ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

ПРАХ НАД НАБЕРЕЖНОЙ

Оставшуюся ночь я спал, но снов не видел. Пифон не выполнил своё обещание. На утро я просыпаюсь с одной единственной мыслью: «Что мне теперь делать?» Похоронами Войера наверняка займётся его дочь — Мелисса. Могу ли я чем-нибудь ей помочь? Думаю, что нет. Сегодня Кит сожжёт тело Сееры и отдаст урну с прахом Эве Винтер. Я обещал бывшей жене Артура Роуча быть на церемонии. Надев свой самый лучший костюм чёрного цвета, на красном мустанге я еду за Эвой. — Вы готовы? На ней длинное чёрное платье, а сверху пальто. — Да, думаю, да. Она берёт с собой костюм Артура, что остался у неё после ухода мужа. В морге Эва просит Кита одеть Сееру в костюм. На изменения трупа она не обращает внимания или, по крайней мере, не подаёт виду. Через несколько часов Кит отправляет труп в похоронный отдел. Там тело кладут в гроб. Священник спрашивает, нужна ли нам молитва? Я отвечаю, что демону такое не требуется. У открытого гроба в последний раз смотрю на знакомое лицо и произношу: — Я всегда буду на твоей стороне. Эва ничего не говорит — она прощается мысленно. Крышка гроба закрывается, и тело Сееры отправляется в печь. Человеческое тело горит долго. Нужно много времени, чтобы кости превратились в прах. Пока Сееру кремируют, я держу Эву за руку. Через два часа нам вручают урну, и мы отправляемся на набережную, где в 2013-м году Артур Роуч познакомился со своей будущей женой. — Сделаем это вместе? — спрашивает Эва, ставя урну на каменную ограду. — В этот раз я буду мысленно с ним прощаться. Мисс Винтер открывает урну и рассыпает прах над водой. Ветер сдувает человеческий пепел к линии горизонта. «Всё это было не по твоей воле. Теперь я знаю». — Надеюсь, его душа спокойна, — говорит Эва и закрывает пустую урну. — Да, я тоже на это надеюсь. — Странное началось время, очень трагичное. У моей подруги вчера умер отец. Днём она хоронила мужа, а вечером ей сообщили, что её отца не стало. Бедная Мэл. Мы обе овдовели так рано. — Мэл? А как полное имя? — Мелисса. Мелисса Стэнфорд. — Жена судебного психиатра Тимоти Стэнфорда? — Да. — А как звали её отца? — Стивен Войер. Он дружил с моим отцом. Их обоих убили. Профессора и демона убил один человек. — Мне довелось работать с мистером Войером. Хороший был человек. Эва подозрительно на меня смотрит: — Его ведь тоже убили. — Несчастный случай. — Бедная Мэл. Бедная-бедная Мэл. Интересно, передаётся ли дар по наследству? — Эва, а Вы не знаете, где и когда будут похороны Войера? — Послезавтра. Мэл похоронит отца вместе с матерью. — Какое кладбище? Я бы хотел быть там. Я отвожу Эву домой, а после направляюсь в полицейский участок. Нужно всё-таки написать заявление на увольнение. Кабинет комиссара закрыт, Теда уже перевели. Маленький Тедди Джонсон, о котором я узнал от постороннего человека. Да, о таком детстве не принято говорить. Я захожу в наш с Лизой кабинет, чтобы забрать свои вещи и написать заявление. — Привет, — здоровается Лиза. — Ты вернулся? — Привет. Нет, я окончательно решил уйти. — Почему? Почему ты так резко решил всё бросить? — Потому что я не вытягиваю, Лиза, — сажусь за свой стол. — Дело пироманьяка оказалось слишком тяжёлым для меня. — Но ты его поймал! Ты закрыл дело! — Это ещё не конец. Возможно, это только начало… — Тогда, тем более, останься! — От меня никакого толка. Я устал, — беру листок и пишу заявление. — Джим, если что-то случится с пироманьяком, первому, кому позвонят, будешь именно ты. — Зачем? — Затем, что второй раз только ты сможешь его поймать. — Лиза, он сидит в тюрьме трупом. Он никуда не сбежит. — Одним людям свойственно давить на жалость, другим — сопереживать. Я заканчиваю писать и перевожу взгляд с бумаги на Лизу: — Ты не хочешь меня отпускать? Не хочешь нового напарника? — Я не хочу, чтобы ты совершил ошибку, а потом жалел о содеянном. Ты ведь о чём-то думаешь сейчас? Ты что-то не закончил ещё? «Твоё решение будет последним». — Я не знаю, как закончить то, что начал. — А ты начни снова, с самого начала. Снова стань детективом. — Не смогу. Лиза, умрёт куча людей, а я не смогу это предотвратить. Мне лучше уехать. — Бежишь, как трус? — От меня не будет никакой пользы. Открываю верхний ящик стола и кладу заявление на увольнение поверх двух дел о личностях Сееры и двух фотографий: демона и дьявола. — Ты никогда не сбегал от проблем. Я помню другого Джеймса Блэра. Помню детектива, который брался за любое дело, лишь бы заработать хоть какую-то копейку. Помню напарника, что чистил улицы от преступников. Помню любящего мужа, который пойдёт на всё, чтобы его жена улыбалась. Я помню человека, который всегда выбирал справедливость. Справедливость? «Вы поймаете преступника, детектив?» Я смотрю на кольцо на мизинце. Справедливость.