*桃源 - обр. в знач.: уединённое место; земной рай, «Счастливая Аркадия», по фантазии Тао Юань-мина.
Однако в данный момент все прекрасно знали, сколько чудовищных преступлений и причин гибели скрывается в этом “Персиковом источнике”. Перед тем, как Янь Се смог покинуть Цзяньнин, ему чинили препятствия почти все. Даже начальник Люй несколько раз пытался убедить его отказаться от этой чрезвычайно масштабной операции по борьбе с наркотиками… Другие не знали, но начальник Люй очень хорошо понимал мотивы его отчаянной попытки отправиться на передовую, поэтому он просто сказал: Цзян Тин рискует своей жизнью, ступив на этот почти безвозвратный путь, не только ради мести, но и для того, чтобы позволить своим близким чувствовать себя в безопасности. Если с Янь Се что-нибудь случится на передовой, то что партийная организация скажет Цзян Тину? Извините, вы рисковали своей жизнью по ту сторону баррикад, а мы послали вашего возлюбленного на передовую умирать? Более того, Янь Се - единственный сын в семье Янь. Несмотря на то, что семья Янь нормально относится к пожертвованию своего бесполезного сына на благо страны, но если с ним что-то случится, то разве его отец не бросится к воротам провинциального парткома с веревкой, чтобы повеситься? Мало того, что начальник Люй пытался его переубедить, так еще позвонил сам начальник Лю. Несколько человек поочередно атаковали, но Янь Се был непоколебим, словно скала. В конце затянувшегося боя госпожа Цзэн Цуйцуй вышла вперед, чтобы принять окончательное решение: – Вором можно быть тысячу дней, но невозможно тысячу дней защищаться от вора. Поскольку вы сказали, что есть наркоторговец, который хочет убить Янь Се, то пусть он будет первым, кто убьет этого наркоторговца. Разве на этом не закончится проблема? – Отпустите его, – сказала госпожа Цзэн Цуйцуй начальнику Лю. – Мой сын, может быть и никчемный, но он никогда не испугается преступников и не станет прятаться дома. Так что, он не такое уж и ничтожество! В итоге, Янь Се все же разрешили последовать за первым экипажем полицейской машины, ехавшей из Цзяньнина в Яошань. Янь Се оглядел горы, и там было так тихо, что он даже не слышал пения птиц. Он закурил сигарету, посмотрел на заснеженные и окутанные облаками вершины гор вдалеке и прищурился… Независимо от того, будут впереди трудности или нет, умрут ли на следующем шаге самой жестокой смертью; со всеми имеющимися грехами и ненавистью будет покончено твоими и моими руками. Я здесь, чтобы забрать тебя, Цзян Тин.…
– Пятьдесят юаней, продам за пятьдесят юаней… Если не хочешь, то не бери. В прошлый раз люди из округа купили за пятьдесят пять! Я тебе за пятьдесят продам, между прочим цена прошлого года. Мы отправимся в горы за дровами только в следующем году… – Ну и не продавай, раз не хочешь! Вот только никто не купит за пятьдесят юаней! – Лао Чжан засунул руки в рукава, от гнева с трудом перевел дыхание и сказал Ма Сяну: – Не будем покупать у него, пошли отсюда! Ма Сян ходил в обуви из искусственной кожи, которые скрипели при ходьбе, а Хань Сяомэй несла маленькую кожаную сумочку совместного производства LV и Chanel. Они вдвоем последовали за Лао Чжаном со двора под сердитые взгляды деревенских жителей, едва избежав клюва большого белого гуся. – Вернись! Вернись! – как и ожидалось, житель деревни передумал: – Сорок восемь, сорок восемь! Эй! Эти грибы теперь твои! Лао Чжан взглянул на Ма Сяна и еле заметно кивнул, затем развернулся и пошел обратно, чтобы расплатиться под сердитые жалобы деревенского дяди. – Ты солгал мне, с чего это ты берешь по пятьдесят пять юаней с жителей округа? Разве сюда приходят? – А почему не могут? Почему они не могут? Лао Чжан обслюнявил пальцы и пересчитал деньги: – И когда это было? – Всего два месяца назад! Благодаря прикрытию Ма Сяна, Хань Сяомэй смогла незаметно улизнуть, и избегая большого белого гуся, она дважды обошла двор, наклонилась к заднему окну и заглянула внутрь. Лао Чжан загородил собой обзор комнаты дяде и спросил, как бы, непреднамеренно: – Кто-то сюда приходит? Я думаю, что здесь слишком холодно, поэтому никто не захочет ничего покупать! – Не неси чушь! – дядя сердито пробормотал, и из его уст вылетела целая вереница диалектов. Ма Сян был сбит с толку, поэтому ему пришлось стоять в стороне и изображать из себя высокомерного и важного человека, а затем он увидел, как Лао Чжан закивал, слушая, после чего усмехнулся и вновь начал его провоцировать. Вскоре Хань Сяомэй вернулась, отряхивая руки от пыли и покачала головой, глядя на Ма Сяна. – Уходим! – Лао Чжан закончил с приставаниями, указал на кучу темных грибов в углу и сказал: – Я вернусь за ними днем, упакуй их для меня! Житель деревни только что закончил сделку, и был слишком счастлив, поэтому искренне согласился. – И этот не знает, – покинув внутренний двор, Лао Чжан, наконец, объяснил Ма Сяну, что означал их разговор на диалекте: – То же самое, что сказали двое предыдущих: люди часто приходят к ним за горной древесиной, но после зимы посторонние сюда не придут. За последние два месяца он не видел в деревне ни одного незнакомца, не говоря уже о тех, чье местонахождение вызывает подозрения, так что никаких зацепок нет. – А как насчет жителей деревни, которые отправляются в горы за травами? Видели ли они какие-нибудь следы проезжающих поблизости транспортных средств? Лао Чжан покачал головой и указал на возвышающиеся горы за деревней: – Уже холодно, они больше не ходят в горы! Иначе они окажутся в опасности! Ма Сян был немного беспомощен и спросил Хань Сяомэй: – А как насчет тебя? – В задней части дома нет проходов, оборудования или тайных комнат. Единственным средством передвижения является велорикша. Других транспортных средств или подозрительных объектов, таких как вентиляционное оборудование или цементный резервуар, нет. – По сравнению со Лао Чжаном, доклад Хань Сяомэй был гораздо более профессиональным и тщательный: – Короче говоря, похоже, что в данный момент эта семья не вызывает подозрений. Ма Сян кивнул. – Эй, – Лао Чжан не удержался от вопроса. – Как полиция вашего города может определить, есть ли что-нибудь подозрительное в этой семье? – Опытные люди могут с первого взгляда определить, производит ли семья наркотики или нет. Излишне говорить, что для выращивания конопли для производства опиума, и даже простейшего “кухонного наркотика” в виде метамфетамина, требуются самодельные реакторы, фильтрующие трубки, дегидратор и другое оборудование. Для дезодорации отходов, предотвращения взрывов и пожаров необходимы мощные вентиляционные установки и цементные резервуары, иначе запах аммиака и хлора может далеко распространиться. К тому же, наш отдел по борьбе с наркотиками при рассмотрении дел регулярно отслеживают поставки продуктов от определенных поставщиков оборудования. Перед этим наш Цинь… Объяснения Ма Сяна тут же прервались. Он помолчал пару секунд, а затем улыбнулся: – Короче говоря, если вы не хотите, чтобы кто-нибудь узнал о том, что вы делаете, то лучше вообще этим не заниматься, ведь пока вы связаны с наркотиками, вам не удастся сбежать. Лао Чжан завистливо кивнул, будто понял: – Вы действительно разбираетесь. – Эй, есть ли кто в восточной части деревни? – Хань Сяомэй намеренно сменила тему и сказала с улыбкой: – Давайте пойдем туда и спросим! – С этими словами она подмигнула Лао Чжану и пошла вперед более быстрым шагом. Ма Сян поднял руку и надавил пальцем на точку между бровей, старательно подавляя щемящую боль в сердце, и, взяв себя в руки, он последовал за ними.…
К востоку от заднего склона горы со стороны деревни Лаоцзя, в двух километрах от горного ручья. Крутой отвесной склон отделял деревню от горной дороги, а верхушки каменных глыб под небосводом напоминали шахматную доску. Синевато-серая известь и густой пожелтевший лес наслаивались друг на друга, закрывая большую часть неба в пределах видимости. Можно было увидеть только стаи птиц, которые пролетали мимо, а затем исчезали в лесу. – Завтра, когда Ван Пэнфэй поведет людей на гору, пусть они пойдут по маршруту, который мы только что отметили, следуйте по указателям до самого пика Цицзюй, а затем отправьте две группы людей, чтобы забрать их по дороге. – Цзян Тин провел тонкую линию на карте красной ручкой, а затем указал: – Судя по скорости транспортных средств Ван Пэнфэя, они должны прибыть на эту позицию не позднее 9 часов, поэтому первая группа людей будет ждать на этом месте в 8:30. С обеих сторон от Цзян Тина стояли два приспешника, и каждый из них смотрел на карту в его руках и видел, как кончик ручки движется вверх по маршруту. – Ван Пэнфэй - нечестный человек. Чтобы помешать ему что-либо предпринять в дороге, первая группа людей, которые заберут его, будут состоять из братьев, которые никогда не были на фабрике и не знают, где пройдет сделка. Я возглавлю эту группу людей. Когда мы доберемся до деревни Юньчжун, вторая группа сменит первую и продолжит прокладывать путь. Учитывая намерения Ван Пэнфэя, вторую группу братьев поведет Цинь Чуань. Цзян Тин выделил красной ручкой круг в определенном месте на карте. – После того, как Цинь Чуань возглавит вторую группу братьев, чтобы забрать Ван Пэнфэя, Вэнь Шао отправит ему координаты места сделки, которые должны находиться недалеко от фабрики. Когда придет время, следует проверить задаток Ван Пэнфэя, и, если не возникнет проблем, то доставьте его по обычному маршруту. Есть вопросы? Оба ответили отрицательно. Цзян Тин вопросительно поднял бровь и увидел, что под высоким старым деревом на краю обрыва глава приспешников по прозвищу “Призрак скорби”, чье настоящее имя среди разыскиваемых преступников было Гун А-Чи, не проронив ни слова, мотнул головой в знак отрицания. – Хорошо, в таком случае на этом все; сообщи своему боссу. – Цзян Тин убрал карту и коротко сказал: – Возвращаемся. Он повернулся и пошел вверх по склону, Гун А-Чи бросил выразительный взгляд, и двое подчиненных немедленно последовали за ним. Независимо от того, куда бы ни пошел Цзян Тин, Гун А-Чи следует каждому его шагу, даже когда мужчина идет в туалет, тот остается ждать снаружи… Должно быть, это указания Пикового Короля, и втайне настойчиво велевшего А-Цзе. Однако Цзян Тин был из тех людей, у которых на лице не отражалось эмоций, независимо от того, насколько напряженной была обстановка. Он ел и спал, и время от времени Пиковый Король давал ему указания, поэтому он не обращал внимания на Гун А-Чи, и спокойно ходил в туалет на этой горе перед другим, и от этого даже было какое-то странное чувство гармонии. – Я только что доложил боссу, и он согласен с твоим планом, – Гун А-Чи сделал два шага вперед, помог Цзян Тину пройти через густые заросли кустарника, сказав уважительно и холодно: – Кроме того, босс сказал нам сначала зайти на “перевалочный пункт” отдохнуть, и, возможно, позже нам придется забрать партию товара. Забрать товар? Цзян Тин неожиданно спросил: – Мне? …Отношение Пикового Короля к Цзян Тину было довольно сложным. С одной стороны, на него была возложена задача подготовки группы; с другой стороны, он никогда не имел прямого контакта с “героином” и “голубым товаром”, и даже химическое сырье было вне поля его зрения. Но теперь же дело о принятии груза было непосредственно передано ему, чего раньше никогда не случалось. Гун А-Чи тоже не была известна причина, и он всего лишь акцентировал: – Да, босс так сказал. Цзян Тин молча кивнул, и ему помогли перешагнуть через колючие кусты, затем он поднял подбородок: – Тогда пошли. Гун А-Чи поманил приспешника к себе и прошептал ему: – Отправляемся в деревню Лаоцзя. Джип преодолел горные пики Цицзюй, проезжая по ухабистой грунтовой дороге, и отдаленная немногочисленная деревня под склонами холмов оказалась в пределах видимости. Гун А-Чи был более опытен, поэтому он приказал своим подчиненным припарковать свои машины в нескольких сотнях метров от деревни, а затем помог Цзян Тину дойти пешком до “перевалочного пункта”... трехэтажного жилого дома в восточной части деревни. Цзян Тин пришел сюда впервые, и Гун А-Чи жестом велел ему постоять на заднем дворе и подождать, а сам же подошел к двери и постучал. Вскоре женщина с крепкими руками и округлой талией с озадаченным выражением лица поспешно вышла из кухни, открыла дверь на задний двор и посмотрела с подозрением на Цзян Тина. – @#￥%#!... – Гун А-Чи прошептал несколько слов на диалекте, напугав женщину, что она безостановочно закивала и тут же почтительным жестом пригласила Цзян Тина войти. Цзян Тин привык к подобному обращению, и без малейшего выражения на лице повел людей прямо через задний двор. Женщина шла впереди и неторопливо вошла через маленькую дверь кухни в заднюю комнату бетонного дома. Это была небольшая комната со стандартной отделкой, как в маленьких городках. Там стоял стол на восемь человек с мягкими диванами, которые можно было считать достаточно чистыми*, у стены стояло несколько деревянных ящиков, и на каждом ящике был нацарапан маркером треугольный знак… Цзян Тин с первого взгляда определил, что это такое.*窗明几净 - окна светлы, столы чисты (обр. в знач.: сияет чистотой, опрятный).
Метамфетамин. – Здесь безопасно? – небрежно спросил Цзян Тин, без стеснений сел на диван и взял горячую воду, налитую подчиненным. – Безопасно. Раньше мы часто отправляли товары отсюда, – Гун А-Чи приоткрыл занавеску, чтобы выглянуть наружу, и спросил женщину: – Где твой мужчина? Женщина напряженно потерла руки: – К нему кто-то пришел, они разговаривают в прихожей! – Что? Кто пришел?! – лицо Гун А-Чи изменилось, и он сразу же насторожился: – Кто пришел в такое время?! – Я не знаю, они приехали из уезда за лекарственными травами! – Женщина испугалась: – Может, мне пойти и позвать старика? Цзян Тин, сидевший в стороне, нахмурился: – За лекарственными травами? Однако, когда Гун А-Чи услышал слова женщины, он вздохнул с облегчением и объяснил: – Деревня Лаоцзя окружена горами, и люди часто приезжают сюда за продукцией горно-лесного хозяйства, так что не обращай внимания. – Затем он сказал женщине в приказном тоне: – Когда эти люди уйдут, позови своего старика, чтобы он зашел; боссу нужно забрать товар. Иди, приготовь несколько блюд, а также свари кашу и вскипяти воду, эта погода чертовски холодная. Женщина поспешно кивнула, ни на цыпочках вышла. Два приспешника сели отдохнуть и закурили. Цзян Тин больше не стал задавать никаких вопросов, откинулся на спинку дивана и маленькими глотками пил горячую воду. Его щеки побелели от холода, а пар от воды сконденсировался на ресницах, делая их необычайно черными. Гун А-Чи посмотрел на коробки с товарами у стены, ненадолго опустил голову, прикуривая сигарету, а затем искоса глянул на Цзян Тина. За свою жизнь он убил несколько человек, и официально обещанные награды за него в родном городе могут достигать высоту в полметра. Его уже давно прозвали “Призрак скорби”, и независимо от того, кто бы его ни видел, его должны почтительно называть “брат Призрак”. Раньше он думал, что может считать себя безжалостным человеком, но только после встречи с Пиковым Королем он понял разницу между безрассудным гангстером и наркобароном. Но он не понимал, как такой тихий и красивый молодой человек, стоявший перед ним, мог сдерживать Пикового Короля …Да, он стал сдержанным. Пиковый Король не убил его, но в тоже время не доверял ему и был настороже. Его действие приравнивалось к держанию в руках горячей картошки*, невозможно поднять и тяжело расстаться, но все равно оставляешь при себе, относясь по-доброму.*烫手山芋 - щекотливая проблема.
Почему? Он всего лишь воспитанный и культурный, но слабый телом, способный умереть при малейшем удобном случае. – У меня что-то на лице? – внезапно тихо спросил Цзян Тин, не поднимая головы. Гун А-Чи был застигнут врасплох: – …Ничего. Он глубоко затянулся сигаретой, встал, потопал ногами и сказал приглушенным голосом: – Я выйду прогуляться. – Сказав это, он толкнул дверь и приподнял занавеску, но он не ожидал, что Цзян Тин тоже встанет. – Я тоже пойду. – Ты... – Я здесь никогда не был, поэтому не знаю, безопасно ли забирать товар, – Цзян Тин всегда говорил спокойно и бескомпромиссно, а затем добавил: – Пошли. У Гун А-Чи не было иного выбора, кроме как поднять перед ним занавеску.…
В то же время в парадной комнате. – Два моих босса с уезда сказали, что в будущем они смогут регулярно приезжать за грибами, и если мы сейчас отправимся в горы, то сможем взять столько, сколько захотим, и цена будет… сорок восемь!.. Лао Ян сидел и болтал с местным мужчиной лет пятидесяти, в то время как Ма Сян сидел на стуле в комнате и пил чай. Он закрыл лицо эмалированной чашкой и тихо сказал: – Семья деревенского старосты довольно богата. Хань Сяомэй огляделась, скривила губы и кивнула. Семья деревенского старосты живет в самой восточной части деревни, за которой простираются бескрайние горы, недалеко возвышаются горные пики, вершины которых похожи на шахматную доску, преграждающие деревне путь во внешний мир. Это единственный трехэтажный бетонный дом в деревне. Снаружи можно было увидеть алюминиевый сплав, пластиковые окна и трубопровод. Стены комнаты выкрашены эмульсионной краской, пол выложен плиткой, а также здесь была всевозможная бытовая техника, например, холодильник, и он не намного хуже, чем на небольших виллах на стыке городской и сельской местности. Жители деревни сказали, что сын деревенского старосты, в прошлом году окончил университет и сейчас зарабатывает деньги, работая в городе… Но после того, как Ма Сян сделал грубое наблюдение, войдя в дом он посчитал, что сын этой семьи должен войти в топ-500 лучших в мире после выпуска, иначе зарплаты определенно не хватило бы, чтобы построить такой бетонный дом в его родной деревне. Ма Сян подмигнул, Хань Сяомэй понимающе кивнула и вдруг в панике вскочила: – Ой, мои ключи пропали?! Деревенский староста с интересом торговался с Лао Чжаном, но услышав эти слова, они оба обернулись. – Почему ты такая беспечная жена?! – Ма Сян тоже был встревожен, поэтому тут же вскочил и похлопал Хань Сяомэй по плечу: – Давай пока не поздно их искать; где ты их потеряла? Где? Хань Сяомэй воскликнула: – Откуда я знаю? Почему ты меня бьешь?! Почему ты меня бьешь?! Ма Сян продолжал настаивать на своем, и деревенский староста поспешно встал, чтобы уговорить его. Хань Сяомэй ощупала себя сверху вниз, и вновь похлопала себя по бедру: – Должно быть, они выпали по дороге! – Быстрее ищи их! Хань Сяомэй не стала дожидаться, когда Ма Сян прокричит второй раз, и развернувшись, она выбежала из главной комнаты. Деревенский староста испугался, что они будут разгуливать по его дому, поэтому протянул руку, собираясь остановить ее. Он быстро сделал несколько шагов к двери и увидел, что Хань Сяомэй выбежала со двора, с тревогой оглядываясь по сторонам, и направилась в сторону грунтовой дороги. Деревенский староста смотрел, как она уходит все дальше и дальше. Казалось, что она не собирается возвращаться обратно, чтобы порыться во дворе, поэтому он немного успокоился, вытянул шею, поманил кого-то с заднего двора и тихо крикнул: – Эй, эй! Свою жену… Рослую и крупную женщину, которая поспешила к нему с кухонной лопаткой. Она нервно заглянула в главную комнату, прошептав: – Поторопись, брат Призрак кое-кого привел, ждет тебя на заднем дворе! Деревенский староста очень удивился: – Что? – Он привел с собой красивого парня, сказав, что босс назначил его забирать товар! Деревенский староста немедленно повернулся кругом и пошел обратно в дом: – В таком случае, мне следует поторопиться… Ты сначала приготовь чего поесть, а я избавлюсь от этих придурков*.*瓜 - дыня, тыква, арбуз; диал. тупой, придурковатый, излишне наивный.
Хань Сяомэй притворилась, будто идет вперед по неровной гравийной дороге, в тоже время украдкой повернула голову и увидела, как деревенский староста разворачивается и уходит во двор. Затем она немедленно развернулась, обежала бетонный дом, перелезла через ограду и спрыгнула с другой стороны. В самодельных домах сельских жителей печь в основном сооружалась с дымоходом, который выходил наружу дома. Время обеда еще не наступило, но с кухни послышались звуки кипящей воды и готовки еды. Хань Сяомэй наклонилась и заглянула в оконный переплет, но увидела только деревенского старосту и его жену, возившихся у плиты. – … – Хань Сяомэй нахмурилась, проскользнула на задний двор, прижимаясь к стене, и увидела большую вязанку дров, сложенную возле дровника. Сначала Хань Сяомэй не обратила внимания и уже собралась возвращаться в дом, но, сделав два шага, она внезапно остановилась и оглянулась на кучу дров, сложенных почти горой. …Размер дровника не маленький, так почему же снаружи свалено так много дров? Хань Сяомэй задумчиво прищурила глаза и вдруг вспомнила, что сказал Янь Се в машине: – В деревне гораздо легче обнаружить “перевалочный пункт” наркоторговцев, нежели чем подпольное производство наркотиков в городских жилых районах. Поскольку все дома в сельской местности рассчитаны на семью, спрятать оборудование не так-то просто. Задний двор, мастерская, дровник и различные помещения - все это является ключевыми местами в момент расследования. Когда мы устраивали засаду в деревне, в которой занимались производством наркотиков, почти в каждом доме были постройки на заднем дворе; именно постройку можно рассматривать как существенную черту по производству наркотиков в сельской местности. Дровник? Хань Сяомэй съежилась под карнизом дома и огляделась по сторонам. Двор, где свистел холодный ветер, был пуст, слышен был только шипящий звук на кухне; вокруг никого не было, даже собаки. Она приняла решение и прокралась через двор к дровнику, проворно наступая на кучу дров, чтобы вскарабкаться к окну и, осторожно толкнула деревянное окно, приоткрывая щель. Вслед за этим движением в тускло освещенный дровник проникли лучи света, отразив беспорядочные груды оборудования для дегидратации, дистилляции, металлический круглый котел, бутылки и банки в углу комнаты… И ящики с очень знакомым химическим сырьем. Сердце Хань Сяомэй бешено колотилось, и она прикрыла рот рукой! – … Несколько раз глубоко вздохнув, она, наконец, заставила себя медленно разжать холодные пальцы. Ее руки и ноги стали слабыми, она медленно спустилась с кучи дров, изо всех сил стиснув зубы, чтобы не издать ни звука. На кухне продолжали готовить, и на пустом заднем дворе никто не мог слышать ее шагов, которые были сравнимо с кошачьими. Хань Сяомэй прислонилась к стене, присела под подоконником и устремилась в переднее помещение. …Чего Хань Сяомэй не увидела, так это того, что в тот момент, когда ее спина исчезла, из-за угла бетонного дома выскочил мужчина со шрамом на шее, жесткими волосами и с пугающе холодным лицом… Это был Гун А-Чи. – Блядь! – В этот момент подчиненный не смог удержаться и выругался: – Эта блядская семейка покойники. Они даже не поняли, что к ним нагрянули копы! Блядь!!! – Что нам теперь делать? – спросил Цзян Тин. Цзян Тин был одет в черную куртку и джинсы, руки засунул в карманы, и был полностью скрыт за углом со всяким барахлом. Двое человек не проронили ни слова, и только смотрели на Гун А-Чи, который стиснул зубы; его глаза безостановочно забегали, и через несколько секунд он неожиданно сказал: – Нельзя позволить полиции передать информацию, нужно убить эту маленькую девочку. Кто пойдет и поможет мне… – Мне нельзя показываться полиции, – сказал Цзян Тин, прерывая его. – Эта девушка - моя бывшая коллега. Я в этом не участвую. Его слова прозвучали весьма откровенно, и Гун А-Чи оказался застигнут врасплох. – Ее появление здесь показывает, что этот “перевалочный пункт” подвергся нападению, и Ван Пэнфэй не сможет завтра покинуть пик Цицзюй. Таким образом, ты должен сначала сообщить хозяину этого дома, чтобы он запер двор, пока полиция не сбежала, а я возьму двоих наших людей и подготовлюсь к эвакуации. Позже, когда вы придете, мы вместе доложим Вэнь Шао и попросим его прислать больше людей, чтобы разобраться с полицией; в противном случае, если все сделать опрометчиво, высока вероятность, что произойдет утечка информации.” Гун А-Чи колебался несколько секунд: – Но… – Ты сомневаешься в моем решении? Не было никаких сомнений, что Цзян Тин подготовился очень тщательно, но Гун А-Чи прекрасно помнил наставления А-Цзе о том, что всегда следует проявлять бдительность на все 200%, а также защищать “Красную Королеву”, поэтому он машинально сказал: – Время не терпит отлагательств, я думаю, что следует действовать по моему плану… Цзян Тин сказал: – Если подвергаешь сомнению мой план, то почему бы нам сначала не связаться с Вэнь Шао, чтобы прояснить, кого следует слушаться - тебя или меня. Когда мы выйдем под открытое небо и нарвемся на неприятности, и если что-то пойдет не так, кто возьмет на себя ответственность, я или ты? Кто возьмет на себя ответственность? …Обязательно об этом спрашивать?! Гун А-Чи тут же насторожился всем телом, а его мозг отреагировал так, словно на него вылили холодную воду: – …Хорошо, я понял. Сделаю так, как ты сказал! Цзян Тин молча кивнул и увидел, как Гун А-Чи без колебаний направился на кухню.…
– Подумай как следует, пятьдесят - это действительно слишком много. Два моих босса будут часто приходить за товаром… …Бум! Входная дверь распахнулась, и в этот момент Лао Чжан замолчал, протянул руку, чтобы прикурить сигарету для деревенского старосты. Несколько человек одновременно повернули головы и посмотрели на дверь. В дверном проеме они увидели Хань Сяомэй, которая крепко сжимает в руке связку ключей и натянуто улыбается Ма Сяну: – Нашла… Я нашла. Взгляд Ма Сяна внезапно изменился: – Ты действительно нашла их? Грудь Хань Сяомэй слегка вздымалась и опускалась, она подняла ключи и потрясла ими. – Хорошо, что ты их нашла, – Лао Чжан постарался быстро разрядить обстановку: – Городские люди слишком беспечны. В следующий раз будь осторожна, иначе больше ты их не найдешь! Хань Сяомэй вернулась на диван, встретила вопросительный взгляд Ма Сяна кивком, и его скулы немедленно напряглись, но он ничего не сказал. Он просто достал из-под одежды свой мобильный телефон и, благодаря прикрытию Хань Сяомэй, он быстро отправил сообщение о местоположении: [Мы нашли “ключ”, приходи быстрее.] Получателем был заместитель капитана Янь, и сообщение оказалось успешно отправлено. Легким движением запястья Ма Сян спрятал телефон обратно под одежду. В задней части дома. Цзян Тин приподнял занавеску, оба подчиненных одновременно подняли головы и увидели, как он сказал с мрачным выражением лица: – Здесь полиция. – Ч-что?! – Где брат Призрак?! – Впереди, нам следует немедленно уходить. – Цзян Тин сказал подчиненному слева, который был пониже ростом: – Ты местный, которому известен каждый закоулок; выйди и посмотри, не окружила ли нас полиция, и будь осторожен, чтобы тебя не обнаружили. Просто глянь и возвращайся. Подчиненный аж побледнел от испуга и, не раздумывая, выскочил за дверь. – Ты, – Цзян Тин обратился к более сильному подчиненному справа: – Иди за мной и перенеси эти коробки с товарами в дровник, чтобы спрятать их. Быстрее! У нас нет времени! Как подчиненный мог позволить Цзян Тину переносить товар одному? Не говоря уже о том, что он не мог сдвинуть такой тяжелый деревянный ящик, поэтому подчиненный поспешно шагнул вперед, чтобы взять его. Но в этот момент раздался “Бам!”. Цзян Тин случайно уронил коробку на землю. Из-за падения открылась деревянная крышка, и наркотики, завернутые в толстый слой газеты, вывалились на землю. – Я все сам, все сам, – подчиненный поспешно присел на корточки, чтобы поднять их, обливаясь потом от волнения, думая, что этот господин действительно был таким, как сказал ему наедине брат Призрак. Не делай того, чего не можешь сделать. Вот почему ты устраиваешь проблемы в такое время? Цзян Тин знал, о чем он бормочет, и просто молча встал, сунул руку за пояс и схватился за рукоять холодного кинжала. – Сколько товара в коробке? Подчиненный поспешно сказал: – Пара килограммов! – Так мало? – беззаботно спросил Цзян Тин. – Выглядит больше, а в упаковке меньше! – Почему бы не упаковать больше? Подчиненный подумал: Откуда я знаю? Так приказал босс. Почему бы тебе самому не спросить босса? Но никто не мог проигнорировать вопрос Цзян Тина, поэтому ему пришлось быстро запихнуть наркотики обратно в деревянную коробку, и приглушенным голосом ответить: – Цзе-гэ приказал так сделать, а еще положить немного соевых бобов и риса в коробку, а затем загрузить все в машину и пройти проверку безопасности. Я не могу назвать конкретную причину, почему бы тебе не спросить… Голос подчиненного резко оборвался, а его глаза широко распахнулись. Цзян Тин стоял позади, крепко зажав ему рот одной рукой, и бесшумно перерезал ему горло острым кинжалом. Хлынул большой поток крови, забрызгав половину стены, окрасив грязно-белые пакетики с наркотиками в алый цвет. Тело подчиненного содрогнулось, и в его горле послышались булькающие звуки лопающихся пузырей крови, но сильная рука Цзян Тина крепко прижала его, что он не мог пошевелиться. Более чем через десять секунд ноги подчиненного несколько раз дернулись в предсмертной агонии, а затем движение резко прекратилось. Как только Цзян Тин отпустил его, мертвое тело с глухим стуком упало на землю с широко открытыми глазами. Он до самой смерти не понимал, почему его внезапно убили. Ладонь Цзян Тина была покрыта кровью, и он без церемоний взял со стола тряпку и вытер об нее руку, а затем бросил тряпку на труп. Выражение его лица было равнодушным, ресницы опущены, словно он только что выбросил незначительный кусок мусора. В этот момент за дверью послышались беспорядочные шаги, быстро приближающиеся издалека. Держа в руке кинжал, Цзян Тин повернул голову… Подчиненный, который только что вышел разведать обстановку, вернулся.