Solence — indestructible
Чонгук перепрыгивает очередное бревно и чуть не поскальзывается на мокрых, грязных листьях под ногами. Успешно минует попадавшиеся на пути стволы деревьев, пробегая между ними змейкой. В ушах гулко бьётся собственное сердце, глаза быстро бегают по местности, даже дыхание тяжёлое и напряжение, что лёгкие колит. Только на этот раз возможности насладиться пряным ароматом леса после дождя нет. От долгого бега даже голова начинает слегка кружиться, но останавливаться нельзя, ведь совсем рядом слышно зловещее рычание, громкий лай и словно бы теряющийся где-то позади со следами шум лап. Он не помнит, как они вышли на его след, как он не смог заметить слежку. Помнит только предупредительный выстрел в воздух на вершине оврага, громкий голос, приказывающий стоять на месте и не двигаться и свой собственный крик, просящий Хосока и Тэхена бежать в рассыпную. После этого лишь лязг падающий на землю цепи, что сдерживала собак. Если зрение Чонгука ему не изменяет, на рукавах военных красовался заметно выбивающийся из обычного хаки принта, золотой эскарбункул — герб гражданских войск. Его, конечно, неимоверно успокаивает мысль, что это не люди из вражеской армии, но легче от это не очень-то и становится. Хотя бы потому что клацанье зубов позади себя звучит не слишком дружелюбно. Единственное, что Чон отлично усвоил — не доверять никому, а уж тем более людям в военном снаряжении и не важно, какой герб висит на рукаве. Сколько бы Чонгук не бежал, отчаянно пытаясь оторваться от собак, но те все также рядом, а горло уже жжет от холодного воздуха. В кармане свободных спортивных штанов отдается негромким лязгом сигнальный пистолет с несколькими патронами. Сейчас он уже жалеет, что решил его сегодня взять с собой, потому что поймав и обнаружив такую вещицу в кармане, точно сочтут за дезертира или предателя, а это ничего хорошего не сулит. Чон прекрасно понимает, что сбежать и оторваться от натренированных псов у него не получится, а собственные силы уже на исходе, учитывая что секунду назад он чуть не врезался лбом о дерево. Стоит ему хоть на секунду потерять концентрацию от бесконечных веток, попадающих в лицо и грудь, как Чонгук умудряется запнуться о камень и летит по склону в глубь леса. Скатывается по земле, еле как успев прикрыть руками голову. Он громко шипит, ударившись спиной о изножье дерева. Оказывается на сырой земле в куче листьев и приоткрывает глаза, видя как к нему подбираются черные собаки, словно темные тени. Не мешкается, и вынимает пистолет с патронами, кидая их в небольшую ямку под накрывающими корнями, которую после этого успевает закопать листвой. Чонгук аккуратно поднимается на ноги, держась рукой за ствол дерева и вытирает рукавом серой толстовки грязь с щеки. Тяжело дышит, стараясь возобновить равномерное дыхание, хоть голова все также ходит кругом. Он обводит взглядом трёх псов перед собой, вместо ошейников которых висит тонкого плетения цепь. Животные скалят клыки, рычат, насупив морды и показывая десна передних зубов. Словно бы готовы накинуться в любую секунду лишь отдай приказ. Вскоре из-за деревьев выходят и военные, некоторые из которых держат оружие наготове в случае очередной попытки побега. Один из альф подходит ближе, смирив Чона презрительным взглядом. — Чон Чонгук? — без лишних колебаний спрашивает мужчина твердым голосом. — Да, — он настораживается, хмуря брови. Если государственные силы заинтересовались его личностью, хорошего от этого ждать не стоит. — Вы проедете с нами, — после этих слов другие мужчины тут же подходят ближе и берут Чона под руки, уволакивая к дороге, от которой и начался побег. — Почему? Что я сделал?! — кричит парень, стараясь вырвать руки и перебирать ватными ногами, чтобы не упасть. — Долг родине отдавать будем, — хмыкает альфа и заламывает руки Чонгука за спиной, после чего сковывает их наручниками.***
Чонгук сидит в машине, у которой на номерном знаке виднеется эскарбункул, из-за чего их без проблем пропускает каждый пост, не задерживая. Наручники неприятно натирают запястья, а ладони жжет из-за полученных во время падения царапин. Впереди него сидят два военных, которые без лишней скромности обсуждают привычные бытовые дела. Он старается не вслушиваться в их разговор, но такие вещи чем-то всё-таки успокаивают, намекают на то, что жизнь продолжается. Пусть он и знает, что такое задержание ничем хорошим для него не закончится. Чон прикрывает глаза, утыкаясь виском о обивку машины. Знакомый до омерзения пейзаж осени будто отпечатывается на веках. Все тусклое, серое и тяжёлое. Без единого проблеска света, без единого луча такой необходимой надежды. Все вокруг тонет в неприглядном тумане, вязком и поглощающем, что даже крик застывает где-то в горле, оставаясь несказанным, неосвобожденным. Иногда ему кажется, что лучше бы все уже спустилось во тьму, чем зависло в непроглядной серости. Во тьме хотя бы все понятно, терять нечего, бояться больше тоже нечего, остаётся только бороться. Во тьме все честно, там нет места лицемерным речам, потому что просто времени на них нет. Но в серости есть надежда на что-то яркое, светлое, доброе и теплое, которое со временем также очерняется, смешивается с грязью и теряет свою святую невинность. Невыносимо. Он открывает глаза от назойливого писка и замечает, что они выехали к какому-то огромному участку, напоминающему базу. Весь периметр скрыт двухметровым бетонным забором, а на его верхушке проходит колючая проволока, которая, Чон готов поспорить, наверняка под напряжением. Машина затормозила около поста перед воротами, которые открываются по разные стороны и те проезжают дальше. Перед глазами образуется пара огромных зданий, одно из которых в форме полумесяца, а другое более скромное и поменьше. Но и на этом закрытая территория не заканчивается, устремляясь куда-то вдаль к полям. Чонгуку кажется, что его завезли в какой-то огромный комплекс, где всё должно строго быть на своих местах. Даже солдаты стоят ровно и равномерно распределены по постам, словно игрушечные фигурки. Машина плавно останавливается около полукруглого здания. Один из военных говорит второму не беспокоится, желая удачи и выходит из автомобиля. Открывает заднюю дверь, прося Чонгука на выход и тут же грубо берет под локоть, закрывая дверь. Оставшийся мужчина заводит машину, уезжает куда-то к концу крыла и выезжает в подземную парковку, из-за чего Чон слегка удивлённо приподнимает свою проколотую пирсингом бровь. — Ещё одного поймали? — к альфам подходит невысокого роста омега в белой футболке, наверх которой накинута расстёгнутая лёгкая куртка черного цвета, больше похожая на рубашку, а снизу черные карго, зауженные у щиколоток. Лёгкий осенний ветер перебирает блондинистые волосы омеги, а челка спадает на один глаз. Ветер аккуратно проносит резковатый запах мандаринов около носа Чонгука. — Так точно, господин Мин, — без промедления отвечает мужчина. — Помыли бы его что ли, а то впечатление, что его собаки по всему городу гнали. — Вообще-то так и было, — хмурит брови Чонгук, опуская взгляд на омегу. — Вообще-то, принято отвечать после разрешения, — парень переводит взгляд на Чонгука, вглядываясь в чужие глаза. — Да и к тому же, дайте им тогда добавку на ужин. — А я вижу они в вас характером подались, да? После этих слов, кажется, завис не только омега, но и держащий Чона за локоть военный. Ну и примерно пара стоящих рядом солдат по периметру, которые стараются сохранить вид, что они просто выполняют свою работу и не подслушивают, пусть и их красноречивые взгляды устремлены на новообразованый конфликт. Блондин с таким же непроницаемым взглядом подходит ближе, перехватывая Чонгука за руки. Надавливает на спину, заставляя прогнуться вниз и вытягивает скованные наручниками руки вверх, специально болезненно скручивая их внутрь. Где-то снизу слышится недовольное шипение альфы. — И я точно также как и они загоняю тебя по всей части, — наклонившись над ухом Чонгука, шепчет парень. Наслаждается чужим зловещим взглядом и отпускает руки альфы, отходя в сторону. Омега без лишних церемоний разворачивается и уходит ко входу в здание, оставив Чон Чонгука с ярко поглощающей злостью внутри.***
Спустя время, Чонгука уводят в то же здание, куда ушел и омега. Внутри все сделано в бежевых цветах с проблеском темных оттенков и древесины. Типичное государственное учреждение. Только вот всюду ходящие военные в форме заставляют напрячься. Его заводят на второй этаж, где в холле довольно большие панорамные окна и пара кожаных диванов с небольшими столиками. Чона сажают на один из диванов и просят подождать, сам же контроллер никуда не уходит, стоя рядом. Чонгука такая наблюдательность неприкрыто бесит, заставляя лишь зло сжать челюсть. Наручники на запястьях кажутся уже чем-то родным и не столь мешающим, хоть из-за резких движений все также больно впиваются в кожу. Он поднимает взгляд и осматривается около себя, видя сплошные кабинеты с номерами и разными табличками под позолоченными цифрами. Чонгук слегка уставше выдыхает, думая что день сегодня однозначно не его. Он понятия не имеет, почему его поймали, хоть догадки есть и неутешительные. Что бы за этим не следовало, задержание никогда не сулит ничего хорошего. Его с такой же лёгкостью сейчас могут пристрелить за государственную измену и дело с концом. Единственное, о чем он сейчас переживает, это успели ли сбежать Тэхен и Хосок? Что с ними сейчас? Вдруг их действительно просто убили где-то в лесу и бросили? Или они вообще попались на Сопротивление? Но если в своих друзьях Чонгук уверен и гонит все мысли, которые подбрасывают плохой исход событий, то вопрос о том, что он скажет папе все ещё открыт. Он и так все время старался спрятать своего маленького альфу куда подальше, чтобы его ни одна армия с любым гербом не тронула, но Чон Чонгук имеет огромный запас энтузиазма и сумасшествия, чтобы эти самые старания успешно игнорировать. Дверь одного кабинета в конце открывается и оттуда выглядывает молодой солдат, кивая внутрь. После чего Чонгука поднимают с дивана и ведут в кабинет. Стоит двери позади закрыться, как он оказывается стоящим напротив большого круглого стола из темного дерева. Напротив него сидит крепкий альфа со светло-русыми волосами, облаченный в темный пиджак с погонами на плечах. Мужчина смотрит в ответ, скрестив пальцы в замок на столе. По правую руку от него сидит ещё один высокий альфа с аккуратно уложенными каштановыми волосами, который словно бы не замечает изменений и перебирает документы, даже не подняв взгляда. По левую же руку сидит тот самый блондинистый омега. Юноша скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и без интереса смотрит в стену, словно нашкодивший подросток в кабине у директора — будто не вписывается в общую атмосферу дисциплины и ровной осанки. — Чон Чонгук значит, — разряжает сухое молчание мужчина напротив. — Двадцать один год и не служил, любопытно, как мы такие потрясающие кадры упускаем. — В личном деле сказано, что не взяли на мобилизацию по причине инвалидности, — поднимает глаза на того другой альфа за бумагами. — Какой диагноз стоит? — Астма. — Астма... — мужчина в погонах постукивает пальцами по столу. — А как по лесу бегать, так вроде не задыхался? — он кивает на военного за спиной Чонгука, разрешая говорить. — Поймали почти около самой чащи, наши собаки его минут двадцать гнали и ингалятора не обнаружили при обыске. — Какие ж у нас всё-таки войска волшебные: и инвалидов излечивают, и даже мертвых поднимают. — Зачем меня задержали? — Чонгуку все это начинает изрядно действовать на нервы и тратить время на излишние правила дисциплины он не горит желанием. — Сразу к делу, неплохо, — тот кивает головой, поднимая взгляд на Чона. — Неделю назад на границе между Пханьяном и оккупированным Сопротивлением Конджу взорвался мост, благодаря чему вражеские войска не смогли пройти дальше и оккупировать и Пханьян, — спокойно начинает генерал, вертя в пальцах ручку. — Какое же было наше удивление, когда изначально мы искали героев среди наших солдат, а оказалось, что спасителями была группа подростков из гражданских. К тому же, инвалидов, — качает головой альфа. Чонгук на секунду замирает, а события недельной давности проносятся перед глазами. От их родного города до Пханьяна было совсем близко, а Чон вместе с Тэхеном и Хосоком никогда не отличались особой послушностью и смиренным характером. Они давно решили, что если ты можешь что-то сделать — делай. Пусть никто из них не доверял ни одним войскам, но простые люди смерти и разбитых домов не заслуживали. Уже несколько лет они помогают мирным жителям и пусть криво-косо, но помогают армии разбить Сопротивление тайком: то колонну из вражеской техники подорвать, то сообщить о передвижении противника и простое волонтёрство для беженцев или пострадавших. Именно тогда они по случайности везли в город пожертвования и прочие предметы быта. К небывалому счастью успели заехать в город, как спустя часа два по улицам начала греметь тревога и появилась новость о новом наступлении. Было, конечно, в арсенале Чон Чонгука что-то более весомое, чем голый потенциал. Занимаясь то волонтёрством, то ли просто рыская на бесчисленных базах не совсем легальным способом, находишь много интересных вещей. Одни из которых сигнальные пистолеты, рации, петарды и малого калибра оружие. Никогда ничего более серьезного они красть не решались, да и не считали особо нужным, если честно. Поэтому в данной ситуации украсть пару взрывчаток с ближайшей базы было чем-то уже привычным, пусть и с долей экстрима. Чонгук, кажется, никогда не забудет тот громкий взрыв и как каменные плиты обваливаются в воду, образуя огромные брызги, что даже вода поднималась до мостовой. Город лишился моста, но поставки продуктов идут через другой выход, более защищённый и на границе с не оккупированными городами, так что пока что волноваться не о чем. Конечно, нападки на город на этом не окончатся, но Чон надеется, что хотя бы сегодня они смогли оттянуть этот "судный день". — Генерал Ким? — после стука в дверь в кабинет заходит молодой солдат. — Мы задержали ещё двоих. — Ведите. Чонгук отходит слегка в сторону, видя как в комнату заходят потрёпанные Хосок и Тэхен. У первого просто синяк около щеки, а у второго из светлых, серебристых волос листья торчат. Хосок переводит равнодушный взгляд на Чона и пожимает плечами, словно дело обычное и не вызывает волнения, будто тот бегал по школе и его отвели к директору. Возможно, в тайне души он и знал, что так рано или поздно произойдет. — Ещё одни инвалиды? — мужчина изгибает бровь и усмехается. — Раз теперь все в сборе, позвольте представиться. — Меня зовут Ким Намджун, как вы наверняка знаете, генерал вооруженных сил государства, — Чонгук кивает головой. Все в стране до единого знают имя "Ким Намджун", теперь и лицо не кажется столь незнакомым. Разве что Чон не любит все время смотреть телевизор, а новостные каналы сразу переключает, оттого и не узнал сразу. — Это, — Намджун показывает рукой на мужчину с бумагами, — Ким Сокджин — глава по внешним конфликтам, — Чон скользит взглядом по красивому, но строгому лицу альфы. Он часто мелькает на различных афишах и на просторе интернета. Именно Ким Сокджин налаживает все международные отношения и чаще всех выступает на публике. — А этот молодой человек, с которым ты, Чонгук, уже успел познакомиться, Мин Юнги — глава по внутренним конфликтам, — Чонгук вновь смотрит на омегу, который все также сидит, скрестив руки на груди. Его он точно нигде не видел, хотя бы потому что внешность очень запоминающая, да и омег в политике совсем немного. Скорее всего он намеренно избегает любой публичности. — Ваш поступок заинтересовал всех нас, да и у нас все равно планировалось заседание Совета, так что вам повезло на него попасть. Поздравляем. Чонгук ещё раз скользит взглядом по присутствующим. Напряжение с разъяснением имён никуда не ушло, если только не выросло, так как сейчас стало понятно, какой уровень обрела проблема. — Вопрос о вашей инвалидности, думаю, закрыт. Нам такие кадры понадобятся хоть с ингаляторами, да и родине можно помогать сидя за бумажками, — Джин передаёт Киму три бумаги и тот незамедлительно их по очереди подписывает. — Каждому из вас за героический подвиг присваивается звание младшего лейтенанта. Всё необходимое потом выдадут, семье сообщат. Перевожу вас под командование Мин Юнги в комитет внутренних дел, — после этих слов блондин удивлённо смотрит на генерала. — Свободны. Затем дверь вновь открывается и все постепенно выходят из кабинета, но Чон успевает услышать краем уха: «почему именно ко мне?» — довольно знакомым голосом. Альфа, который привел их сюда, просит следовать за ним и они неторопливо выходят на улицу, направляясь к другому зданию поменьше. Чон смотрит на идущих рядом друзей, которые также наверняка подавлены, но вида не подают. Чонгук аккуратно пихает Тэхена в бок, улыбаясь краем губ и Ким сначала хмурится, а потом отвечает такой же слабой улыбкой. Чон старается не подавать вида, но тяжёлый вздох срывается с губ. Перед глазами стоит взволнованное лицо папы, который всеми силами пытался уберечь своего ребенка от войны. Отец Чонгука бросил семью ещё когда мальчик только пошел в школу, поэтому омега посвятил всю свою жизнь и заботу единственному сыну, которой подрос и стал достойной опорой и защитой. Поэтому когда началась война, объявили мобилизацию, а Чону вот-вот должен был через пару лет стукнуть призывной возраст — омега воспользовался своим служебным положением медработника и быстро договорился, чтобы его сыну поставили инвалидность из-за «астмы». Справедливости ради, стоит отметить, что здоровье альфы действительно было не самым крепким и тот сильно болел ангиной в детстве. Чонгук его действительно понимает, папа и так насмотрелся на все ужасы войны на работе, спасая сотни раненых военных и мирных жителей, некоторые из которых приезжали без конечностей, а у некоторых и вовсе голова была расколота как арбуз. Естественно, он не желал такого своему ребенку, пытался защитить. Самым большим страхом для омеги было увидеть своего сына в кузове машины с черными пакетами. Чон и не знал даже, что папа позаботился о его судьбе, иначе бы непременно возразил, ведь чем он отличается от тех молодых альф, на голову которых таким же ужасающим крахом свалилась война? Ничем. Вот только стоило Чонгуку узнать, что мобилизация ему не грозит, как тот сразу же пошел к папе на разборки. В итоге, инвалидность в личном деле была припечатана ещё и Хосоку с Тэхеном. Казалось бы, наконец-то можно выдохнуть и не переживать, что твоему сыну грозит форма цвета хаки и обмундирование весом под тридцать килограмм, но не тут-то было. Молодой, но очень упёртый Чон Чонгук со своей шайкой полез спасать родное отечество из-под кустов. Героизм или тупость, вот в чем вопрос. Омега пытался отговорить Чонгука этим заниматься, но тот стоял на своем, даже шутил, что пока так помогает и раненых меньше, и, соответственно, папе работы тоже меньше. Так что в данный момент Чон уже видит ту грандиозную истерику, которую устроит в штабе его заботливой родитель, как только по их адресу придет повестка. Конечно же, с опозданием и только для вида. Они входят в небольшое помещение, которое выглядело более уютно, чем официально. Чонгук может предположить, что та постройка, где они были изначально отведена для верхушки и всяких важных дел. А это скорее всего казарма, где находится госпиталь, столовая и места для отдыха. У самого входа их выстраивают в шеренгу и раздают форму ровно сложенной стопкой вместе с новой обувью, от нее даже резиной пахнет, что Чон морщит нос. После чего указывают направление в душ и столовую, обещая затем отвести в комнаты. Хосок и Тэхен пожимают плечами и уходят по необходимому направлению в душ, а Чонгук задерживается на секунду и подходит к старшине. — Извините, а можно взять у вас телефон? Папе позвонить хочу. — На улице заверни за угол и там телефонная будка стоит. Под спокойный взгляд альфы Чонгук благодарит и выходит на улицу. Всё-таки шанс побега отсюда наверняка намного ниже, чем шанс сбежать из тюрьмы, к тому же все давно знают, что за дезертирство грозит пятнадцать лет тюрьмы, так что идея сбежать отсюда равносильна пойти на вражеский танк с палкой. Поэтому Чон без лишних колебаний просто заходит в телефонную будку, кладет форму на пол и набирает выученные наизусть цифры. Подносит трубку к уху, слыша первые гудки. — Алло? — на там конце обеспокоенный голос. — Пап, привет, это я. — Чонгук?! Дурак, ты хоть знаешь, как я переживал?! Может тебя убили уже там и мне с морга звонят?! — омега рвет и мечет, пока Чон думает, как получше преподнести новости. — Ну главное ведь что живой, да? — альфа потирает затылок. — Тут такое дело... а я в армии... а ты там что делаешь? — на той стороне повисает многословная тишина. — Как в армии?.. — голос омеги звучит удивлённо и тяжело. — Ну там долгая история, но если вкратце, им и инвалиды нужны. — Дошлялся? Ты мне скажи, надо было постоянно лазить везде?! А я говорил, что если не убьют, так загребут! Но кто ж слушает папу, папа же со стенкой разговаривает, — Чонгук морщится от громкого голоса у себя около уха. — Диктуй адрес, я сейчас приеду и во всем разберемся, они не имеют права! — Чон слышит, как где-то там что-то громко падает и, кажется, разбивается. — Папа, всё, мне пора. Люблю, — альфа под громкие возгласы уже непонятных слов вешает трубку. Тихий вздох срывается с губ и Чон слегка уставше трёт лицо. Поднимает с пола вещи и выходит из телефонной будки, натыкаясь на стоящего около Юнги. У того вновь руки на груди и хмурый взгляд. Чонгуку на секунду кажется, что сейчас его скрутят только потому что у омеги плохое настроение. — У вас в кабинете телефона нет или ты просто захотел меня увидеть? — Чонгук приподнимает уголок губ. — Сломался, и я просто люблю здесь, чтобы никто не слышал, — Мин пожимает плечами. — Значит всё-таки просто хотел меня увидеть. — Не будь о себе столь высокого мнения, Чон Чонгук. — По части загоняете или сразу отправите как мясо на поле боя? — Это зависит уже от моего желания. Весь ты с головы до пят в моем распоряжении и лучше бы тебе выполнять приказы старшего по званию. — А если не буду? — Чон подходит ближе, что Юнги может уловить слабый хвойный, лесной запах. — Отправишься домой в черных пакетах к любимому папе. Альфа вытягивает руку в бок, отчего Мин хмурится, чтобы если что успеть среагировать, но Чонгук просто открывает стеклянную дверцу телефонной будки для младшего, не разрывая зрительного контакта. Юнги изгибает бровь, вздергивает нос и заходит, закрывая за собой дверь. Чонгук кидает последний взгляд на спину омеги через грязное стекло и успевает подметить довольно округлые бедра под мешковатой одеждой. Что ж, возможно армия это не так уж и плохо?