Моя гейская академия и все-все-все

— Всё же тебе лучше было оставаться дома, — серьёзно протянул Старатель, многозначно кивая.       Тодороки громко выдохнул. Наконец два алкобрата свалили, унося амбре спиртного с собой. Не хватало ещё поплыть от этого аромата, он от прошлого не до конца отошёл. Нет, ему определённо следует поспать и окончательно протрезветь. — А теперь для решения одного щепетильного дела мне нужна вся твоя харизма, — попытался подмигнуть сыну Энджи. Сон как рукой сняло. Господи, Шото думал, это у Бакуго стрёмное лицо, как же он ошибался. — Одна крыса, — рука Старателя запылала, — слила компромат на меня и мой образ жизни. Теперь журналисты не дают мне прохода. Все как один заявляют, что это был ты, но я не верю. Не может собственный сын подставить отца. Ты случайно никому из одноклассников не рассказывал обо мне? Нет, не так: никто из них не спрашивал про меня?       Тодороки ущипнул себя, потом почесал затёкшую ногу и при наклоне чуть не упал. Конечно, разве гордость Старателя позволит ему признать, что собственный сын сотрудничает с журналистами и жёлтой прессой, получая за это не только деньги, но и наслаждение. Может ему в папарацци податься? Это точно станет контрольным в голову Старателя, заставив её взорваться не хуже Везувия. Сын героя, венец причудного творения, пошёл в фотографы.       Шото снова покачал головой. Как болванчик, ей-богу! Но ему нравится так разговаривать с отцом. — Ясно, — желчно произнёс Герой Номер Один и неожиданно стал принюхиваться. — Погоди, ты чувствуешь, чем пахнет? Как будто… спирт. Так у вас здесь уже и алкоголь распивают! Вы будущие герои или алкаши с подворотни? Как я мог согласиться отправить тебя в такой рассадник насекомых! Это Всемогущий виноват. А я ведь говорил…       Всё, тушите свет и дайте револьвер. Шото сейчас застрелится. — Ой-ой-ой, как головка раскалывается, — вдруг раздался тихий голосок, и речь Энджи была прервана появлением Изуку, державшегося руками за виски и леконько их массажировавшего. У Тодороки-младшего даже дыхание спёрло от такой неожиданной встречи. Вот уж кого он не хотел сейчас видеть в гостиной (зато в собственной комнате он был бы пожизненной вип-персоной), ещё и внешний вид Шото не располагал к статусу героя-любовника. Хотя Мидория и сам больше походил на Ослиную шкуру, но в глазах Тодороки оставался той Золушкой на балу, что покорила принца.       Изуку, увидев компанию, замер, внимательно пригляделся к участникам диванных посиделок и сразу всё понял. Он широко улыбнулся. — Ой, здравствуйте, Старатель, мы рады вас здесь видеть, — расползся в комплиментах парень. Брови Тодороки поползли вверх. Нет, он знал о вежливости своей потенциальной любви, но также был в курсе и о сверхнеуклюжести парня и его проблемой с заиканием. Особенно перед героями. Похоже, алкоголь стёр один из барьеров его неловкости. Ох ты, даже мозг у Шото заработал, такую информацию принял. Вот увидел Мидорию и сразу на душе полегчало. — Что же привело такого занятого человека в нашу скромную обитель? Любовь к сыну? Да, только она и могла.       Мидория явно переигрывает. Откуда такой артистизм у человека, который во время разговора может спокойно задохнуться и тихо помереть? А быть может, Изуку в своём бормотании всегда говорит вещи подобного рода, просто их никто не слышит? Тодороки так сильно задумался об этом, что даже задал себе этот вопрос восемь раз.       Зато Старатель как преобразился, пока Шото переживал небывалый мыслительный подъем. Выпрямился, подтянулся, откашлялся и на тон ниже сказал: — Конечно, ты прав, малец. Хотя бы кто-то в этом богом забытом месте знает о приличии… А, это ты, мальчик, бегающий за Всемогущим. Признаю, Тошинори воспитанного себе откопал.       Улыбка Изуку стала шире. Тодороки сглотнул. У него появилось нехорошее предчувствие. — Скажи мне, мальчик, — очевидность незнания Старателем имён одноклассников своего сына была практически незаметной, — и часто вы пьёте алкоголь здесь? — Нет, вы что, — совершенно невозмутимо ответил Мидория с настолько реалистичной гримасой «да как вы могли о таком подумать», что даже Шото поверил бы, если бы сам не участвовал в этом алкоплескании. — Вы про запах спирта, да? Так мы дезинфекцию проходили, санитарный день же был. — Но я же чувствую запах пива, — начал было Энджи, но его поправили. — Яойорозу пиво разлила, пока готовила швейцарский охотничий соус, а Тодороки в него случайно упал. — на попытку героя добавить про стойкий запах сигарет в помещении, Изуку сразу ответил. — Аизава когда курил (а он курит, вы разве не знали об этом?), на Шото вдыхал. Руки Тодороки пахнут дымом, потому что костёр жгли (комаров надо было травить). Мы выглядим подбитыми, так как вчера сражались с параллельным классом (и победили, между прочим). Домашку нам не задали, а Шото пусть идёт спать, ведь помогал мне с рефератом, у нас, кстати, групповой проект на тему «Боевое крещение Старателя или успех обычного провинциала».       Тодороки забыл, как дышать. Пиздёж чистой воды, но не придерешься ведь. Мидория ответил на все вопросы, даже на те, что не были озвучены, и вообще не стушевался. Наоборот, всё также продолжал улыбаться. Мороз по коже.       Старатель тоже выглядел удивлённым. Но он явно хотел прикопаться к Изуку, поэтому стал озираться в поисках причины. — Да? — неверяще усмехнулся он. — Тогда почему у вас разбросаны везде бутылки? — Спирты, — фыркнул Мидория. — Мы лабораторную делаем, изучаем их химические и физические свойства. — Посредством употребления в рот? — Посредством нагревания и смешивания разных видов алкоголя. — А… это что у тебя на штанах? Белый порошок. Кокаин? — Нет, мука. Мы кексы делали. Только Каччану не говорите, это его маффины я съел. — А зрачки почему расширены? — Так они расширяются в трёх случаях: наркотики, резкая темнота и неожиданное появление человека, к которому у тебя глубокая симпатия. Думаю, вы сразу угадали, какой случай у меня, ведь на улице светло, а из наркотиков здесь только близкие мне люди. — Странно, а у Шото никогда зрачки не расширяются при виде меня.       «Действительно, блять, почему?», — саркастично заметил Тодороки-младший, дёргая себя за волосы, чтобы не упасть челюстью на пол. Нашлись тут свекровь с невесткой. Оу, зря он об этом подумал. Стрёмная улыбка появилась на его лице и никак не хотела уходить. Боже, он стопроцентно сейчас выглядит как придурок какой-то. — ДА ВЫ ЗАЕБАЛИ! — раздался громкий крик за дверью, что присутствующие дёрнулись. — НАХЕРА ТАК РАЗОРАЛИСЬ!       Дверь открылась, и на пороге появился Бакуго, очень помятый Бакуго. В волосах торчали ветки с травой, лицо было немного приплюснутое, будто его под прессом держали, и с пылинками земли, глаза — красные, а взгляд — бешено-заколебавшийся. Так вот кого Тодороки сбросил с балкона, когда укладывал всех спать. — О, Каччан, привет! — весело помахал рукой Мидория с яркой улыбкой. — Как спалось? — Деку, ты охренительно тупой задрот, — сплюнул блондин, продвигаясь в сутуленном виде к крану с водой. — Кто догадался смешивать текилу с коньяком?       Вообще-то он сам, но разве Шото может сейчас говорить. Тем более, у них конкурс был. Вроде бы, всех перепил Кода, но это уже другая история, потому что Тодороки теперь никогда не будет верить этому милому и наивно выглядящему пареньку, который управляет животными и обладает железной печенью. М-да, дух лесника в Коджи явно не дремлет.       Бакуго налил себе стакан воды и выпил, морщась от вкуса во рту. Шото был полностью с ним солидарен — ощущение было, будто целый зоопарк там сдох. К Коде точно ни одна зверюшка не подойдёт. — Чё здесь забыла наседка Половинчатого? — спросил Катсуки с охрипшим голосом. Ну да, полежи ты на земле в плюс три несколько часов и попробуй отделаться лёгкой ангиной — да на таких людях вакцины нужно тестировать. — Кудахчет о вреде алкоголя? — Я так и знал, что вы здесь пили, — гордо произнёс Старатель, словно не поддался злым речам и сохранил чистоту сердца. — Ну не опыты уж мы здесь ставили! — саркастично крикнул Бакуго, раскинув руки. Изуку ударил себя по лбу. Боже, Каччан, он же почти поверил. — Тодороки, собирай вещи, мы уходим, — тон Старателя был непреклонным. — Нечего тебе здесь опускаться и унижаться. — О, второй повод продолжить пить имеется! — радостно оскалился Бакуго. — Маменькин сынок под папину юбку убежал. Деку прихватите с собой, он хоть и бесполезный временами, но вы на его фоне можете сильнее выделяться в плане крутизны. — Ой, да ты льстишь мне, Каччан, — улыбнулся мальчик, и в его руках что-то острое заблестело. Кажется, кого-то нужно срочно приводить в трезвый вид. — А чему UA может научить Шото, что не смогу сделать я? — решил поинтересоваться Энджи, скрестив руки. — Как не прожить всю жизнь героем номер два, — ответил Бакуго, тоже скрестив руки и не переставая хмуриться. — Потому что твой папаня, Двумордый, магистр в деле вторых мест.       Челюсть упала у Старателя вместе с его самомнением. И если вторая оклемалась сразу, то первая долгое время не могла вернуться в прежнее положение. — Да как ты смеешь! — гаркнул мужчина. — Ты хоть что-то знаешь об элементарном уважении! — С чего это я должен уважать человека, который вместо того, чтобы оправдывать звание нового символа мира и заниматься патрулированием города, сидит и трахает мозг детям. Адьёз, чмошники.       И Бакуго ушёл. Гордым орлом он двигался в сторону своей комнаты, пока не чихнул на середине пути, чуть не упав.       Старатель всем своим видом напоминал рыбу на суше — сидел и то открывал рот, то закрывал его, находясь в состоянии глубокого шока. Паузу решил прервать Мидория: — Кхм, а это правда, что сегодня вы помогаете перевозить особо опасного преступника?       Энджи пришёл в себя и рассеянно поддакнул, потом, сославшись на фразу Мидории, нашёл повод для ухода из общежития по уважительной причине, предварительно пригрозив Шото разговором с директором. Дверь захлопнулась, и Тодороки громко выдохнул, расползаясь по дивану. Мидория прикрыл глаза. — Ура, у нас получилось. Каччан умеет творить матерные чудеса, — произнёс он и заливисто засмеялся.       Практически отрубившийся мозг Тодороки нашёл смех Изуку самым приятным звуком, который он мог бы слушать на вечной перемотке. Да даже если бы у него все сто процентов мозга работали в штатном режиме, Шото всё равно бы не изменил своего мнения. — Ну спасибо я скажу только тебе, — сказал Тодороки и ужаснулся от собственного голоса. Ё-моё, как будто пил беспрестанно сорок лет, так ещё и в караоке перед этим спел «Аve Maria». — Ладно, я запомню, — Изуку подсел к Тодороки на диван, жестом указывая на коленки, — можешь голову на них положить.       Шото это показалось сном, и он неверяще уставился на одноклассника. — Ты всё равно не дойдёшь до комнаты, так что спи здесь, а я побуду с тобой, — пояснил Изуку. — Ты и так натерпелся за сегодня на пять лет вперёд.       Да ради такой перспективы Шото готов страдать в разы сильнее (только на органы не позволит продавать себя). Конечно же, он послушно лёг, но перед тем, как закрыть глаза, спросил: — А ты не помнишь, из-за чего все пить начали? — Ну, так мы отмечали, что Каминари и Серо стали встречаться, — ответил парень в лёгкой усмешке.       Идиоты, забыли о начале своих отношений.       Тодороки улыбнулся себе под нос и уснул. Мидория, перебирая пряди друга и незаметно любуясь им, сам стал клевать носом и через какое-то время погрузился в царство Морфея, разместившись на груди Шото. ***       Столько умилённых писков-визгов от девушек общежитие 1А класса ещё не знало.