indestructible

      Solence — Animal in me Maneskin — Supermodel       Чонгук сонно открывает глаза от непонятной тревоги по всему телу и едва заметного, но напрягающего шума. Он не понимает, что происходит, почему на его коленях не лежат в россыпь светлые волосы вместе с их красивым обладателем. Хмурится и переводит взгляд к окну, где за стеклами все так же темно, как и несколько часов назад, когда они только засыпали вместе. Только, разве что, где-то вдали заметен серебристый горизонт рассвета. Телевизор выключен, а в соседней комнате слышны быстрые и уверенные шаги омеги. Чон прикрывает глаза и на несколько секунд глубоко вдыхает приятный запах мандаринов, насыщая им лёгкие, насколько это возможно. Ему кажется, что эта процедура поможет пережить сегодняшний день с относительным спокойствием и удачей.       В уютной темноте, к которой привыкают глаза, старший поднимается на ноги и выходит из гостиной. Выпрямляет руку и проводит кончиками пальцев по стене, пока двигается к незнакомой комнате, из которой и исходит шум. В конце коридора, внизу из-под двери сияет светлая полоса. Он осторожно дёргает ручку и открывает дверь. Жмурится от непривычного света в комнате и когда привыкает, видит около большой постели Юнги. Омега заканчивает одеваться и накидывает на себя теплую рубашку поверх футболки, не застегивая ее на пуговицы. Чонгук не понимает, что это означает и почему младший вскочил посередине ночи. Просто продолжает стоять на пороге и сверлит взглядом чужую спину.       — Доброе утро, — Мин поворачивается к нему лицом. Старший бросает взгляд на стоящие на тумбочке электронные часы, четко видя «3:45».       — Что случилось? — слегка хриплым голосом спрашивает альфа, беспокоясь ещё сильнее. Мин молчит долгую минуту.       — Полчаса назад по всей стране прогремели взрывы — подорвали наши склады с оружием. Даже засекреченные, — Юнги говорит это ровным голосом, но что-то подсказывает, что наверняка минут десять назад, он бы убил даже Чонгука одним только взглядом. Даже у старшего от услышанного почему-то першит в горле.       — Кто-то снова слил всю информацию?       — Да, — звучит твердо, но разочаровано. — Крыса действительно засела слишком прочно и наверняка в ближних кругах, — младший нервно поджимает губы, пусть и старается противиться привычкам, которые выдают его слабость и уязвимость перед кем-то. — Даже тот склад, куда ты пару дней назад лично формировал колонну — в щепки разнесли.       — Юнги, — альфа тихо подходит ближе и не торопясь кладет руку тому на предплечье. Слегка сжимает и гладит большим пальцем, показывая свои переживания. Только вот они никак не связаны с уничтоженной техникой. — Я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах и выше их, лишь бы ты улыбался и чувствовал себя в безопасности и спокойствии, — Мин слушает его, улыбается краем губ и опускает голову, словно беззвучно смеётся.       — Для начала просто оденься и поедем со мной до ближайшего склада. Нужно опросить остальных и проверить масштаб разрушений.       Чонгук кивает и следуя каким-то странным инстинктам подаётся вперед, но вовремя останавливается, утыкаясь носом тому в макушку. На самом деле, это был резкий, но в то же время такой обыденный порыв поцеловать омегу в лоб, словно он уже делал это много раз. Будто они встречаются уже не один год и Чон может позволить себе такие вольности, хотя это не так. К удивлению старшего, Юнги не отталкивает его и даже не огрызается, как обычно любит это делать. Он просто стоит совсем-совсем рядом. Молчит и вдыхает мягкий запах леса и древесины, исходящий от альфы.       Он, если честно, так бы всю вечность простоял. И не важно что за окном летают самолёты, ракеты, вдали взрывы поднимаются на тысячу метров в небо. Это всё словно не существует за пределами этой комнаты. Будто в ней царит своя вселенная, которую Чонгук так хотел бы поставить на паузу и жить этим моментом всю жизнь.       Но он знает, что для Юнги означает долг, да и что он значит для него самого. Они будто рождаются сперва с ним, а потом с любыми другими чувствами. Но ему кажется, будто его долг состоит не в том, чтобы помочь закончить войну, спасти кучу жизней и помогать кому-то перенести горе. Кажется, будто его долг стоять всегда рядом с омегой и ни за что и никогда не позволять ему хотя бы на секунду перестать улыбаться. Чонгуку это словно равно смерти. Как только Мин перестает улыбаться, солнце вновь прячет свой лик, а без него долго ни один живой организм прожить не сможет.       Борясь внутри себя с желанием плюнуть на все и утащить младшего обратно на диван, чтобы накрыть одеялом и прижать к себе, Чонгук узнает, что его сила воли не так уж и слаба. Он плавно отходит, опуская руку с чужого предплечья. Кивает понимающе и уходит в ванную, чтобы быстро собраться. Идя по коридору, который в этот момент будто стал длиннее в несколько километров, альфа все ещё чувствует на себе взгляд Юнги. А потом скрывается за дверью ванной комнаты.       Чон тяжело выдыхает и быстро умывается, пытаясь смыть с себя это странное наваждение. Хорошо, что вчера Мин успел закинуть его вещи в стирку и они быстро высохли в сушилке. Несмотря на то, что он заснул в неудобном положении и мог бы из-за этого наутро запросто распрощаться со своей здоровой спиной, сейчас он не чувствует никакого дискомфорта или усталости. Либо это так начинает действовать навык засыпать и высыпаться абсолютно везде, либо сон в компании младшего творит чудеса.       Он рассматривает себя в зеркале и поправляет слегка отросшие тёмные волосы. Чон работает так усердно и тяжело не так уж и давно, но даже для него самого, кажется, разница очевидна. Скулы стали острее, осанка ровнее, руки крепче, а взгляд стал более осмысленным и строгим. Нет того ребячества, несерьёзности и глупых поступков, которые сделаны лишь для того, чтобы показать свое превосходство или смелость. Разумеется, след всего этого до сих с ним и он до сих пор способен на необузданные выходки. В частности, особенно если они касаются Мин Юнги. Но теперь он начал больше задумываться о последствиях. Например о том, что когда он подрывал тот мост, то не задумывался о том, что кто-то мог оказаться поблизости. Даже если это не человек, а какое-либо животное. Что последствия взрыва могли бы нанести намного больший урон и он сам мог подвергнуть опасности не только себя, но и Хосока вместе с Тэхеном. Что наверняка, если бы об этом узнал папа, то ему бы самому пригодилась медицинская помощь, неотложная. Сейчас эти аспекты кажутся чертовски важными, пусть он и понимает, что тогда не было времени думать. Но Чонгук ни капли не жалеет о том поступке. Даже не потому, что таким способом спас неизвестное количество жизней и не дал захватчикам так легко продвинуться дальше. Все куда проще — если бы не этот глупый поступок, Чонгук, может быть, никогда бы не встретил Юнги.       Он даже не ловил себя на мысли, что бы делал, если бы тогда его конвоем не привели сюда. Наверное, снова помогал папе в больнице или занимался активным волонтерством. Наверное, снова жил от дня к дню без цели. Просто потому что так нужно и будет правильно. И каждую ночь выматывал себя до такой степени, лишь бы заснуть за секунду и ни о чем не думать. Не дать мучительным мыслям себя поймать. Потому что как только закрываешь глаза, как на голову сыпятся сотни вопросов о том, как жить дальше и что дальше будет. Да и вообще — будет ли «дальше»? Осознание, что даже на то, чтобы восстановиться после войны уйдет огромная часть жизни и что психику и утерянных близких точно не вернёшь — убивает похуже снаряда ранним утром. Это как замедленная бомба только внутри себя самого.       Но сейчас, когда за дверью ванной комнаты стоит человек, из-за которого Чонгук сам либо войну развяжет, либо её закончит, эти мысли так сильно не пугают. Лишь бы только просыпаться каждый день под недовольное бурчание омеги. Он ни на секунду не жалеет, что тогда его поймали и привезли в военную часть. Хотя сперва это казалось огромной проблемой. Сейчас же огромная проблема, это отпустить вчерашний уютный вечер и вернутся в привычное русло работы.       Спустя пару секунд, Чонгук выходит из ванной комнаты, а затем покидает и квартиру Юнги вместе с ним. Они спускаются на улицу в полном молчании и в таком же полном молчании садятся в служебную машину, которую старший вчера оставил во дворе. На улице все ещё темно, а комендантский час все ещё действует, пусть это и не распространяется на военнослужащих. Тем не менее, везде как и положено выключен свет и лишь на главных улицах светят фонари и то не всегда. Мин показывает парню, куда стоит ехать, а сам сосредоточенно смотрит на дорогу. Старшему кажется, что взгляд омеги вновь стал строже, но за непробиваемым стеклом в глазах прячутся переживания.       Сегодняшним утром они потеряли огромное количество боеприпасов, техники и оружия. Не то чтобы Чонгук не знал, что важно не количество, а качество, но в их случае, количество тоже играет колоссальную роль. Это чуть ли не решает исход войны. Без должного снаряжения и оружия они не смогут дать отпор, а когда вражеская сторона поймет, что у них осталось мало сил, начнут только сильнее и быстрее давить. Это очень напрягает и неизвестно, в какой момент может произойти что-то плохое. Поэтому покидать Юнги хотя бы на секунду не хочется.       Кроме того, именно омега заведует всеми внутренними конфликтами и все утечки информации и тому подобное, на его совести. Именно потому что он так и не смог пока что найти предателя, сейчас половина страны проснулась от очередных взрывов. Чонгук не представляет, как это на него давит. Ощущение, что с тобой рядом есть кто-то, кто может улыбаться тебе в лицо и при этом каждый день предает, заливает в уши фальшивые речи и лживо клянётся в верности, сильно ставит в тупик. Круг подозреваемых слишком широк и в то же время совершенно не верится, что кто-то на это способен.       Машина не торопясь едет по окраине города. В некоторые дома тоже попали ракеты или осколки. Окна и балконы разбиты, все фасады под отвратительным черным налетом. Таким гнетущим и пугающим. Словно в каждой квартире крутится своя кинолента воспоминаний. В одной например, по гарнитуру и шкафу с посудой, Чонгук может различить кухню. Наверняка в этой самой кухне семья собирались за столом каждый вечер, иногда жарили картошку поздней ночью, а иногда завтракали в час дня. Делились новостями и смеялись. В другой четко виднеется шкаф, на котором стоят куча детских игрушек. Возможно, в этой комнате была детская спальня, которая постоянно хранила в себе детский визг, разбросанные по ковру игрушки и тихое, маленькое, счастье.       А сейчас этого нет. Оно все разом погибло под черным налетом, осквернилось завяло и погибло. Все это теперь только воспоминания живущих когда-то там людей. И дай бог, чтобы они все ещё носили эти воспоминания с собой по земле, а не упокоились вместе с ними за одну ночь.       Юнги смотрит в другую сторону, где простираются поля и лишь потом виднеется разрушенный оружейный склад. Скользит безэмоциональным взглядом по городу и кажется, будто ничего из-за этого не чувствует. Вот только чувствует и чувствовал. Настолько сильно это принял к себе ещё несколько лет назад, что каждый такой выезд сопровождался сдержанными слезами. Тогда, правда, ещё хуже по масштабам поражения было. Рядом сидящий Чонки смотрел таким же равнодушным взглядом и сказал только, что слезами им не помочь. С тех пор Юнги из-за этого не плакал, но безумно много старался, чтобы такого больше не повторилось. Такие происшествия действительно стали редкостью, потому что система сбивания ракет лучше. Но он все ещё стоически снаружи переносил такие вещи, пока внутренне на молекулы распадается.       Машина останавливается недалеко от базы и около обстрелянных домов. Юнги первым выходит на улицу и за ним идёт Чонгук. Омега останавливается вблизи своих людей с распросами. Старший решает не вникать в детали происшествия, потому что и так всё ясно. Тем более, он уверен, что если будет действительно что-то важное, Юнги ему сам расскажет. Он не хочет переходит рамки его доверия, тем более в такой момент, когда каждый под подозрением, особенно сам Чонгук. Он с ним днями, ночами, в любой вылазке и даже домой ездит, наверняка многие ему из-за этого не доверяют. Да он и сам бы, если честно, рассуждая чисто логически, поставил себя под подозрения. Но не Юнги. Он рассказывает ему о всех своих мыслях, доверяет разные бумаги, важные и нет. Собственные личные данные и пренебрегает своей безопасностью рядом с ним. Хотя, на минуту, они ничего о друг друге толком не знают, кроме некоторых событий прошлого и будничных вещей. Но Юнги это не отталкивает.       Альфа не хочет быть в этом плане навязчивым и давить на него. Младшему нужна свобода хотя бы в собственных мыслях. Через несколько минут омега возвращается к нему и они вместе неторопливо прогуливаются по дороге к городу.       — Нам повезло, некоторые части склада уцелели и мы потеряли не так много, но двое погибших, — начинает младший, рассматривая небо вдали поля, которое уже пропускает ввысь рассветное солнце.       — А среди гражданских? — Чонгук кивает в сторону разрушенных домов в частном секторе. Большинство пострадали от ударной волны и осколков.       — Трое человек и годовалый ребенок, — уверенным, но тихим голосом произносит младший.       Чонгук сжимает руки в кулаки. Он до сих пор не понимает, как такое возможно, чтобы люди убивали других людей из-за каких-то собственных корыстных целей, прикрываясь словами о том, что все это во благо и для высшей цели. Ни одна цель не стоит жизней людей. Потому что даже если погибает один, следом за ним душевно умирают десятки, оставаясь лишь опустошенной оболочкой. Вряд ли кто-то из погибших сегодняшним утром был в чем-то виноват. Строил заговоры, принимал участие в важных политических вопросах или возглавлял партию. Нет, это просто люди. Которые ходят на свою обычную работу поваром, бухгалтером или электриком. Которые долгими месяцами откладывают деньги на машину. На отдых позволяют себе не очень дорогую путевку на море. Лишь бы просто подышать воздухом и почувствовать себя вознагражденным за целый год усердной работы. Никто из них не желал другому смерти. Они просто хотели жить.       Но всё это Чон сдерживает в себе. Каждый из присутствующих понимает происходящее и нагнетать обстановку не нужно. Иначе так в скором времени можно вообще с ума сойти.       Юнги останавливается около одного из двухэтажных домов, повреждённых осколками. С разрушенной крышей, выбитыми окнами. Они несколько секунд смотрит туда без слов. По виду можно сказать, что дом старый, но строился с душой. В частности привлекает внимание покареженнпя вывеска на помятых воротах «Продается». Понятно, что дом был выставлен на продажу ещё до сегодняшнего утра, но теперь выручить с него деньги будет весьма проблематично. Мин аккуратно проходит вперёд и дёргает за ручку ворот, после чего проходит в небольшой дворик.       — Зачем нам туда? — Чонгук, конечно же, идёт следом за ним.       — Просто интересно, посмотреть, — пожимает плечами младший.       Чон начинает догадываться, что омега в принципе любит всюду походить, посмотреть и ткнуть свой очаровательный носик. Наверное, это передаётся вместе с креслом начальника. Но пока Мин лишь разгуливает по дворику, где до дома выложена дорожка из камней, сбоку у ворот лежат на земле плетеные стулья и небольшой столик. В остальном, на засохшей траве разбросаны стекла, штукатурка и прочий мусор. Наверное, летом, когда в этом доме ещё жили, здесь было очень уютно и красиво. Чонгук даже на секунду задумывается о том, что помимо квартиры он бы предпочел купить ещё и дачу, где смог возить Юнги отдыхать от шума города. Садили бы цветочки и клубнику, пока их дети кидали мячик собаке. Он даже не замечает, как на лице проскакивает влюбленная улыбка, несмотря на то, что прямо сейчас Мин отпихивает носком ботинка от входа в дом разбитого керамического гномика.       Дверь слегка приоткрыта, потому похоже, словно кто-то разобрал замок ещё пару дней назад. Юнги лишь открывает ее, смотря в темный коридор и думает, что заходить дальше смысла нет, да и это покажется наглостью. Надо найти хозяев и оповестить. Но через минуту слышит непонятный приглушённый писк откуда-то с глубины дома. Стоящий за спиной омеги Чонгук сам теряется, отвергая желание прижать к себе младшего, чтобы тому не смогло ничего навредить.       — Слышал? — первым подаёт голос Мин.       — Слышал, — отвечает альфа, разглядывая коридор. — Нам обязательно надо туда идти?       — Обязательно, — без раздумий подытоживает Юнги.       Чонгук сдерживает в себе разочарований стон. Он пусть и смотрел тысячу ужастиков с Хосоком и не боится, но вот все ужастики именно с этого и начиналась. Зачем вообще ступать на одни и те грабли, если ты видел, как другой человек уже сделал это за тебя и получил палкой по голове? Хотя с другой стороны, возможно кто-то из хозяев здесь был и пострадал, поэтому не заперта дверь. Чон резко дёргается назад, когда омега одним рывком вынимает из-за поясницы пистолет, который был скрыт рубашкой.       — У тебя есть пистолет?! — зачем-то высоким шепотом произносит старший.       — Я военный, Чонгук, конечно у меня есть пистолет! — таким же шепотом отвечает младший и проходит в дом аккуратными шагами.       До старшего только сейчас доходит осознание, что наверняка, когда он утром прижимался к виску омеги, у того уже за поясом висел пистолет. Всё-таки Юнги ни на секунду не теряет бдительности. Да и тем более, неизвестно что бы ждало его сегодняшним утром около склада. А в доме кроме хозяев могут вполне прятаться вражеские солдаты или мародёры. Юнги осторожно заходит в одну из комнат, осматривается вокруг, но ничего не находит. Писк раздаётся снова. Мин вместе с альфой проходят в следующую комнату. Младший держит пистолет наготове, сохраняя самообладание. Скользит взглядом по старому дивану и столу, после чего кивает Чонгуку на шкаф, стоящий в углу. Старший все понимает без слов, поэтому тихо подходит к нему. Стоит боком, чтобы успеть отпрыгнуть если что и резко открывает дверцу. Только внутри шкафа ничего подозрительного не оказывается, кроме, разве что, сложенного старого постельного белья, перьевых подушек и прочих пылесборников.       — Я чётко слышал писк в этой комнате, — Чонгук озирается по сторонам, думая, откуда мог исходить звук.       — Я тоже, но тут ничего нет.       — Странно.       Альфа подходит к окну, кладет руки на подоконник и всматривается в задний двор. Юнги проходит в середину комнаты, рассматривая узорчатый ковер под ногами. Делает ещё шаг и замирает. Он чувствует под ногой что-то твердое и тонкое. На секунду даже затаивает дыхание, но аккуратно, едва касаясь, надавливает на вещь ногой, чтобы лучше почувствовать очертания предмета. К облегчению младшего, это не мина, больше похоже на железную ручку от подвала, которая накрыта ковром. Даже смеётся про себя, что с мировой ситуацией и собственной тревогой стал так с подозрением ко всему относится.       Омега облегченно выдыхает и ступает второй ногой на половицу рядом, после чего раздаётся громкий треск. Младший не понимает, что происходит, а время будто замедляется. Под ногами чувствуется непривычная лёгкость. Юнги с оглушающим шумом проваливается в подвал вместе с ковром, издавая громкий визг. Чонгук сразу оборачивается и обеспокоенно смотрит на большую дыру в середине комнаты и на обломанные доски. Моргает пару раз и подбегает к краю дыры, пытаясь увидеть внизу парня.       — Юнги! — старший пытается рассмотреть очертания омеги, пока собственное сердце бешено колотится. — Ты как?       — Все нормально, — голос звучит тихо и сорвано, но хотя бы тот подаёт признаки жизни.       На душе становится немного легче от чужого голоса. Чон срывается с места и выбегает из дома на задний двор. Быстро оказывается около входа в подвал снаружи постройки. Одна дверца подвала почему-то открыта. Альфа спускается вниз по небольшой лестнице и старается не запнуться о всякий мусор и хлам в коробках пока направляется к младшему. Юнги полу сидит на холодном бетоне и придерживает рукой бок. Чонгук не перестает тревожиться ни на секунду. Осторожно подходит и садится рядом. Не сводит с того глаз, но и старается ничем не задеть, чтобы не сделать больно. Придерживает парня за плечи и садится чуть за ним, чтобы тот смог облокотиться о грудь старшего.       — Сильно ударился? Голова болит? Что с боком? — Чонгук не успокаивается, но и не хочет давить, поэтому слова звучат мягко, но четко.       — Ушибся просто, все хорошо, — качает головой омега. — Надо идти, помоги встать.       Старший раздумывает несколько секунд, думая насколько это будет правильным и как поднять так, чтобы тому не было больно. Придерживает парня и аккуратно тянет на себя, но сразу останавливается, когда видит на чужом лице явный дискомфорт. Чон отпускает младшего и садится сбоку, где ушибся омега.       — Покажи сначала, а потом решим, — альфу успокаивает то, что он не видит крови на одежде.       — Все хорошо.       — Значит, посидим ещё, — Чонгук вальяжно садится рядом и выжидающе смотрит на юношу.       — Ты не выносим.       — Учился у лучшего, — хмыкает старший.       — Ты не отстанешь?       — И не дам подняться самостоятельно, — выносит вердикт альфа.       Юнги смотрит в пол, тихо вздыхает и соглашается. Убирает руку и не торопясь приподнимает края своей одежды до ребер. Старший слегка наклоняется и рассматривает небольшое покраснение на ребре и опухлость, пока ещё еле заметную. С виду, действительно похоже на ушиб, но Чонгук прекрасно видит, как больно младшему двигаться, пусть тот и пытается сделать вид, будто ничего не чувствует. Чон не особо разбирается в медицине, но отчётливо понимает, что не все так просто и с парнем нужно передвигаться осторожно. Старший аккуратно дотрагиваться до кожи омеги пальцами, но тот сразу дёргается и зажмуривается.       — Ты никуда самостоятельно не пойдешь, — Чон хмурится, пытаясь показать всю серьезность травмы.       — У меня было много таких травм, это одна из них и ничего более.       Чонгук внутри себя взрывается возмущением, думая, как Мин может так легко относится к своему здоровью? Он и так плохо ест, мало спит и вкладывает все свои силы в работу. Совершенно себя не жалеет. Но кто кроме него самого и, конечно же, Чонгука, его ещё пожалеет и позаботиться? Никто. Если Юнги не будет следить за своим здоровьем, то подвергает опасности всю страну, потому что его работа чрезвычайно важна. А качество выполнения этой работы зависит от физических и моральных показателей человека. Но если в таком случае, стране грозит ещё более плачевный исход событий, то для старшего это не плачевно, — это губительно.       Он настолько привязался за это время, что не может себе представить, как будет жить дальше, если с омегой что-то случится. Как он сможет потом спокойно ходить по земле, смотреть на солнце, на других людей? Как он сможет видеть чужие свадебные фотографии, семей на пикниках и просто молодых парочек на улице, зная, что его сокровенная влюбленность сейчас слишком от него далеко? Настолько далеко, что ни рукой не дотянутся, ни словом не докричаться. Даже вариант того, что Юнги выберет не его, отвергнет, полюбит кого-то другого не пугает. Он, в глубине своей души, уже догадываться, что влюбленность эта далеко уже перешла свои границы в какое-то более сильное и трепетное чувство. Чонгуку казалось, что так не бывает.       Что все эти слова о «Я полюбил его с первого взгляда; Я не думаю ни о ком другом кроме него; Только он может меня успокоить» — чушь полная. Нельзя быть настолько зацикленным на одном человеке, когда вокруг их сотни, и друзей, и знакомых, и близких. А оно, оказывается, можно. Чонгук сам не знает, как в эту пучину попал и как в ней пропал. Как его перестали интересовать фильмы, если рядом нет младшего. Как его перестали интересовать скучные часовые разговоры с простыми приятелями. Которым он начал предпочитать смешные перепалки с омегой. Как его собственные потребности вмиг стали не такими важными под взмах чужих ресниц. Как его «Я никому никогда не уступлю» вмиг в пыль стёрлось от одного только взгляда.       А сейчас, оборачиваясь и замечая все изменения, он понимает, что слишком поздно спохватился. Что теперь, это давящее чувство внутри груди из него не выжечь и не выбить. Он так крепко срослось с ним, пустило корни и всю грудную клетку вместе с сердцем обвило. Что если и вырвать, так со всем вместе.       Старший пытается промолчать, чтобы не нагрубить своей резкостью. Юнги же даже не понимает, насколько сильно может управлять его, Чонгука, чувствами. Насколько велика его власть перед ним. Он просто сидит, смотрит в пол, пока из трещины сверху падают вниз солнечные лучи. Они теряются где-то в светлых волосах, зажигая их своим светом, будто тысячи золотистых нитей своим золотом блестят. А Чонгук внутри себя точно понимает, что никогда в жизни не откажется от подобного чуда в своих руках.       Он аккуратно опускает на младшем одежду, стараясь не задеть покрасневшее место. Стараясь, не замечать шрамы на спине омеги. Это личное, и Чон это понимает. Он никогда на него не давит, позволяет Юнги самостоятельно решать, что говорить, а что нет. Какие вещи можно доверить, а какие нет. Не выпытывает и не пугает напористостью. Он словно просто протягивает руку к бездомному побитому котенку и не шевелится, пока тот сам не подойдёт. Пока тот сам не доверится. Так что пока что Чон просто сидит рядом и наблюдает за парнем рядом с собой, думая, как лучше перенести Юнги в госпиталь.       Пока в темном подвале не раздаётся более отчётливый писк. Младший вздрагивает от испуга, а старший берет омегу за руку и всматривается в темноту вокруг них. Чонгук замечает как под высоким комодом около стены происходит какое-то странное шевеление. Он тихо встаёт на ноги, показывая Юнги взглядом, что все хорошо. Осторожно подходит к комоду, переступая деревяшки и мусор. А потом вынимает из-под мебели грязного рыжего котенка, который пищит в руках альфы.       — Ясно, почему подвал не закрыт. Ты туда залез, да? — Чон возвращается к младшему с котёнком на руках.       — И ясно, почему дом хотели продать, — усмехается омега, откидывая от себя кусок бывшей половицы. — И все страдания ради котенка, — качает головой Мин.       — Зато какой красивый. Прям как ты, — улыбается Чонгук, пока Юнги отворачивается, пряча едва заметный румянец на щеках. — Давай его оставим?       — Что? — переспрашивает младший, смотря то на Чонгука, то на грязного котенка у него на руках. Рыжий комочек забился старшему в одежду и тихо мурчит от поглаживаний. — Нет.       — Да ладно тебе, у тебя просторная квартира. Было бы хорошо, если бы тебя кто-нибудь ждал с работы по вечерам.       — Я постоянно на работе, а его надо кормить и убирать за ним. Нет.       — Достаточно просто насыпать корм в разных тарелках по дому, чтобы не съел за раз. Приучить к туалету, да и ты все равно каждый вечер стараешься приехать домой, если только не засыпаешь на диване сразу. Я тоже могу приезжать.       — Чонгук, нет.       Старший сдерживает в себе порыв недовольно фыркнуть, но котенок встаёт с его колен и перебирается на ноги младшего. Слегка неуклюже подбирается к руками омеги и пищит. Внюхивается в ладонь Юнги, от которой, наверное, пахнет едой, и облизывает ее. Мин удивлённо смотрит на котенка, который мурчит и пускает теплую вибрацию по ногам.       — Ладно, возможно, от него будут меньше хлопот, чем от тебя, — сдается юноша и удобнее берет животное на руки.       — Как назовешь его? — Чонгук не может налюбоваться видом на омегу с котёнком.       — Рыжик.       — Да брось, — тянет Чон. — Это же так скучно.       — Тогда… Чонгук, я назову его Чонгуком, — кивает сам себе младший.       Чон смотрит на Юнги не моргая несколько секунд. Он назвал котенка его именем?.. Это что ж теперь, если Юнги начнет размахивать тапком и звать к себе Чонгука, прибегут оба? Для младшего, конечно, очень удобно. Альфа тихо хмыкает, решая ничего не говорить по этому поводу. Кладет ладонь на спутанную рыжую шерсть и аккуратно поглаживает. Он обязательно купит ему самый красивый ошейник и самую красивую мисочку для корма. Чонгук отвлекается на непонятный шум с первого этажа дома и поднимает голову, смотря через дыру в полу на комнату. Отчётливо слышится звук чужих тяжёлых ботинок. Юнги на всякий случай, одной рукой держит котенка, в другой тянется к лежащему рядом пистолету, но сверху всего лишь показывается лучезарное лицо Пак Чимина.       — Отдыхаете? — с привычной радостью в голосе отзывается омега сверху.       — Чимин, как хорошо, что ты здесь, — Чон выдыхает. Наверное, нац. гвардию отправили разбирать обломки. — Приведи сюда скорую помощь с носилками, Юнги упал и повредил ребро.       — Будет сделано, капитан, — кричит Пак и уходит за спасателями.       Юнги прячет пистолет за пояс и только сильнее прижимает к себе котенка. А ещё, очень сильно надеется, что тот будет не настолько шумным и упрямым, как и носитель его имени.