РОV/Алессандра
«Почему ты не звонишь мне, Леви?» — написала я сообщение, не зная, сможет ли он ответить. Кенни не говорил мне ничего, что могло бы меня расстроить, а я не хотела разговаривать с ним на эту тему, чтобы не расплакаться окончательно. В первый день моего пребывания на вилле господина Аккермана я шикала на него, словно кошка. А потом просто избегала излишнего внимания и в то же время пыталась понять, почему я находилась сейчас здесь, а не в больнице с Леви, еще и в компании любовницы Кенни, которая была, по-моему, копией Хитч, только старше и более рассудительнее.
Понятно, что дядя Леви пытался меня от всего оградить, но сейчас, мне казалось, это ни к чему.
Я всегда считала себя человеком уравновешенным и благоразумным, умеющим преодолевать неприятности — и мелкие, и крупные, даже несмотря на мой вспыльчивый характер. Но в последнее время у меня настала такая жизнь, что все мои проблемы должен был решать кто-то другой, кто-то сильный и веский. И подумать бы не смогла, что все ужасное случится в период беременности, когда и так срывалась. Хоть поначалу и могло показаться, что у меня все прекрасно, на самом деле это было не так: липкий страх засел где-то внутри живота.
Вот сейчас, шагая через мост к вилле, откуда я вышла с прогулки у моря, почувствовала, будто почва под ногами завибрировала. Я ускорила шаг чуть ли не до бега, потому что боялась, что мост подо мной обрушится. Я стала всего бояться.
Вернувшись к вилле, на ярко освещенной террасе я села в кресло. Прислуга предложила мне апельсиновый сок, от которого я не могла отказаться, и оставила меня наедине со своими мыслями. Пригубив напиток, я с наслаждением протянула вперед отяжелевшие ноги.
Погода была невероятно мягкой, теплой, вечер шептал, что не могло не радовать, только мне было одной не до веселья. Отставив опустошенный стакан, я прислушалась, но уже не к ветру: до моих ушей долетели слова из спальни Кенни:
— Я думаю, что мы могли бы сначала поужинать, а затем провести расслабляющий вечер… — проворковала Каролина.
— Хм, вот как, значит? То есть ты хочешь, чтобы я взял тебя сегодня на обеденном столе, — услышала я голос господина Аккермана, который, кажется, успевал на этой вилле все на свете: и Леви помогать, и мне, и даже заниматься своими личными любовными вопросами. Боже, лучше бы я не возвращалась с моря. Бесстыдники, они же ребенка взяли на отдых.
— Звучит неплохо, — выронила Каролина уже тише, видимо боясь, что кто-то услышит. Я же все слышала. Скорее всего, они думали, что моя прогулка около моря продолжалась.
— Да, черт возьми, — хмыкнул Кенни. — Ты ляжешь на стол, а я уж дальше сам, по инерции, руками и языком?
— Да тише ты, Аккерман, мы не одни в доме — Лео, еще и твоя невестка. Стыдно!
Голоса затихли, и я попыталась тихонько уйти на кухню, чтобы немного перекусить.
Я все также продолжала кушать, как поросенок. Мне очень хотелось есть, хотелось фруктов, овощей, мороженого, в чем дядя Леви меня не ограничивал здесь на вилле.
Перекусив, я вернулась к террасе и поняла, что уже не одна.
— Как дела, принцесса? Как море? Нравится? — В темном уголке зажегся огонек от сигары. Настало любимое время для Кенни — время раскуривать табак.
Я приоткрыла рот:
— Все в порядке. Я получаю удовольствие. Вы же сами сказали, как я только сюда прибыла: Алессандра, получай удовольствие. Гребаное удовольствие. От чего? От того, что я не знаю, что с Леви на самом деле? От того, что я во всем виновата, от того, что я не могу до сих пор понять, какой ваш племянник на самом деле?
Я не кричала, не нервничала, не жестикулировала, как обычно, я говорила спокойно, но твердо.
Пустив дым от сигары в сторону, Кенни поправил халат и закинул ногу на ногу.
— О, приношу извинения, что не смог ничего изменить в ваших с Леви отношениях. То да се, дела, сама знаешь. Просто здесь, на краю Парадиза, совсем неплохо, знаешь ли. Я, право, не могу преподнести такой принцессе чего-то грандиозного, но все, что было в мои силах, я сделал. Так будем говорить маменьке с папенькой про то, что содеял с тобой Зик? Про эту всю заваренную кашу?
— Нет, — быстро ответила я. — Я скажу им все сама.
— В таком случае один — ноль в мою пользу, — очень строго выронил Кенни. — Правда, Йегера-старшего уже и в живых-то нет, месть Леви дала плоды, но что делать дальше? Ты же понимаешь, Алессандра, что мой племянник не из робкого десятка. С ним сложно. И это уже заметно, как тебя качает, ты срываешься. Тебе все происходящее кажется каким-то большим нелепым вздором. Слишком молодая девушка ухватила роль во взрослой драме, которую не может вытянуть. Мало мастерства. Но ты справляешься, черт подери. Ты единственная в жизни Леви, кому удается его держать.
Я увела взгляд, мурашки прошлись по телу, то ли из-за голоса Кенни, то ли из-за дуновения ветра между сосен.
Все верно, Зику стоило бы поучиться у такого как Леви, но стоит ли кому-то учиться у меня удерживать такого мужчину? Я ничего особенного не делала. Поправив лямку платья, которая сейчас постоянно сползала, я произнесла:
— Когда я думаю об этом ужасном случае, о том, во что меня втянул Леви и всем, что вокруг него связано, я выдерживаю это только потому, что влюблена…
Я не смогла закончить мысль, голос предательски дрогнул и пропал. Разместившись напротив Кенни на диване, я протянула ноги и ждала серьезного разговора.
Господину Аккерману, безусловно, очень хотелось заинтриговать меня и подольше подержать в неведении, но увидев, что я долгое время находилась в темноте, он выдохнул.
— Зик сам виноват, не нужно было трогать женщину капитана полиции, — начал Кенни. — Это слишком чревато. Я вообще бы горло перерезал за такое. К слову, мы с Леви очень разные, и я не буду тут выпендриваться перед тобой, что это я его воспитал. Леви воспитывал себя сам, просто я его к каким-то вещам подталкивал, говорил, как лучше сделать, поступить. Вот и с Зиком он решительно был настроен. Когда умерла моя сестра, мать Леви, то я забрал его жить к себе. Мы тогда жили в Подземном городе, а потом я перебрался в Трост, нехотя прихватив мальца с собой. Я стал его опекуном, как отец, но отцом себя назвать не могу. Признаюсь, мне мешал Леви, но я пытался как-то его уберечь от всего, по моим меркам, плохого. Меня подолгу не бывало дома, иногда месяцами, я вел не особо порядочный образ жизни, хоть и был человеком слова. И поэтому мой племянник сам варился в собственном соку. Он… он тебе такое не расскажет. Уверен, кишка тонка. Леви слабак в этом плане, он боится тебя расстроить. Расскажу я! Расскажу о том, что Леви был вором, профессиональным воришкой, бандитом Подземного города. Он, по сути, попробовал в жизни все, ну, почти все. Наркотики, трава, плохие компании, алкоголь, аморальность, странные девицы, а потом я решил, что хватит добру пропадать. Переехав в Стохес, где меня назначили капитаном военпола, я решил забрать Леви к себе, так сказать, из низов в столицу. Вот и результат. Леви — лучший полицейский Стохеса. Лучший из лучших…
Кенни встал с кресла и подошел к перилам террасы, а я даже не заметила. У меня в голове переваривалось сказанное. Переваривалось, томилось, закипало. Еще немного и меня бы стошнило. Да, я знала, что Леви прожил мутное, нехорошее прошлое, но… Боже… В смятении я откинула голову на подушку и слушала дальше.
— Но Леви не такой, как все, это ясно, — продолжил господин Аккерман. — В юности его не интересовало, скажем, порно, как всех других пацанов, он не искал втихую мои журналы с голыми бабами и не получал за это подзатыльники, правда, с большим энтузиазмом слушал истории, которые я рассказывал друзьям о своих похождениях. Леви не был девственником, насколько я знал, но он был груб и небрежен с женским полом. Я сначала думал, что ему не мешало бы жениться, но потом ошибся: Леви не интересовали отношения вообще. Он считал девиц просто друзьями. Но потом, уже в полиции, все-таки женился на Ханджи. Я и знать не знал, но этот странный союз не продлился и года. Да я и тебя, Алессандра, не воспринял всерьез, но ты приняла серьезно моего племянника, ты восприняла все его выебство, нахальство основательно, и он привязался к тебе. Мы Аккерманы такие, мы привязываемся.
— И к чему он, интересно, привязался? — я хмыкнула, вспоминая тот вечер после слепого свидания, когда Леви пялился на мою задницу. — Кенни, я не пыталась с ним начинать отношения, он сам меня взял на амбразуру. Он следил за мной, поджидал возле работы, у дома. Он пригласил меня жить к себе, потому что моя квартира находилась не в очень хорошем и безопасном месте. Он покупал мне одежду, давал деньги на всякие мелочи… До этого только родители мне помогали. Он заменил мне всех.
— Мой племянник никого не приглашает к себе в квартиру, тем более женщин. Он никому не дает деньги на одежду. Хотя мы с Леви о таком никогда не говорим, но я умею читать его, как и он меня, впрочем. Но я долго думал, зачем ему молодая студентка, зачем? Зачем эти драмы, истерики, скандалы, сопли? Еще и такая опека над тобой, Алессандра… А тут любовь… Хе-хе.
Вероятно, Кенни выпил слишком много виски, чтобы вывалить все это на меня. Он потер бороду с яростным треском, и его старые предположения подтвердились.
— Ну, нихуя… — процедил он. — Ты просто заслуживаешь быть с ним. Ты прелестная и надежная. Просто не хочу, чтобы ты жила какими-то мечтами о том, будто Леви лучший воин человечества. Кстати, помнишь наш последний разговор? Тогда, в машине?
Я кивнула, но меня передернуло.
— Так вот. Не позволяй Леви быть одиноким. У него должна быть семья, ты хорошая девочка, сможешь с ним справиться и сделать счастливым.
— По-моему, со мной он только несчастен. — Все это время я не выпускала телефон из рук, каждый раз ожидала звонка или сообщения от Леви. За все время пребывания на вилле я постоянно сбрасывала ему свои фото у моря, фото утром, когда я просыпалась, но безответно. А мне хотелось сейчас моего Аккермана.
— Ты же сам сказал, Аккерманы привязываются. — Я обернулась, в дверях стояла Каролина. — Простите, не хотела перебивать, но… не удержалась.
Она вполне дружелюбно извинилась. Кенни затушил сигару в пепельнице на столе и сделал шаг в сторону своей женщины.
— Я старый, меня уже легко привязать к себе.
Бедная Каролина, какая она была по счету, которой дядя Леви заливал? Сто восемьдесят пятая или девятьсот тридцать четвертая?..
— Зачем ты девушку пугаешь, Кенни? Она и без тебя скоро все ногти сгрызет. Пускай молодые люди сами все решат, — деловито отчеканила она. Каролина сама нуждалась в дяде Леви, только вот нуждался ли он в ней? Однако, если господин Аккерман решил завязать отношения с женщиной, у которой был ребенок, то, может быть, тут все намечалось серьезно.
Я протяжно выдохнула.
— Да Леви неплохой парень, когда поближе его узнаешь. Все эти глупости, что он дьявол на работе — чистейший вздор, я знаю, — рассмеялся Кенни. В какой-то момент он будто начал оправдывать своего племянника, и я решилась его перебить:
— Неплохой — это мягко сказано. Он сложный и противный, у него мания порядка, которая доходит до крайностей. Я нервничаю из-за него, он никогда меня не слушает. И сколько мне уже говорили с его отдела: «Ты не выдержишь его, Алессандра! Он сделает твою жизнь невыносимой». Но только я и могу поставить его на место. Тем не менее, Леви искренний человек с огромным сердцем. Это первый мужчина в моей жизни, которому я поверила. Он для меня замечательный.
А еще — этого я постеснялась сказать вслух — Аккерман великолепно трахался. Он вторгался в меня умопомрачительно. Как будто его всегда там ждали, как будто мое тело всегда было заточено именно под этого мужчину. Он трахал меня потрясающе. Леви что-то творил со мной — не с моей «физикой», но с моей головой. Да, я не могла сравнить секс с Леви с кем-то еще, поскольку постельного опыта с другими мужчинами у меня не было. Но то, как он мог вести автомобиль и доводить меня до оргазма, уже говорило о многом.
Кенни внезапно достал из кармана халата свой смартфон и показал мне последнюю смс от Леви. Она гласила:
«Следи за Алессандрой. Если с ней что-то случится, дядюшка, я сниму с тебя скальп».
— Вот так мы и общаемся, вполне в стиле Леви, — ухмыльнулся господин Аккерман. — А ты говоришь, что он тебя в чем-то не слушает. Расслабься, солнышко. Наслаждайся тем, что мой племянник любит тебя, хочет тебя, ты его как женщина устраиваешь. Мужикам большего не надо. Секс и поесть нормально.
— Вы говорите о ком-то другом, например, о себе.
Кенни издевательски усмехнулся и, потянувшись к Каролине, положил руку ей на поясницу. Чтобы меня не смущать, она резко отпрянула от него, и господин Аккерман огорченно шепнул ей на ухо, что любовь — это желание касаться, даже если двое слишком разные.
Спустя несколько минут прислуга спросила, подавать ли еду на стол, и господин Аккерман приказал, что да.
— Ладно, пойдемте ужинать, красавицы, не то я просто-напросто кого-то из вас съем, — выронил Кенни и, подойдя ко мне, поцеловал в лоб, как самого любимого ребенка.
Когда я поднялась с дивана, господин Аккерман прошептал мне на ухо:
— Солнышко, я тебя либо уговорю, либо заставлю сделать то, что мне нужно — снять наконец-то розовые очки и привыкнуть к Леви.
После плотного ужина с белым вином, мидиями, пастой, я закрылась в своей спальне и проплакала всю ночь. Не могла перенести всего того, что навешал мне на уши Кенни. Мне вновь стало больно и трудно принять Леви таким, каким он был на самом деле. Его прошлое казалось таким далеким от жизни моего будущего мужа, которого мне сулили родители.
Блин, пусть винокурня господина Аккермана превратится в костер, ибо то, что он мне сегодня наговорил, нельзя было выдержать. Этот вечер Кенни превратил в вечер неосознанной тревоги и неудовлетворенности, когда мои разум и тело стали вялыми и безвольными, а сердце бунтовало. Эго господина Аккермана было раздуто до предела. Как можно с понедельника по пятницу вести порядочный образ жизни в полиции, защищая людей, а по выходным заниматься бандитизмом, убивая других людей? Кенни дал понять, что их, Аккерманов, не изменить, но я уже носила ребенка от Леви, поэтому попытаюсь стать счастливой.
***
POV/Леви
Настроение у меня в эти дни было такое отвратительное, что на вранье не хватало сил. Переломы и трещины в ребрах обычно заживают сами в течение одного-двух месяцев. Мне же нужна была медицинская перевязка как минимум еще неделю, а потом постельный режим неизвестно сколько дней…
— Прости, малыш, что не звонил и не отвечал на твои прелестные сообщения. Я не хотел, чтобы ты расстраивалась, — сказал я, позвонив Алессандре рано утром. Услышав ее милый сонный голос, я немного даже разволновался.
— Леви… Как ты? Как?.. Ох, Леви…
Кажется, волновалась больше она.
— Башка уже лучше, но ребра переломаны, все болит, я не брился давно, зарос, как бездомный, а вообще прекрасно себя чувствую. Пытаюсь представить себе, как все рано или поздно изменится. Мне отчаянно хочется встретиться с тобой и продолжить самый охуенный отпуск в моей жизни.
— Ах, самый охуенный, говоришь. Если бы не Зик… Если бы не…
Я не дал Алессандре договорить:
— Забудь о Йегере. Он в прошлом. Есть только ты и я. Как твой отдых с моим прелестным дядюшкой?
Это был сарказм, конечно же, но я надеялся, что моя возлюбленная рядом с Кенни совершенно ни в чем не нуждалась.
— Все нормально. Твой дядя старается меня развлечь. Как может, — она рассмеялась. — Леви, что там на самом деле было в Марли? Кенни упоминал какие-то гонки.
— Я же сказал, Алессандра, давай это все забудем. Ты можешь сделать это для меня? Можешь слепо довериться мне? Не отвечай сейчас, подумай не спеша. Подумай обо мне и спроси себя, веришь ли ты на самом деле в то, что я когда-нибудь нарочно обижу или обману тебя.
На том конце провода вырвался рваный выдох.
— Нет, я верю тебе, просто мне сейчас тяжело. Родителям до сих пор ничего не говорю, хоть и разговариваю с мамой по телефону каждый день. Я забросила писать диплом и совсем забыла об учебе. Мне сложно принять сейчас здравое решение, Леви, но я так хочу заснуть в твоих объятиях, хочу целовать и ласкать тебя сколько вздумается, а когда это будет?.. Я хочу к тебе.
— Победы не бывает без попыток. Если хочешь достичь победы, то нужно стремиться к этому, прилагая все усилия, невзирая на боль и неудачи. Бороться за нее. Требовать. Но, прежде всего, пытаться. Все остальное означает сдаться, — сказал я, а потом виновато добавил: — Але, я все исправлю.
Повисла короткая пауза. Значит, Алессандра уже составила план. Не исключено, что они разработали его вместе с Кенни.
— Кстати, как тебе мои фотографии? Ты видел?
— Сейчас перезвоню, секунду подожди.
Я отключил звонок и вновь зашел в наш с ней чат, куда Але сбросила свои снимки. Мне захотелось вновь на них взглянуть. Какой же она была сейчас роскошной на самом деле. Все эти пышные формы, результат беременности, где она почти не скрывала чудесных изгибов, манили меня, как мужчину. Фото, где она на пляже была будто пропитана кремом, как бисквитный торт. Но даже по фотографиям я заметил ее внутреннюю неуверенность в себе и поддельную улыбку, что она так тщательно пыталась спрятать.
Я вновь возобновил звонок.
— Я хочу, чтобы ты приехала ко мне, хочу увидеть тебя. Ты должна быть рядом со мной, а то меня уже бесит, что ко мне цепляются медсестры.
— В каком плане? — рассыпался звонкий женский смех. Настоящий и живой.
— Не ревнуй, в сексуальном.
— Эй, Аккерман, что за бред? — голос стал серьезнее. — Ты хочешь, чтобы я нервничала еще и из-за этого?
— Шутишь? Ладно, я решил поострить немного. Неудачно получилось.
— Я сейчас приму душ и буду думать о возвращении в Стохес.
— Я уже сказал Кенни. Он собирается.
***
Кенни приехал в обычное время. Я встретил его с притворной радостью. Мой дядюшка был приветлив, но немного напряжен, как будто под маской дружелюбия прятал какую-то заботу. Этой заботой являлась именно Алессандра. Предполагалось, что она пробудет с ним до конца его отпуска, но я настоял, что хочу видеть ее сейчас и точка.
В присутствии Кенни наш разговор с Алессандрой не клеился, хоть в палате мы были одни, и никто не смел заходить. Мы перекинулись словами об отдыхе, о моей работе, о том, сколько мне еще было необходимо торчать в лечебнице. Я лишь мягко, резонно, касался живота Але, что заставило ее улыбнуться, и тут Кенни передернуло:
— Неужели аккермановское семя дало плоды? — не стирая с лица улыбки, спросил мой дядя. — Заметил, как твоя девочка нервничает.
У Алессандры перехватило дыхание. Я ответил спокойно, потому что это все-таки мой самый близкий родственник, и он должен знать напрямую.
— Да, Кенни, мы ждем ребенка, если ты об этом.
— Ладно, я… кхм… оставлю вас. У меня у самого много дел. — И без предупреждения, не попрощавшись, вылетел за дверь, захлопнув ее. Два движения: щелкнул замок и шляпа легла на макушку дядюшкиной головы. Вот и все.
— У Кенни есть женщина, мы все вместе были на вилле, — прошептала Алессандра, когда тишина поглотила палату.
— Мне это не интересно.
— Она похожа на Хитч Дрейс, — Але уставилась мне в глаза.
— Ох, Кенни-Кенни, никак не выйдет из детского возраста. А вилла была нормальной? Ты себя хорошо чувствовала там?
— Чудесной.
Немного придвинувшись корпусом к Алессандре, я коснулся ее губ, горячих и влажных, и прижимался к ним с растущей благодарностью, отчего наши поцелуи сделались еще жарче. Возможно, я не особо сейчас казался привлекательным из-за пересохших губ и колючей, неприятной по ощущениям щетины. Однако я протолкнул свой язык к ней в рот так глубоко, как только смог. Мне действительно стало лучше. Ладонью зарылся Але в волосы и шептал приятности. А затем выронил на выдохе:
— Давай поженимся в сентябре.
Мы еще долго-долго разговаривали обо всем на свете до самого вечера. А потом я настоятельно вызвонил Конни, чтобы приехал и отвез Алессандру домой.
