Он холодный, он такой холодный — На его ресницах снег не тает. У природы нет плохой погоды, Но его природа непростая.
Стукнуло десять вечера. До праздника оставалось два часа. После промозглого воздуха улицы в лицо пахнуло теплом паба. Что ж… Ладно… Алессандра ушла праздновать Новый год в заведении Кенни. Сняв куртку, повесив ее на вешалку и оставшись в одном черном пуловере с горлом, я стал решительно пробиваться через толпу дорогого паба. По праздникам здесь набиралось особенно много людей, да и необычная публика просматривалась — винная карта в предлагаемом баре была далеко не дешевая. Но пребывать здесь для меня смерти подобно. Я исключительно ненавидел паб Кенни. Духота забралась даже в прохладное помещение. Выбраться на воздух хотелось немедленно. А еще хотелось быстрее увидеться с Алессандрой и уйти. С ней. За спиной раздались голоса и звон стаканов, боковым зрением я увидел нескольких мужчин в дорогих костюмах и мужчину в широкополой шляпе. Очевидно, он приложил усилия, чтобы разглядеть меня среди толпы. — Эй, лучший полицейский Стохеса, какими судьбами? С наступающим! — Лучший из лучших, — усмехнулся я. Вообще-то я мог ничего не отвечать. Но долбаная вежливость требовала поддержать беседу и перекинуться пару-тройкой фраз с дядей. Я устало прикрыл глаза рукой, зажал переносицу, рука после перестрелки в Либерио сильно ныла. Я реально выдохся. Присел на высокий стул возле Кенни за барной стойкой и заказал у девушки-барменши виски. — Тебе здесь неуютно, я понимаю. Ты интроверт, Леви, и ненавидишь, когда нарушают твое личное пространство, — Кенни на секунду отвернулся к залу. — Если меня это просто раздражает, то ты должен быть в бешенстве от всех этих людей. Но все же ты здесь… Как операция в Марли? — Ты знаешь о Йегере? — удивился я. — Ох, Йегер — это интересно. А что с координацией у тебя? Ранение? Кенни слишком любил себя, чтобы сострадать другим людям. Те, кто были знакомы с ним косвенно, выслушивали его похвалы в свою же сторону относительно положительно, а не старались проскользнуть мимо, как это делал я. Мой дядя, старший брат моей матери, крепко обнял меня, склоняя мою голову к своему плечу, заставив меня неудобно согнуться, решив, что я действительно нуждаюсь в семейных узах. Его руки были теплыми, и он встревоженно посмотрел на меня. А потом познакомил с товарищами рядом. Я так понял, что это были одни из его клиентов по винокурне или партнеров из стохеских группировок. С детства Кенни вбил мне в голову правило — нельзя казаться слабым или уязвимым. Я следовал этому принципу по сей день. — Руку повредил, — сказал я, вытягивая телефон из кармана брюк, чтобы взглянуть, не звонила ли Але. — Мы едва справились с охраной этого упыря Зика. Моя подчиненная Саша в данный момент в тяжелом состоянии. — Сука! — шикнул Кенни. — Так вы его хоть повязали? Или так, в стрелялки поехали играться? — Конечно, повязали. Я бы костьми лег, но эту тварь засадил. Мы его привезли на Парадиз, с ним Эрвин сейчас разбирается. Мне дали отдых, пока рука не заживет. — А ты вообще, племяша, меня решил навестить в Новый год или скучно дома сидеть? — Ни то и ни другое. Я ищу одну прекрасную особу. — Просто так? Просто потому, что жить с кем-то оказалось не так уж и плохо? Кто эта несчастная? — А не суй-ка свой нос в мою жизнь, Кенни, — протянул я, даже не почувствовав себя неудобно. Я потер плечо, размял одеревеневшую больную мышцу, а затем немного прополоскал аперитивом рот и в какой-то момент ощутил женские руки у себя на торсе. Алессандра? Но длинные алые острые ноготки точно не были ее стилем. Медленно обернувшись, я сначала заметил ухмылку дяди, а позади меня оказалась моя давняя знакомая, официантка из Троста. На моих губах проступила скупая улыбка. — Ноа? — Ты выглядишь очень усталым, Леви, но из всех тут присутствующих мужиков, у которых ролексы на руке, ты — самым сексуальный и потрясающий, — шепнула мне на ухо Ноа, пройдясь губами и языком по мочке. Мне стало противно. Я отрицательно мотнул головой. — Последние несколько ночей я не спал из-за работы. — Может, трахнемся в эту волшебную новогоднюю ночь? Как ты, а? — женская рука упала мне на колено, нежно погладив, я устало потер ладонями лицо, кожу оцарапала выступившая за сутки щетина. Острые ногти подступили к моему паху. — Ноа, тогда я был блядски пьян, ничего не помнил, сейчас у меня другие принципы, прости. — Она проследила за моим взглядом, который устремился в самый дальний угол паба, к сдвинутым столам, где сидели студенты и студентки, а среди них была та, из-за которой, собственно, я сюда и приехал. Алессандра глядела на окружающую компанию остекленевшим взором, смеялась и шутила, делая вид, что все хорошо. Она испытывала приливы восторга, а через минуту впадала черную, безнадежную меланхолию. Когда наши взгляды встретились, она машинально вынула из сумочки телефон и узрела мои пропущенные вызовы. Мое хмурое лицо немного просветлело, и я поднялся со стула. Алессандра заблокировала экран и спрятала телефон назад в сумку. — Ноа, я… Извини. Я — не твой, — ее глаза стали большими и огорченными. — Леви, я хотела… — я застыл, она настояла: — Эй, Аккерман, тебя что, интересуют малолетние куклы? — Ноа все-таки проследила за моим взглядом. И я двинулся к Алессандре, бросив Кенни, что еще увидимся. Моя некогда знакомая надеялась, что смена места отвлечет меня от дел насущных, и она вновь прыгнет ко мне в объятия, но дурацкую, никому ненужную влюбленность, я обходил стороной. Я был упрямый… Наверное, таким и нужно быть. И не нужно носить «ролекс» и ездить на предпоследней модели «ауди», но нравиться девушкам. Однако в данном случае мое упрямство меня же начинало утомлять. Прямиком направившись к Але, я сразу принялся ее отчитывать за то, что она не перезвонила мне. Она пробралась через весь стол и направилась ко мне. — Может, тогда забрось мой номер в черный список на все четыре недели, чтобы игнорировать звонки. — Леви, не обижайся, я только увидела, — произнесла она, я серьезно оценил ее наряд. Короткое сексапильное платье и высокие черные замшевые сапоги, разумеется, меня не смогли оставить равнодушным. Красивая, да и все тут. Самая красивая. Кобели только и засматривались, твою мать. — Я звонил час назад, — все так же строго произнес я, когда мы стояли посреди паба. — Я не знала, что ты сегодня вернешься, даже подумать не могла, что ты будешь звонить, Леви, — она говорила правду, но ее взгляд был таким растерянным, Алессандра явно не ожидала меня здесь встретить, что стала крутить палец о палец. — Но как ты узнал? Схватив ее за запястье, я притянул к себе в объятия и ласково коснулся губами ароматной щеки, провел руками вдоль бедер и уткнулся в шею. Краем взгляда посмотрел на столик, где сидели одногруппники Алессандры, они украдкой следили за своей подругой и укоризненно обсуждали меня. Спрашивается, какого хрена. — Жан мне сказал, что ты в пабе моего дяди, — мой голос упал до низких рычащих частот, мой взгляд пытался обжечь нежную кожу. — Твоего дяди? — Алессандра отстранилась заглянула мне в глаза. — Тот, что воспитал тебя? Я кивнул. — Шикарное место, — выронила она. Я поежился, совершенно так не считая, и ощутил кожей еще один смешок, когда Алессандра повела носом линию от моего уха к плечу. У нее, видимо, неплохо так играл алкоголь в крови. Но это даже забавно. Царапая скулу о мою щетину, она спустилась до плеча и снова повела линию вверх. Я отстранился, бросил короткий взгляд на губы и прихватил их. Паб, Новый год, куча народу, ее одногруппники, Ноа, Кенни… Разум уже начал отключаться, эмоции и чувства стали побеждать, каждая клеточка тела потянулась навстречу к Алессандре. — Пирог и мясо — потрясающие, — сказал я, сжимая руками ее горячие ладони. — Ты все-таки пробовал? — Конечно, я был голодный, как слон. Ты потрясающе готовишь. — Да ладно, тебе показалось. А как прошли дела в Марли? — Але, не хочу здесь и сейчас об этом говорить, — мотнув головой в сторону других столиков, я и виду не подал, что у меня проблемы с рукой, но если сегодня мы в квартиру вместе, то она бесспорно увидит мое перевязанное плечо. — Давай уйдем? — Но… — она запнулась. — Я только час здесь… И скоро полночь, бой курантов… Не хотелось бы так резко уходить. Хочешь, познакомлю тебя с друзьями? Мне показалось, единственный островок спокойствия среди этой безумной суеты был именно рядом с Але. — Нет, думаю, они и так поняли, что мы пара. Але, не волнуйся, иди отдыхай, а я чего-нибудь выпью еще. Кстати, что вы там пьете? — Коктейли и шампанское. Я пью дайкири. — Смотри, чтобы я тебя не тащил, пьяную в дым, до машины, — усмехнулся я, коснувшись напоследок губами пальчиков.***
Когда я возвратился к бару, Кенни уже уплыл, а раздосадованную Ноу угощал алкоголем какой-то хмырь с ролексом на запястье. И я решил, что навещу дядю в его кабинете. — Не знал, что тебе нравятся студентки. А какого года рождения она? — Кенни налил себе выпить и утонул в своем кожаном кресле за дорогим дубовым столом. — Достаточно лет, чтобы я не казался педофилом. К чему этот вопрос, не могу понять? — я закурил и сел напротив Кенни в кресло. — Просто она такая свежая, с потрясной фигуркой, бедра, ножки и все дела, такая юная, прям яблочко, которое висит на дереве. Девчонка очень манящая. Но, несмотря на ее откровенный наряд и образ, она не походит на школьницу для ночных утех, — сказал Кенни, подавляя смех. — Что ты с ней делаешь? Не скучно? Я заметил, как ты касался ее длинных волос, там, в зале. Их можно намотать на кулак и заставить ее выгнуться бедрами тебе навстречу. Я поднял глаза на дядю, пытаясь сдержать ярость, вспыхнувшую в моем теле. — Ты однозначно добиваешься того, чтобы я подправил твою кривую ухмылку за эти шуточки, не так ли? Я с ней не трахаюсь, она, скорее всего, других принципов, — заявил я, отшвыривая пачку сигарет на стол. — Мы даже толком и не видимся. — Звучит романтично, — Кенни выгнул бровь. — И ты, дурак, повелся на ее скромность? — Романтика — не самая моя сильная сторона, — шикнул я. — Кстати, от меня подарок! Всем посетителям в эту ночь бесплатная бутылка шампанского. — Как романтично, — передразнил я своего дражайшего дядюшку. — Нет, Леви, я к тому, что ты можешь со своей красавицей закрыться у меня в кабинете и отпраздновать Новый год. А то она в самом деле стеснительная. Раскрепости ее, ей богу, обломай ей крылья, — Кенни жадно облизнулся и потянулся за портсигаром. Он выхватил одну сигарету и чиркнул зажигалкой. На мгновение он стал собой. Нет, не взрослым мужчиной, владельцем паба и бывшим капитаном военной полиции, а таким же, каким и я был, бандитом. Я прервал его тираду скромно: — Я с Алессандрой могу уехать домой и там уже закрыться в спальне. Кенни сделал затяжку. — Ах, так вот как ее зовут — А-ле-сса-ндра! — он «прожевал» каждый слог ее имени. — Расскажи о ней. Определенно, девушка, которая понравилась самому Леви Аккерману, необычная девушка. Из легких вырвался тяжелый вздох. — Она мне понравилась сразу, как только я ее увидел. Я провел в кабинете Кенни еще минут сорок и вернулся в зал, чтобы найти свою девочку, потому что время приближалось к полуночи, и хотелось встретить новый год с кем-то очень теплым и родным. Я нашел Алессандру возле женской уборной. Держа в руке игристое МОЁТ и два бокала, я вновь строго оценил ее состояние опьянения. Уже полицейская привычка. — Скоро двенадцать, — выронил я, а потом обратился к ее подружкам, которые стояли неподалеку, ожидая ее. — Я украду Алессандру. Все! Пока! Они лишь покорно закивали, страшась моего испепеляющего взгляда. — Нет, ты все-таки чудовище, Аккерман, девочки будут заикаться до конца жизни, особенно Пик, — шепнула Але, когда мы направились в зал. — Не драматизируй. — Хорошо, что ты с нами не праздновал. Ты ужасный человек. Я изломил губы в ухмылке. — Зато теперь ты знаешь, какое желание загадать в новогоднюю ночь. — И какое же? — Чтобы я не продолжал быть таким чудовищем. — Со мной ты просто холодный. Наверное, скоро воспаление легких получу, только я уже начинаю привыкать. Слова сразу же отрезвили, проникли в сознание. Холодный? Блять! Ладно, значит, горячим парнем мне никогда не быть. Но я попытаюсь, ради нее Я проследил, чтобы Алессандра надела пальто и плотно застегнулась, перед тем как выйти на улицу. На воздухе она чуть заметно вздрогнула из-за резкого холода и повернулась ко мне. На лице отразилось замешательство, а из паба тоже начал выползать народ в ожидании салюта. Я видел, что Ноа искала меня глазами, заметил, что она сейчас находилась под наркотиками. Боже, чем же я так провинился перед всеми женщинами?.. Я откупорил шампанское и принялся разливать по бокалам. Холод продирался под каждый волосок на голове, но я не ощущал его. Потому что боль сильно дала по мозгам, когда я напрягся, чтобы выдернуть пробку. Неприятно, но терпимо. — Так волшебно, — произнесла Алессандра. — Самый волшебный праздник — Новый год. — Я не верю в волшебство, — скептически выронил я и поставил элитную бутылку на асфальт. Да и Новый год — это обычное летоисчисление. Когда я женился на Ханджи, она была влюблена в меня до безумия. А я нет. Хочу теперь сам влюбиться до безумия. Вот это называю волшебством. Алессандра не ответила, просто подалась ко мне, обняв здоровую руку, и положила голову мне на плечо. Вдруг из паба вальяжно вышел Кенни, давая указания парню-бармену, держащему в руке две бутылки шампанского. — А вот и мой дядя, — указал я рукой с бокалом на старшего Аккермана. — Я его видела сегодня. Такой импозантный мужчина. — Тебе показалось, — я рассмеялся. Пьяный, видимо, уже был. Потом наш разговор прервался, потому что стукнуло двенадцать. Крики и звон бокалов разошелся в радиусе сто метров. Я сразу же влил в себя шампанское и притянул к себе Алессандру. Было бы глупо врать самому себе, пытаясь убедить себя в том, что не мечтал о чем-то подобном. Но это были лишь мечты, мне не хотелось усложнять наши отношения, не хотелось теряться в догадках, кто мы с Але друг другу. Меня уже не устраивало, что происходило между нами в каком-то непонятном русле. Поэтому я и предложил: — Я хочу быть с тобой, Алессандра. Чтобы ты стала моей. Ничего не ответив, она отвлекла меня поцелуем, нежным, тягучим и таким мне необходимым сейчас.