Сердце Манадру

Самое прекрасное - это просыпаться от того что тебя нежно целуют в лицо. - Ма... Манадру, - произнес мальчик, разлепив сухие после сна губы. А увидеть в своей постели того, с чьим именем на губах долгое время просыпался и засыпал, наверное, еще прекраснее.  - Ты мой маленький, хвала всем творцам. Так напугал меня ночью. Но что-то было не так. Он не помнил, как они уснули, вообще не было речи о том, чтобы ложиться спать. Память скупо крошила обрывками вчерашних фраз и отдельными образами - вот Манадру стоит у окна, бессильно злой и колючий, и хочется отдать все, только бы он простил, не сердился. Вот мужчина уже целует его в лоб сухими горячими губами... Когда перед взглядом вспыхнула следующая не вполне пристойная картинка, Мафату вздрогнул и захлопал глазами. - Что это со мной такое было? - спросил он дрожащим шепотом, вглядываясь в обеспокоенные черные глаза. - Упал в обморок. Прости, маленький, это я виноват. Всю ночь потом уснуть не мог, но ты вроде даже улыбался во сне. Мафату покраснел и отвел взгляд, но новая тревожная мысль заставила его забыть о смущении:  - Отец! Он уже приходил сюда? Лицо нависшего над ним мужчины тут же помрачнело. - Да. Высказал ему все что о нем думаю. Полагаю, больше он не придет.   - Что? Манадру, да нет же! Они не запрещали мне выходить за тебя. Наоборот - уговаривали. Это я, идиот, боялся.  Тонкие губы дроу дрогнули и в досаде искривились; он привычно положил ладони на его лицо, заставляя посмотреть в яркие от непонятных эмоций глаза. - Ты не идиот! Черт, идиот - это я, забудь все что я тебе вчера наговорил. Ты едва не погиб вчерашней ночью! Понимаешь? Буквально вчера! Какой, к дьяволу, любящий отец позволил бы омеге страдать от эмоций? Черт. Не слушай меня, мой хороший. Я бы на его месте пошел и разгромил ко всем чертям собачьим того урода, который тебя отверг. Короче, не многим лучше, - сердито буркнул он. Мафату чувствовал, будто в груди раскрывается огромный горячий цветок, и оттого тепло по всему телу порхает, как невесомая бабочка. Он никогда не сможет забыть тот день, когда опасный и грациозный как дикий зверь сильный воин запал в его сердце. А теперь он же, этот же самый эльф заботится и переживает о нем. Это было... Невообразимо. - Мы, наверное, просто боимся связываться с тобой, - зачем-то ляпнул Мафату. - И папа тоже. По лицу дроу прошла тень досады. - Ой, прости! Я не боюсь тебя! Только не злись, пожалуйста! - испугался мальчик. Мужчина свел брови на переносице: эти испуганные мольбы убеждали его в обратном. Он аккуратно усадил мальчика на постели, ловким движением рук подложив под его спину подушку, и серьезно взглянул на него с оттенком вчерашней строгости. - Я хочу, чтобы не осталось больше этого страха. Он будет мешать тебе жить, и однажды может просто убить тебя. Расскажи мне. Все расскажи, и начни с того, почему же ты так боялся, что я посмеюсь над тобой. Хотя... Каких только гадостей обо мне не говорят. - Я не думал гадостей! Я просто боялся, - его снова обняли, и он заворочался, пытаясь устроиться поуютнее, - я видел тебя на турнире и был поражен. В бою ты был такой... Тело омеги содрогнулось, по спине пробежали мурашки. Он вдруг понял, что это он, тот самый воин с арены, это он обнимает его сейчас! Мальчик судорожно схватил воздух ртом и замолчал. - Такой страшный, жуткий, - свистящим шепотом подсказал Манадру. Казалось, ему самому нравятся эти эпитеты. - Нет! Потрясающий! Ты будешь смеяться, но я пришел тогда в комнату, не в эту, в другую, и проревел там до вечера сам не знаю отчего. Как какой-то кретин. - Ага, а я в это время искал тебя, но мне сообщили, что принцу стало  нехорошо. Помню-помню, - ядовито усмехнулся тот в ответ. - Как-то и правда глупо, ты уж не сердись, мой хороший. Ты же мог и сам инициировать наше знакомство. - Сам? Да ты просто не представляешь... - Прекрасно представляю. Да кто в здравом уме откажет такому, как ты? Стоит только омеге королевских кровей чиркнуть пару строк любому понравившемуся принцу, признаваясь в вечных чувствах, тому вообще и в голову не придет мысль отказать ему! Сколько ты помнишь омег из королевских семей? Да ни одной нет! Хотя бы из таких соображений ты мог написать мне. Я бы, наверное, в тот же день прилетел к тебе на белом корабле, и только тебя тут и видели. Мафату растерянно захлопал глазами. Что-то горькое свернулось в груди, а к горлу подступил тугой комок. Ну конечно, он омега. Причем, глупый. Но это никому не важно, ведь в нем течет королевская кровь. Какая разница Манадру, кто он и что из себя представляет?.. Сам он совершенно неинтересен, и от этого его терзания становятся еще смешнее. - Ну-ка посмотри на меня. Ты что, опять плачешь? - Я просто никуда не годный! - взвыл он неожиданно громко. - Я - "омега", и больше никто! Я ничего не умею, учат меня только тому, как правильно себя вести и геополитике с математикой! Я тебя не достоин, ты крутой, а я - сопля и хлюпик, я даже меч брата не могу поднять, а ты - вон какой! Я - да! - я омега, и меня за это не любят, все мои братья - альфы, а я какой-то урод! Я постоянно реву, хуже любой девчонки, причем, именно при тебе, потому что я мямля и неудачник! Я неуклюжий и тупой, когда иду - роняю шкафы, все оборачиваются, понять ничего не могут, потому что я мелкая козявка - меня и не видно из-под обломков! Закончив вопить и открыв глаза - во время этого монолога он зажмурился - Мафату понял, что слегка перестарался: ловкий воин был абсолютно повержен, сидел с нервно расширенными глазами и не моргал. Потом встал и деревянной походкой приблизился к окну; открыл его.  Это выглядело так, как будто принц дроу после всего сказанного не видит смысла в дальнейшем существовании и собирается покончить   с собой. Мафату вскрикнул, но порыв ветра сдул какой-то предмет с подоконника, и тот с грохотом улетел под кровать, отвлекая на себя обоих. Мальчик вспыхнул, вспомнив, что это за штука, и понадеялся на то, что дроу ничего не разглядел. - Оунен, собака! - громко крикнул Манадру. - Да, черт возьми! Спускайся, че ты машешь мне?!!   Мафату выбрался из-под одеяла и с удивлением понял, что пижамные брюки валяются на полу. А потом он вскрикнул и юркнул обратно, потому что к окну кто-то подлетел на небольшом флаере. - Утро доброе обоим светлостям! - прокричал аки бравый солдат чей-то голос за окном. - Спасибо. Меч мой мне принеси.  - Э... А ваша светлость не сдурела? - недоуменно спросил голос, а потом добавил тише, - че, хочешь поиграть по-жесткому? - А ну заткнись, у меня тут ребенок! - возмутился Манадру. - О, уже и ребееоо...  В окно заглянула черноволосая башка дроу с всклокоченными патлами, но Манадру жестко схватил ее и вытолкнул наружу. Мафату вытянул шею и выглянул в окно, желая поближе увидеть того, кто может себе позволить такое фамильярное общение с принцем, но внимание его привлек не улетающий флаер, а гигантский белый корабль, зависший над замком.  Он восторженно посмотрел на Манадру. - Кузен, - неохотно пояснил тот. - Младший. Идиот, - добавил он, помедлив. Через несколько секунд в окно постучали. - Спасибо-досвидания, - скороговоркой сказал мужчина, быстрым движением выхватил принесенный клинок в ножнах и попытался вытолкнуть лезущего в окно кузена. Тот неустойчиво извивался на пляшущем флаере, и это придавало его движениям определенную непредсказуемость. - Дай хоть посмотреть на твоего милашку! Я только из-за него охоту пропустил! Во взгляде Манадру вспыхнула настоящая ненависть, и он дал рукояткой своего меча кузену в нос; тот охнул и непечатно выругался, но створки окна уже закрылись. - Ой, а он не упадет? - забеспокоился мальчик, приподнимаясь на коленках. - Да хоть бы упал уже, - с пугающей искренностью сказал Манадру, с отеческой нежностью оглядывая меч. - Фу, - сказал он, разглядев на кончике рукоятки пару маленьких капелек крови, и бережно вытер ее о свои брюки. В небо обиженно тарахтя взлетел флаер. Дроу на нем держался обеими руками за лицо. Мафату отвернулся от окна и обнаружил Манадру стоящим посреди комнаты около лежащего на полу меча. - Что ты придумал? - Встань, надень штаны и подними мой меч, - сказал Манадру с серьезным лицом.  Мафату хихикнул, натянул штаны, подошел к мужчине и тупо уставился на меч. Тот самый, что был на турнире. И, наверное, он и правда легкий. Внезапное яркое желание обнять стоящего рядом эльфа было слишком сильным, чтобы ему противиться. Он стиснул его за талию со всей силой, на какую был только способен. Манадру рассеянно погладил его по волосам. - Что ты, маленький? - Ты такой настоящий! Это мне не снится. Ты - настоящий. Я мечтал, что когда умру, стану птицей и буду летать к тебе, смотреть на тебя.  - Мафату, прекрати. Я сейчас пойду и просто убью всех твоих братьев вместе с отцом!  Шипение дроу было каким-то неузнаваемо испуганным. - Не надо! - взвизгнул мальчик, дернувшись от шока. Эти слова, если их произнес Манадру, не позволяли относиться к себе легкомысленно. - Они не виноваты! - Я сейчас наговорю много гадостей. Тебе и правда лучше не держать на них зла, - сказал Манадру с таким лицом, будто вынуждено поедал какую-то кислятину. Мальчик неохотно отстранился, и, нагнувшись, с трепетом прикоснулся к рукоятке меча. Потом осторожно приподнял его. - Легкий! - Не самые умные люди выбирают оружие только по его весу. Твой старший брат, возможно, с выбором не ошибся, а вот все остальные просто повторяют за ним, как утята за мамкой. Не очень уж это умно. - Какой он классный! - ликовал мальчишка, выхватил клинок из ножен, взмахнул им и отсек стенку шкафа. - Ой.  Тяжелая деревянная доска с резным готическим узором, падая, едва не задела мальчика, которого в последнюю секунду дернул за руку дроу. - Такой острый, - севшим от удивления голосом проскрипел Мафату. - Дай-ка сюда, - с тревогой потребовал мужчина, и забрал у ребенка опасную штуку. - Подарю тебе его, как только поверю, что ты им себя не убьешь. - Правда?!! Не шутишь? - засиял мальчик, но потом отчего-то сник. - Я никогда не научусь, - пробурчал он. - Думаешь, я такой плохой учитель? - Ты будешь меня учить? Но как?  В черных глазах мелькнула паника.  Манадру опустился на колени перед мальчиком, положив руки ему на талию. Он собирался что-то сказать, но Мафату не выдержал и тоже спустился, чувствуя в груди смутную тревогу. Манадру взял в руки его ладони, точно так, как этой ночью, когда они "знакомились", и прижал их к своей голой безволосой груди. - Чувствуешь что-нибудь? - спросил он. - Силу. Я чувствую... Ты очень сильный. - Она твоя. Все, что есть у меня, принадлежит тебе. Все, что я делал до этого - проигрывал и побеждал - все ради тебя, теперь я это понял. Глупо говорить, что ты слабее, просто потому что я сделаю все, что ты попросишь. Прислушайся лучше. Закрой глаза. Неужели ты больше ничего не чувствуешь? Это прозвучало как-то печально, Мафату запаниковал и постарался услышать именно то, что нужно. Он гладил сильные спокойные мышцы под гладкой бледной кожей, и ничего в них не чувствовал кроме затаенной угрозы. Но его правая рука внезапно остановилась - где-то там, под грудной клеткой, билось сердце Манадру. - Ты сильный не только физически, - взволнованно прошептал мальчик, у которого перехватило дыхание. Казалось, он прикасается руками к живой магии. Как это можно сказать словами?!! - В тебе... какая-то особая сила. Ее даже шаман тебе не смог бы подарить. Но встретившись глазами с мужчиной, почувствовал в них всю ту же печаль. - Прости за то, что я сорвался вчера, - сказал он, погладив его щеку. - Ты такой маленький еще. Мафату вспыхнул от смущения, не зная, что на это ответить. О вчерашних безумных поцелуях он старался пока не вспоминать, просто чтобы сохранить лицо. Но теперь он забеспокоился - а что, если Манадру поймет, какой он мелкий и глупый, и улетит? Он, конечно, и так тут не останется... Сердце сжали тиски тоски. И... неужели, даже если он прилетит снова, больше такого, как вчера, не будет?.. - Я буду тебя учить всему, о чем попросишь, - сказал мужчина, и это прозвучало пугающе - словно ответ на мысли мальчика.  - Ты просто любишь омег? - Мафату хотел задать этот вопрос непринужденно, но голос дрогнул. - Каюсь, да. Не... не равнодушен, - неуверенно кивнул он. - Но ты у меня один. Никогда омегу даже пальцем не трогал. Честно. Я прикоснулся к омеге впервые этой ночью. Когда знакомился с ним. Мафату округлил глаза, вмиг забыв все обиды. - Что, прям совсем не прикасался ни к одной? Даже просто так? Врешь! - Зачем врать, - пожал плечами Манадру. - Я трепещу перед вашим братом. Ну что ты смеешься, на это ведь есть причины. Я многим нравлюсь, это, конечно, приятно, но с омегами лучше не играть. Я не смел даже взглянуть ни на одну из них, потому что не чувствовал к ней ничего. - Ты боялся, что кто-нибудь... как я? - догадался Мафату. - Ты такой добрый! - с чувством заявил он. - Добрый? А говорил - злой. Ты уж определись, - усмехнулся он в ответ. - Природа распорядилась, как нам быть, чтобы не погубить никого ненароком. Есть только один омега, который предназначен тебе судьбой. Не нашел его - люби бету. А если нашел, - он в который уже раз  мягко положил ладони на его щеки и обнял, притянул к себе, - береги его. Мафату ахнул. Что-то сладко перевернулось внутри, сердце содрогнулось в спазме удовольствия и заколотилось о ребра. - Мне отец говорил, что нас еще даже до твоего рождения планировали свести вместе, - затараторил он. - И даже имена нам дали на "ма".  - Да, но ты родился омегой. Такое мерзкое слово - "свести", это как животных, только эльфов королевских кровей. Тебя бы давно уже выдали за меня, будь ты бетой, но, видимо, боялись травмировать, - голос мужчины звучал как-то приглушенно, с оттенком напряжения. - Вот видишь! Обо мне заботились! - Конечно, - прошептал тот, и вдруг прижался губами к его шее и исцеловал ее. - Конечно, хороший мой, не слушай, что я несу, совсем сошел с ума, ничего не соображаю, хочется только тискать тебя. - Я что - ай! А! А-ах - я опять пахну? - простонал Мафату, извиваясь в руках накинувшегося на него альфы и разрываясь между желанием смущенно зажаться и заурчать, запрокинув голову, подставляя шею все новым и новым поцелуям. Ловкий воин был талантлив во всем: он умудрился лишить его ночной рубашки так, что ее хозяин даже не заметил потери. - Нет, еще бы пах, - пробормотал он между поцелуями. - Еще бы пах... Давно бы был уже подо мной, - он прижался губами к его пупку, ставя яркую точку после своих слов. - Не знаю, что ты обо мне навыдумывал, маленький, но я вспыльчивый и несдержанный, не способен терпеть и минуты, и готовый все поломать на своем пути, а потом долго об этом жалеть. Я знаю это, но сейчас...  я не отступлюсь. Ты - мой, я - твой, и всем перегрызу горло, кто хоть на шаг к тебе подойдет. Я... Я не улечу отсюда без тебя.  Мафату вскрикивал и рыдающе вздыхал, этот удивительный рот успевал и дарить ласку, и говорить невероятные вещи, возрождающие в душе взрывы тысяч светил.  - Скажи, скажи, скажи, что ты мой, что улетишь со мной, - потребовал Манадру, уже даже кусаясь, и, наверное, он намеренно не давал мальчику шанса обдумать свое решение. - Да! Ай! Даа-а, да, Манадру-ууу! Дроу вдруг остановился. - Прекрасно. Собирай вещи.

* * *

И мальчик послушно метался по комнате  с глупой улыбкой на губах, кидая все необходимое в одну большую кучу. На слова о том, что нужно как-то поставить перед фактом отца, дроу коротко фыркнул и процедил "ну их всех", а потом со словами -  "ты лучше скажи мне одну вещь", вдруг уполз под кровать. Мафату неуверенно хихикнул, ошарашенно глядя на колыхнувшиеся  простыни, но потом вдруг вспомнил, что там, под кроватью, лежит, и даже что-то смущенно пискнул. - Где ты это взял? - спросил он, когда вернулся обратно, держа в руках небольшую плоскую дощечку.  - Нет! Отдай, он мой! - запротестовал Мафату, пытаясь отобрать то, что на самом деле являлось портретом, все время стоявшим у него на подоконнике. - Ты посмотри, какая у меня тут страшная харя! Я не удивлен теперь, что ты меня таким представлял. Где художник, я его казню! - Не надо никого казнить! Он хороший! О, это было, пожалуй, самое насыщенное утро, которое повидала на своем веку мрачная спальня принца...