увидев учинённый беспорядок, и промямлил: — Там, это... Сандро жрать требует... Сесилия почувствовала облегчение. — Так не стой столбом! — велела она мальчишке, самым грозным тоном, на какой была способна. За считанные минуты под её чутким руководством цыплёнок был подан в зал, Орнелле нашёлся новый передник, а также была вручена метла для избавления от муки. И вот Сесилия уже бежала в лавку старьёвщика, где, как ей сказали, следует искать хозяина “Башмака”. За ней оставалась цепочка лёгких следов на тонком снеговом покрывале, её словно подхватил ветер, и волосы, не скрываемые более чепчиком (который она без сожаления оставила жертве мучного нападения) развевались за её спиной, как чёрные вороновы крылья. Она быстро нашла лавку старьёвщика. На обшарпанном крыльце сидели два синьора средних лет с подозрительно сизыми носами и влажно блестящими жёлтыми глазами. Сесилии показалось, что кто-то из них довольно присвистнул, когда она остановилась напротив. — Кто из вас будет синьор Занетти? — Мы оба! — крякнули пьянчуги в один голос. И тут только Сесилия поняла, что перед ней не просто два человека, которые похожи, как и все пьяницы, одутловатостью лиц и бессмысленностью взглядов. Перед ней сидели близнецы, одинаковые, как две горошины в стручке. Не тратя времени на изумление, она продолжила: — Четверть часа назад какой-то карлик выкрал из вашей таверны мешок с выручкой и сбежал. Мой друг, — тут она слегка покраснела, — мой друг, синьор Росси погнался за ним. — Вот же... — начал один. — Чёрт! — подхватил другой. Одновременно грохнув о мостовую свои глиняные трубки, они встали, пошатываясь, и неспешно двинулись вниз по улице. Сесилия следовала за ними, глядя, как мерно покачиваются в такт ходьбе совершенно одинаковые тёмные с проседью курчавые затылки братьев Занетти. Страх за синьора Росси заметно ослабел. Они вошли в небольшой сквер, в центре которого был установлен широкий низкий колодец из светлого камня. — Ух, Лоренцо — шельма! Будь он проклят! — просипел один из братьев. — Не боись, Фонцо, — похлопал его по плечу второй. — Уж мы зададим ему трёпку! — Винни, ну-ка скажи, кто это лезет в его каморку?! — воскликнул Фонцо. Тут настала очередь Сесилии восклицать, потому как синьор Росси, взобравшись на небольшую балку под чердачным окном второго этажа, пытался взломать ставни и проникнуть в жилище вора. Девушка рванулась вперёд, и тут её сердце пропустило удар: сорвавшись с обледенелого выступа, на котором он стоял, Росси полетел вниз и скрылся в недрах неправдоподобно большого сугроба, который намело до самой середины первого этажа. Спустя мгновение оттуда послышалось приглушённое турецкое ругательство, понятное только Сесилии: — Вот же сын шайтана! Она подбежала, с тревогой вглядываясь в сугроб, который на поверку оказался лишь слегка припорошенным стогом сена. Сесилия протянула к стогу свою бледную дрожащую руку, и тут же её ухватила твёрдая тёплая рука синьора Росси. — Сесилия... тьфу... откуда ты здесь... тьфу..? — спросил он, отплёвывая солому. Затем увидел стоящих поодаль старьёвщика и трактирщика и одобрительно ей улыбнулся. Вылезая из спасительного стога, Росси объяснил, что видел, как преступник скрылся в этом доме, запер дверь на засов, а потому ему пришлось попытаться лезть в окно. — Пойдём-ка лучше... — Через погреб... — В него есть другой вход... — закончили братья друг за друга, поворачивая за угол дома. Оба они закатали рукава своих потёртых курток. Намечалась драка. Прежде чем последовать за ними Росси сказал: — Сесилия, спрячься за колодцем и смотри. Если он выйдет — свисти. И вот она сидела, спрятавшись за колодцем, посреди светлой улицы и выглядывала карлика-разбойника. И думала: “Какой чудн́ой сегодня день! Неужели так всегда бывает, когда у тебя появляются друзья?”. Прошло довольно много времени, когда она услышала звук отодвигаемого засова и приготовилась свистеть. Однако это была всего лишь прачка. Дородная женщина исполинского роста поспешила скрыться на одной из боковых улиц, переваливаясь с ноги на ногу, точно гусыня. В руках у неё была корзина, полная белья. Скоро появилась и троица ищеек. Синьор Росси подозвал Сесилию к себе: — Выходил кто-нибудь? — озабоченно спросил он. — Нашего вора нигде нет, мы перевернули весь дом. — Он не выходил, клянусь! — Не стоило поручать слежку девчонке! — братья поочерёдно сплюнули на землю, — Проглядела! — Тихо! — ледяным тоном приказал Росси. Поморщившись он опустился на одно колено и вгляделся в следы на снегу у входа в дом. — Сесилия права. Вот эти следы, небольшие и косолапые — вашего брата. По ним я и пришёл сюда, но ведут они только к дому. Вот эти — мои собственные… Та-ак… А что у нас здесь? Сесилия, смущённая своей неудачей, нагнулась, чтобы тоже взглянуть. Не вставая с колен, Росси потянулся к её руке и ласково сжал её. — Ты сказала, — продолжил он, — никто не выходил? Занетти грубо хмыкнули. — Я… я так не говорила, — она готова была расплакаться от скопившегося напряжения. — Выходила женщина-прачка… Господи, да ведь она была с корзиной! — Умница! — вскричал Росси, просветлев лицом. — Куда она пошла? Сесилия указала направление, и все ринулись туда. Причём, она заметила, что друг её бежит, как-то странно подпрыгивая, и всё время замедляется. — Что с вами? — она нагнала его и ухватила за локоть, как раз вовремя, чтобы он не упал. — Пустяки, — он старался улыбнуться, но гримаса боли ему явно мешала. — Кажется, я подвернул ногу, когда свалился с крыши. Пожалуй, пойдём помедленнее. Мы с тобой в любом случае успеем к развязке. Сесилия с готовностью взяла его под руку, и они медленно пошли к набережной, а где-то в отдалении слышалось, как городские часы бьют полдень. — Столько всего произошло! — сказала она. — Вы больше не зовёте меня синьориной. Мы перешли на «ты»? Синьор Росси с удивлением воззрился на неё: — Должно быть, падение с крыши выбило из меня хорошие манеры. Прости… Простите… — Да нет же! — она испугалась, что всё испортила. — Я совсем не против. Только вот я не смогу звать тебя «миленький Темо». Не смотри на меня так! — Как? — спросил он, и лукавые огоньки заплясали в его взгляде. — Можно я скажу глупость? По-моему, имя Артемио тебе не подходит. Не верится, чтобы тебя так назвали родители. Она почувствовала, как дрогнули мускулы его крепкой руки, и встретилась глазами с его странным долгим взглядом. — Зови меня просто Росси, если хочешь. Они вышли к каналу, совсем узкому и грязному. У самой воды валялась корзина, достаточно большая, чтобы в ней мог, скрючившись, поместиться карлик. Братья Занетти сидели, нагнувшись к самой воде, и сыпали самыми страшными ругательствами, которые только слышали венецианские улицы. — Они же его утопят! — закричала Сесилия, потому что, когда один из братьев встал, она увидела, что другой держит за ноги брыкающегося преступника, то опуская его головой в воду, то снова поднимая. Росси, в мгновенье ока забыв о больной ноге, подбежал к ним: — Что здесь происходит?! Прекратите самосуд! Заберите деньги, и отведём его к бургомистру, если хотите. — Ну, нет, синьор, это дело семейное! — прохрипел один. — Брат он нам, этот карлик! Сын наших отца и матери, и мы решим сколько ему ещё топтать мостовые! — заржал второй. — Так сказать, по-семейному! После этих слов что-то произошло с Росси. Он залился краской до самых кончиков ушей, как это часто бывает с рыжими. А потом, словно воплощение самого гнева, накинулся на старых забулдыг. Сначала дал в нос одному, затем другому, а когда они накинулись на него с двух сторон, так ловко пригнулся, что они с размаху стукнулись лбами. Из канала, чертыхаясь, вылезал карлик Лоренцо. А Росси уже покидал поле боя, поддерживаемый Сесилией. Она вызвалась проводить его домой. Город шумел вокруг, а она шла как во сне, чудом не сталкиваясь со встречными прохожими. — Испугалась? — тихо спросил Росси. — Я не знала, что в тебе сидит такая ярость. — Больше ты такого не увидишь, не думай обо мне плохо. Просто, — он судорожно вздохнул, — Просто эти идиоты не знают своего счастья, и это меня злит. — Какого счастья? — Счастья жить в мире с собственной семьёй. Жить в мире с собственными братьями.