***
Так и предполагал: шесть вечера, а моя работа еще не закончилась. Благо, что в силу своего положения и власти в отделе я смог выбраться пораньше, чтобы забрать Алессандру с какого-то пустого французского вечера. Уверен, что для нее это был не пустой вечер. Ее пригласили в качестве переводчика французского языка, и она с радостью согласилась. Прекрасный повод нарядиться и пообщаться с людьми. Понять можно. Моя девочка почти три года сидела дома в декрете и заботилась о нашей дочке, посвящая все время нашей малышке Кушель, ну и мне заодно. Однако, взбешенный смертью лучшего подчиненного, я ощущал себя сильно уставшим. Хотелось быстро забрать Алессандру домой и уткнуться ей в шею. Злость на подчиненных продолжала звенеть в воздухе и в моих ушах. Злость и жалость скручивали живот и ударяли в голову. А чего я ожидал? В тайне надеялся на идеальный уход Эрвина на пенсию и свое генеральское кресло? Пока не найдем убийцу Марко, исключения не случится. К входу подъехать не удалось — стоянка переполнилась внушительными тачками, скорее всего, в связи с визитом высокопоставленных лиц, поэтому пришлось оставить машину на соседней улице. Перейдя дорогу, я оказался перед стеклянной дверью. Открыв ее, вошел в вестибюль и поднялся по ступенькам. Меня снова встретили стеклянные двери, но уже автоматические, по принципу тамбура. Гуляя по павильону, где проходила французская выставка какой-то херни, я успел влить в себя предлагаемый официантом бокал игристого в надежде, что сейчас увижу Алессандру, но в поле моего зрения моя роскошная супруга нигде не попадалась. Я немного переживал, сможет ли Кушель находиться так долго с няней. Хоть опыт с подобной помощью у нас не первый (мы иногда нанимали няню, чтобы поехать по делам), но она очень скучала по мне и Але. Она так нас любила, особенно Алессандру, что не мог представить дочку с другой женщиной. Кушель — слишком мамина и папина. Вынув из кармана пальто смартфон, я решил набрать Алессандру, но тут же заметил, как какой-то надушенный лягушатник обнимал мою жену за талию и что-то шептал ей на ухо, при этом притворно скалясь. На мужчине были элегантные брюки и элегантный пиджак, его золотые часы резали мне глаза даже с такого расстояния. Француз был слишком ухоженный и казался образованным, похожим на человека, которого, наверное, уважают и слушают. Но я невольно скривился. Я тоже выглядел безупречным благодаря любви моей женщины. — Твою мать, — прошипел я, направляясь в сторону Алессандры. Видя, как к моей жене прижимается сзади и скользит рукой по ее телу в красивом черном платье и с всепоглощающими распущенными волосами, я понял, что лягушатник «выпрашивал» себе секс с моим нежным девственным цветочком. От мысли, что этот мерзкий, грязный, вульгарный извращенец лапал ее руками весь вечер, представляя голой, я чертыхнулся еще пару раз. — Прошу прощения. Але?.. — выдохнул я, подойдя к ней. — Еще долго? — Леви?.. — удивилась она, отстраняясь от француза на метр. — Ты все-таки приехал за мной? — Я же обещал, что заберу тебя. Но уже поздно. Начало седьмого на часах, темнеет, поехали домой. — Я показательно выставил свои наручные часы и взглянул на француза, тот так же продолжал скалиться, не понимая наш с женой разговор. Алессандра кивнула. Она крутила в руках плоскую коробку в желтой оберточной бумаге с бантом и смотрела то на меня, то на нее. — Але… — снова произнес я. — Я хочу домой. Но не могу просто так уйти, — наконец подняла взгляд она. Француз стоял рядом и ничего не понимал. — У меня еще работа. — Я сейчас все решу. Только объясни этому дауну, что ты уходишь. Я хоть и не умел свободно себя вести с подобными людьми, с которым Алессандра иногда общалась, однако всегда брал ситуацию в свои руки. Мои брови приподнялись и, на мгновение, я был уверен, что начну смеяться. Я подавил порыв и взглянул на француза. Выражение его лица оставалось сомнительным и, что еще хуже… испуганным. К черту все. Мне нужно увести жену с этого подозрительного места. — Леви, я не должна прикрываться тобой. Давай я еще побуду полчаса и… — Чтобы тебя тут все иностранные хуи облапали? — Я позволил себе ухмыльнуться. — Ты стоишь, а я ощущаю кобелиные взгляды на клеточном уровне. — Леви! — строго шикнула она. — Прекрати. — Я соскучился по дочке, поехали домой. А ты чего смотришь, а? Чего? Жена моя понравилась? — шикнул я в сторону француза. — Понимаю, сам восхищен, но разве ты не видел кольца у нее на пальце? — Боже, Леви, он не понимает. Перестань выпендриваться! И я тебе не разрешала, кстати, так себя вести, — прищурилась Алессандра. Я не обращал на нее внимания, жестами попросил выйти француза в курилку. — Леви, что ты задумал? Мне стыдно… — Губы Але дрогнули. Еще пару мгновений она пыталась удерживать на лице суровое выражение, но сдалась. Она занервничала. Ее глаза были жалобными и устремились в мои. — Qui es-tu, je ne comprends pas? Je voulais juste parler à Alessadra de la nouvelle exposition, de la peinture lors de la réunion au restaurant. — Один кудрявый локон на голове у лягушатника смешно дернулся, когда он произносил непонятные мне слова. Мы вышли в курилку, и я оглянулся, чтобы никого рядом не было. — Что он сказал, Алессандра? — Он спросил, кто ты такой и что ты от него хочешь. Сказал, что лишь хотел поговорить со мной о новой выставке, о живописи при встрече в ресторане. — Ах, о живописи… В ресторане… — Мое сердце неприятно заныло. Алессандра — моя супруга, мать моего ребенка, моя самая прекрасная женщина, а какой-то хмырь будет посягать на ее свободу. Нет уж! Тогда я внезапно схватил француза за нос и скрутил его. Он закричал от боли и упал на колени передо мной. Не отпуская его клюв, я повернулся к Алессандре, выронив: — Как дела, маленькая? — Отлично. Я так рада, что здесь есть ты, потому что я бы не выдержала его общество и пяти минут, если бы нас оставили наедине. Нос француза залился кровью, тогда я достал из кармана пальто платок и вручил ему. — Чтоб знал, как клешнями своими касаться моей жены. Он стонал от боли и непонимания. Тогда Але ответила ему на французском о том, что я ее муж, капитан полиции и что меня нельзя злить. Она много раз извинялась, повторяя, как молитву: пардон, пардон, пардон… Я подождал, пока француз уйдет через черный вход в туалет. Алессандра, вернувшись за пальто и сумочкой, спустилась со мной вниз через главный выход из здания. В машине я коснулся ее губ своими губами, и она смотрела на меня, пытаясь сделать мне очередной выговор, все же ища моей жалости, моей защиты, моей близости. Ее пальцы заранее впивались в мою ладонь, а я в ответ осторожно целовал ее в уголок рта, попеременно прихватывая то верхнюю, то нижнюю губу, пропуская скользкий язык в ее рот. — Почему ты такой грозный, Леви. Так нельзя. Он же не преступник, а ты полицейский. — Ее обращение заставило меня вздрогнуть. Я подчинился. Переключил передачу, надавил на газ и круто выкрутил руль. Хотя бы за тем, чтобы не выскочить из машины и не наговорить гадостей одной самовлюбленной девице на дороге. — Что-то на работе? Ведь ты не всегда такой, я же знаю. — Еще не хватало, чтобы он был преступником… Но да, я злой, потому что сегодня убили моего подчиненного. — Что? — Алессандра растерялась и испугалась. — Кого? — Марко Ботта. Он был хорошим полицейским. Черт, мы не знаем, кто убийца, но есть зацепки, по ним и идем. В отделе сейчас кошмар. Ты бы видела физиономию Жана, он весь день ходил белый как стена. Они с Боттом были лучшими друзьями. — Боже, как это ужасно… — Алессандра методично окинула взглядом салон автомобиля, затем покопалась в своей сумочке, чтобы достать телефон. — Нужно позвонить Эмилии. — Эмилия — это няня Кушель, нужно было предупредить ее, что мы уже возвращались домой. Але занервничала после моих новостей на работе. Задрожали руки. Она всегда так волновалась из-за моей работы, постоянно переживала. Я уже устал ей говорить, что вполне способен сам за себя и свою семью постоять, если что. Я прижался к губам Алессандры, понимая, что теперь она будет думать об убийстве Марко целую ночь и в добавок, возможно, еще о сломанном носе француза. — Не бери в голову. У меня такая работа. Сейчас заедем в магазин, купим что-то Кушель. Она кивнула, немного успокоившись.***
Теперь у нас был новый дом, мой личный семейный очаг, которого у меня никогда в жизни и не было, о котором я даже мечтать не смел. А в однокомнатной холостяцкой квартире сейчас уже невозможно было жить полноценной семьей. Да, многие живут, но ни я, ни Кенни не хотели, чтобы Кушель спала и игралась в моем темном безжизненном бывшем жилище. Наш новый дом был одноэтажный и небольшой. В нем имелось четыре спальни, кабинет, гостиная и кухня, причем две комнаты — кабинет и наша с Алессандрой спальня — пока подвергалась ремонту. Дом был новым. Я купил его за деньги от съема бывшей квартиры в центре Стохеса, плюс Кенни сделал хороший материальный подарок, когда Кушель исполнился год. Моя малышка встретила нас с Але очень-очень радостно. Еще радостнее, чем обычно. Няня ушла, уехала на такси. В последний момент я вышел из гаража и, стоя на пороге и наблюдая, как она садится в автомобиль, ушел в дом. В счастливой суете, на кухне, я достал из-под стола мягкую игрушку Кушель, розового пони. Пока я крутился с ужином и безостановочно отвечал на звонки из отдела по поводу убийства Марко, Алессандра ухаживала за нашей дочкой. Они прибирались в детской, и Кушель рассказывала, как провела день с Эмилией. В ванной, куда я проследовал перед ужином, меня встретили светлый кафель и теплые струи воды из новой душевой, накрытой непромокаемой материей. А в спальне я уже застал Алессандру, она переодевалась. Подойдя к ней в плотную, я поцеловал волосы, шею и открытые ключицы — те места, которых так любил касаться своими губами, наполняя их ароматом древесного геля для душа. Обведя руками грудь в бюстгальтере, я почувствовал тепло, как и всегда. Реакция моего тела была моментальной, стоило мне представить, как мы начинаем целоваться, а потом переходим к большему, растворяясь в друг друге, унимая усталость. Но в памяти появились прожилки рабочего происшествия, неприятного, и я отстранился, помогая жене переодеться в халат. — Кушель такая спокойная — сидит себе играется. В кого она такая? — сказала Алессандра, подбирая волосы вверх, закалывая их. — Ну, Аккерманы спокойные, — я выдохнул и уселся на кровать. — Спокойные? Аккерманы? — возразила она. — Ты пару часов назад человеку чуть нос не оторвал, ты называешь то спокойный? — Хах, я спокойно чуть не оторвал ему нос, — ухмыльнулся я. — Но, возможно, Кушель пошла в мою мать, хоть я не знаю: спокойная она была или нет. Кенни говорил, что мать была смелой. А моя маленькая Кушель просто сама по себе с твоими глазами, карими. Первый Аккерман с такими большими черными глазами. Ты не злишься на меня? — вдруг спросил я. Алессандра притихла, подошла ко мне и обвила мою голову руками, поцеловав макушку. — Нет. Ничего страшного не произошло. У тебя ведь бывает, я знаю. Лучше пойдем поужинаем и можешь отдыхать. Я трепетно прижался к ее животу. Не все мужчины говорят вслух о своих чувствах. Некоторые любовь проявляют через свою мужскую силу, как я. Мне так легче выразить себя. — Да, а то завтра снова на полицейский шабаш, — прошептал я и поднялся в кровати. В спальню вбежала Кушель, бросившись ко мне на руки. Я поцеловал ароматную щечку несколько раз и произнес: — Приве-е-т, моя маленькая и сладенькая. Пойдем, папа тебя покормит. POV/Алессандра Рано утром я обычно вставала и забирала спящую Кушель из детской в нашу с Леви кровать. Аккерман собирался на работу, а мы с малышкой продолжали еще сладко спать. В этот раз Леви спал дольше, прижавшись к дочери, оба сопели как крохи. Мне не спалось. Я смотрела на тонкую полоску своего обручального кольца, которое словно помогало, вселяло уверенность в правильность принятого решения, и думала, что, похоже, я действительно веду очень уединенную жизнь. Супружескую жизнь. Я очень давно не встречалась с подругами, не ходила на кофе к соседке и не беседовала в чатах с такими же молодыми мамочками, как и я. У меня был свой дом и Леви с Кушель, чего, возможно, мне так не хватало в жизни. Я обожала свою семью, уже привыкла к Кенни и к полиции Леви, которая постоянно отбирала у меня моего мужа. Но, хотя, оно и к лучшему. Из-за постоянного его отсутствия дома я так скучала по Аккерману, что не обращала внимания на его выкидоны. Да, Леви часто приходил с цветами и сладостями после работы в надежде на прощения из-за своих частых вызовов. Баловал меня и Кушель всем, чем было возможно баловать. Но у нас никогда не было той безумной любви, которую испытывают молодые. Та же Пик с Жаном. У нас не было с Леви тех страстных взглядов, как у них, наполненных всей той чувственностью, что и слова не нужны, дрожь во всем теле, рваное дыхание, одно на двоих, бешеный стук сердец… В наших отношениях в постели я больше играла роль страсти. Леви, как и я, ни в ком не нуждался. Он боготворил меня и нашу дочку, в то же время строго следил за порядком в нашей семье и доме. Сегодня утром я встала пораньше, чтобы приготовить завтрак и принять душ. Пока я расчесывалась в ванной, вошел Аккерман и обнял меня за талию перед зеркалом. От его горячего дыхания у меня пошли мурашки по коже. — Доброе утро. Малыш еще спит, — он пригубил мое плечо. — Алессадра… Я так скучал по тебе. Он приблизил свои губы к моим и внезапно поцеловал меня с такой страстью, что я буквально слилась с ним. Скользнув рукой вниз, я ощутила через боксеры его эрекцию. Его разгоряченный член трепетал, как и я в этот момент. Он застонал, положив свою ладонь поверх моей и прижав ее сильнее к себе. — Невозможно скрыть, что я чувствую прямо сейчас, — хрипло проговорил он. — Я хочу тебя. Леви еще крепче поцеловал меня. Опустив голову мне на грудь, он стал через кружевную ночнушку целовать взасос мое тело. Мои соски горели, все мое тело буквально воспламенилось. Взглянув на его уже поседевшие пряди среди черных-черных локонов, я поняла, что секс моему мужу нужен был уже не так часто. Он немного отстранился и посмотрел на меня. — Думаю, мне в отделе все завидуют, что почти в сорок один я могу наслаждаться молодой, не так ли? — Он поднял меня на руки, понес в гостиную, чтобы опустить на диван. — Не знаю. Мы не так часто с тобой этим и занимаемся. — Я развела ноги и впилась в губы Леви. Задыхаясь, я сказала: — Во всяком случае я хочу, чтобы ты трахнул меня… прямо сейчас. — Отлично, — пробормотал он. Взяв мою руку, он положил ее себе на грудь, так что я слышала, как сильно бьется его сердце. Как же мне необходимо было почувствовать его сердце, знать, что это значило для него больше, чем посадить за решетку очередного преступника. Леви просунул пальцы под бретельки моей ночной рубашки и быстро снял с меня ее, отбросив в сторону, а потом не спеша стал разглядывать меня. — Я прям печалюсь, что вчера не оторвал нос тому французу. — Когда Аккерман пристально посмотрел на меня, его зрачки расширились. Безусловно, я давно не видела Леви с этой стороны — это был сексуально возбужденный зверь, готовый сорваться с цепи. Обычно мы занимались любовью в спальне, и уставший капитан быстро засыпал, а тут… Скорее всего издержки тяжелой профессии сказались на состоянии. Наши жаждущие языки не могли насытиться друг другом, соревнуясь в том, кто быстрее кого съест. Ощущение его теплых ладоней на моей обнаженной груди будоражило меня. Мои нетерпеливые пальцы царапали его мускулистую спину. Я торопливо стянула с него боксеры, и привыкший за четыре года массивный член моего Леви рванулся вперед. Он начал тереть разгоряченной головкой мой клитор, невероятно раздразнивая меня. — Лучше бы ты печалился, что не надел презерватив, — выдохнула я. — Ты мне не сказал, что планируешь второго ребенка. — Целая пачка в машине. Но я не буду уже бежать. — Думать надо было раньше. Я обхватила его ногами, пока он делал свое дело с такой силой, что у меня практически сыпались искры из глаз. Сначала мне даже стало немного больно, но я не обращала на это внимания. Довольно скоро боль прошла, и на смену ей пришел полнейший экстаз. Я чувствовала прикосновение его тела к моим ягодицам. Леви давно не брал меня так упорно, настолько глубоко проникая внутрь. Впившись ногтями в спину Аккермана, я прикусывала губы, чтобы не разбудить Кушель. — Как получится. Я достаточно взрослый мальчик, чтобы не бояться двух детей. Мне хотелось, чтобы он уничтожил меня, оттрахал по полной. Я находилась на грани оргазма. Когда Леви, обхватив меня за талию, вошел еще глубже, толкая еще сильнее, я напряглась, готовая содрогнуться всем телом, но тут нас прервали. — Мама, папа… — сонный голосок вырвал нас из бури секса, бросив в реальность. Я так перепугалась, что резко натянула на себя покрывало для дивана. Боже, как было стыдно. Леви где-то под столом ударился об угол и пригнулся под диваном, натягивая боксеры, а потом, едва дыша, подошел к Кушель. Ее сонные глазки и растрепанные волосы говорили о том, что, возможно, она ничего и не поняла. — Котенок, мы с мамой просто... ну... игрались. Ничего такого, иди ко мне на ручки, пойдем еще в кроватке полежишь. Таким образом Леви позволил мне привести себя в порядок, хоть мы оба так и не достигли оргазма. Однако я даже не встревожилась из-за того, что вошла Кушель, просто в следующий раз будем делать взрослые вещи в закрытой от ребенка спальне или же в ванной комнате. Я всегда полностью доверяла Леви, не говоря уже о том, что просто растворялась в нем. Он мудро овладевал мной, отдавая мне все оставшиеся силы до последней капли. Касалось это не только супружеской близости, но и других вещей.