Привилегии королей и их короны

Юрий размашистыми шагами направлялся к президентскому кабинету, не обращая внимания на косые взгляды окружающих его людей. Плевать он на них хотел. Сейчас ему было важно другое — какие к черту реформы, господин президент?! Депутаты ни за что не проголосуют за это. Очень наивно с его стороны возлагать надежды на то, что эти его праведные законы будут иметь хоть малейшее значение. — Доброе утро, Белла Рудольфовна, президент у себя? — получив положительный ответ, Юрий дергает ручку, распахивая чертову дверь, вот так, без стука. Злость переполняет премьера, и вот-вот польется из ушей, но стоит этому недоразумению с президентской короной появиться в поле зрения, как гнев тут же утихает, отходя на второй, или даже третий план. Вася сидит у себя за столом (Юрий все еще не может просто так смотреть на этот стол без довольной ухмылки), перебирая какие-то бумаги. — Доброе утро, Юрий Иванович. — он почти мурлычет, тепло улыбается, поднимая взгляд карих глаз. Такой искренний и честный, без капли лжи и грязи. Настроение у Василия было явно хорошее и портить его не хотелось откровенно. Это такой редкий момент — видеть улыбку на его уставшем лице, и Юрий любовался бы им вечно. — Доброе, господин президент. Я к вам как раз с вопросом. — премьер-министр сел в кресло напротив, с достоинством выдерживая этот всесокрушающий взгляд. Будь они в более неофициальной обстановке, он бы сдался. У них было простое правило, которое устраивало обоих — на работе они все те же президент и премьер-министр (но черт, это уже звучит как начало ролевых игр). На самом деле, никто из них не был против проявления своих чувств в приватной, личной обстановке даже во время работы. Но, как позже с нескрываемым раздражением отметил для себя Юрий, у президента не кабинет, а проходной двор. Однажды Белла Рудольфовна очень не вовремя решила занести президенту кофе. Хотя по ней нельзя было сказать, что она удивлена. Видимо, картина в виде президента, сидящего на коленях Юрия Ивановича не сильно её впечатлила. За что сам премьер был ей очень благодарен. У Василия тоже камень с души спал, когда секретарша на его пламенный спич вперемешку с оправданиями и извинениями просто пожала плечами и сказала, что не видит ничего страшного. Единственное, попросила не шуметь. А ещё эти его назойливые и вездесущие туповатые друзья выбешивали не хуже новых, очень неудачных «Звездных войн». Приходи кто хочет и когда захочет, ласкаво просимо. Благо, когда к ним пожаловал министр Мухин, Юрий успел отскочить в соседнее кресло, а президент поправить воротник и кое-как сесть на столе, сжимая в руке очередной документ. Перевёрнутый вверх ногами, конечно, но это мелочи. — С чего вы решили, что депутаты проголосуют за это? — Юрий указал на слегка помятую бумажку с новыми законами. — Ну… Я ничего не решал. Просто подумал, что это неплохой вариант. — Вася смущенно отвел глаза. — И все-таки, вы правда полагаете, что они проголосуют за понижение их же зарплаты, чтобы выплатить зарплату бюджетникам? — премьер поднимается с места, наклоняясь неприлично близко к гаранту, чувствуя его теплое дыхание на своем лице. Раз он уже вышел за рамки — почему бы не идти до конца? Но вместо него это делает Василий Петрович, вылезая из своего кресла и подходя вплотную к премьеру. Он смотрит на него своими невозможными глазами снизу вверх, и хочется прямо здесь опрокинуть его на этот чертов стол. — Юрий Иванович, — президент обнимает его за шею, а сам поднимается на цыпочках, чтобы дотянуться до его лица. — Я уверен, вы сможете их убедить. — и мягко целует. Гнев, превратившийся в легкую досаду как только он открыл дверь этого кабинета, теперь и вовсе сошел на нет. Юрий чувствовал, что ради него он хоть звезду с неба достанет — любую, Вегу, Сириус или Антарес — выбор большой, пусть только попросит. Вася был ласковый и нежный, как домашний кот, который приходит на колени к хозяину за ежедневной порцией любви. И вообще, Юрию все чаще стало казаться, что его гарант похож на кота — своенравный, упрямый, делает то, что сам считает нужным. С чужаками он холоден, как прозрачный лед, и настолько же честен, не боясь высказать им в лицо то, что думает. Шипит и царапается. Но это с чужаками. Со своими (а к своим Юрий Иванович относил себя, ну и, к сожалению, всю безмозглую ораву его друзей) людьми он приглаживал шерстку, улыбался и смеялся, чувствуя, что находится в нужном месте, с нужными людьми. Юрий нежно обнимает его за талию, притягивает к себе и вдыхает приятный аромат его парфюма. В кои-то веки президент прислушался и выбрал именно этот одеколон. Но к этому дорогому запаху примешивается запах самого Васи, такого родного и уютного. Премьер сжимает в своих руках такое хрупкое и маленькое, по сравнению с ним, тельце президента и наконец отстраняется. Смотрит пару мгновений в карие глаза напротив и уходит, не проронив ни слова. Рядом с Василем премьер чувствовал себя дома, пусть даже они стояли и мокли под проливным дождем. И, черт, он убедит Раду принять эти законы, хотя ему и самому не сильно они нравятся. Но ради него, убедит.