Сердце Манадру

Отец же говорил ему! Он говорил ему! "Наш консул уже оповещен"... Как? Как об этом можно было забыть?!! У шкафа  темнел силуэт извивающейся трехглавой клыкастой твари, запечатленной в камне, да и сам шкаф представлял собой огромную готическую махину на когтистых лапах. Стоящий между ними Манадру мрачно усмехнулся, оглядев себя в зеркале, висящем на противоположной стене: - Кажется, я пополнил твою прекрасную коллекцию. Облокотившийся на стенку шкафа дроу в этом интерьере и правда выглядел несколько комично, словно шарж на себя самого. Мафату не мог оценить юмора ситуации: ему, кажется, опять поплохело. Лицо его снова могло конкурировать с бледностью дроу, и он, похоже, не моргал уже целую минуту, уставившись на живого персонажа его любимой фрески, подпирающего ненавистный шкаф. - Ты на солнышко когда-нибудь выходишь? - ласково спросил Манадру и подошел к кровати, усаживаясь на корточки перед омегой и как бы невзначай кладя руку ему на колено. В черных глазах стремительно тухла искринка смеха, напуганная ужасом на лице мальчишки. - Ну что, я и правда оказался страшный? - Манадру! Это был странный противоречивый порыв - упасть на дроу, обнять его за шею и разреветься. Противоречивый, потому что страх никуда не делся. Мужчина удивленно вздохнул, схватившись за талию омеги и едва не повалившись на спину от неожиданности. - Да ты мой маленький. Что же страшно-то так? - удивленно пробормотал он, гладя мелко дрожащие плечи. - Я думал, ты злой и смеяться будешь! Он тут же пожалел, что признался в этом. Вдруг и правда злой? Сейчас рассердится на слова и оттолкнет... - Я? Злой. Ужасно злой. Такой злой, что самому страшно. Но зачем бы я смеялся над тобой?  Вот это уточнение точно было бы лишним. Мальчик ткнулся носом в шею дроу, вжался в него всем телом, безмолвно прося простить то, в чем стыдно было теперь признаваться. Две ладони, с которыми мальчик уже познакомился, приподняли его лицо и легли на щеки, заставляя посмотреть в глаза. Мафату смутился: его нос совершенно точно был теперь красный, да и веки распухли от слез. Мальчик встретился с черными глазами и вздрогнул: они были строгие. - Нет уж, ты расскажи. Будь так добр. Я, если честно, не совсем понимаю, как ты настолько легко можешь шутить с такими вещами. Наверное, никогда не оплакивал никого на похоронах.  Мафату испуганно дернулся, и что-то смягчилось в лице Манадру. Он снова притянул его к себе, положил голову мальчика к себе на грудь и запустил пальцы в золотые кудряшки. - Ты - омега. Если никто в этом чертовом замке не заботится о твоих чувствах, ты сам должен был помочь себе. Что стоило просто мне написать? Это простая ни к чему не обязывающая формальность - пригласить меня на ужин. Тебе бы даже делать ничего не пришлось. - Но я очень боялся! Я даже на твоем балконе чуть не умер от страха! - И готов был отдать свою жизнь, только чтобы трусить дальше? Я тогда пригласил тебя, чтобы поговорить, но заметил, что ты прячешься от меня. А уж после встречи на балконе и вовсе решил, что это было лишним. Я тогда не понял ничего, ведь не было похоже, что я тебе совсем не интересен. Просто решил, что ты у меня еще слишком маленький.  Мафату зажмурился. Ужасно стыдно. Только вибрация мягкого голоса в груди, к которой мальчик прижался ухом, успокаивала. Но потом  эта грудь вдруг содрогнулась. Внезапно его схватили за плечи, развернули лицом к лицу, и мальчик с удивлением взглянул в отчего-то злые перепуганные глаза. - А если бы я не успел? Глупый ребенок, ты хоть понимаешь, что чуть не натворил? Когда я заходил, уже чуял твою скорую гибель!  Он вдруг встал, посадив Мафату на кровать легко, как пушинку, и отошел к окну, почему-то отвернувшись. - Ма... - И я бы пришел к твоему хладному телу, - зло процедил он. - Манадру! Ты ни в чем не виноват!  Мафату сполз с кровати на колени, роняя слезы на пол и дикими глазами глядя на дроу. Нет! Только бы он не обижался! Все что угодно, только не это! - Дело не в том, кто и в чем был бы виноват. Ты хоть понимаешь, что смерть - это насовсем? Раз - и нет, и ничего не исправить, не переиграть, не вылечить? – спросил он у оконного стекла, слыша, как Мафату тихонько подползает к нему поближе. - И не сиди на полу, тут сквозняк! - неожиданно рявкнул он так, что мальчика подбросило вверх, и он пошатнулся, вскочив на ноги.   Но тут же снова упал на коленки и неожиданно обнял мужчину за ноги, утыкаясь в них мокрым носом.  - Не сердись на меня, пожалуйста! Я знаю, я глупый, я плохой, только не сердись! Его опять подняли на ноги с такой легкостью, с какой сам Мафату таскал котят.   - Не сиди, говорю, на сквозняке, - тихо сказал Дроу, закрыв глаза и прижавшись отчего-то очень горячими сухими губами ко лбу омеги. - Ты прости меня, я не в себе. Ты опять пахнешь, только теперь так... прекрасно. Когда потрясенный от смысла этих слов Мафату тихонько вскрикнул и постарался отпрянуть, альфа вдруг с коротким рыком развернул его спиной к подоконнику и сам упал на колени, вжался лицом в маленький плоский животик, по-звериному подняв носом ночную рубашку. А потом Мафату вскрикнул намного громче, потому что дроу сосал и лизал кожу на его животе, отдаваясь этому с настоящим безумием. Сердце часто-часто заколотилось, живот свело сладчайшей судорогой, голова закружилась среди водоворота оборванных мыслей и шума крови в ушах, совсем перестала думать.  Язык - сумасшедший язык! - проник во впадинку пупка, и вылизал ее ярко и остро, так прекрасно, что все тело затрепетало. Мафату почувствовал, как запульсировала измученная желанием дырочка ануса, обильно увлажняясь. Манадру тихо и тоскливо простонал что-то непонятное, спустился ниже, и воистину как безумец прижавшись губами к паху омеги, с шумом втянул носом воздух, поглощая свежий правильный запах внезапно вернувшейся течки. - Манадру! Манадру! - запаниковал мальчик, когда альфа с сумасшедшим сиянием в глазах стянул зубами его пижамные штаны. Смятение было таким сильным, что Мафату его не почувствовал ясно, его затопило цунами других острейших эмоций. Брюки, под которыми больше ничего не было, улетели куда-то в сторону.  Его уверенно подхватили под попу, заставляя опереться копчиком о подоконник, и развели ноги в стороны. Мальчику казалось, что более открытым и беззащитным он быть не может, но через секунду тонкие пальцы впились в его ягодицы и раздвинули их.  - Манадру! - пискнул мальчик, не находя в себе сил попросить его остановиться. А потом все разом перестало существовать. Звездный космос вспыхнул, и миллиарды светил разом взорвались, слишком ярко, слишком громко, слишком потрясающе... слишком, слишком, слишком... Словно в замедленной съемке, Мафату видел как альфа наклоняется вниз.  Юркий упругий язык с нажимом мазнул по сжатой от напряжения дырочке, и когда она раскрылась, резко вонзился внутрь. Потом вдруг исчез, но губы сумасшедшего принялись раздавать поцелуи, сосать, прихватывая зубами яички, нежно кусать ягодицы. А потом язык снова вернулся внутрь, затолкался, зашевелился там, внутри. Мафату услышал крик удовольствия, и с запозданием понял, что кричит он сам.   А потом среди этого космоса взрывов и наслаждения родилась сверхновая звезда. Мафату содрогнулся несколько раз, выкрикивая имя мужчины, перед глазами все поплыло, как дым от прогремевших взрывов на свежем ветру. Он вздохнул легко и облегченно, и упал, не в силах продержаться и секунды. Сил не было. Его бережно подхватили. И наконец все померкло.