POV/Леви
Я знаю, что не смог бы сейчас передать словами всю прелесть обаяния Алессандры и свою усталость, когда мы приехали к загородному одноэтажному дому в стиле хай-тек, снятому для нас моими друзьями-коллегами.
Первым вопросом, которым задалась Але, когда вышла из машины, был вопрос «достаточно ли чисто в доме», чтобы я не нервничал.
Я ответил спокойно:
— Мик знает, что я могу яйца оторвать за грязь в помещении.
Але характерно улыбнулась, уже привыкшая к моим высказываниям, и произнесла:
— Поэтому здесь очень шикарно и стильно. Я никогда не была в таком мега современном доме. Хотя твоя квартира немного похожа, но здесь… Атмосфера просто прелесть.
— Видимо, у меня с Эрвином аналогичный вкус на вещи, — утомленно выронил я, при входе стягивая бабочку с шеи.
Более того, я только сейчас понял, что мне нравилось в моей юной жене (на дом в данный момент вообще не обращал внимания). Ее образ заключался не только в красоте, доброте, но и в ярко выраженных недостатках: способности преувеличивать, бурно выражать симпатии и антипатии, в непримиримости и стремлении яростно отстаивать свое мнение, вплоть до ссоры и разрыва, лишь бы я делал так, как хотела она. Это было мило. Мило, потому что мой характер в тысячу раз сложнее. Эти недостатки, несколько сглаженные нашим новым положением, казались мне теперь чем-то приятным и родным. И теперь мне было интересно знать, в каком настроении увижу Алессандру вновь, ибо добавилась еще и беременность со своей переменой женского состояния.
Вспоминаю также, как мы как-то поссорились, негромко, но яростно — не помню уже, по какому поводу, — но Алессандра, посмотрев на меня, серьезно произнесла: «Мне кажется, нам надо немедленно прекратить это. Я хочу, чтобы сегодня мы расстались».
Я пресекал это в корне. Спокойными, но вескими словами, поцелуями и сексом.
Я был влюблен в Алессандру и счастлив, что женился на ней. Даже радостное чувство свободы и тяжелая профессия капитана полиции не удерживали меня от решительного шага. Тем более, мне казалось, что наш будущий ребенок еще больше укрепит наши отношения.
— Леви, как тебе я с новой фамилией? — спросила Алессандра и рассмеялась, обнимая меня, утыкаясь носом в шею. Я тем временем наливал себе шампанское из элитной бутылки, а моей жене яблочный сок, перед этим проверив холодильник. Здесь мои коллеги тоже постарались на славу, заполнили его по самое не хочу.
— Ну, она тебе подходит — первая буква «А» осталась. Мало кто удостаивается такой награды, получить фамилию «Аккерман». — Я конвульсивно сжал пальцы свободной руки. Почти до хруста. Затем повернулся к Алессандре и влажно коснулся губ.
— Да, я это уже поняла. Изучила этот вопрос, как на экзамене.
Все. Мертвая тишина накрыла комнату непробиваемым панцирем. Видимо, Алессандра задумалась о моих бывших пассиях и отношениях, которые никогда бы не закончились свадьбой. Я, не моргая, продолжил смотреть на нее. В голову будто прилетел тяжелый кулак и выбил способность думать и говорить. Я заглядывал в красивые глаза своей молодой жены с восхищением.
— Любимая, ласковая моя, эта фамилия… Ну, это что-то вроде лотереи. Более того, ты теперь в клубе моего дядюшки. Понимаешь, мне совершенно не хотелось ни с кем делиться своим «Аккерман», пока не встретил тебя, — сказал я, но тут же устало отмахнулся, не желая продолжать философские речи. — Если хочешь есть, могу что-то сварганить по-быстрому из холодильника.
— О, нет, уже очень поздно, — Алессандра отстранилась от меня. — Я хочу раздеться и прилечь.
Опрокинув в себя целый бокал игристого, я пошел с Але смотреть огромную ванную комнату. Мы принялись восхищенно рассматривать каждый сантиметр. Стена метров четырех шла вглубь ванной комнаты. У стены стоял черный унитаз, дальше большая душевая кабина за стеклом, потом вешалка с крючками, на одном из которых висел большой мужской махровый белый халат.
— Хорошо, что я взяла с собой пижаму.
Я двусмысленно хмыкнул, и рука Алессандры сделала маленькое движение, оказавшись прижатой ладонью к моей ладони. Наши пальцы переплелись и сжались.
— Леви, помоги мне снять фату и платье, — вдруг попросила она, возвратив мои мысли в нормальный поток. — Я так устала.
— Да, конечно, — я подступил ближе, не признавая своей усталости. Можно было наконец-то выдохнуть, переодеться в нормальную одежду и отдохнуть.
Вернувшись в спальню, я аккуратно снял с любимой венок и фату, освобождая ее волосы от многочисленных шпилек, удерживающих прическу. От туфель она еще раньше освободилась, и я принялся нащупывать на спине замок, чтобы расстегнуть это чудесное платье.
Осторожно спуская свадебный наряд и оставляя Алессандру в одном белоснежном кружевном бюстгальтере, трусиках и чулках, я не выдержал, не отрывая взгляда от выпирающего еще маленького живота и налившейся груди:
— Ты сейчас неприлично роскошная.
— Не утрируй, — Алессандра цокнула, вырывая ладонь из теплого хвата моих рук, чтобы уложить обе мне на плечи. — Наверное потому, что беременная.
— Или я просто пьяный.
Она пнула меня в бок, ее брови удивленно выгнулись, а взгляд заскользил снизу вверх.
— Ну вот, теперь ты преуменьшаешь мою привлекательность, — произнесла Алессандра больше устало, чем серьезно. Я продолжил ее раздевать и отпустил в душ.
Никакой брачной ночи у нас, к сожалению, не было. Впервые в жизни Але надела чулки и подвязку, которые были предназначены для ночи любви, но сейчас это казалось обычным аксессуаром. Во-первых, Алессандра была беременной. Во-вторых, мы сильно устали, и я из-за постоянной работы и нехватки отдыха пытался лишь встретиться в спокойствии с подушкой.
Правда, мы еще какое-то время смотрели свадебные фотографии на телефоне у Алессандры, обсуждая каждый момент.
— Знаешь, вот смотрю на тебя как на жениха, Леви, и хочется знать, каким ты был в школе, каким был мальчиком, — прошептала Алессандра, опираясь на меня в кровати. — Таким же строгим, правильным, любителем чистоты…
— Лучше не знать, — отрезал я. — Это не интересно. Ты бы в меня ни за что не влюбилась.
— Ну, спорно. Ты был моложе и потому энергичнее, необузданнее, непосредственнее, беспечнее, чем теперь, и, кроме того, думаю, наивнее. Расскажи.
Я мог бы рассказать ей сейчас все, что со мной случалось в школе и каким я был раньше, но у меня не хватило смелости. Случайные связи с далеко не такими девушками, как Алессандра; курение, употребление низкокачественных дешевых алкогольных напитков; прогул уроков — вот и вся моя юная жизнь в Подземном городе. Я не расскажу никогда об этом своей жене. Даже Ханджи знала больше, а Алессандра нет, не должна.
Я перевел тему в иной ручей.
— Ты, школьница, для меня намного более интересна и очень важна, нежели я сам. Главное, чтобы ты меня любила сейчас таким, какой я есть, не школьника, а капитана полиции, с моими недостатками, с моими поздними возвращениями домой, со сложной работой, с преступлениями…
— Опять ты уходишь от вопроса, — тихо выронила Алессандра, открыто глядя в мое лицо. — Ничего, я постараюсь справиться с тобой. Но ты вообще представляешь себя женатым? Как было с Ханджи?
Я задумался, наблюдая, как блики лунного света падали на алые складки халата Алессандры и ее свадебного платья, которое я повесил на спинку кресла; на темные с каштановым отливом ее волосы, и это напомнило мне полотна каких-то известных художников, в которых я нихрена не смыслил. Драматизм обстановки в этом доме зашкаливал.
— Женатым? Да, я представляю и нормально себя чувствую женатым. Але, не думай, что я такой же закоренелый холостяк, как мой дядя. Но и Кенни вот удивляет — решил создать себе личную жизнь, поэтому сложно ответить. Но мы с Ханджи не ощущали себя супругами. Это было что-то вроде женитьбы ради дружбы.
Алессандра ласково коснулась моих губ, а я не сдержался, страстно углубил поцелуй. Мы еще немного обсудили свадьбу, и я заметил, как моя прекрасная жена начала закрывать глаза, утыкаясь мне в плечо. Я отложил все смартфоны в сторону и уложил ее спать.
Наступила целая неделя моего спокойствия. Это впервые, когда мы с Алессандрой были просто одни целыми днями, наслаждаясь друг другом. Я считал эти дни после нашей свадьбы даром богов. Как зачарованный я следил за каждым шагом своей прекрасной жены, чтобы ей было не тяжело, чтобы она ощущала комфорт и любовь. Мы вместе готовили, много отдыхали. Алессандра просила, чтобы я ласкал ее, и не боялся. Я ей делал кунилингус, от которого она сходила с ума. А в одну из ночей мы занимались любовью крайне осторожно: она села на меня и мягко раскачивалась. Мы много целовались почти до потери сознания, не отрицая того, что Але была слишком страстной во время беременности.
В этот период я был так счастлив, что даже стыдился этого.
POV/Алессандра
Я закончила учебу в декабре, и мне выдали диплом на шестом месяце моей беременности. И это был праздник больше не прощания с университетом, а пожелания преподавателей и всех моих друзей, чтобы я родила здорового малыша. Сейчас я была очень счастлива, что все складывалось именно так. Однако раньше, до знакомства с Леви, я мечтала, что после окончания университета стану переводчиком французского языка или буду работать на курсах, а может и где-нибудь в офисе, но Аккерман своей нереальной харизмой все «испортил».
Из молодой и наивной девушки можно лепить кого хочешь. Леви попытался слепить из меня себе ту, о которой мечтал всю жизнь. Он так и сказал мне недавно: «Мне не нужно тебя воспитывать, потому что ты целиком и полностью удовлетворяешь мои мужские мечты, однако я хочу направлять тебя в то русло, где ты меня сможешь понять лучше».
Все так. Я уже знала, что Леви пил черный чай с молоком только вечером, а утром — только зеленый и без молока. Кофе он варил превосходный, но лишь для меня или друзей, сам же этот напиток богов никогда не пил. Он надевал пуловер, когда хотел казаться слишком строг, а рубашку — когда не хотел казаться мудаком-капитаном.
Что касалось моего положения, то Аккерман просто-напросто крутился вокруг меня как курица. Он постоянно ходил со мной в клинику на проверку моего самочувствия, даже если у него в отделе дел было по горло. Когда у меня были важные экзамены, он был со мной, ждал за дверью аудитории. Он делал все, чтобы я чувствовала себя хорошо.
Иногда на улице я встречала растрепанных мамочек, которые толкали перед собой коляски с детьми. На минутку я останавливалась и рассеянно слушала, как они жаловались на всех на свете: на мужей, детей, друзей. Иногда я видела расстроенных и усталых женщин, которые помимо своих малышей, еще занимались дома миллионами дел. У меня кровь холодела в жилах. Мне не хотелось быть такой, не хотелось, чтобы Леви позволил мне стать домашней серой мышью. Не хотелось погрязнуть в этой всей бытовухе, хоть я и была домашним цветком, как называл меня Аккерман, но все же. Я хотела нравиться своему мужу, соблазнять его, привлекать.
Меня еще больно задело много вопросов в интернет-блоге для беременных, который я недавно начала читать. Много женщин писали, что после рождения ребенка у мужей просто пропадал интерес к ним, как к объекту любви и вожделения, некоторые даже заводили любовниц. Но я постаралась выкинуть этот бред из головы, правда получалось сложно. Потом, в одно зимнее воскресенье я случайно столкнулась на улице с Кенни, который, как обычно, подливал масла в огонь к моим нервам.
Он как раз выходил из машины возле элитного банка и как всегда одет был с иголочки: шикарное серое твидовое пальто, дорогие туфли и шляпа. Господин Аккерман отреагировал первым.
— Здравствуй, самый красивый пузатик в мире! Мы так давно не виделись. Какими судьбами здесь в бизнес-центре? — Он подошел ко мне почти вплотную, обняв и поцеловав в щеку. Я чуть не задохнулась от древесного запаха его парфюма. Наверное, это из-за беременности сложно было переносить ароматы.
— Здравствуйте, я тоже рада вас видеть, — быстро выронила я в надежде, что разговор не затянется надолго. — Просто гуляю, дышу свежим воздухом, хожу по магазинам, пока Леви на работе.
Он вновь шагнул ко мне, чтобы погладить живот.
— Ты так хорошо выглядишь! Мой племянник старается, очень старается, чтобы не оплошать.
— Благодарю. Мне Леви действительно не разрешает ничего делать. Я только кушаю и отдыхаю.
— Но ты делаешь все что хочешь, когда его нет дома.
Я заулыбалась.
— Вы читаете мои мысли, господин Аккерман, но ничего плохого я не творю.
Я часто злилась, поскольку у меня было такое чувство, что все вокруг знали, что мне делать, одна я была глупой и бестолковой. Ох, эта молодость. Так трудно быть молодой, когда вокруг тебя родители с академическим образование да еще и муж самый умный и самый лучший капитан полиции города.
Вдруг из машины Кенни показался еще один мужчина, невысокого роста, седовласый. Он приятно улыбнулся и направился к нам.
— О, Алессандра, хочу тебя познакомить с Ури, моим другом. Мы сегодня были вместе на похоронах торговца хозяйственными товарами, дона Карло, которого недавно нашли забитым до смерти в собственном подвале. Мы долго еще обсуждали эту смерть, о которой гудел весь Стохес. Говорили, что его прикончили, сунув ему в нос напильник, — произнес господин Аккерман так весело, словно это были не похороны, а свадьба или какое-то застолье. Я была шокирована его манерой, но сразу подумала, что Леви, видимо, занимался этим убийством.
— Ради Бога, Кенни, зачем ты рассказываешь о таких страшных вещах этой прекрасной девушке в положении? — Когда подошел его приятель, Кенни мгновенно представил ему меня, отмахиваясь от вопроса:
— Ури, это моя прекрасная невестка, Алессандра.
— Очень приятно, наслышан о вас от Кенни. Я Ури Рейсс, — сказал он, проницательно заглянув мне в лицо, а потом друг поднял голову на господина Аккермана. — Дед из тебя никудышный, но поверьте, Алессандра, если Кенни станет дедулей, то ваш ребенок ни в чем не будет нуждаться. Малыш станет самым счастливым дитем на Парадизе.
Я искренне улыбнулась.
— Да, я знаю, господин Аккерман очень щедрый человек.
А еще он очень развратный интриган и неучтивый дядя моего мужа.
Однако Ури Рейсс был прав: Кенни не мог пройти мимо моей беременности и своего будущего, как он выразился, внука, вклинившись, что оплатит очень элитную больницу для беременных и рожениц.
Когда я рассказала про это Леви, он сильно разозлился, он не всегда доверял своему дяде, считал, что Кенни просто хотелось стать хорошим для меня. Я думала так же. Но потом Леви остыл, сказав:
— Кенни тебя очень любит, не думаю, что он позволит, чтобы что-то с тобой случилось.
В этот день я проверялась у доктора, будучи на седьмом месяце беременности. Сегодня я также узнала, что Микаса родила мальчика и уехала из Стохеса в Шиганшину. Но без Жана! Эта новость меня повергла в шок, поскольку она уехала в Шиганшину к Эрену Йегеру. Мать вашу, к нему! Леви целый день не мог прийти в себя. Целый день он хмурился, ничего не говорил, закрылся в себе. Да, я понимала, его лучшая подчиненная вернулась к брату Зика Йегера, бросив Кирштайна, настоящего отца своего ребенка.
Сложно было подумать, кого мне жаль больше: ту же Микасу, Жана, или Пик, которая так перестрадала разрыв с этим бабником.
Вывод один: Эрен Йегер — самая натуральная ходячая проблема. Он создает сложности и даже смерти из ничего, абсолютно из ничего. Из воздуха.
ЭПИЛОГ
Четыре года спустя
Я все так же работал в отделе по убийствам, только уже не капитаном, а генералом — Эрвин ушел на пенсию. Работы стало меньше, я чаще бывал дома, ибо все сложное взяли на себя Жан и Армин, которых повысили на высокие должности.
И все так же у меня была молодая жена, которую с каждым днем я любил все больше и больше. Именно Алессандра вернула мне покой, веру в себя и в людей, которые меня окружали.
Я уже давно не жил сам в одинокой холостяцкой квартире в центре города. У меня был большой дом на краю Стохеса и полноценная семья. В моем доме была женщина — царица, женщина — властительница. Нет. Я бы даже сказал
женщины, поскольку моя трехлетняя дочь занимала все мое сердце, как и жена.
Когда Алессандра сказала, что назовет ребенка Кушель, я так растрогался в роддоме, что едва сдержал слезы, а Кенни, для которого его сестра являлась самым родным человеком, не смог устоять. Увидев малышку, сказал, что это слишком приторно для его нервной системы.
Потому я благодарил Алессандру каждый день.
Кушель любила бывать дома с мамой, играться в саду и смотреть мультфильмы, а еще ей очень нравилось проводить время с Кенни. Неважно где. Он с ней игрался и сильно баловал. Не всегда, правда, мог давать ей детские игрушки, но как получалось. Каролина его за это бранила. Он отмахивался, что деда все равно любят.
— И как же вас зовут, прекрасная синьорина? — сказал как-то мой дядюшка, когда мы приехали к нему домой.
— Кушель.
— А дальше? Дед хочет слышать имя и фамилию.
— Кушель Аккерман.
— А почему ты Аккерман?
— Потому что я как папа.
— А еще?
— Как дедушка Кенни.
— Вот умница! Замечательный ребенок!
Я закатывал глаза и брал назад на руки дочь, целуя ее черные волнистые волосы.
— Ты забываешься, у нее есть еще один дедушка, — произносил я. — Дедушка, который живет в Шиганшине, правда у него другая фамилия — Аманнити. Но он также, как ты, обожает Кушель.
— Я хочу быть таким же полноценным дедом, — отвечал Кенни, улыбаясь. Он блефовал, зная, что его внучатая племянница постоянно видится с ним и обожает его.
Потом мы с Кушель решили проехаться по городу и погулять по улицам. Так интересно, я увидел тот самый ресторан, в котором мы познакомились с Алессандрой на слепом свидании. Его закрывали для нового заведения. А ресторан с темной интимной атмосферой загадочного свидания больше не будет функционировать.
Мне стало грустно, в памяти всплыл тот день, когда я впервые встретил свою жену и мать моего ребенка, и я вдруг вспомнил одну цитату из книги: «Однажды ты совершенно случайно окажешься в нужное время и в нужном месте, и миллион дорог сойдутся в одной точке».
Я совсем не ожидал, что это странное свидание окажется с такой девушкой. Куда деваться от стереотипов? Если итальянка — значит, жгучая брюнетка со смуглой кожей и бездонными черными глазами. А вдобавок еще и фигура в кожаном бежевом платье, и высокие босоножки. Красавица. Как и Кушель, как и моя мать.
КОНЕЦ
