Сердце Манадру

Звери. Нет, хуже. Животные. Скоты. Изверги. Манадру едва ли не впервые чувствовал такой страх. Он с трудом помнил мальчишку, но точно знал, что это было на редкость красивое существо. Сейчас, напряженно вглядываясь в темноту под балдахином, он ожидал увидеть там истерзанного эльфа, покрытого язвами и ожогами - настолько силен был запах боли, витавший повсюду. Конечно, ничего этого не было. Лицо мальчика, чистое, открытое, с влажными дорожками на щеках, не было испещрено струпьями, которые легко представлялись поврежденному жестокостью боев воображению.  Дроу не знал, что ему делать. Он собирался взять его замуж хоть войной, хоть силой обаяния, но, конечно, не сейчас.  Мужчина подошел к постели, и, наклонившись, вгляделся в черты лица мальчика. Тонкий, изящный. Светящийся в темноте и ужасно несчастный, кожа век и на висках кажется совсем прозрачной. Красивая линия губ смыкается волной, вдоль которой хочется провести пальцем, почувствовать мягкость и тепло. Он второй раз в жизни находился так близко к своей истинной паре, и это было необычайное ощущение, его не мог отравить даже запах боли. Мафату - его омега. Да, еще пока маленький. Но все дети растут, и этот ребенок вырастет тоже. Манадру огляделся. Глаза дроу быстро привыкали к темноте, и вскоре он различил очертания своего замка на гобелене. То есть, увидел гобелен с изображением своего замка. Нет, не узнать собственный дом дроу не мог. Да и обознаться тоже. Может, это какая-то ошибка?  Манадру оглядел комнату в поисках ответов. Над кроватью - фреска. Бой за северные угодья. О, темный принц прекрасно помнил это сражение, которое давал, кстати, светлым эльфам, и в котором одержал победу пять лет назад. Что она делает над кроватью светлого принца?!! Черт! Только не это! "Нет! Ну нет же! Почему все так?" - мысленно застонал он, глядя теперь на Мафату с оттенком подавляемого ужаса в глазах.  Мальчишка влюблен в него!  Догадливый дроу сжал губы в полоску, чувствуя почему-то боль, а не приятное самодовольство. Что случилось с этим мальчишкой, отчего его первая течка проходит так ужасно? Ответ очевиден.  Эльф заметался по комнате, схватил с полки какую-то статуэтку, едва не сломал ее и небрежно бросил на другое место. Потом замер, пытаясь осмыслить происходящее, вглядываясь в темноту остановившимся взглядом встревоженных глаз. Господи, бедный омега! Он неожиданно даже для себя двумя большими шагами подлетел к кровати, упал на колени и положил чуть подрагивающие пальцы на лоб мальчика, ласково разглаживая горестный домик бровей. Потом притянул его голову к себе, целуя в макушку, и замер на какое-то время, тревожно вслушиваясь в дыхание спящего мальчика. Такой злобы он не испытывал еще никогда! Но ее нужно было подавить, Мафату плох, ужасно плох, и это необходимо как-то исправить.  О чем думают эти... светлые? Да омеги умирают от таких вещей! Подобного ни в коем случае нельзя было допускать, мальчик должен находиться рядом с ним!  Скрипнув зубами, эльф сдернул с себя мантию, отпинал под кровать ботфорты, рывком стянул с себя рубашку (при этом послышался звук рвущейся ткани) и рванул ремень из драконей чешуи на талии, лишив его пары петель от застежки. Потом он беззастенчиво устроился под одеялом рядом с принцем, и аккуратно, боясь повредить тонкую кожу, развернул к себе. Казалось, сожми плечи омеги чуть сильнее - и на них заалеют синяки.  Обняв своего омегу, дроу, наконец, восстановил самообладание, и вернулся к своим мрачным размышлениям о изверге-отце несчастного ребенка уже на холодную голову.  Мучать влюбленного омегу - верх сволочизма! Ладно - король, но куда мамки-няньки смотрели?!! Довели его до такого состояния, а теперь, надо же, забегали! Письмо ему отправили! Да, у темного наследника было особое отношение к омегам. Узнав,  что в одной малоимущей семье родители заставляют девушку-омегу торговать собой, впал в такую ярость, что его пришлось держать в замке силой, лишь бы он не опустился в глазах эльфийской общественности бесчестным погромом в доме нищей семьи. С тех пор он убедил мать проводить такую политику, которая быстро сделала неустроенную омегу просто нонсенсом. Так как среди дроу их было крайне мало, больших завистливых волнений среди народа это не вызвало, а ретивый Манадру с удивлением обнаружил, что до этого спал не совсем спокойно. Теперь же он был вполне доволен собой. И жители огромной страны его, как альфу, понимали.  Манадру не замечал, как поглаживает плоский животик омеги, разглядывая его лицо. Он был такой, каким запомнился ему на приеме в столице. Стройная тонкая златовласая пушинка, лишенная веса. Ее можно легко спугнуть - только дунь. Подкрадываясь ближе,  нужно быть осторожным, не поднимать шагами ветер, не колыхать воздух даже самую малость. Мафату - это молочный фарфор, гладкий и сияющий. Только вот лицо живое, страдающее, таких не бывает у кукол. Омеги - чувствительные хрупкие создания. Они искренны в своих чувствах и не умеют лгать. Влюбившись однажды, уже никогда не полюбят кого-то другого, и не допустят даже мыслей об измене. Они способны рожать и вынашивать здоровых и магически сильных детей. С них, с омег, нужно сдувать пылинки. Точка. Те, кто довел Мафату до этого ужасного состояния, они еще жестоко поплатятся.  Вторая точка. Обычно, когда дроу пытался усмирить свою злость, ничего не выходило. А теперь ему было достаточно зарыться носом в золотые кудряшки, и все грубые эмоции отступали. Мальчик жался к нему, как мотылек к стеклу светильника, и, наверное, это и ему помогало. Запах боли ослабевал. Внезапно, мальчик под его боком зашевелился. Обнимающий его дроу почувствовал, как запылала молочная кожа, и с тревогой всмотрелся  в искаженное новым приступом муки лицо.  По маленькому телу прошла судорога, потом вторая, а затем мальчик задрожал, встревоженный появлением того, чего его тело так долго и так горестно просило - телесного контакта с альфой. Он задергался, то ли пытаясь вырваться, то ли прижаться покрепче.  Дроу стискивал его в объятиях, и ужаснулся от того как бешено бьется маленькое сердце. Как будто вот-вот порвется на части. - Мафату! Эй, проснись, маленький! - прошептал альфа. Но тот не реагировал, дергаясь и стеная. Пару раз его скручивало от боли в левой стороне грудной клетки, и дроу пытался не думать о том, что мальчик может умереть от разрыва сердца. Просто не думать. Все будет хорошо.  - Все хорошо, все хорошо, тише, тише, тише, тише, - повторял он как мантру, гладя извивающегося на постели мальчика и молясь, чтобы приступ поскорее отпустил. Но когда омега выгнулся в спине после очередной крепкой судороги, и, в кровь раздирая связки, закричал, альфа отпрянул и с ужасом смотрел чуть безумными глазами сквозь стену, уже и сам чувствуя уколы в сердце.  Что? Что они сделали с ним?!! Что же они наделали!  - Ма... Манадру, - позвал Мафату. Даже в своем бреду он понимал, что звать не имеет смысла - принц дроу живет слишком далеко, он не услышит, никогда не слышал. Как он привык к этой горькой мысли! Но имя дроу успокаивало. Одно слово - и им сказано так много: что есть где-то на свете его кумир, что он силен, что он... Просто прекрасен. Что просто существует в этом мире. Разве этого мало?.. Внутри у дроу тем временем будто что-то оборвалось. - Я? - растерянно спросил он у темноты. "Кажется, действительно я. Да если бы я знал! Убил бы всех к чертям собачьим! Он же мог сам мне написать! Стеснялся? Стеснялся и умирал? Не понимаю! Не понимаю я его. Он тогда стоял, будто хотел прыгнуть вниз. Что же... Неужели, мне не показалось?" - Манадру, - произнес Мафату уже окрепшим голосом, и вдруг неожиданно разрыдался, не просыпаясь.  Это было сравнимо с контрольным выстрелом в голову. Чудовищная сила воли не позволила дроу наделать глупостей. А интуиция подсказывала, что - да, Мафату должен проснуться прямо сейчас, но лучше ему не видеть мужчину.  И тогда Манадру взял гладкую темную ленту, которой перевязывались шторы. Она, кажется, не использовалась по назначению, и просто висела без дела на красивом фигурно выточенном крючке, ждала своего часа. Час пробил. Судороги прекратились. Лицо омеги разгладилось. Через какое-то время он облегченно вздохнул. Как будто кто-то вдохнул в него новые силы, и теперь болезнь уже не так страшна.