ЭХО

27 марта 2013 г. Квантико, штат Вирджиния, Отдел Бихевиористики Отработка прошлого Роджера Марлоу поначалу пошла довольно гладко – уже через считанные часы у Джека были имена всех возможных подозреваемых. Как и говорил Уилл – шесть девушек в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет, в разное время подававших заявление об изнасиловании, домогательствах и прочая, но чьи иски не были удовлетворены по разным причинам. Все заявления были поданы в период с 1998 по 2003 год, когда Роджер Марлоу жил и работал в Сиэтле, где, собственно, и родился. В 2004-м он перевёлся в Балтимор, с тех пор больше место не менял. Только лишь начали сбор данных о семьях девушек, подавших заявление, как две кандидатки отпали сами собой – обе были мертвы вот уже несколько лет. Первая – Изабелла Колкер – числилась погибшей при невыясненных обстоятельствах в 2004-м, её тело не нашли. Подозреваемыми были её родители, которые тоже погибли через месяц после случившегося, и ни одно из этих дел всё ещё не было раскрыто. Вторая девушка – Ирена Скотт – в 2008-м попала в аварию и скончалась через три дня в больнице. Поразмыслив, решили отказаться от ещё одной – Сабрины Хэнниган. В данный момент она была благополучно замужем уже пять лет, проживала на родине мужа, в Плезант-Гроув, штате Юта, воспитывала четырёхлетнего сына, к тому же управляла собственным делом – довольно крупным магазином одежды. И просто физически не могла раскатывать по стране в поисках жертв, да ещё и следить за ними. Да и на момент похищения и убийства Каролины Хиггинс, Сандры Симмонс и Эмили Рамзи у неё было железное алиби – каждый раз она находилась за тысячи миль от места преступления, и свидетелями тому были десятки людей. Именно на отработке алиби дело зашло в тупик. Потому что, хочешь-не хочешь, а пришлось забраковать всех троих оставшихся. У всех находилось алиби минимум по двум эпизодам. А самое главное – вышел пшик по религиозности – сектантами-фанатиками были только родители уже покойной Изабеллы Колкер, остальные либо подобными замашками не отличались, либо были атеистами. Версия Грэма дала трещину, и это было странно. Агент Пол Крендлер не скрывал своего злорадства по этому поводу, и, не стесняясь присутствия Джека, ввернул в обсуждение пассаж о чьих-то некомпетентных выводах, взятых из воздуха, которые только крадут время и силы у более добросовестных сотрудников. Вроде бы не указывал на Грэма прямо, но подтекст обличающего выпада был совершенно очевиден. Джек свирепо хмурился, понимая, что от неудач не застрахован никто – даже Уилл Грэм. Ведь ошибся же он, когда счёл Ганнибала Чесапикским Потрошителем! А ведь был уверен в своей правоте настолько, что повёл против Лектера войну. Правда, этому немало поспособствовало то, что его обрабатывал Чилтон, но именно это и ставило под сомнение новые выводы Уилла: по результатам негласного наблюдения Аланы, его состояние после освобождения из BSHCI хоть и стабилизировалось, но не улучшилось, а значит, воздействие Чилтона оказалось слишком сильным. Да и длительный приём препаратов, угнетающих психику, нельзя сбрасывать со счетов. Но тут на ум настойчиво лезли очень даже успешные заключения Грэма, сделанные им совсем недавно, да и преподавательская работа шла как по маслу – его студенты демонстрировали самую высокую успеваемость, в том числе и на практике, и Джек с негодованием понимал, что совершенно запутался. Кто тут прав, кто нет – поди разбери, когда голова и без того как цыганский бубен. А работу за них никто делать не будет. Замечательно, мать твою. Прямо дальше ехать некуда. Некуда, говорите? А вот и есть куда: все эти сомнения бьют в итоге по всему отделу, у которого и так положение не ахти какое. А если так дальше пойдёт? Вообще расформируют? Вероятнее всего. Кейд Пурнелл на это даже не намекала – открытым текстом пообещала оказывать всяческое содействие. На Кроуфорда что у неё, что у её коллег по департаменту зуб размером с предгорье Альп ещё с незапамятных времён, и случая поквитаться они не упустят… Злосчастный Уилл между тем взирал на Джека и Крендлера с каменным лицом, и это взбеленило обоих. Крендлера прямо-таки из себя выводило то, что Уилл, хоть головой об пол бейся, не реагирует на его провокации и вообще «ведёт себя, как хренов оракул», Джека – вся ситуация в целом. Обстановку неожиданно разрядил Сэм Гардинер, который вдруг не на шутку завёлся прямо на очередном совещании. Такое с ним происходило, что называется, редко, но метко, а приложить он мог в принципе любого, не считаясь с должностью и общественным положением. Вот он и приложил – да не только Джека, а всех сразу, включая Крендлера: – Отвалите вы от человека, в конце концов! Сами обделались, за его же заслуги выставили его убийцей-психопатом, а теперь он ещё и виноват, а вы не охуели, часом? Уилл в лёгком недоумении воззрился на эксперта. Это уже что-то новое. Давненько его так горячо не защищали, а уж в таких выражениях вообще никогда. Он едва заметно улыбнулся, постаравшись выжать из себя хоть малую толику благодарности. – Я не ослышался? – картинно возмутился Крендлер, повернувшись в сторону Гардинера. – Мне похрен, что вам послышалось, а я чётко и ясно сказал: отвалите от Грэма, – отрезал Гардинер. – Он вам после вашей выходки вообще ни черта не должен, так что спасибо ему скажите, что он соглашается помогать. Десять из десяти на его месте уже давно бы вас на хер послали. А если опасаетесь за своё положение, так действуйте чётко по уставу. Специально для тупых объясняю: инициативу свою в рулон скатайте и засуньте себе в жопу, да поглубже. А то в любом случае вам её же и надерут. Зеллер показал ему большой палец и одобрительно ухмыльнулся. Крендлер с видимым усилием проглотил огромный комок ругательств – вероятно, и впрямь испугался за своё шаткое положение, а Джек, сбавив обороты, почти миролюбиво ответил: – Но всё-таки на этот раз выводы Уилла оказались ошибочными, Сэм. Согласись, Уилл, – Джек повернулся к профайлеру, – что все возможные кандидатки мертвы и просто не могут быть убийцами. – Джек, не мне вас учить, но вроде бы тело Изабеллы Колкер так и не нашли, – вмешался Лектер. – Так что я не стал бы утверждать так уверенно. «Вот интересно, - подумал Уилл, – если окажется, что ты с этой Колкер знаком по своей же работе и знаешь явно больше, чем говоришь, я сильно этому удивлюсь? Наверное, нет». Осторожности Крендлера хватило ненадолго – как ему тут было удержаться и не вякнуть: – То есть, вы предлагаете нам заняться ещё и давно законченным расследованием? – Формально расследование не закончено, дело лишь приостановлено в связи со смертью подозреваемых. И по вновь открывшимся обстоятельствам его вполне можно возобновить, – уточнил Джек, исподволь поглядывая на Уилла и на Гардинера, который вольготно развалился на стуле и пил кофе большими глотками из пёстрой термокружки. – Подозреваемые в убийстве – родители жертвы, Джордан и Элиза Колкер, сами были жестоко убиты в собственном доме. – И их убийство тоже осталось нераскрытым, – покачал головой Зеллер. – Не слишком ли? – Вполне вероятно, – продолжал Лектер, – Изабелла Колкер могла выжить. – И начать сводить счёты с Роджером Марлоу? – А почему бы и нет? – И с родителями заодно, – прибавил Гардинер. – Почему бы и нет, действительно. – Девица Лиззи Борден вошла однажды в дом … – продекламировал Зеллер. – Ты удивишься, но да, именно топором там и поработали, – на Джека явно произвела впечатление отповедь Гардинера, плюс ещё недовольство собой за несвойственную вроде бы ранее однобокость мышления сыграло роль. Проклятый Чилтон! Похоже, он продолжает ставить ему палки в колёса и после своей смерти. Нет, как замечательно – давай, Кроуфорд, списывай все свои промахи на кого-то другого, а своя голова на плечах тебе на кой чёрт? Сам поддался примитивной слабости, пошёл по пути наименьшего сопротивления, как верно выразился Гардинер, обделался, а виноват у тебя кто угодно, только не ты… – Уилл? – Да? – отозвался по-прежнему невозмутимый профайлер. – Мы работаем по твоей версии. Когда я неправ, я это признаю, ты знаешь. Уилл коротко кивнул после небольшой паузы. Джек вдруг вспомнил их разговор в клинике в день освобождения Грэма и его слова: «Меня не надо было искать, но надо было слушать». Вот и слушай, Джек, действительно, и постарайся хоть тут не напортачить. А то Пурнелл с её намерением размазать тебя по стенке впору будет памятник при жизни ставить. – Так или иначе, – заявил он, – могут погибнуть ещё две девочки, и предотвратить их гибель мы обязаны. – Что нам вообще известно по делу Изабеллы Колкер? – уточнила Алана. Джек, изучивший дела всех девушек, начал делиться информацией. Изабелла Колкер родилась в Сиэтле 20 января 1985 года в очень состоятельной семье. Её дед, Саймон Колкер, владел солидным пакетом акций одной из местных нефтегазовых компаний, что давало ему право входить в совет директоров, к тому же регулярно увеличивал свои доходы удачными биржевыми операциями. Так что Изабелле была уготована жизнь, по меньшей мере, наследной принцессы. Но дед скончался, едва внучке исполнилось шесть лет, а её родители для управления делами совершенно не годились. Отец Изабеллы, Джордан Колкер, ещё в юности ударился в религию, причём, с христианством это не имело ничего общего – это была тоталитарная секта под названием «Свет спасения», возникшая в середине 70-х годов после раскола внутри секты «Свидетелей Иеговы». Как выяснилось позднее, внутри «Света спасения» поощрялись физические наказания и не запрещались близкородственные связи, в том числе и с несовершеннолетними. У самого руководителя секты на момент его ареста было несколько малолетних наложниц, самой молодой из которых было всего двенадцать, причём, две из них были беременны от него. Но это всё выяснилось намного позже, в 2010-м году, когда арестованный глава «Света спасения» предстал перед судом и в итоге получил пожизненное заключение. Всего годом позже он был убит заключёнными во время бунта. Но на тот момент, когда в 1979-м году в секту вступил Джордан Колкер, к «Свету спасения» претензий у властей не было никаких, они считались вполне безобидными. Невесту, Элизу Уорвик, Джордан себе нашёл там же – среди единомышленников. При жизни Колкера-старшего, державшего в руках все финансовые рычаги, в доме ещё поддерживался дух цивилизованности, а после его похорон – как отрезало. Скорее всего, если бы в наследство вступили Джордан и Элиза, от средств очень быстро осталась бы лишь горькая память – все они ушли бы в секту. Очевидно, Саймон это предвидел, потому и не оставил сыну и невестке ни цента, всё завещал Изабелле. Родители могли пользоваться средствами лишь до её совершеннолетия, и то им полагалась строго ограниченная сумма в месяц, львиную часть которой они обязаны были тратить на дочь и на содержание дома – налоги и оплату счетов. Ни продать, ни обменять часть ценных бумаг, ни дом, ни землю они не имели права. В том же случае, если бы Изабелла скончалась до совершеннолетия, независимо от причин смерти, всё состояние – включая дом и землю – должно было отойти детским домам. Джордан и Элиза не получили бы ничего. Видимо, отчасти ещё и это послужило причиной их «сдвига по фазе». Дочь они начали считать своим врагом, источником неприятностей. Усугубили ситуацию ещё и переходный возраст дочери и открытое нежелание Изабеллы разделить их религиозные воззрения. Девочка была объявлена ими дьяволом во плоти. Колкеры неоднократно избивали дочь, надеясь «перевоспитать» – тринадцатилетняя Изабелла приходила в школу с синяками на лице и на руках, но говорила всем, что просто упала. Этим отговоркам перестали верить очень быстро – подобное проходит раз или два, но если человек «падает» регулярно, это уже наводит на совершенно конкретные мысли. Колкеры заработали себе славу «больных на голову фанатиков-садистов» среди соседей, но полиции до слухов не было никакого дела – в конце концов, они ни разу не попались непосредственно за избиением дочери, а значит, предъявить им, кроме чужих домыслов, нечего. Гром грянул, когда уже шестнадцатилетняя Изабелла обвинила отца в регулярном сексуальном насилии, а мать – в укрывательстве и пособничестве. Но, на её беду, заявление попало на стол Роджеру Марлоу, который просто не поверил девушке. Как раз на слуху были резонансные случаи оговора – и родителей, и преподавателей, и детектив, видимо, счёл путающуюся в показаниях Изабеллу такой же лгуньей, решившей отомстить родителям, не дававшим ей достаточно свободы. В её случае – из-за религиозных убеждений. Во лжи Изабеллу уличить не смогли – экспертиза действительно обнаружила на её теле следы длительного и регулярного сексуального насилия, в том числе и в извращённой форме – повреждения наружных половых органов, полости рта, надрывы губ и зажившие рубцы в области заднего прохода. Но и доказательств того, что насильник именно Джордан Колкер, не было. Обвинение ему не предъявили, но синяки и ссадины у Изабеллы перестали появляться, как по волшебству. А ещё через два года грянул уже не гром, а настоящая буря. Утром 29 марта 2004 года Колкеры заявили в полицию о пропаже дочери – якобы она вышла из дома в магазин и не вернулась. Из дома вышла, а до супермаркета, где Колкеры обычно совершали покупки, так и не дошла. Версия, что Изабелла сбежала, отпадала сразу – все её вещи и документы остались дома. Если бы она решила сбежать, то прихватила бы с собой хоть что-то. Но и версия, что Изабелла якобы пропала, выйдя в магазин, тоже начала трещать по швам, стоило лишь копнуть поглубже. Супермаркет располагался в десяти минутах ходьбы от дома – вниз по улице, практически по прямой. На фасадах домов вдоль дороги стояли камеры. И ни одна из них не зафиксировала девушку – ни выходящей из дома, ни идущей по улице. В то утро она вообще не выходила. При обыске комнаты Изабеллы сразу привлёк внимание навязчивый запах чистящих средств. В комнате царили практически нежилой порядок и стерильная чистота, тогда как в остальных помещениях картина была совершенно иная. Не свинарник, конечно, но и в подобие операционной их никто превратить не старался – бросались в глаза и скопления пыли по углам, и липкая поверхность столешниц на кухне, и вещи, лежащие явно не на своих местах. Контраст был впечатляющим и невольно навёл на простую мысль: с чего вдруг Колкерам приглашать полицейских в комнату дочери лишь после генеральной уборки? Ведь дураку понятно, что её делали совсем недавно – даже дня не прошло, запах чистящих средств был совсем свежим. Подозрения подтвердились, когда на просканированном полу обнаружились следы крови – тщательно замытые, но, как известно, кровь невозможно смыть окончательно. К тому же её изрядно натекло в щели между досками паркета. В дальнейшем экспертиза установила, что кровь принадлежала Изабелле. Судя по площади, которую занимали следы, крови было много. Как если бы она хлынула из открытой раны. Было очень похоже, что девушку ударили – возможно, по голове, она упала и уже не встала. Джордан и Элиза Колкер из потерпевших моментально превратились в подозреваемых в убийстве и сокрытии улик, в том числе и тела. Их арестовали прямо на месте. И дальнейшие изыскания полиции только укрепляли уверенность в их виновности. Выяснилось, что в последние пару месяцев на жизнь Изабеллы неоднократно покушались. Сначала кто-то сильно толкнул её в спину, когда она стояла на переходе, и девушка только чудом не угодила под колёса грузовика. Человека, толкнувшего её, не успели ни задержать, ни рассмотреть. Через несколько дней Изабеллу чуть не сбил бешено мчащийся автомобиль. Номер она, конечно, не запомнила, но зато его запомнили свидетели события и зафиксировала камера на фасаде одного из зданий. Хозяина машины нашли, но оказалось, что он заявил об угоне за четыре дня до инцидента. Сам автомобиль нашёлся лишь спустя два года, да и то случайно – его утопили в одном из озёр на северо-западе Сиэтла, видимо, сразу же после покушения на Изабеллу. Разумеется, после длительного пребывания в воде и речи не могло быть о том, чтобы найти там хоть какие-то следы. А ещё раньше – за три месяца до произошедшего – Изабелла пришла в банк в сопровождении отца. Служащий, общавшийся с ней около часа, хорошо запомнил, что лицо девушки было сильно накрашено, глаза обведены чёрными тенями, кожу покрывал толстый слой тонального крема и пудры, но левая щека и левый глаз всё равно казались припухшими, да и сама девушка выглядела зажатой. Изабелла являлась единственной наследницей огромного состояния своего деда – Саймона Колкера, при достижении двадцати одного года должна была вступить в права окончательно, но в восемнадцать лет ей по завещанию полагалась крупная сумма, из которой она могла бы оплатить своё обучение в университете – любом, по её выбору. Изабелла поинтересовалась, не может ли она получить эти деньги наличными или перевести на счёт кого-нибудь из родителей. Ответ был отрицательным – за учёбу должен был заплатить банк, Изабелле нужно было только назвать номер счёта и поставить подпись в документах. Ни обналичить средства, ни потратить их как-то иначе, ни перевести на частный вклад она не могла. Покойный Саймон Колкер был очень умён и, очевидно, предполагал, что Джордан и Элиза сразу же попытаются наложить лапу на эти деньги. И постарался сделать всё, чтобы этого не случилось. Картина вырисовывалась уж совсем нелицеприятная. Явно Колкеры хотели вытянуть эти деньги из дочери, и даже снова избили её, вынуждая пойти в банк. Под толстым слоем макияжа девушка скрывала синяки, а Джордан Колкер не отходил от неё ни на шаг, чтобы она не вздумала хоть слово лишнее сказать. Что же случилось, если они настолько нуждались в такой крупной сумме – ведь ежемесячное «пособие» банк выделял исправно? Всё стало ясно, когда эксперты изучили ноутбук Джордана Колкера. Им удалось восстановить несколько тысяч удалённых фотографий с несовершеннолетними девочками – самого непристойного содержания. А главное – он подсел на соответствующие порнографические фильмы, которые выкладывались на закрытом ресурсе. Плата за просмотр откровенных видео взималась запредельная, но Джордана Колкера это не останавливало. У него был самый дорогой аккаунт – категории VIP, и просмотры с него исчислялись сотнями. И за год он наделал столько долгов, что погасить их без мощного денежного вливания просто не смог бы – как уже упоминалось, ничего из имущества им с женой не принадлежало, а к средствам, завещанным дочери, они не могли даже подступиться. Деньги, которые предназначались на оплату университета, могли бы стать спасением от долговой тюрьмы, и погасить если не весь долг, то большую его часть. Но и здесь ничего не вышло. Да ещё наверняка Изабелла, как раз заканчивающая школу в этом году, собралась воспользоваться завещанными деньгами и уехать учиться подальше от родителей. Очевидно, это и стало для Джордана последней каплей – в припадке ярости во время ссоры он ударил дочь, а спохватившись, обнаружил, что Изабелла мертва. У него были все шансы загреметь за решётку, а что за участь ждала бы там такого, как он, и представить жутко. Потому они с женой и решили инсценировать пропажу дочери без вести. Но у них ничего не вышло. Попытки дознаться, куда они дели тело дочери, ни к чему не привели. Оба твердили, как заведённые, что знать не знали о долгах, никаких видео с малолетними девочками в глаза не видели и Изабеллу, само собой, не убивали и от тела её не избавлялись. Да только им уже никто не верил. Тут же припомнили и обвинение в регулярных изнасилованиях, выдвинутое Изабеллой против отца, и следы побоев, которые многие замечали в школе. Роджера Марлоу, якобы развенчавшего обвинение Изабеллы, эта трагедия повергла в глубокий шок. Он-то и впрямь считал, что девушка пыталась оболгать отца, которого могла ненавидеть, но то, что случилось, давало понять: нет, никакой лжи не было. И Колкеры не просто фанатики-садисты – они лицемерные извращенцы и убийцы. Эта история так сильно подействовала на него, что он подал рапорт об увольнении, считая, что не имеет права после этого работать в полиции. Но в увольнении ему отказали. Единственное, чего он смог в итоге добиться через несколько месяцев – это перевода как можно дальше от Сиэтла. Видимо, и дальнейший его переход из детективов в государственные обвинители, и редкой прогрессивности взгляды в воспитании дочери тоже стали следствием этого потрясения. Поиски тела Изабеллы так и не увенчались успехом. Но неподалёку от особняка Колкеров, в глубине улицы, располагался один из входов в катакомбы Сиэтла , давно вызывавший стойкий интерес местной молодёжи. Разумеется, вход был закрыт глухой железной дверью, однако то и дело находились умельцы, аккуратно вскрывающие очередной замок. Повинуясь скорее интуиции, чем каким-либо фактам, сыщики обследовали и дверь, и сами катакомбы – насколько это представлялось возможным, ведь их площадь была слишком велика, исследовать всё просто физически невозможно. Но вряд ли Колкеры стали бы таскаться по подземным кварталам с телом дочери. Полицейских интересовали старые канализационные стоки, по которым нечистоты сливались когда-то прямо в море. На краях первого же люка и посчастливилось найти следы крови и прилипший волос Изабеллы. Всё, дальнейшие поиски тела не имели смысла – скорее всего, его давно уже унесло в открытое море. Дело можно было передавать в суд. Но заседание так и не состоялось. Более того – родителям Изабеллы даже не успели предъявить обвинение. Вмешательство влиятельных друзей по секте, в которой состояли Колкеры, позволило вытащить их из камеры, заменив содержание под стражей на домашний арест. Но на этом везение Колкеров закончилось, потому что уже через неделю с ними кто-то жестоко расправился. Явившиеся для предъявления обвинения полицейские минут двадцать тарабанили в запертую входную дверь, громко увещевая Колкеров не делать себе же хуже, после чего было решено вскрывать замки. Ворвавшись в дом, стражи порядка обнаружили жуткую картину – залитую кровью спальню и Джордана с Элизой, зарубленных насмерть топором. Элиза лежала в постели, когда на неё напали, Джордану буквально снесли полголовы, с огромной силой ударив лезвием в висок, когда он выходил из ванной. Орудие убийства – топор для колки дров – валялся на полу возле кровати. На топоре были только отпечатки хозяев. Судя по запёкшейся крови, всё случилось глубокой ночью. Убийцы проникли в дом с чёрного входа, используя «слепую зону» на камерах слежения, расположенных на соседних домах. Дверь открыли отмычкой, а сигнализация в эту ночь не сработала, потому что Колкеры попросту её не включили. Видимо, забыли. Убийц не нашли, да, скорее всего, и не особо искали – слишком уж силён был гнев местных жителей, считавших, что свою участь Колкеры полностью заслужили. Даже если они и догадывались, кто убийца, то ни за какие коврижки его не выдали бы. Дело так и повисло нераскрытым на несколько лет. Лишь в 2010-м году, когда были арестованы почти все члены секты "Свет спасения", возникла версия, что с Колкерами расправился кто-то из своих же – чтобы не наболтали в полиции лишнего о порядках, царивших в секте. Но и эту версию доказать не смогли – кем бы ни был убийца, он, залив кровью место преступления, парадоксальным образом практически не оставил следов. И вот теперь есть основания предполагать, что Изабелла Колкер могла выжить. – Или не было никакого убийства, – подсказал Ганнибал, – а мы имеем дело с хитрой инсценировкой. Изабелла Колкер вполне могла отомстить родителям таким образом за своё поруганное детство и юность. – И, между прочим, имела право, – припечатал Гардинер, сидевший чернее тучи. – Согласен, – не стал спорить Лектер. – Но по части убийства: она знала, как расположены камеры, значит, знала и «слепые зоны». Знала расположение комнат и где лежит топор. Она могла войти в дом тихо и незаметно. И так же незаметно потом уйти. А если так… – А если так, – мрачно перебил его Джек, – то заклятый враг Роджера Марлоу для нас обрёл вполне конкретное лицо. – Ради бога, всё это только домыслы, – попытался возразить Крендлер в своей обычной высокомерной менере, но напоролся на взгляд Сэма Гардинера и тут же сменил тон: – Во всяком случае, пока. Джек поднялся из-за стола, опираясь кулаками о столешницу: – Вот именно, что пока. *** – У Изабеллы, скорее всего, был сообщник, – Алана разглядывала распечатанные фотографии молодой девушки, отныне служащие негласной ориентировкой для полиции и ФБР. Конечно, когда были сделаны эти снимки, ей только исполнилось восемнадцать, а прошло с тех пор около девяти лет. За это время внешность могла кардинально измениться – тем более если Изабелле нужно было скрываться. Но всё же лучше хоть какое-то лицо, чем вообще никакого. Астеничная бледная блондинка, прямые волосы до плеч, узкое треугольное лицо, короткий острый нос, упрямый подбородок и синие глаза - слишком большие для такого маленького лица. Могла бы считаться хорошенькой, если бы не эта нарочитая попытка казаться невзрачной. Типичная для жертв насилия. Только вот взгляд выбивался из образа – он не выглядел затравленным. Миндалевидные глаза напоминали пустые глазницы в голом черепе. Так смотрит человек, которому нечего терять. Который никому не верит и не умеет прощать. – Не умеет прощать. Её этому не учили, – произнёс Лектер вслух. – Ты читаешь мысли, – невесело усмехнулась Алана. – Слава Богу, нет. – Слава Богу? – Поверь мне. Получи ты такую возможность, уже через пару дней отдала бы всё, что у тебя есть, чтобы её лишиться. Знать, что у людей на уме на самом деле, совсем не так заманчиво, как кажется. – Ты так уверенно говоришь, будто сам через это прошёл, – впервые за два месяца Уилл заговорил с Лектером по собственной инициативе, и это ввергло окружающих в такое изумление, что они минуты две размышляли, на каком они свете. Впрочем, Ганнибала это не касалось – он воспринял обращение Уилла к нему как нечто совершенно естественное. Будто и не было периода вынужденного молчания. – Знаешь, Уилл, разгребая чужие проблемы и комплексы много лет, уже с огромной долей вероятности представляешь, о чём люди думают, даже если впервые в жизни их видишь. Ты должен это понимать не хуже меня. А иногда даже и лучше. – Так насчёт сообщника, – Грэм явно не собирался поддерживать эту тему. – Скорее всего, это так. Хотя бы для того, чтобы имитировать покушение на Изабеллу – и на переходе через дорогу, и с угнанным автомобилем, который потом ещё нужно было отогнать на озёра и утопить. – У неё не было друзей, – возразил Джек. – В школе она ни с кем не общалась, держалась сама по себе. Да с ней общаться никто и не хотел – не травили, и на том спасибо. Просто практически не замечали. – Служащий из банка, – перебил его Грэм. – Во-первых, соблюдавший волю её покойного деда. Во-вторых, именно он рассказал полиции и о закрашенном синяке на лице Изабеллы, и о её зажатом поведении. – Тайлер Ломакс, – припомнил Джек имя свидетеля, указанного в следственных документах. – Что ж, проверим. – Возможно, – добавил Крендлер, – она пообещала ему хорошо заплатить, если он после её мнимой смерти поможет вывести хотя бы часть денег. – Значит, нужно будет поднять и документацию по операциям тоже. За все эти девять лет. Прайс тут же заявил: – Если так оно и было и вышло, как они задумали, то Изабелла сейчас наверняка очень хорошо обеспечена, даже просто богата. И у неё большие возможности для того, чтобы скрыться. – И чтобы получать «Занакс» без рецепта, – напомнила Алана. Гардинер согласился: – Точно, заказала у кого-то в Даркнете и дело в шляпе – там таких предложений, как дерьма в канализации. Про поддельные документы я вообще молчу, это и дураку понятно. – А ещё наверняка тех, кто нелегально меняет внешность при помощи пластических операций, – подсказал Лектер. – Ага, и этих навалом. Внутренний голос Уилла немедленно осчастливил: «Ну вот, пожалуйста. Готовься, скоро из какого-нибудь специалиста по нелегальным пластическим операциям по счастливому совпадению понаделают отбивных». Ганнибал, будто и впрямь услышав его мысли, обернулся и внимательно на него посмотрел. Уилл этот взгляд выдержал без усилий. Вопреки расхожим стереотипам, не было никаких мурашек и холода по спине. А чего, собственно, бояться? Смерти? Так все там будем, вечно ещё никто не жил. И вообще, от всего не убережёшься, можно и в собственном доме бутербродом подавиться и помереть. К тому же Грэм был уверен – у Лектера на его счёт другие планы, и не сегодня завтра психиатр попытается снова с ним заговорить – навести новые мосты взамен разрушенных. Тем более что и он дал прекрасный повод – сам к нему обратился. Ну что ж, посмотрим, что из этого получится. – Но как быть с тем, что «Занакс», которым травили девочек, был просрочен? – заметил Крендлер. Сэм, протирая очки, усмехнулся: – А кто ж сказал, что этот сброд просрочкой не торгует? А то и подделками. Кто на них жаловаться-то будет? Зеллера это заявление почему-то не на шутку развеселило – он выдавил «Действительно…» и, уронив голову на руки, затрясся от беззвучного смеха. Джек грозно уставился на эксперта, но тот только рукой махнул и зашёлся ещё сильнее. Помимо воли начало разбирать и Прайса. Крендлер презрительно закатил глаза, но никто не обратил на это внимания. Приступ истерического смеха у экспертов прошёл так же резко, как и начался. – Всё, проехали, – уже серьёзно заявил Зеллер. Кроуфорд ещё серьёзнее буркнул: – Слава тебе Господи. – Я запущу программу сличения образов, – пообещал Гардинер. – Даже если ваша Колкер использует грим или сделала пластику, а то и всё сразу, то в лице неизменным всё равно остаётся целый ряд постоянных размеров – они не меняются с возрастом и их невозможно изменить при помощи операций. Плюс индивидуальное строение ушных раковин. Если Колкер – пусть даже с новым лицом – попадёт в объективы камер, программа поможет нам её распознать. Джек одобрил: – Правильно, Сэм. – Ещё, у нас вроде бы нет её отпечатков пальцев, но ДНК в базе полиции Сиэтла уж точно есть. – У нас теперь тоже есть. – Круто. Если она жива на самом деле, её возможно вычислить. *** Лукас довольно быстро освоился на новом месте. Отель «Пейнскрик» оказался не таким уж вертепом, как можно было подумать из рассказов Стива Дженсена, но и тихой гаванью его считать тоже не приходилось. Его соседи по этажу – Энди Талланд, Мартин Помрой и Лоуренс Харт, которого все звали Лой, после памятной встречи в коридоре проникшись к нему неожиданной симпатией, быстро ввели его в курс дела, объяснив, с кем здесь можно общаться, а от кого лучше держаться подальше, какие магазины в округе самые выгодные в планы цен, скидок и так далее. Мартин и Лой жили здесь уже четыре года и успели досконально изучить обстановку. Они были местными и работали автомеханиками в расположенной через квартал мастерской, Талланд же перебрался в Балтимор из Орегона и несколько месяцев назад устроился барменом. Видимо, на работе ему было мало веселья, потому что он обожал устраивать вечеринки ещё и дома. В результате моментально просаживал те деньги, что зарабатывал, и оказывался практически на мели. Впрочем, его всегда выручали Мартин с Лоем. Им в конце концов удалось зазвать Лукаса на посиделки, он пришёл, уже зная, что эти трое – не из буйных полудурков, о которых предупреждал Дженсен. Да и сами вечеринки у Талланда проходили без печальных последствий и довольно мирно, хотя чинными и спокойными отнюдь не являлись. После двух-трёх бокалов пива Талланд свирепо заявил, что шутки кончились, ловко соорудил из имеющихся у него запасов коктейль «Буравчик» и пошёл у них пир на весь мир. Крепкий коктейль и корявые, но всё равно смешные истории в исполнении Лоя своё дело сделали – Лукас немного расслабился, даже подпел Мартину, затянувшему голосом оперного призрака популярную песню. Но всё равно засобирался к себе уже через пару часов. Эта удалая троица ему нравилась, но сближаться ни с кем он не хотел. Во всяком случае, пока. – Да ладно тебе, чувак, выходной же завтра, – уговаривал его Мартин, который после выступления дуэтом моментально зачислил Лукаса в приятели. – Оставайся, выспаться всё равно успеешь. – И правда, ты чего как деревянный-то, блин? – поддержал его Лой. – Понятно, недавно переехал, никак не привыкнешь, но пора уже. – Кстати, а чего переехал-то? Чем Дания не угодила? – влез Талланд. – Я там как-то был, купил тур по Европе, классное место. Уж поспокойнее, чем здесь, и народ не такой поехавший. Мартин, у которого в Дании жила какая-то пятая на киселе родня, тут же заявил, что он бы так не утверждал и идиотов везде навалом, но его реплику проигнорировали, сосредоточившись на Лукасе. Подобные вопросы уже не вызывали у Лукаса острых приступов досады и жалости к себе, но по понятным причинам он решил не вдаваться в подробности: – Семейные дела, неважно. – Понятно, – хмыкнул Мартин. – С женой некрасиво разошёлся, она детей забрала, видеться не разрешает… Решил всё начать заново? – Почти так, только у меня сын, и он уже совершеннолетний. Мы общаемся постоянно. – Хорошо хоть так. Ну ладно, чувак, не переживай, всё уладится, – Мартин похлопал его по руке. – Может, и личная жизнь тоже. Вот за это давай, – он плеснул новую порцию «буравчика» в бокал Лукаса. – За твою новую жизнь. Остаться они его всё-таки уговорили. Чуть позже, решив сделать перерыв, Талланд полез в свой ноутбук, намереваясь поискать какую-нибудь музыку, но машинально начал просматривать пришедшие в огромном количестве уведомления и, похоже, завис надолго. – Ну всё, пропал, – констатировал Лой, плюхая на стол разогретую по второму кругу пиццу. – Интернет-зависимый на всю башку. – Отвались, – отозвался Энди, ловко водя пальцами по панели управления. – А что, скажешь, я вру? – Скажу, чтобы ты отстал. – Вернёшься за стол – отстану. Талланд фыркнул и за стол вернулся, но с ноутбуком в руках. – Да уж, нашёл выход, – заржал Лой. – Охота пуще неволи. Хорош порнушку смотреть. – Сам всякую гнусь смотри, – огрызнулся Талланд, и вдруг напряжённо застыл у монитора. – Эй, что ты там нашёл такое? Вид у тебя, будто сейчас удар хватит, – Мартин вылез из-за стола, обогнул его, остановился у Талланда за спиной, пригляделся и рявкнул: – Твою мать! – Ну вот, – завёл Лой, подливая пиво себе и Лукасу, – теперь двое чокнулись. А ну их нафиг, скажи. – Да вот, смотрите, – Талланд повернул ноутбук монитором к Лою и Лукасу. Оба пригляделись и одновременно выдали возмущённое: – Что за чёрт! Открытая на весь экран фотография на сайте «Tattle Crime» запечатлела мёртвую светловолосую девочку не старше десяти лет, лежащую на заснеженных ступеньках. На секунду Лукасу вдруг показалось – это Клара, и он вскочил со стула, в ужасе вцепился руками в край стола, а потом сел обратно, точнее, плюхнулся, как подкошенный. Внутри него разливался колющий немой холод. В виски ударяли кузнечные молоты. Прошла целая жизнь, прежде чем он понял – нет, слава богу, не Клара. Просто отдалённо похожая девочка того же типа – худенькая, невысокая, светлые волосы, вздёрнутый нос. Ему несказанно полегчало, но и сам по себе вид мёртвого ребёнка был страшен. Он наконец смог прочитать заголовок: «Серийный убийца, которого никто не заметил» и имя автора – Ф. Лаундс. – Ну ты что нам под нос суёшь, кретин? – вызверился Лой на Талланда. – Сам кретин, – тут же набычился Энди. – Просил показать – я показал. – Я просил?! – Нет, я! Сидел, гундел… – А не пошёл бы ты в жопу, благодетель! – взвился Лой под самый потолок. – На кой чёрт тебе криминальная хроника вообще сдалась? – А чтобы в курсе быть, что в мире делается. Какой-то скот, оказывается, убивает маленьких девочек, причём, уже несколько лет, с закосом под Зодиака. И никому до этого дела нет. – Почему это нет? Расследуют же, – резонно возразил Мартин. Талланд презрительно фыркнул: – Чего они там нарасследуют, это ещё вопрос. А эта дрянь уже пять лет орудует. – Типун вам на язык, Зодиака же до сих пор не поймали, – замотал головой Лой. – И этого могут не поймать, что ты думаешь? – Талланд утащил из-под носа у него стакан с остатками «буравчика» и залпом выпил. – Если только сейчас до федералов дошло, что это серия, то сколько лет ещё должно пройти и сколько девочек погибнуть, чтобы эти тугодумы хотя бы предположили, кто убийца? Лукас между тем молча подтянул ноутбук к себе и принялся читать статью. Лой, увидев это, только рукой махнул. Остаток вечера ушёл на обсуждение случившегося, а посиделки пошли побоку. И впрямь, какое тут к чёрту веселье. Всё ещё злющий, как чёрт, Лой, правда, сменил объект неприязни и теперь высказывался в адрес неизвестного убийцы, потом заявил, что после такой жути надраться тянет как клещами. И, конечно, надрался. И вырубился бы прямо за столом, но Мартин решительно взвалил приятеля на плечо и потащил в его квартиру – Лой жил в правом коридоре. Лукас вызвался помочь. Невысокого, но плотного и тяжёлого, как танк, во сне, Харта отвели домой, пристроили на диване и вернулись к Талланду. Энди в их отсутствие даже не подумал убрать со стола – он опять приклеился к монитору. Стало ясно, что живым его не оторвать. – Вот вам, пожалуйста, сыщик хренов, – заявил Мартин. – Смотри, сниться будет это гадство всю ночь. Энди не ответил. Лукас и Мартин убрали со стола, затем Мартин предложил допить пиво – оставалось как раз две неоткрытые банки. – Я тоже хочу, – подал голос Талланд, не оборачиваясь. – Я тебе сейчас как наподдам ногой! – сварливо пообещал Мартин. Но пиво разлил в три стакана поровну. Поставил перед Талландом его порцию. – Посуду сам помоешь. Энди, не отрываясь от монитора, насупленно буркнул: – Угу!.. Вернувшись к себе, Лукас улёгся было спать, но увиденное и прочитанное не давало покоя. Конечно, он не в вакууме жил все свои сорок четыре года, знал отлично, что существуют серийные убийцы, в том числе и убивающие детей. Но, наверное, просто мог себе позволить, что ли, не заострять внимание именно на этом. А сейчас что – вдруг резко перестал позволять? С чего вдруг? Только потому, что убитая девочка – Реджина Марлоу, вот как её звали – показалась ему похожей на того ребёнка, которого он раньше знал? Так мало ли, кто на кого похож? Ведь понял в первую же минуту, что это не Клара, и можно было бы на этом успокоиться. А не получалось. Он вдруг понял, что сегодняшняя мысль о прошлом оказалась первой за несколько месяцев такой чёткой, осознанной. До этого, если он ударялся в воспоминания – случайно или намеренно – это толком ничем не оканчивалось. Мозг словно погружался в непроницаемый туман, из которого удавалось выплыть далеко не сразу и с какой-нибудь совсем посторонней мыслью. Наверное, в его ситуации это и был выход – своего рода обезболивающее, которое помогло адаптироваться и свыкнуться с тем, что, скорее всего, прошлая жизнь потеряна навсегда. Если вдуматься, то и невелика потеря – зачем ему нужны люди, которые в любой момент готовы принять за правду самые гнусные и нелепые наговоры на него? Недорого стоило их хорошее отношение. Жаль, что понял он это не сразу. Но сегодня-то, сегодня… К чему? Да и стоило ли? В конце концов, оставив бесплодные попытки уснуть, Лукас поднялся, накинул на себя одежду, включил ноутбук и зашёл на «Tattle Crime». Ещё раз внимательно перечитал статью. Значит, в общей сложности убито уже пять девочек, в разных штатах, причём, в каждом по две. Кроме Реджины Марлоу, в Мэриленде пока не убит никто, то есть, впереди ещё одна жертва. А седьмая? Ведь убийца «иллюстрирует» каждое убийство под смертный грех, значит, всего жертв должно быть семь. Что-то здесь не сходилось, но вот что именно? Лукас не понимал, но чувство, будто он пытается впихнуть кусок мозаики в отверстие, совершенно не подходящее по форме, было очень сильным. «Нашёлся, тоже мне, Шерлок Холмс недоделанный, – мысленно выругал себя Лукас. – Тебе-то что до этого? Есть полиция, есть спецслужбы, написано же чёрным по белому, что делом занимается ФБР. Вот пусть у них голова и болит, мало тебе проблем? Ещё хочется? Забыл, почему ты здесь оказался? Вот и вспоминай почаще, тебе полезно, раз такой любопытный». Однако даже эта отповедь в собственный адрес не заставила его выйти из сети. Он принялся искать хоть какую-то информацию о тех, других убийствах, так толком и не уразумев, для чего это делает. Поисковик послушно выдавал ссылки на статьи, на видеоролики и обсуждения в социальных сетях. Люди изобретали версии – одна страшнее другой, того же Зодиака упоминали минимум раз двадцать. Лукас, зная о Зодиаке лишь в общих чертах, начал искать подробности. Но элементарного сравнения эта версия не выдержала – Зодиак не убивал детей. Да и стиль, насколько можно было вообще судить непрофессионалу, различался. Опомнившись, он обнаружил, что уже наступило утро – за окном почти полностью рассвело. Лукас со вздохом выключил ноутбук, поднялся, прошёлся по комнате. В голове, несмотря на тонну проглоченной за ночь информации, был какой-то звенящий вакуум. Ну прямо как наутро перед экзаменами в юности, подумал Лукас, усмехнувшись. Затем открыл окно и, не чувствуя утреннего мартовского холода, тут же забравшегося под рубашку, стал разглядывать улицу. Ещё не убралась ночная синева, но фонари уже погасли, а жизнь здесь не утихала никогда. В зданиях напротив тут и там вспыхивал свет в окнах – ранние пташки собирались на работу. На обратной стороне улицы светились витрины круглосуточных магазинов и кафе. Ночью прошёл не по-весеннему обильный снег, и теперь вдоль дороги двигался громоздкий снегоочиститель, оглашая окрестности мощным рёвом. Возле кофейного киоска выстроилась небольшая очередь из трёх человек. Вакуум в голове понемногу заполнялся мыслями. Итак, ночь он угрохал на поиск информации, которая ему, по большому счёту, не сдалась. Это ладно, сейчас пойдёт и ляжет спать. Но для чего ему всё это понадобилось? Неужто нечем заняться? Хотя вот Энди Талланд тоже почему-то интересуется этой историей с серийным убийцей, а он не полицейский и даже не частный детектив. Может, конечно, хобби у него такое – кто-то жизнью знаменитостей интересуется, а Талланд – серийными убийцами. Но это Талланд, а ему-то это зачем? – Сильных впечатлений тебе не хватает, вот зачем, – недовольно проворчал Лукас себе под нос. Ага, как же. Да вся его жизнь в последние два года – одно сплошное сильное впечатление. Сначала эта история в Аннике, перевернувшая всё с ног на голову (или с головы на ноги?) потом покушение на его жизнь и кардинальная смена обстановки – переезд в другую страну, новая работа, новый образ жизни, новые непривычные проблемы. Нет, тут что-то другое, и ты, Лукас Диттманн, прекрасно знаешь, что именно. Просто успешно скрываешь даже от себя. До слуха донёсся сигнал сотового телефона о входящем сообщении. Лукас закрыл окно и только тогда понял, как замёрз за эти пять минут. Телефон, лежащий на столе, просигналил ещё раз. И ещё. Сообщения сыпались одно за другим. Господи, кого это разбирает в такую рань? Четыре сообщения оказались от Маркуса, ещё три от Брууна. Ну конечно, разница во времени шесть часов, в Аннике сейчас около одиннадцати утра. Прошёл год, а полностью привыкнуть не удавалось до сих пор. Глаза слипались. Ответив на все сообщения, Лукас отложил телефон, улёгся в постель и почти моментально отключился.