Epolets — Зраджуй
Держа в руках увесистый пакет свежих мандаринов, Чонгук сверлит взглядом входную дверь Мин Юнги. Она всё такая же, как и пару недель назад: железная, тёмно-коричневого цвета с тремя квадратиками посередине. Он, кажется, ее уже до конца своей жизни запомнил. Потому что перейти порог всё никак не решается. Прошла неделя с тех пор, как Юнги выпустили из госпиталя. Из-за падения в том доме, оказалось, что у омеги появилась трещина на ребре. Ему незамедлительно оказали первую помощь, наложили повязки и сказали тщательно мазать мазью. Чонгук выдохнул с облегчением, потому что, во всяком случае, это не перелом. Да и как потом выяснилось, организм младшего отлично справляется с ушибами и гематомами, так что его выписали довольно скоро. Чон решил дать Юнги несколько дней, чтобы тот мог отдохнуть один, но и навестить тоже очень хотелось. Это время без омеги было довольно тяжёлым. Все военные занимались тем, что разбирали завалы складов, перенаправляли технику в новые места, а верхушка рвала и метала всех, кто попадет на глаза. Намджун пытался выяснить источник утечки и найти виновных. Ким Сокджин встречался с представителями других стран в попытке попросить у них помощи в виде новых единиц оружия, даже не мощного. Чонгук вместо младшего занимался бумагами, списывал технику, переписывал списки и писал отчёты. Честно говоря, он даже рад, что вся эта волокита легла на его плечи, а Мин смог отдохнуть от всего этого и набраться сил. Ему очень было это нужно, пусть даже такой ценой, как и трещина на ребре. Разница Чонгука и остальных армейских в том, что он безумно сильно скучал по Юнги. Ему стало намного легче, когда он в прошлый раз навестил парня с пирожными. Легче, от того факта, что у младшего есть еда, теплая постель и чистота. Он, конечно, знает, что Мин может о себе позаботиться и как-то ведь жил до встречи со старшим, но все равно он слишком привык ухаживать за ним и заботиться о нем. Ему самому было от этого приятно и он чувствовал, что важен и полезен. Так что, он решил, что не будет напрягать омегу своими наставлениями и нотациями, а просто сделает все, чтобы процесс возобновления юноши в работу прошел легко и без проблем, а не с горами скопившихся дел. Пусть пустой кабинет был для него слишком холодным и чужим, но мысль, что сейчас младший, должно быть, спит или смотрит телевизор, грела теплом откуда-то из груди. Придавала мотивации и желания работать усерднее, чем когда тот находился рядом. Конечно, он не был одинок. К нему часто приходил Хосок. Иногда Тэхен, а иногда и оба. Он поражался внутри себя тому, как меняется настроение вечеров, когда меняется и его компания. С Тэхеном он обычно обсуждал фильмы, тренировки, сплетни среди солдат, новости и хвалил за успехи в атлетике и стрельбе. Обещал даже, что за новые достижения купит ему что-то вкусное. Тэхен для Чонгука был словно младший брат. Он сильно заботился о нем и сильно любил. Только строгим с ним никогда не был, словно своими руками выращивал из него избалованного ребенка. Но когда тот улыбался своей широкой улыбкой, Чон думал, что пусть он будет счастлив, пока у него есть на это время. С Тэхеном было весело и легко, он постоянно подбивал на какие-то шалости и относился ко всему, словно к игре. Старший, конечно, понимает, что это только потому, что Ким совершенно не любит показывать свои подлинные эмоции. Особенно, если это проблемы, переживания и тягости. Он с ними один на один оставался. Несмотря на избалованность, Тэхен никогда не позволил бы себе навредить кому-то из своих друзей или заставить переживать о нем. Альфа уже и сам путается в его мыслях и эмоциях. Даже представить не может, как с этим Хосок справляется. Касаемо Чон Хосока, то вечера с ним полны душевных тягот, которые они выплескивают друг на друге, а потом живут с лёгкостью за плечами. Несмотря на тяжёлые темы, все они сопровождаются шутками и поддержкой. Такого друга, как Хосок, Чон бы наверное, и во всем мире не нашел. Ему он может беспрекословно доверить самое важное, все свои мысли и даже Ким Тэхена. Единственное, что он сказал с абсолютной строгостью, это то, что если Хосок обидит младшего, по душу Чона придет сам Чонгук. Привяжет его к стулу в темной комнате, где пытал людей Мин Юнги, и включит ему тот самый ужастик, из-за которого Хосок визжит только на начале превью. Только почему-то он уверен на двести двадцать процентов из ста, что обижать будет Тэхен Хосока. Конечно, помимо вечных и самых близких друзей Чон Чонгука, к нему наведывался и Чимин. Они были знакомы относительно недолго, но альфа быстро смог найти с ним общий язык и поладить. Чимин был словно батарейкой, которая быстро пополняла силы людей вокруг себя. Одной заразительной улыбки хватало, чтобы поднять настроение. Старший делился с ним советами о службе, выслушивал новости дня и то, как весело ему работать среди большого количества людей и помогать другим. Наверняка, этим людям тоже повезло, что рядом с ними есть такой милый гвардеец. Хотя Чонгук не любит большое скопление народу, ему становится неудобно и кажется, будто стоит вести себя более ответственно. Юнги же таких мероприятий вообще избегает. От его лица говорит либо Намджун, либо Сокджин, а сам он предпочитает оставаться в тени и наблюдать издалека. Чонгук резко оборачивается, когда слышит сзади себя щелчок дверного замка. Дверь соседней квартиры открывается и на него смотрит тот самый омега преклонного возраста, с которым он виделся в прошлый раз на улице. Он удивлённо смотрит на чужое морщинистое лицо, хотя запах всяких духов и кремов быстро разносится по лестничной площадке. — А ну выметайся отсюда, извращенец малолетний, а то я сейчас полицию вызову! — кричит на альфу мужчина. — Что?.. — Чонгук даже не особо понимает, как эти слова к нему относятся. — Ты уже полчаса стоишь под дверью Юнни, небось что-то недоброе задумал, а ну вали отсюда! Чонгук не знает, чему ему больше удивляться: что его сравнили со сталкером-извращенцем или что кто-то называет Юнги «Юнни»? Внезапно дверь напротив старшего распахивается. Альфа смотрит большими глазами на младшего, который стоит в черной пижаме с орнаментом тигрят и с хмурым видом сканирует сначала Чона, а потом переводит взгляд на старшего омегу. — Чего кричите? — Мин будто совсем не обращает внимания на Чонгука. — Ой, Юнни, ты знаешь этого пацана? — голос становится более мягче, а Чон давит в себе возмущение. Ему, конечно, лестно, что его так омолодили, но вместе с тем и попустили. — Я попросил его приехать, — Юнги без всякого сомнения произносит ложь. — Это мой друг, — правда или? — Тогда хорошо, приятного вечера, — омега щурит глаза, кидая на Чонгука злобный взгляд и громко закрывает дверь. В подъезде повисает давящая тишина. — Привет, — старший говорит негромко и приподнимает пакет с мандаринами. — Ну привет, извращенец, — хмыкает младший, отходит в сторону и впускает альфу в квартиру. Он приходит в квартиру, закрывая за собой дверь. Без лишних слов скидывает обувь и верхнюю одежду. Чон следует за младшим, который пошел к дивану в гостиную. Кладет пакет с мандаринами на столик рядом с диваном, тихо выдыхая. Запах по сравнению с омегой все равно не сравнится. Чонгук, конечно мог бы привезти кучу конфет, соков и чего-то более сытного, но не хотелось вести себя как надоедливый родитель, которые не доверяет своему ребенку рацион его питания. Старший садится рядом на кресло, возле дивана, где расположился Юнги. Неожиданно из коридора в комнату вбегает что-то маленькое и рыжее. Альфа даже толком не успел рассмотреть, что именно это было. — Чонгук опять балуется, — цокает языком омега. — Я всего лишь решил навестить тебя. — Я про кота. — А… — он и забыл уже, что младший действительно согласился на его авантюру и забрал к себе котенка. Да и видимо, решил оставить ему старое имя, которое придумал в подвале того дома. На самом деле, Чон думал что он всего лишь шутит, но похоже Юнги был весьма серьёзен. — Ты всё-таки его забрал. — Не оставлять же его там одного, наверняка он тогда сам испугался взрывов и спрятался в подвале. Потом и мы испугали. Котенок сидит под столиком, не показываясь, пока Чон не замечает, как из-под нижней полки столика вытягивается маленькая лапа. Старший приподнимает бровь и вздрагивает, когда кот цепляется когтями за носок. Играется и охотится лапой на огромное чудовище, коим является нога альфы. Чонгук убирает ногу и по ковру ещё минуту бродят острые коготки, пытаясь ухватиться за что-то стоящее. — Не упускает возможности напасть на кого-то, прям как ты, — хмыкает старший. — Вот и правильно, чтобы боялись, — Мин аккуратно наклоняется и вытягивает котенка из-под стола. Сажает себе на колени и начинает гладить по ушкам. — Только есть не хочет. — А что ты ему дал? — Гречку, — пожимает плечами омега. Чон приподнимает брови и смотрит то на Юнги, то на Чонгука-младшего. — Но коты не едят гречку. — Значит не голодный, — отмахивается блондин. Котенок на коленях омеги на удивление быстро успокаивается и не нападает на руку. Интересно, если в миске у того гречка и он так послушно лежит на ногах, какими методами по воспитанию руководствуется Мин? Конечно, Чонгук не допускает мысли, что у младшего может подняться рука на беззащитное животное. На самого Чонгука — да, на маленького котенка — точно нет. Но то, что кот уже увидел полные строгости карие глаза Юнги понятно сразу. А с добавлением твердого и властного голоса командира, старший совершенно не удивился, если на следующий его визит котенок начнет есть гречку, а на третий так и на задних лапах ходить. Всё-таки, у Мин Юнги есть опыт в воспитании, несмотря на то, что воспитывал он роту юных солдат. Но стоит отдать должное, те в первые дни бывают ещё более растерянными, чем слепые котята. — Я привезу завтра ему корм, — Чонгук наблюдает за животным, которое улеглось на коленях и сонно смотрело перед собой. — Как ты себя чувствуешь? Ребро ещё болит? — Нет, — омега качает головой, улыбаясь краем губ. — Даже не чувствую никакой боли больше. Думаю, что через пару дней выйду на работу. Просто хочу, чтобы Чонгуки привык ко мне и к дому, — старший отмечает про себя, что слетевшее с губ «Чонгуки» голосом Юнги звучало слишком тепло и нежно. — Не торопись, — конечно, Чон безумно скучает, когда младшего нет рядом, но его комфорт выше потребностей альфы. Юнги гладит котенка по мягкой шерсти. После купания она стала более яркой и насыщенной, словно медь. Переливается и красиво отливает золотом под солнечными лучами. Младший аккуратно укладывает Чонгука-младшего на второе кресло, чтобы не побеспокоить его сон и тот смог хорошо отдохнуть. Сам же возвращается на место и притягивает к себе пакет с мандаринами. Выбирает один, собираясь почистить, но его быстро перехватывает старший. — Я сам, — Чон начинает чистить цитрус, пока Юнги прячет внутри себя желание рассмеяться. Омега подпирает рукой подбородок и смотрит, как тот разделывается с кожурой. — Держи, — на всякий случай, он ещё и разделил фрукт на несколько долек. — Прям принц какой-то, спас меня от злого мандарина, — хмыкает младший, поедая дольки одна за другой. — Ну а вдруг сок бы тебе в глаз попал? — Действительно, я бы умер на месте, — посмеивается омега, заканчивая есть. — У тебя кое-что вот тут, — Чонгук тыкает указательным пальцем себе около губы. — Что? — Юнги вытирает рот тыльной стороной руки. — Я помогу. Старший встаёт с кресла и садится рядом с омегой на диван. Аккуратно кладет ладонь тому на щеку и чуть приподнимает перед своим лицом, чтобы лучше рассмотреть. Юнги слегка растерянно смотрит на альфу, но не возражает, пока Чонгук плавно накрывает мягкие губы омеги своими. Чувствует привкус цитрусов, который граничит с чем-то очень сладким. Альфа сладкое не любит ни в каком виде. Ни в каком, кроме этого. Он не двигается первые секунды, не притягивает к себе насильно, просто внутри себя упивается близостью. Юнги может спокойно отстраниться, накричать, оттолкнуть старшего от себя и оставить на его щеке яркую пощечину, ведь его не принуждают против воли. Признаться, Чонгук именно этого и ожидал. Но вместо ударов он чувствует, как мягкие губы омеги прижимаются ближе к его. Чон от шока чуть сам не отскакивает. В груди неожиданно вспыхивает несколько десятков звёзд. Старший осторожно сминает пухлые губы младшего, словно пытается распробовать этот странный, но притягательный сладкий привкус. Обхватывает нижнюю губу и оттягивает на себя. Неторопливо посасывает, гладя большим пальцем почему-то резко ставшую горячей щеку Юнги. Чонгук все ещё боится всё испортить своими резкими движениями, так как они могут показаться омеге слишком грубыми или вульгарными. Но Мин просто отвечает на поцелуй с таким же трепетом и стеснением. Однако буквально через секунду слабо кусает альфу за губу и зализывает укус кончиком языка. Старший меньшего не ожидал Это распаливает внутри азарт. Чон улыбается в поцелуй и в знак мести так же кусает младшего за губу. Чонгук неторопливо отстраняется, чувствуя в теле лёгкое волнение, а вместе с ним и растущее тепло. Но если старший просто волнуется, то Мин слегка дрожит. Альфа отчётливо чувствует это своей рукой у того на щеке. Пытается успокоить и ласково гладит костяшками пальцев по коже. — Это домогательство, — Юнги едва заметно хмурится и опускает глаза. — Почему тогда ручка паяльника все ещё не торчит у меня из задницы? — усмехается старший, заводя светлую прядь за ухо. Ему безумно нравится его касаться. — Мне бы тоже хотелось это знать. — Просто признай, что я тебе нравлюсь, — Чон убирает руку с лица омеги и вальяжно садится на диване. Юнги тут же поднимает голову, когда не чувствует у себя на лице привычного тепла. — Тебе нужно ты и признавайся. — Да брось, мне хочется просто поговорить. Я, конечно, могу добиваться тебя сколько тебе будет угодно, но мне все же было бы приятно, если бы мои старания как-то поощрялись или хотя бы имели конкретику, — старший рассматривает едва заметный румянец на щеке Мина. — К тому же и ты, и все вокруг и так уже знают, какие чувства я питаю к тебе. — И какие же? — младший с лёгкой дерзостью смотрит на Чонгука. — Я, — альфа аккуратно берет Юнги за руки, — тебя, — чуть приподнимает их и смотрит тому в глаза, — люблю. Омега смотрит чуть удивлённо и растерянно. Не потому что не знал об этом. Симпатия старшего действительно была заметна из космоса, но он не думал, что у Чонгука хватит смелости так громко и четко это произнести. Мин не испытывал с детства родительского тепла и любви, но получал это от брата. Ему же и был верен, открыт до самого конца. К нему же привязался очень сильно и сделал его чуть ли не центром своей вселенной. Наверное потому что на тот момент, омега считал что его собственные силы совсем крошечные, чтобы справиться с большими проблемами этого огромного мира. А без кого-то рядом он не справится. К счастью, или к печальному опыту, но справился. Однако теперь быть зависимым от кого-то для него губительно. Привязываться опасно. Ему было намного легче всех отвергать или делать вид, что он не замечает ухаживания и комплименты. Ему, если быть честным, и не хотелось никаких близких отношений, потому что все его существование крутилось вокруг работы. Но тут заявился Чон Чонгук. Который с первых дней поразил своей наглостью и хамством. Который мог быть настойчивым, но не переходил личные границы. Который мог ухаживать, но делал это аккуратно и к месту, что омега даже не отвергал эти самые ухаживания. Ему дарили огромные букеты, дарили драгоценности, дарили даже машину — но от этого все отказывался. Но не смог отказаться от элементарной человеческой заботы. Ну и от гортензий с пирожными. Потому что ухаживания Чонгука были другими. Они были от сердца. Он дарил то, что ему нравится. Заботился, навещал, делал за него горы работы лишь бы омеге не нужно было надрываться. Это другой уровень любви. Подарить цветы и сделать очередной комплимент про глаза может каждый, но не каждый может вымыть за собой посуду после вечернего визита. Однако самое главное, что Чонгук не боялся выглядеть глупо в чужих глазах, лишь бы глаза Юнги смотрели на него с теплотой. И он не побоялся сказать о своих чувствах в открытую. Юнги бы так не смог. Ему слишком тяжело выражать свои эмоции. — Я… — Мин сам понимает, что и его чувства по отношению к нему не просты. Но они точно не дружеские. Вот только сказать «любовные» очень страшно. — Мне… — Можешь не говорить, — мягко произносит Чон. Аккуратно берет его лицо в свои ладони и прижимается лбом ко лбу. — Если тебе тяжело, не говори. В конце концов, любовь это не просто слова. Юнги закрывает глаза и глубоко втягивает воздух, который пропитан древесным ароматом. Утыкается в лоб старшего своим, думая о том, что ему, наверное, очень повезло встретить человека, который может понимать его без слов. Мин наклоняет голову набок, прикасаясь к губам старшего своими. Целует более уверенно, чем в прошлый раз. Альфа не заставляет себя ждать, сразу углубляя поцелуй. Быть настолько близко рядом с кем-то для Юнги очень большой риск. Подпускать к себе и брать ответственность над чужими чувствами. Всё это слишком сложно и, как ему казалось, слишком не нужно. Просто лишние пробелы. Никакие минуты мнимой близости не стоят лет, проведенных в печали и опустошении после. Да и не интересовал его никто, чтобы даже допустить мысль, что может быть стоит дать шанс. Только Чонгук рвался к нему и без единого шанса. Он сам его себе придумал, сам им же и воспользовался. В их мире есть слишком большой страх потерять что-то или кого-то. Поэтому лучше ни к чему не прикасаться и не привязываться, чтобы не смотреть, как это самое дорогое сердцу, разлетается на черный пепел. Но сейчас своими действиями Юнги показывает, что готов довериться. Более того, внутри себя он уже давно доверяет Чонгуку. Доверяет и знает, что тот просто так не умрет, оставив омегу одного. Чонгук становится более настойчивее. Накрывает ладонью талию младшего, играя с юрким языком и сплетаясь вместе. Прижимает ближе к себе, пока у омеги от поцелуя начинает слегка кружится голова. Мина раздражает неудобное положение, из-за которого он не может почувствовать тело парня близко к себе. Приподнимается и быстро пересаживается на колени альфы. Руки Чона тут же находят свое место в того на талии, крепко обнимая. Из-за шуршания и разносящихся по комнате звуков поцелуя, котенок спрыгивает с кресла и убегает на кухню, чтобы доспать на подоконнике в спокойствии. — Чонгук, — младший отстраняется, шумно выдыхая воздух после затяжного поцелуя. Старший смотрит на него чуть обеспокоенно и хмурит брови, пытаясь придать лицу серьезный вид. — Не умирай только — это приказ, — Мин скользит глазами по лицу парня, пока тот приподнимает уголок губ. — Ослушаться твоих приказов страшнее самой смерти, — тихо смеётся старший. Мин расслабляется в руках мужчины. Чон мог поднять ему настроение даже тогда, когда это было не к месту. Но это очень помогло, будто смотришь на всё под другим углом и оно уже не кажется таким страшным и ужасным. Юнги не привык искать у кого-то защиты. Уже как несколько лет сам по себе и надеется только на собственные силы. Но ему кажется, что Чонгуку можно доверить даже жизнь. Закрыть глаза во время перестрелки и спрятаться за спиной. Пройти с завязанными глазами по оживлённому перекрёстку просто держась с ним за руку. Кажется, что Юнги постепенно начинает понимать источник своих чувств. Почему ему хочется издеваться над альфой больше всех. Почему хочется работать рядом с ним и таскать за собой по всем поездкам. Почему не хочется прогонять его. Почему руки не поднимаются оттолкнуть, даже когда он переступает служебные полномочия. У Мин Юнги слишком странное и расплывчатое чувство любви, но он уверен, что Чонгук научит его проявлять ее правильно. — Удобно? — кивает старший на свои колени, на которых сидит Мин. — Очень, возможно поменяю свое кресло на это, — тихо смеётся омега, чуть сжимая плечи Чона. — А ещё мы испугали Чонгука, — альфа кидает взгляд на пустое кресло. — Поэтому нам пора уходить. — Ты куда-то хочешь пойти? — старший приподнимает бровь и старается не выдать разочарование внутри себя от того, что придется выпустить парня из объятий. — Да, — кивает Юнги. — В спальню, — взгляд омеги серьёзен и игрив. Чонгук первые секунды думает, что ему послышалось. — Не бывает столько чудес в один день. Юнги же напротив доказывает обратное коротким, но нетерпеливым поцелуем в губы. Чон шанс упускать не собирается, тем более в такое время, когда завтра может и не быть. Поэтому он быстро подхватывает омегу за бедра и встаёт с дивана. Идёт осторожно по коридору в направлении спальни. Хорошо хоть, что успел в ней побывать, а не блуждал по квартире в поисках комнаты. Альфа несёт его осторожно, пусть раньше думал, что из-за хорошей физической подготовки и объема мышц, тело младшего будет довольно тяжёлым. Однако Чонгук совершенно не испытывает тяжести. Входит в небольшую, но уютную спальню и укладывает на широкую постель омегу. Чон слегка отстраняется, видя что вокруг Юнги разбросаны подушки и пара пледов. Видимо, кому-то нечего обнимать по ночам, но Чонгук это быстро исправит. Он несколько секунд наслаждается видом того, как красиво смотрятся светлые волосы в ворохе одеял, а потом тянется за ещё одним поцелуем. Целоваться с Мин Юнги это как пережить маленькую победу. Но с каждым разом фейерверки в душе все красочнее и дольше. Играет музыка и в душе все сжимается от восторга. Губы юноши как наркотик, от которого невозможно отойти, а эффект нирваны действует долго. Чонгук от этого цитрусового привкуса с ума сходит и уже начинает сомневаться, сможет же ли остановиться, если вдруг омега решит прекратить. Однако на счастье старшего, Юнги обнимает его за шею и притягивает к себе. Поцелуй выходит более жадным, с укусами и размазанными движениями от нетерпения. Губы слегка пекут и краснеют, но это словно только подогревает интерес. Лишь оторваться от младшего Чону слишком тяжело. Невыносимо могущественная сила притяжения между ними не даёт ему даже и вдоха сделать. А оторваться ещё и страшно. Он слишком долго грезил этим моментом, слишком долго хотел ощутить мягкость губ омеги. Но все его старания с лихвой вознаграждены, да так, что Чонгук теперь уверен, что в его силах не только войну остановить, но и для младшего самый шикарный замок построить. Он переносит поцелуи на румяные щеки. Настолько мягкие и тёплые, что хочется в них носом уткнуться. В это же время горячее дыхание младшего опаляет ухо, придавая ещё больше жара между телами. Несмотря на то, что за окном середина осени, вовсю льют дожди и с каждым днём начинает холодать, Чонгук будто к солнцу руками прикасается. Обжигает ладони, но все равно их протягивает. Скользит руками под пижамной рубашкой выше к груди, задирая ее и открывая вид на красивый животик. Не впалый и не совсем плоский, но такой красивый, что альфе его тут же зацеловать хочется. Юнги скрещивает запястья за затылком старшего и тихо выдыхает. Сжимает темные волосы на затылке, когда альфа начинает целовать шею. Мин закусывает нижнюю губу и наклоняет голову набок, подставляя бледную кожу под горячие губы. Ему кажется, что он в каком-то бреду и его крупно бьёт лихорадка. Юнги мечется по постели под Чонгуком, но не из-за страха к нему, а скорее к собственным чувствам. Его впервые к кому-то так сильно тянет. А все эти поцелуи и прикосновения на коже оставляют ожоги, только почему-то сгорать в это пламени очень приятно и не хочется от него убегать. Чонгук был кем-то, кем изначально можно было покомандовать, но сейчас именно он правит ситуацией и нависает сверху, потому что возможно, самое сильное влияние не омега оказывал на старшего, а наоборот. В голове крутятся слишком много мыслей, которые мешают отдаться ситуации. Чон это замечает, потому шепчет на ухо ласковое: «Расслабься» — и Мин успокаивается. Чужой голос быстро проникает в сознание и что-то щелкает, позволяя омеге убрать все мысли в задний ящик. По бледной шее уже выстроена заметная красная цепочка из поцелуев и укусов, которая плавно спускается к плечу. Они потом только ярче раскроются, что не может не радовать альфу. Чонгук проводит по шее языком, внюхиваясь в сладостный аромат мандаринов, который будто стал сильнее. Он поглаживает пальцами ребра младшего, особенно мягко и нежно там, где был ушиб. Мин не дёргается, что означает, что он действительно не испытывает боли или дискомфорта. Это его одновременно и успокаивает, и развязывает руки на продолжение. Он чуть приподнимает рубашку выше и стягивает ее с младшего. Вещь сначала улетает на край кровати, а потом соскальзывает на пол. Чонгук пару секунд любуется светлой кожей, небольшими бусинками сосков и хмурит брови, замечая маленький шрам под ключицей. Тянется ближе и проводит по нему языком, словно пытается всю боль у него забрать себе. Все шрамы излечить и убрать даже воспоминания о них. Он хочет, чтобы с лица чужого улыбка не сходила и не было ни намека на пережитую боль. Но ее, к сожалению, никуда не денешь, поэтому он просто любит его вместе с ней. Она его часть. Зато теперь у него есть возможность купать омегу в любви. Спускается поцелуями вниз по грудной клетке, где загнанной птичкой сердце бьётся. Так непривычно видеть всегда гордого и властного Мин Юнги снизу, у которого от удовольствия брови изломлены. Чон рукой держит младшего за талию, а губами накрывает твердеющий сосок. Юнги слегка в спине прогибается, зарываясь рукой в темные волосы. Старший посасывает темную бусину, проводит по ней языком и чуть надавливает, слыша сверху пьянящее мычание. Если быть честным, Чонгук сам не знает, как держит себя в руках до сих пор. Как ещё ума не лишился от столь прекрасного вида. Но чужой комфорт ему ценнее. С Юнги любое резкое движение это гарантированный проигрыш. Поэтому все прикосновения мягкие и тёплые, полны нежности. Во всяком случае, первые секунды. Чон поглаживает большим пальцем бок омеги, пока играет со вторым соском. Младший под ним нетерпеливо ерзает, не зная, куда себя деть. Между ног альфа, которого он изредка сжимает коленями от переизбытка ощущений. По телу словно через некоторое время равномерные импульсы тока проходят. Приятные и будто на секунду все мышцы замирают. Младший закусывает губу и мычит, когда внизу приятно скручивает и тянет. Лишь ближе прижимает того к себе, слабо давя на затылок. Чонгук улыбается про себя, видя как тот наконец начинает расслабляться и отдаваться в ответ. Старший плавно отстраняется, выпуская твердый сосок изо рта. Поднимается и целует омегу в уголок губ, а потом и в губы. Руки младший гуляют где-то по накаченному телу, цепляют пальцами края футболки и тянут вверх. Чон быстро от нее избавляется, снова припадая губами к чужим. Вовлекает в мокрый и долгий поцелуй с прерывистым дыханием в перерывах. Устраивается удобнее между ног младшего, подминая под себя за бедра. Юнги мычит в поцелуй, пока у Чонгука внутри все сжимается от столь мягкого, но очаровательного звука. Руки омеги хватаются за крепкие плечи, жгутся о смуглую кожу. Альфа целует глубоко, не торопясь, будто даже не его, а собственные нервы на прочность испытывает. Мин отвечает с таким же рвением, отчего между их телами будто само притяжение искрится. Руками Чон стягивает с юноши пижамные штаны и нижнее белье, не отрываясь от поцелуя. Юнги сам приподнимает бедра, случайно касаясь паха старшего. Тот хмурится и рычит в поцелуй приглушенно. У младшего от этого звука мурашки по телу, а внизу живота все тянет и горит. Собственные желания даже пугают, но когда рядом он, ему не страшно. Чонгук постоянно всё делал правильно и аккуратно, Мин не сомневается, что и в этот раз выйдет так же. Чонгук у Юнги не первый, может, и не последний. Но сейчас кажется, что именно он ему подходит лучше всего. Именно от его касаний по телу дрожь бежит и именно от его взгляда хочется то ли не отрываясь смотреть в ответ, то ли уткнуться носом куда-то в ключицы, почувствовать теплые и крепкие объятия. Чон отстраняется и полностью снимает с младшего остатки одежды. Вся она неминуемо летит куда-то вниз. Омега лежит на постели, смущённо отводя взгляд на стену. Не закрывается, но и слишком тяжело быть так вблизи с кем-то после долгого периода одиночества. Мин Юнги огрызается, командует, грубит и не приемлет к себе любого хамского поведения. Но вот этот самый Мин Юнги сейчас стыдливо сводит бедра вместе. Не огрызается, а поджимает губы и краснеет. У Чонгука в голове не укладывается, как можно таким прекрасным быть. Таким очаровательным и опасным одновременно. Чон не может отказать себе в удовольствии, как рассматривание тела младшего. Стройные ноги с округлыми бедрами не может изменить никакая тренировка. Он этому несказанно рад, да и уже давно прикидывал, как будут выглядеть ноги младшего на его плечах. Старший опускает руки на ноги парня ниже колен и плавно ведёт вверх. Поглаживает нежную кожу бедер, сминая в руках. — У тебя есть?.. — Под кроватью в коробке, — быстро отвечает омега, даже не поднимая взгляда. Чонгук отстраняется, одной рукой держится за кровать, наклоняется и другой достает небольшую коробку из-под обуви. Выпрямляется и вытягивает из нее почти полный тюбик смазки. Коробка отправляется на тумбочку, а Чон выдавливает на пальцы прозрачную жидкость. Она без запаха, что только радует, потому что ему очень хочется чувствовать только запах Юнги без каких-либо примесей. Разве что, своего собственного запаха. Смазка остаётся лежать где-то сверху, теряется между множеством подушек. Чонгук прижимается губами к мягкой щеке младшего, целует ее, поднимаясь к виску. Юнги все понимает, да и сам хочет поскорее ощутить связь со старшим на полную. Раздвигает аккуратно ноги, стараясь скрыть смущение и лёгкую скованность в теле. Альфа тем временем осторожно прикасается пальцами и проводит между ягодиц. Мин тут же поджимает пальцы на ногах. Чон знает, что с ним надо в каждое движение вкладывать любовь и заботу. Не спешить, хотя бы сначала, и не давить. Ему и так хватает морального давление в обществе и со стороны окружающих его подчинённых. Пусть хотя бы здесь и сейчас Мин Юнги сможет расслабиться и отдаться ситуации. Старший не торопясь просовывает первый палец, который проходит на так уж и трудно. Омега откидывает голову на подушку, поджимая губы. Чон тут же начинает выцеловывать шею, слабо кусает за кожу и оттягивает на себя. Отпускает, зная что там обязательно будет красоваться яркий засос. Осторожно двигает пальцем, растягивая стенки. Младший поворачивает голову к парню, смотрит затуманенным взглядом. Ясность карих глаз перекрыла темноватая пелена возбуждения. Мин тянется к старшему, целует размашисто, настойчиво, но в то же время медленно. Чонгук отвлекает младшего поцелуем, добавляя второй палец. Тот мычит в губы, но только сильнее держится за плечи альфы. Кусается в поцелуй, словно бы возмущается и заигрывает одновременно. Чон тут же успевает укусить юношу за кончик языка, из-за чего тот вздрагивает. Двумя пальцами поглаживает стенки, пока по очереди посасывает уже красные губы омеги. Юнги прерывает поцелуй, жадно вдыхая тяжёлый воздух из-за смеси ароматов. Чонгук утыкается носом в макушку младшего, а Мин тем временем горячо дышит ему в шею. Старший раздвигает пальцы на манер ножниц, а блондинистые волосы слегка щекочут его нос. Омега сам тянется ближе и целует того в шею. Втягивает кожу под линией подбородка и посасывает, словно бы оставляет такую же отметку, как и альфа, но с другой стороны шеи. Чон шумно выдыхает, но не возражает. Во-первых, это будет справедливо, во-вторых, если это поможет ему отвлечься от дискомфорта, то пусть продолжит. Юнги не отрывается, поднимается поцелуями к уху парня. Кусает за мочку, оттягивает на себя, а после кусает и за хрящик. Кровь словно поднимает температуру и Чонгуку очень тяжело не сорваться на грубые движения. Но он все же добавляет третий палец и начинает двигать рукой активнее. Омега чуть хмурит брови, но не дергается. Мин вытягивает руки на спину старшего и проводит по коже ногтями. Не сильно, чтобы не оставить глубокие царапины, но красные полосы ещё не быстро сойдут. Альфа шипит, делая один более грубый толчок, чтобы усмирить младшего. Юнги мычит, но вряд ли от боли. — Неужели даже в постели предпочитаешь командовать? — слегка хриплым голосом говорит старший, опуская глаза на омегу. — Вовсе нет, просто люблю выводить тебя из себя, — тихо хмыкает младший и ещё раз кусает парню за шею. Чонгук аккуратно приподнимается, пока шея слабо горит от укусов и поцелуев. Вынимает неторопливо пальцы, от которых к ягодицам тянется смазка. Руки омеги сразу находят себе место на ремне старшего. Мин Расстёгивает ремень тонкими пальцами. Чон опускает глаза, наблюдая за этим. Кажется, что только от картины, как Юнги снимает с него штаны, он готов тут же в них и кончить. Старший напряженно выдыхает, ощущая блаженную свободу. Он опускает руку и размазывает смазку омеги по своему члену. Мин затем и сам обхватывает твердый член альфы. Большим пальцем размазывает смазку по головке и под ней. Чонгук закатывает глаза от ощущения удовольствия, которое волнами гуляет по телу. Омега неторопливо надрачивает парню, чуть сжимая пальцы в кольцо. Сам губу закусывает, поднимая глаза то на старшего, то обратно опускает. Ему нравится наблюдать, как Чонгуку становится приятно. Нравится осознавать, что приятно ему именно от его, Юнги, прикосновений. Самому нравится получать ласку Чонгука и даже хочется позорно просить ещё. Старший толкается в руку парня, пока ладонями сжимает молочные бедра до красных следов. Через несколько секунд Мин убирает руку, проводя указательным пальцем по уздечке и тем самым, будто смахивая каплю природной смазки. Чон напряжённо выдыхает и приставляет головку к колечку мышц омеги. Для начала ласкает недолго, будто дразнит, что Юнги только сжимает руками простынь. А потом плавно входит. Наблюдает, как сантиметр за сантиметром проходит глубже и вместе с тем испытывает пьянящее удовольствие. Приходится сильно сдерживаться, чтобы не сделать резкий толчок и прекратить это сладостное мучение. Чонгук грубо тянет омегу за бедра на себя, входя по самое основание. Даёт несколько секунд, чтобы тот привык к размерам. Юнги сжимает в руках простынь, кусая губы. Внизу все горит, просит одновременно большего, но и притом слегка жжет. Старший гладит большими пальцами светлую кожу и начинает медленно двигаться. Толчки равномерные и не слишком глубокое. Юнги лишь мычит, откидывая голову на подушку. Альфа опускает взгляд на шею младшего и видит, как разбросанные следы начинают наливаться алым оттенком, словно рассыпанные красные бусины. Они равномерно тянутся от шеи к ключицам и груди. Чонгук наслаждается открывшимся ему видом на приоткрытые губы, с которых слетают негромкие стоны. На светлые волосы, которые разбросаны по подушке и на розоватые щеки. Он никогда не думал, что будет удостоен такой награды. Юнги скрещивает ноги за его поясницей, словно просит большего. Старший ему в этом отказать не может, поэтому увеличивает темп толчков, проникая уже более глубоко. Омеге кажется, что вокруг постели огонь горит. Пылает и поглощает всю мебель, но к постели не подбирается. А он в этом жаре заживо горит, дымом задыхается, но выбираться не торопиться. Упивается этой сладостной эйфорией и лишь ловит губами воздух, пропитанный древесным ароматом и мандаринами. Чонгук поднимает руки до уровня тазобедренных косточек и более грубо натягивает парня на член. Мин под ним постанывает, поворачивая голову набок, что светлые пряди падают и закрывают глаза. Омега привыкает к толчкам, сам ногами ближе к себе прижимает и без жадности отдается. Движения становятся грубее и смелее, толчки размашистыми, а пальцы на боках сжимают сильнее. Чон тяжело дышит, периодически чуть ли не хрипит, теряя остатки самообладания под очарованием мелодичных стонов, которые с каждой секундой только громче становятся. Он грубо насаживает его на член, упирается головкой до предела, стимулируя простату. Тело омеги подрагивает и тот вновь ерзает руками по постели, пока через минуту не кончает себе на живот. Юнги прогибается в спине с протяжным стоном. Неосознанно, но очень сильно прижимает альфу к себе ногами, а старший старается не кончить от того, как сжимается парень вокруг его члена. Чонгук сам хрипло стонет и больно кусает губы, чтобы не взорваться на месте. Юнги, закатывающий глаза от оргазма, громко стонущий и мечущийся по простынями — восьмое чудо света, которое он никогда и никому не отдаст. Когда Мин перестает так сильно дрожать, Чонгук наклоняется ближе к нему. Настойчиво целует в сухие от стонов губы, грубо сминает их и начинает вдалбливать чужое тело в обилие одеял и пледов. Омега хватается руками за плечи парня, держится за них и не может сосредоточиться на поцелуе, как из груди рвутся стоны. Чон их ловит губами, не даёт отстраниться, словно пытку продолжает. Проникает глубоко и резко, разнося громкие шлепки кожи о кожу по всей комнате. По телу проходит яркая дрожь и старший быстро выходит. Через секунду кончая на живот младшего, не отрывается от поцелуя. Тело все ещё чувствует прилив удовольствия, которым он пытается поделить с омегой через поцелуй. Чонгука мягко отстраняется, горячо дыша в приоткрытые губы парня. Сталкивается с ним взглядами и не скрывает довольной улыбки. — Я всё-таки был прав, — тихо произносит и улыбается младший в ответ на улыбку парня. — В чем же? — Трахаешься ты лучше, чем работаешь, — комната разрывается громким смехом обоих.***
— Не отвечает? — Намджун подходит сзади к стоящему у пустых стеллажей Пак Чимину. — Нет, — омега качает головой, со слегка грустным взглядом смотря на экран своего телефона, где высвечивается набранный номер: «Чонгук-и~». Гудки идут, но через минуту неминуемо затихают. Сегодня утром поступил звонок о том, что один из магазинов домашних принадлежностей на окраине города, ограбили. Поэтому небольшая группа гвардейцев быстро выехала на место происшествия. Киму же было просто по пути, да и самому интересно посмотреть несмотря на то, что он видел подобные картины миллионы раз. К тому же, Юнги попросил присмотреть за юным солдатом. Всюду разбросаны коробки с различными розетками, лампочками и прочими вещами. Какие-то вещи не тронуты из-за своей ненадобности, каких-то наоборот нет на целой полке. Под ногами мусор, разбитые фужеры ламп и люстр. Чимин хотел позвонить старшему, чтобы узнать о его мыслях на этот счёт и побольше разузнать о районе. Но тот не берет трубку уже несколько часов, оставаясь каким-то недостижимым за дисплеем телефона. — Юнги тоже не отвечает, наверное, заняты, — пожимает плечами старший и отпинывает уцелевшую лампочку. Та врезается в стену и трескается. — Наверное, — Чимин убирает телефон в карман штанов. — Долго с ним знаком? — Ким кивает на спрятанный телефон. — С момента бомбежки аэропорта. — Неужели родители так легко отпустили на службу? Ты нежный и миловидный, наверняка волнуются. — У меня нет родителей, — отрезает младший. — Погибли? — альфу будто не волнует нервный тон, он продолжает спокойно спрашивать дальше. — Нет, просто у меня нет родителей. Когда Чимин сказал Чонгуку, что рано лишился родных из-за войны это было правдой. Но он не уточнял что они мертвы или живы. Потому как, наверное, живы. Но, как думает Пак, лучше бы не было ни их, ни его. Его родители не хотели детей. Но в их мире, погрязшим бедностью и безразличием, никто о предохранении не заботился. Папа забеременел случайно, но, как известно, дал бог зайку, даст и лужайку. Лужайкой оказался ветхий домик в каком-то всеми забытом поселке. Его даже не покупали, просто туда переехали, ибо прежних хозяев и след простыл, а само жилище было настолько убогим, что и продать нельзя. Все детство Пак Чимина строилось на равнодушии, разбросанных бутылках из-под алкоголя и избиениях. Сначала он всеми силами рвался защищать папу от кулаков отца, но потом понял, что в итоге, получит от обоих. Первый говорил, что если бы не он, он не загубил свою жизнь в этом доме и ушел от мужа-тирана. Второй, что маленький омега лишь ненужный балласт и лишний рот. Пак Чимин быстро понял, что он никому не нужен. Когда началась война его родители быстро собрали свои скудные пожитки и уехали на бесплатных поездах за границу, так как жилье для беженцев было бесплатным и многие льготы только бы скрасили их жизнь. В одно утро Чимин проснулся и понял, что его родителей просто нет дома. Сначала, ему было хорошо, потому что не было чего боятся. Даже взрывы не пугали. К тому же, он был уже достаточно большим, чтобы позаботиться о себе. Он даже считал это своим благословением. Только всё время боялся попасть на глаза военным. Чимин начал жить сам, сам зарабатывать, сам получать образование на курсах — и твердо решил, что его родителей не существует. Возможно, они спились и погибли, возможно поезд не доехал, возможно они убили друг друга в приступе пьяной горячки. Его это ничуть не волнует. — Если тебе понадобится помощь, можешь обращаться ко мне, — Ким окидывает его непроницаемым взглядом, разворачивается и уходит. Чимин смотрит в пол и сжимает телефон в кармане.