Ване девятнадцать лет.
Он уже довольно взрослый, многое его не волнует, потому что это «многое» — всего лишь подростковый пережиток; кто-то вдруг перестал общаться и просто «слился» — переживём, это не моя вина; девчонка отказалась пойти на свидание — пофигу, всё равно не особо хотелось, да и вообще — это не я плохой, просто не срослось. В общем-то, понятно, что Ваня больше не возводит каждую неудачу в полный абсолют, как лет в четырнадцать, занижая себя перед другими. Да и занижать сложно, когда ты — метр девяносто.
Ване девятнадцать лет, и он оказался в большом, гудящем, новом городе. В Москве, прямиком из Омска. Теперь он живёт один, сам себе господин — сам платит за свет, газ, воду и даже сам себе готовит. Не любит, но готовит, потому что надо. А надо не потому, что хочется — так-то можно было и «чебупелей» поесть, а потому, что теперь надо ответственнее подходить к питанию, состоянию здоровья и тела, ведь Ваня попал в профессиональный баскетбольный клуб Москвы.
Баскетбол — это, наверное, единственное, что правда Ваню волнует всю его жизнь, хотя и к нему отношение тоже с возрастом меняется. В четырнадцать хотелось стать звездой спорта, в девятнадцать хочется просто где-то пригодиться — не то чтобы Ваня стремился в клуб, по сути, ему просто повезло.
«Ну, и круто, лишним не будет», — без особого энтузиазма думал Ваня. И так было вообще со всем, ведь с такой позицией проще жить — если ни на что не надеяться, ни о чём фанатично не грезить и так же фанатично об этом заведомо не убиваться.
Конечно, первую тренировку он ждал. Ване было интересно; он намерен хорошо себя показать, но не геройствовать, просто играть так, как он играл у себя «дома», в Омске, в обычном спортивном зале школы.
— Сумку собрал, да, — прижимая телефон плечом, скомкано ответил маме Ваня. — Ну, сейчас-то зачем, воды завтра куплю…да есть у меня деньги, всё равно завтра этот заказывать…как его, — он часто забывал слова и вообще с трудом формулировал мысли, к слову, — Ну это, бочок с водой. А, да-да, кулер, вот его. Всё хорошо у меня, мам, да-да, пойду погрызу этот се…со..а, сельдерей, точно, спасибо. Пока.
Ну тут соврал, ничего грызть он не будет — слишком много чести этой зелёной херне, которая не влазит ни в один пакет из продуктового, и торчит себе палкой, так ещё и на вкус как абсолютно кислое ничего.
Ваня просто пойдёт спать.
•
Он ничего не проспал, у него ничего не болело. Он успел позавтракать, позалипать в «тиктоках» по хэштегу «котята» и, всё-таки, заказать «бочок с водой», дождаться его и правильно установить — раза с пятого, пороняв его себе на ноги и чудом уцелев при этом, но правильно установить.
Вот Ване девятнадцать лет, вот он стал умнее, чем в четырнадцать: никаких посиделок в компе до утра, только здоровый сон, чтобы голова не болела утром.
Кстати об утре. Хорошее сегодня выдалось, весеннее и душистое. Из приоткрытого окна дул свежий ветерок и пробивалось едва заметное, но вполне доброжелательное солнце — оно ещё не успело прогреть землю, конечно, но предвещало погожий день без ненастий.
Ваня накинул ремень спортивной сумки на плечо, влез ногами в кроссовки, зачем-то потряс связкой ключей у входа и, наспех проверив карманы джинс, вышел из квартиры.
На улице его ждало такси, удобно припаркованное у самого подъезда — в Омске приходилось ещё прилично чесать до заказанной машины, потому что «разворачиваться потом неудобно, че мне стоять».
— Здрасьте, — по привычке, ещё с зимы, когда кроссовки постоянно были в снегу, Ваня постучал подошвой о подошву и сел в машину.
— Здрасьте, здрасьте, — хрипло буркнул таксист, поправил кепку козырьком вперёд и завёл машину. — Ну-с, поехали, спортсмен.
Так поехали. Ваня — спортсмен, дядька — таксист, и всё это очень даже обычно и нормально.
И если бы знал, что это «нормально» — последнее в его жизни в этом году, он бы заплатил неограниченное количество денег, чтобы его так и катали в этой безопасной машине такое же неограниченное количество времени и километров.
Но уже поздно, он вышел из такси, зачем-то сказав «до свидания» водителю, которого больше не увидит, и резко, подскочив на месте, зашёл в спортивный центр. Тут Ваня тоже мог бы всё изменить,
если бы только знал, но он не стал — он шёл по длинным коридорам здания, у которого, казалось, конца и края нет; с завистью и не его личной гордостью рассматривал висящие по стенам портреты баскетболистов, их медали и кубки в аккуратных стеклянных стеллажах, и Ваня чувствовал, что все эти заслуги — это круто, но абсолютно не его. Его — это знать, кому пасовать и радоваться этому, его — это чувствовать под конец тайма, как в висках упрямо хреначит пульс от накала и азарта. Его — это играть, а не гоняться за медальками. Медальку он и сам может себе купить, она и то приятнее будет — шоколадная потому что. А в баскетбол поиграть — это, всё-таки, уже само собой очень круто и весело.
— Здравствуй, парень, — кто-то сзади окликнул.
Ваня развернулся, отвлекаясь от рассматривания заманчивых блестящих всеми оттенками кубков, и увидел перед собой мужчину, которого уже косвенно знал — это тренер.
— Здравствуйте, Иван Бессмертных, — протянув ладонь для рукопожатия, Ваня впервые за день почувствовал себя не хорошо. Закружилась голова, будто бы он не с тренером баскетбольным общается, а с самим Коби Брайнтом.
— Здравствуй, Абрамов Александр Геннадьевич, тренер молодежной московской сборной, — улыбаясь, мужчина кивнул, поджав губы. — Фамилия у тебя конечно, такая…знаешь, спортивная.
— Это да, — на самом деле, Ваня был не согласен. Просто фамилия, без контекста.
— Судьба тебе, значит, играть, — тренер мельком взглянул в свой планшет с бумагами, а затем снова поднял глаза на Ваню. — Твоя позиция?
— Я разный был, последние три года разыгрывающий.
— А раньше?
— Центровой, — почесав затылок, Ваня коротко улыбнулся от волнения.
— Похвально, — Александр Геннадьевич двинулся вперёд по коридору. — Ну, пойдём. Пацаны уж заждались, наверное.
Это «наверное» как будто, простите, подъебало Ваню: ну, может ждут, чтобы познакомиться, а может ждут, чтобы отпинать из-за конкуренции. Всё это, конечно, очень захватывающе, но безызвестно. Это пугало. И Ване такие чувства не нравятся, ему нравится просто быть, как сейчас говорят, «в моменте».
«Ну ничё, щас мячик покидаю и нормально будет», — подумал Ваня и как-то даже отлегло.
— Вот раздевалка, уж с парнями познакомишься сам, не маленький.
Перед самым носом, Александр Геннадьевич открыл дверь в просторную раздевалку, где уже было достаточно народу — массивные и не очень парни собирались на тренировку: кто разогревался, растирая икры ног, кто ещё форму натягивал, а один какой-то зачем-то мячи щупал и перекладывал с места на место — наверное, проверял, готовы ли они к игре.
— О, свежая кровь, здорова, — не успел Ваня переступить порог, как ему уже протянул руку какой-то парень. — Я Саша.
Дальше и Лёха был, и Ярослав, и ещё пара-тройка имён, которые Ваня не запомнил.
— В своей форме сегодня, потом нашу получишь, понял? — Александр Геннадьевич говорил серьёзно, затем повысил голос, чтобы его услышали все. — Через десять минут жду на площадке!
Ну, это, конечно, полное предательство. Десять минут, когда у остальных было добрых двадцать, наверное — Ване девятнадцать лет, и он, вообще-то, привык быть организованным, а к суете не привык.
«Могли бы и раньше попросить приехать», — в сердцах фыркнул Ваня про себя, но тут же понял, что должен радоваться, что вообще оказался в таком профессиональном кругу людей, просто разыграв мяч для видео-визитки на отбор в московскую сборную. Он сделал это просто «по приколу», но теперь ничего прикольного нет — теперь только взрослое, как Ваня, которому девятнадцать лет.
•
Растягивать подштанники по коленям впопыхах пришлось уже у самой площадки.
Это нервировало, но виду Ваня не подал.
— Шустрее-шустрее, вы как бурлаки тянетесь, ей богу, — тренер раздражённо кричал, а его слюни долетали даже до другого угла площадки. — Не успели ещё и мяча разыграть, а уже с такими рожами недовольными выперлись.
Только сейчас, когда Александр Геннадьевич подошёл ближе к составу команды, Ваня заметил, что тот прихрамывает, и это уже о многом говорило — скорее всего, он бывший спортсмен, которому, так сказать, пришлось «повесить коньки на гвоздь» из-за травмы. Вот он теперь и на юных умах или, наверное уместнее будет сказать, ногах отыгрывается.
— Значит так, сегодня разыгрываем мяч по классике, расстановка такая же, как вчера, — Александр Геннадьевич, нахмурив густые брови, повернулся в сторону Вани. — Ивана ставим в розыгрыш, Касаткин уходит в центрового.
Из строя ребят высунулась чья-то блондинистая и явно очень недовольная голова.
— С какого? Это моё место!
Это наверное и есть Касаткин. Зло смотря на ничего не подразумевающего Ваню, он вздёрнул плечи и глубоко запыхтел носом.
— Дай проспекту* дорогу, ты уже вон какой лоб, — выпалил тренер, махнув на того рукой. — Посмотрим на Ивана, может, он хиляк.
Хиляк? Интересно. Ване девятнадцать лет, и он не полезет с кулаками за такие слова, как в четырнадцать. Он ни слова не скажет, только кивнёт. А потом покажет, как умеет.
Матч стартанул: Ваня встал в свою позицию, бегло оценивая глазами ситуацию. В его голове было много профессиональных баскетбольных слов о тактике и перемещениях по полю, и он был в себе вполне уверен, пока не осознал, что абсолютно не в курсе, кто как из его сокомандников вообще играет: это важно, чтобы знать, куда подавать мяч и через кого можно защищаться, чтобы добежать до кольца соперника.
«Всё буду делать сам», — пронеслось в ваниной голове. Он понимал, что это неправильно, но сейчас ему нужно показать себя, чтобы закрепиться здесь как достойный соперник и, соответственно, ценный игрок.
Мяч из центра Ваня успешно разыграл, передавая его парню с налысо бритой головой, тот, обойдя защиту соперника, передал его уже знакомому Касаткину. Тот, стоя в своей зоне «краски»*, ловко подхватил мяч и бросил в кольцо — два очка!
Ваня поднял руки вверх на радостях, а вот остальная команда даже виду не подала — все остановились на время, смахивая капли пота с лица ладонью. Это было очень странно и абсолютно не по душевному для Вани, которому уже девятнадцать лет, но радовался удачному броску он так же наивно, как в четырнадцать.
•
Это был наискучнейший матч за всю ванину историю игры в баскетбол.
— Хорошо себя показал, сомнений не осталось, — похлопав по плечу, сказал тренер Ване. — Завтра в двенадцать у входа встречаемся, поедем тренироваться.
— Куда ех..ха-ть? Я не особо ещё М-Москву знаю-ух, — тяжело дыша грудью, ответил Ваня, снимая с головы повязку, что убирала с лица густые русые волосы.
— На открытую площадку поедем, пацаны скажут куда, — записывая что-то в свои бумаги, ответил Александр Геннадьевич. — Завтра надену на тебя пульсометр, посмотрим показатели, свободен.
Ваня кивнул. Перед своим уходом он ещё раз осмотрел площадку, но только сейчас заметил парня, скучающе сидящего на трибунах. Тот, увидев, как Александр Геннадьевич подошёл к нему, встал с места и, в ответ приобняв за плечи, что-то сказал. Парень кивнул, встряхнув кудрявой светлой головой и стал спускаться на площадку. Тренер пошёл за ним, подталкивая его рукой вперёд — в последний раз насторожено взглянув на происходящее, Ваня ушёл в раздевалку.
— О-о, новая звезда, красава, Ванёк!
Тот самый лысый парень, представившийся Димой, свистнул и захлопал в ладоши.
— Всё, Касаткин, пришла тебе замена, — с иронией в голосе бросил Лёша, срывая с себя футболку. — Ванёк, было заебись.
Лёша хлопнул Ваню по плечу, наверное, чтобы приободрить, но тот чуть не улетел в другой конец раздевалки от такой тяжёлой руки.
— Хороший, но не идеальный, — сидящий на скамейке Касаткин поднялся, хлопая ладонями по коленям, и подошёл к Ване достаточно близко, чтобы дышать ему в лицо. — Твой розыгрыш скосил влево, следи за этим.
— Не косил он, не гони, — Ваня взглянул на сокомандника с прищуром. — Наша команда выиграла, делай выводы.
Обойдя Касаткина, Ваня прошёл вперёд, к освободившейся душевой кабине.
— Молодец ты, конечно, смелый. Но не советую со мной грызться, а то будешь как Пешков сидеть на скамеечке, «упавшая звёздочка».
Это было последнее, что Ваня услышал из уст явно разозлённого Касаткина, но отвечать на это, конечно, не стал — ему уже не четырнадцать, чтобы выяснять отношения с теми, кого бесит, что его притеснили. Ване девятнадцать, и он предпочитает пропускать выскочек мимо ушей.
Кто такой Пешков?
•
— Чел, чел, подожди!
Ваню, абсолютно спокойного, чистого после душа и успокоившегося после напряжённых выкриков Касаткина в раздевалке, кто-то похлопал по спине. Он развернулся и увидел перед собой того самого кудрявого парня с трибун — он широко улыбался, но, видно было, чего-то стеснялся.
— Надеюсь не напугал тебя, сорян, если что, — проведя рукой по волосам, встревоженно сказал незнакомец. — Хотел тебе сказать, что ты ваще крутой!
— С-спасибо, — теперь стеснялся Ваня.
— Не-не, правда! Я знал, что в команду возьмут крутых ребят, но не думал, что настолько, — восторженно продолжал незнакомец. — Короче, ахуенный ты, вот что.
От смущения Ваня усмехнулся, шмыгая носом.
— Борщ, борщ, — помахав перед собой руками, буркнул Ваня.
— Щи, щи, — незнакомец перекривлял Ваню, и тот хихикнул, сам того не замечая. — Меня Серёжа зовут, кстати.
— Я Ваня.
— Знаю-знаю, мне «Генадич» сказал. — Серёжа пожал плечами.
— А ты чего, кстати, сидел там…ну на этой, — щёлкнув пальцами, Ваня зажмурился, вспоминая слово.
— Ахаха, ты забыл слово трибуна? — Серёжа выпучил глаза, и, широко улыбаясь, продолжил, — Так я раньше вместо тебя был, хожу теперь на матчи, смотрю вот…
Ване стало неловко. Ему девятнадцать лет, но сейчас чувствовал он себя на все четырнадцать: зажатый, растерянный, не зная, что и сказать. Его взгляд метался из стороны в сторону, но, благо, за длинной русой чёлкой этого не было видно.
— Тебя выгнали?
— Схуя-али! — Серёжа взвизгнул, чем немного напугал Ваню. — Я был крутым.
— Наверняка.
— Не, я серьёзно, без понтов, — теперь кудрявый говорил чуть серьёзнее.
— Так а ушёл почему?
Ваня уже устал стоять — мышцы ещё немного подрагивали после тренировки. Жестом он указал на скамейку напротив центра и вопросительно взглянул на Серёжу. Тот, помотал головой и предложил:
— Мы можем ко мне пойти лучше, — заведомо пронюхав, что Ване, скорее всего, будет боязно, он быстро оправдался:
— Не ссы ты, я же не маньяк какой. Реально интересно побазарить про баскет, давно уже не с кем было, а тут вот такой…бриллиантик, ха-ха! — Серёжа подмигнул Ване, всё ещё широко улыбаясь. — Мне просто там технику надо подготовить, для работы.
Ваня подумал, потому что он взрослый и трезвый человек. Он смотрел на Серёжу исподлобья, но не злобно, скорее немного жалобно, как Бемби. Кудрявый выглядел весело и необычно ярко в своей розовой кофте, но понятно было, что он одинокий человек. Как и Ваня ведь, в этой большой Москве. У него нет сегодня никаких планов, — не то чтобы они и вчера были, — разве что только выспаться перед тренировкой, поэтому даже причины не принять приглашение Серёжи особой не было. Но Ваня, всё-таки, опасался немного.
— Я не заставляю, ок, сорян, — Серёжа отошёл назад, как будто бы на безопасное расстояние. Переваливаясь с ноги на ногу, как медведь, он посмотрел куда-то перед собой и быстро заморгал. Ване показалось, что тот вот-вот заплачет.
— Я не отказался, — подтянув свою сумку повыше на плече, сказал Ваня.
Эта фраза Серёжу заметно растрясла.
— Ура-ура, — вмиг оживившись, кудрявый похлопал в ладоши. — Веду Ванюшу-спортсмена в своё логово маньяка, свяжу и буду приставать, — увидев, как Ваня вдруг остановился на полпути, Серёжа громко рассмеялся, улыбаясь аж самыми зубами. — Я шучу, Ваня, шучу.
•
У Серёжи небольшая и тёмная квартира. В ней и порядка идеального нет, просто выглядит она как та, которую особо не захламляют. Ване было это знакомо, но он всё равно ощущал себя здесь непривычно.
— За срач извиняться не буду, ты сто пудов сам такой, — Серёжа будто слышал, о чём думал Ваня. Зазывая рукой, кудрявый пригласил гостя в комнату — вот она была светлой и разительно отличалась от той же прихожей. Ваня сел на большую кровать, то и дело оглядываясь по сторонам.
По сравнению с ваниной, квартира Серёжи была веселее, по крайней мере та комната, куда Ваню пустили: особенно его удивила стена, расписанная баллончиком или какой-то другой краской. У себя в комнате Ваня такого не видел, а Серёже это даже как-то к лицу подходило.
— Есть хочешь?
— Нет, — на самом деле, Ваня проголодался, но есть в незнакомой компании побаивался, хотя и знал, что с ним наверняка ничего не сделают.
— Я всё равно закажу, мне ещё работать всю ночь, — Серёжа включил компьютер, а потом сел на большой и мягкий стул, как у «летсплейщиков», которых Ваня только в «ютубе» видел.
— А чё у тебя за работа такая, а то работа-работа, а какая?
Серёжа кряхтит, пролезая между двумя большими шкафами, достаёт кольцевую лампу, — Ваня такую видел в «тиктоке» про слаймы, — потом, проталкивая руку дальше, ещё и штатив вытаскивает.
— Я стримлю, на «Твиче».
— Стримишь…это, — Ваня посмотрел на Серёжу оценивающе. — Вебка типа?
Кудрявый рассмеялся, хлопая руками по бёдрам.
— Да, — вдруг серьёзно заговорил Серёжа. — Сегодня буду откручивать очком крышку от «пепси», завтра ноги кому-нибудь оближу.
— Пиздец, по тебе не скажешь, — Ваня понял, что это шутка и сохранял настрой до последнего. — Меня позвал, чтобы помог?
— Бля, а это идея, — Серёжа многозначительно посмотрел Ване в глаза. — Да, можешь помочь.
— Не-не, кучерявый, я пришёл побазарить, а не нагибаться, — размахивая перед собой руками, сказал Ваня с едва заметной ухмылкой. Конечно, это юмор и всё такое, но у Вани такого в жизни давно не было, он не знал, как себя вести и немного переживал.
— Ёпта, ну ты и обморок, Ванюша, — Серёжа хлопнул себя по лицу. — Как раз побазарим на стриме: я тебе — сплетни, ты мне — просмотры.
Ваня ничего не понимал, совсем, но, честно, ему всё, о чём говорил Серёжа, вдруг стало интересно.
У Серёжи всё какое-то интересное; Ваня испытывал разные чувства, но не знал, что это: он хотел расспросить Серёжу про всё на свете, и даже о нём самом, потому что он для него совсем незнакомец, который, вместе со всем этим, ощущался как старый друг, комфортный человек. И это нельзя было объяснить сейчас.
— И тебе вообще в «инете» не страшно про себя рассказать?
— Всё, что я говорю, точно забудется, — Серёжа сказал это с горечью, даже со звуком таким, будто ему что-то поперёк глотки встало. — Никому там особо нет дела, всем похуй, Ванёк.
— Зачем тогда рассказываешь?
— Так потому что похуй всем.
Ваня понял, почему он так говорит.
Серёжа стал совсем грустным, он смотрел в пол пьяным взглядом, будто бы он был абсолютно не в себе.
Ваня наклонился вперёд, как бы снизу смотря на поникшее лицо Серёжи.
— Кудрявый, ты в порядке?
Потерев руками щёки и глаза, Серёжа резво поднялся, натягивая улыбку.
— Да, всё ахуенчик, перезагрузиться надо было, — оттолкнувшись ступнями от пола, Серёжа развернулся на крутящем стуле к монитору компьютера.
— Можно я запущу стрим с тобой?
— А меня видно прям будет, да? — Ваня схватился руками за край кровати. — Можно посмотреть, как будет выглядеть это всё вообще?
На месте Серёжи, Ваня бы, наверное, уже вскипел от такой неуверенности — он сам терпеть не мог эти «зажимки» в людях, но был точно такой же.
Серёжа подключил камеру, параллельно смотря и в экран компьютера, и в окошко, где отображался сам и половинка Вани.
— Ну пока как-то так, но если подвинешься, тебя прям видно будет, — заметив смущение на лице Вани, кудрявый с насмешкой посмотрел на него, изогнув брови в жалобной эмоции. — Чего ты весь скукожился?
— А чего мне делать, я же не этот…
— Да-да, не тот?
— Да не этот…не…с..с..
— Че шипишь, «крипер», блять, — Серёжа конкретно заржал, заражая своим смехом-вздохом и Ваню.
— Фу-ух, бля, — Ваня еле дышал от смеха, держась за живот. — Давай…давай попробуем эту твою…гомосятину*.
Серёжа оценил подъеб и, наконец-то, нажал на запуск стрима.
karoch1:
жожо здарова
k0mariki___:
!! ЖОЖО ПРИВЕТ Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ !! !! ЖОЖО ПРИВЕТ Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ !! !! ЖОЖО ПРИВЕТ Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ !!
— Что происходит вообще, че за «жожик», — Ваня смотрел на сообщения, размером в киллометр текста, с признаниями в любви.
— Это ник у меня такой, Жожо, как в аниме, — Серёжа натянул на голову наушники, убирая ими крупные кудри с лица.
2huligan2:
ооо а кто это с Жожо сёня!!!!!????
ban0chka_s_okurkam1:
А пацан т красивый такой :3
— Привет чат, привет всем, да-да, здрасьте, — Серёжа наклонился к монитору, читая сообщения, которые продолжали появляться на экране с бешеной скоростью. — Да-ам, мальчик-то красивый, это Ваня, мой…
— Друг я, ну как друг, — смущаясь, Ваня помахал рукой и опустил голову от стеснения. — Мы сколько знакомы?
— Час с хуем где-то.
tokom_7473:
уууууу а выглядят будто не друзья совсем :)))
3_lil_vodu_3:
Жожо расскажи про него кто это такой как познакомились
— Во-во, чат, мы здесь за «попиздеть» сегодня, — Серёжа повернулся боком, чтобы смотреть на Ваню. — Короче, рассказываю: играл я в баскетбол с шестого класса, в девятом я попробовался в сборную, но меня не взяли, потому что я пиздюк ещё…
Ваня слушал, честно, а ещё читал чат:
«скриньте, я здесь до их каминг-аута» и
«напишите фанфик по ним плиз, я не умею», заметно контрастировали на фоне комментариев от тех, кто дополнял историю Серёжи о баскетбольном прошлом — видимо, у Жожо есть
«фанаты», которые реально знают о его жизни, сидя на другом конце города, если не страны.
vitya_neopolitansk1i:
жожо, форму свою ему покажи
— О-о-о, да, Серёжа, покажи форму свою, — отвлекаясь от чата, Ваня смотрит на кудрявого собеседника такими сияющими глазами, что тот невольно улыбается. В голове Серёжи проносится что-то типа
«блин, Ване со мной нравится», и эта мысль в моменте очень грела. — Секунду, я щас.
Серёжа уходит за формой, оставляя Ваню одного. И он уже не боится ничего, он даже двигается ближе, чтобы его было видно на камере полностью, и смотрит, читает; умело игнорирует все сообщения с очевидным гейским подтекстом — он видел своих одноклассниц в четырнадцать, которые сводили всё, что движется и не очень, он всё понимал. Но не понимал он одного — откуда столько людей, которые пришли на Серёжу смотреть? Их ведь не десять, не сорок, их десять тысяч, и все они сидели, слушали, отвечали, смеялись и шутили.
— Я…э…вообще не понимаю ваших этих стримов, вы как вообще сидите столько времени и смотрите в экран, — Ваня устало тряхнул головой и зевнул. На экране кто-то задал ему вопрос, и он, абсолютно спокойный, ответил на него так, будто бы стрим вёл он и о самом себе. — О, да, я, типа, сейчас играю в сборной, да. Разыгрывающий пока, может переведут, хз.
kosmonavtov.nett:
жожик ахуенный вот мы его и смотрим!
_v_temnote_:
ЧАТ а помните как он клаву разъебал ЭАХХВЭВЭВ
snegom475:
ХАХАХХВ Я ЧУТЬ НЕ СДОХ видели нарезку где он влада бумагу поёт ГОСПОДИ ЖОЖО АХУЕНЕН
v__sinem333:
блин как тебе повезло просто так с серёжей познакомиться…он такой хороший он нам всем помогает..если вы будете дружить то это супер потому что у серёжи нет близких друзе
kusai_8:
бля чат вы че как грустно делаете…но ряльня серёга такой дед инсайдик немного но пиздатый чел,
— Чё, покрыли меня хуями там, да, чат? Громко шаркая ногами, Серёжа зашёл в комнату, держа в руках вешалку с наглаженной, как для случая, формой. На спине, ровными фиолетовыми буквами было выведено:
«Пешков».
— Так вот кто ты такой, — щупая кончиками пальцев ткань футболки, удивлённо сказал Ваня.— Чё-ж ты такого сделал, что тебя выперли?
— А кто меня выпер? Я сам ушёл.
— Не Касаткин тебя довёл?
— Аха-х-ха, пизда рулям, — Серёжа засмеялся, крича, что заставило Ваню дёрнуться на месте. — Чат, помните долбаёба с баскетбола, я вам ещё рассказывал, как он в душевую нассал? Это вот мой любимый Вовка Касаткин, — взяв микрофон двумя руками, кудрявый поднёс его к губам и прошептал: — Вовка Касаткин, надеюсь ты смотришь этот стрим, как все предыдущие. Не знаю, может я тебе нравлюсь, честно, мне похуй, но надеюсь, у тебя отвалится пиструн, аминь, — щёлкнув мышкой по чату, Серёжа добавил:
— Кто там астрологической хуйнёй занимается, чат, наведите порчу на понос Вове Касаткину, восемнадцать лет, живёт в Москве, знак зодиака — весы. Ване давно не было настолько смешно и
не пусто. Ване девятнадцать, и круг его общения заметно сузился — тем более, когда он переехал в Москву. В четырнадцать у него было много друзей, с которыми они ходили на спортивную площадку, пили лимонад и ели чипсы во дворе и ходили в компьютерный клуб, а в девятнадцать все его друзья стали призраками прошлого, и назвать кого-то «мой друг» Ваня не мог, потому что человека, на которого по всем канонам дружбы он мог положиться, у него не было.
За два часа с Серёжей, у Вани перед глазами будто бы пробежала вся его жизнь, всё его «до», в котором он один, скованный стенами своей небольшой квартиры в Москве; где из досуга у него — смотреть аниме и вечерами нахаживать круги по району. А Серёжа, конечно, не далеко от такого образа жизни ушёл, но у него, в отличие от него, были люди в интернете: они его поддерживали и нахваливали, и Ваня, наблюдая за этим, понял, что
тоже так хочет.
— Ну всё, челики, сегодня клёво поболтали, — Серёжа машет рукой в камеру и улыбается зубами. — Если Ваня, — кудрявый перевёл лукавый взгляд на своего гостя, — …согласится, то я позову его ещё, и не раз, да?
Ваня коротко, нервно кивает, потому что он, конечно, хотел бы ещё так посидеть, но не мог обещать ничего. Нажимая на кнопку монитора, Серёжа заканчивает стрим, отключая остальную технику из сети, разве что приглушённый розовато-фиолетовый свет оставляет.
— Фу-ух, ебать, как я устал, — будто отрезвляясь, Серёжа потёр ладонями лицо. — Ты как, Ванёк?
— Я ничего не понял, но мне было весело, типа, да, — почесав за затылком, ответил он, и смущённо посмотрел в пол. — Это интересно, спасибо.
— Это тебе спасибо, ты видал, сколько накрутил мне просмотров? — Серёжа сел к Ване на кровать, поджимая под себя ногу. — Девочки в восторге, такой красавчик пришёл на стрим.
— Да ладно тебе, че говоришь фигню какую.
— Нет, ты правда
красивый, — кудрявый выделил последнее слово с видимой грустью. — Девочки таких любят, да и мальчики тоже.
Ваня, видимо, уже краснел щеками по ощущениям. Ему было
приятно и стыдно, поэтому он скорее хотел перевести тему и быстро нашёл, на что.— Так если не Касаткин, че ж ты ушёл из клуба?
— О, да, я просто не хотел на стриме распространяться об этом, сори.
У Серёжи улыбка сквозь сожаление, и Ваня это понял. Не то чтобы он разбирался в психологии, просто это было уж совсем очевидно — Серёжа оказался до пяток искренним, он даже утаивал что-то так, будто бы уже всем своим нутром рассказывал правду. Короче, он не шибко держал всё в себе, по крайней мере здесь и сейчас, с Ваней. Задирая штанину на правой ноге, Сережа показал пальцем на оголённое колено.
— Постучи по коленке.
— Это зачем ещё?
— Да не жмись, постучи, говорю, — Серёжа подвинулся к Ване так, что его согнутое колено лежало на ноге гостя. Ваня с опаской сложил ладонь в кулак и постучал — раздался приглушённый «стук», который не свойственен костям.— У меня там протез стоит, — предотвращая вопросы Вани, сказал Серёжа. — Я в аварию попал год назад, размазало мне ногу во все стороны, кость чета там собирали-собирали, да хуй там плавал.
— Пиздец какой-то, — качая головой, ответил Ваня, ещё раз постучав по чужому колену костяшкой пальца. — И как ты вообще, ну, держишься со всем этим?
— Ну, а как люди держатся после такого, я не ебу, — Серёжа нахмурился, смотря прямо на Ваню. — Меня называли «звёздочкой», я шёл в показателях вторым в «тиме», но вот, еблан, раскрошил себе ногу и всё, плакал мой баскет, — Серёжа замолчал, а потом вдруг хихикнул и добавил:
— Теперь, мой единственный баскет — это со стрипсами.
Вообще, это смешно, но Ваня загнался. Ване Серёжу
жалко, он чувствует себя лишним в команде клуба, он чувствует себя танцором на костях, когда ловит свой пускай и минутный, но успех, на площадке, где когда-то сиял совсем не он, а парень, который сидит сейчас напротив него и рассказывает, как ему тяжело и грустно жить без прошлой славы, какой бы она не была.
— Я мечтал в детстве, чтобы в честь меня назвали финт, представляешь? Типа, «финт Пешкова».
Так парни оказались уже на кухне. Серёже привезли пиццу и пиво — Ваня ничего из этого давно не ел и не пил, и не собирался, ведь завтра тренировка. Но он об этом правда не думал,
не сейчас. Было уютно, и Ваня не хотел уходить. Внутри него боролись девятнадцатилетний, который уже давным-давно должен был вызвать такси и уехать домой, чтобы выспаться, и четырнадцатилетний, который вообще не хотел сегодня засыпать, а только сплетничать с парнем, которого знал часов восемь, ночь напролёт. И вот с этого момента
всё поменялось: Ваня допустил погрешность в своём плане спокойной и «правильной» жизни. Он позволил себе это сделать, и ему сейчас точно не девятнадцать лет. Ему четырнадцать и ему до пизды, во сколько он там ляжет спать.
— Я могу завтра с тобой поехать до площадки, кста, покажу тебе, как до неё добираться.
Серёжа разлил пиво по стеклянным кружкам и, поставив одну перед собой, протянул Ване вторую. Он взял её неохотно и отпил так же, пачкая губы в пенке.
— Прикольно было бы, наверное, давай. Ваня засыпал, сидя за столом, когда Серёжа уже дожёвывал корочку от последнего кусочка пиццы. Они уже давно не обсуждали баскетбол: Серёжа рассказал, что раньше играл на гитаре, а Ваня — собирал модельки самолётов из дерева; больше всего на свете Ваня мечтает попасть на Комик-кон, а у Серёжи в мечте ничего нового — «финт Пешкова» ей остаётся.
Общение с Серёжей было похожим на откровения, которые ты выливаешь на листочки личного дневника, будучи совсем юнцом: ты там ничего не стесняешься, тебе легко сознаваться в чём-то противоречивом, потому что тебя не осудят. И Ваню правда не осудят, он потому что ещё «чужой» для Серёжи, хотя не чувствует себя таким. Но, по закону всяких подобных случайных встреч, всё-таки, «чужой», но безопасный — это Ваню волновало больше всего.
Из открытого настежь окна дул ветерок: Ваня чувствовал его за ушами, и этот холодок, подстава, убаюкивал. Серёжа уже давно зевал. И рыгал смешно после съеденной пиццы, и зевал потом — от кудрявого это всё было
забавно.
— Так, ну мне по коням уже надо, — хлопнув себя по бёдрам, ответил Ваня, спуская свои до этого поджатые ноги на пол. — Рубит пиздец.
— Чё ты, останься у меня, толку тебе ехать, спать осталось четыре часа, — залпом допивая пиво, оставшееся на дне кружки, предложил Серёжа.
— Да как-то, ну, борщ чёта.
— Такой ты суповар, я ебал, — у Серёжи ещё были силы смеяться, и он это делал, но уже тише, чем
обычно. — Я тебя не съем же, просто думаю логично. Ванна — налево, толкан — направо. Форму можешь в стиралку кинуть. — Серёжа громко зевнул и, выходя из кухни, добавил:
— Кровать у меня одна, так что не приставать.
И ушёл. Он буквально коснулся ухом края подушки и вырубился, не реагируя ни на одно слово Вани. Ещё и захрапел. Ваня ничего не понял. Но помыться надо было — с такими «волнительными» знакомствами он весь вспотел.
