Uneasiness

      В детстве Таня мечтала работать в музее. Хоть картины показывать, хоть памятники, хоть что.       По рассказам друзей родителей, которые странствовали круглый год, это интересно и увлекательно.       Родители сказали ей бросить мечтать и думать о чем-то более приземленном.       «Хорошо», — выдохнула девушка, уже заканчивая школу и отбросив свою мечту куда-то в дальние уголки сознания. — «Хорошо, пойду по вашим стопам».       В школе Таня так и не определилась с будущей профессией, но так как ее родители были педагогами, она решила облегчить себе задачу.       Уже на последнем году обучения Таня наблюдала за учителями и, надо сказать, загорелась идеей стать не просто преподавателем, но еще и воспитательницей.       Ей нравилось вести «уроки» с подругами, да и с маленькими детьми тоже.       Из всех ее знакомых, правда, только почему-то она стала преподавателем.       Когда молодая и полная энтузиазма, только что окончившая СПбГУ, Татьяна вступила на территорию детского дома «Радуга», где начала свою карьеру как педагог и воспитательница, куда ее направили раннее в качестве практики, она и представить себе не могла, как сложится ее жизнь через двадцать с лишним лет.       Ей и не хотелось об этом думать, лишний раз забивать голову всякими пустяками.        Как воспитательницу, ее ценили дети, что лишились родителей. Ей восхищались и называли ласково, как коллеги, так и воспитанники: Татьяна Михайловна. Её любили, и это чувствовалось.       Она дарила людям внимание, всегда их слушала, помогала и лишний раз себя нагружала чужими проблемами — но ей отнюдь не сложно, наоборот, она же хочет помочь.       Она отдавала частичку себя каждому. Она была внимательна к каждому.       Сейчас… Сейчас, уже с годами набравшись опыта, Татьяна понимала с горечью: не ко всем.       Взять того же Серёжу Разумовского. Будь она чуть настойчивее и не так мягка с «творческим мальчиком», возможно, ей удалось бы ему помочь.       Как именно, правда, она не знала, даже сейчас, но тешила себя мыслью, закусывая нервно губу и теребя рукава водолазки, что могла бы поспрашивать про странную «Птицу». Хотя бы отвезти к психологу. Выслушать до конца, в конце концов, а не покидать кабинет, оставляя мальчика наедине с собой.       Его другу, как теперь задумалась Татьяна, тоже не хватало ведь внимания. Олег Волков всегда был закрытым мальчиком и никогда не жаловался по лишнему поводу.       Она старалась его не беспокоить, но все время оглядывалась в его сторону.       Теперь один из ее воспитанников, возможно, потенциальный преступник, а другой мертв.       Сейчас она испытывала сожаление и волнение. Верилось почему-то с трудом, что Серёжа, их бывший воспитанник, такой замечательный парень, «золотой человек», который создал свою социальную сеть и продолжал помогать этому детскому дому до сих пор, как-то причастен к убийству Гречкина, Исаевой, Зильченко и Бехтиева.       Однако, если Игорь прав…       Она старалась отогнать эти мысли прочь, но и отрицать их уже было бесполезно.       В душе словно кошки скребут. Особенно, при мыслях о том… Гречкине.       Татьяна тогда сильно сжимала кулаки в суде, стоило ей услышать приговор. Какой вздор — оправдывать виновного человека и не прописать даже штрафа.       В горле стоял комок от обиды за Лёшу. Хотелось его утешить, как-то успокоить, но она осознавала, насколько это бесполезно.       Лёша так похож на Серёжу своей настойчивостью и не пробивным характером на Олега… Так сильно похож, что она боится допустить ошибку и отступает.       Поэтому, не имея других вариантов, ей оставалось только подойти к Майору Грому с личной просьбой «присмотреть». Татьяна уже не так молода, чтобы бегать за воспитанниками, и не настолько смела, чтобы как-то утихомирить пыл Макарова. Игорь… казался ей лучшим решением в данной ситуации.       И сейчас ни он, ни Лёша, куда-то опять сбежавший, не брали трубку.       Сжимать в руках телефон и вслушиваться в бесконечные гудки для нее все равно что пытка.       Но она терпеливо дожидалась, перезванивала и оставляла несколько сообщений на автоответчик.       Татьяне хотелось сорваться и побежать в неизвестное направление на поиски Лёши. Наверняка он в городе, вместе с «последователями», возможно, она даже догадывается, куда он мог направиться.       Она стоит у входа, кусает кулак и нервно оглядывается в темноту. Бездействовать она уже не хочет, да и не может, а Игорь уже второй день как не отвечает на звонки.       Даже в этой патовой ситуации, когда другие преподаватели разъехались по домам или спят, когда «Чумного Доктора» поймала полиция, а в центре Санкт-Петербурга происходит полная неразбериха, она надеялась, что ни Лёша, ни Майор Гром не пострадали и сейчас хотя бы в безопасности.       Взгляд, уже расфокусированный, наткнулся на чей-то силуэт, что бежал в ее сторону.       Благодаря фонарным столбам, установленным Серёжей несколько лет назад, ей удалось разглядеть красный капюшон, светло-коричневую куртку и джинсы — уже потертые временем.       Силуэт слишком сильно врезался в женское плечо, крепко обнимая и шепча извинения.       И только тогда Татьяна Михайловна смогла облегченно выдохнуть, обнимая своего вернувшегося воспитанника.