Безродный принц

                   Это произошло слишком быстро и сумбурно. Их взгляды столкнулись, но Кэйа не смог увидеть ничего в глазах Дилюка: ни злости, ни презрения, лишь безоговорочное равнодушие, которое часто можно было встретить в аристократических взорах. Холодность и нерушимое спокойствие, утонченная грация и сильная, ни на что не похожая аура вокруг, волей-неволей вынуждающая склонить голову и подчиниться, — это и был Дилюк Рагнвиндр, с одной стороны — пугающий, с другой — притягивающий. Хотелось понять его мысли, увидеть хотя бы отголоски эмоций на красивом, но недвижимом лице, однако, увы, приходилось довольствоваться тем, что господин Дилюк мог предложить, — нерушимой стеной отстраненности и подавляющим превосходством, которое словно бы излучали все его движения и фразы.       Напущенная на весь его образ тень таинственности, твердая строгость во взгляде, немногословность в разговорах, неколебимость приказов — именно это делало Дилюка настолько привлекательным в глазах окружающих. Все помнили его ребенком, избалованным, но при этом не изнеженным; подающим большие надежды, смышленым, затмевающим гений отца. Все помнили его румяным юнцом, но не помнили, как он вдруг стал птицей высокого полета. Птенец, слишком рано раскрывший крылья; птенец, которого вытолкнули из гнезда в надежде уничтожить, но явно не ожидая, что он воспарит высоко над головами обидчиков. Его считали сильным, его считали жестоким, иногда — грубым, циничным, бесчувственным, о нем ходили разные слухи: «…за ним определенно стоит кто-то более могущественный! — говорили гости на светских вечерах, которые проводились в поместье Альберихов. — Не может мальчишка так умело и искусно управлять этим маленьким «государством»!».       «Говорят, люди пропадают в его поместье. Как думаешь, что с ними случается?»       «Я слышала, в нем нет ни капли сочувствия. Такой юный — и такой жестокий…»       «Он просто знает себе цену. Знает цену своему наследию. Покойный Крепус гордился бы им!»       «Ты представляешь, даже аристократы мечтают стать его любовниками, чтобы получить хотя бы крохотную власть над ним!»       Чему верить — Кэйа не знал. Может быть, все эти слухи были правдой, а может — наглой ложью, но во всяком случае на каждом празднике или светском мероприятии люди хотя бы раз затрагивали тему «загадки молодого Рагнвиндра», строили предположения и громко, даже не понижая голоса, делились новыми, невесть откуда взявшимися новостями из «достоверных источников». Пожалуй, о Дилюке говорили так просто и открыто, без смущения вдаваясь во всякого рода интимные подробности, еще и потому, что молодой Рагнвиндр никогда не радовал знать своим присутствием на проводимых вечерах.       Кэйа не видел Дилюка почти десять лет. Ни разу. И в миг, когда он появился, статный и уверенный, душа заскрежетала и заныла. Вот что испытал бы тот маленький мальчик, если бы наконец-то нашел призрака в огромном рагнвиндровском доме.       Как уже было сказано, все произошло очень быстро. Даже минуты не прошло. За молодым Рагнвиндром на лошадях ехали его помощники с арбалетами наперевес и добычей — связанными вместе фазаньими тушками. Эти люди были свежи, восторженны, будто время, проведенное на охоте с молодым господином, — лучшее, что с ними случалось. Служанки, стайками преследующие небольшую церемонию, переглядывались и, смущаясь, краснели, стоило Дилюку повести в их сторону хотя бы плечом. Неподалеку Кэйа увидел тех самых двух юношей, питомцев, приобретших еще более нежный вид; за их спинами будто выросли крылья, и молодые прекрасные создания стали походить на ангелов еще больше, чем прежде. Потом все кончилось. Дилюк элегантно спешился с коня и, перешагивая через ступень, поднялся к дверям главного дома. Когда господин скрылся из виду, в саду и во всем дворе возобновилась работа, но стала еще суетливее и усерднее. Руби, не вымолвив ни слова, вновь села перед грядками, а Кэйа, все еще пораженный, так и продолжил смотреть куда-то в сторону, пока надзирающий садовник не заставил его приступить к работе.       Прошло достаточно много времени: солнце уже не грело так сильно, а пересадка была почти окончена. Руби и Кэйа все так же молчали, размышляя каждый о своем, когда на горизонте вдруг появилась Аделинда. Кэйа, заметив ее, сделал вид, что действительно очень занят. Эта женщина вызывала раздражение и непонятное желание втереться в доверие, а потом ударить ей в спину. Показать, что, кем бы Кэйа ни был, он все ещё имеет гордость и достоинство.       Ее шаги были торопливыми, но маленькими; юбки шуршали, а руки были сжаты на животе. Она подошла вплотную к Кэйе и Руби, ее тень упала на их лица. Руби поднялась, склонила голову, а Кэйа так и продолжил смотреть снизу-вверх, не потрудившись встать с корточек. Аделинда сжала губы в тонкую полоску, а потом, едва открывая рот, произнесла:       — Ты, — она кивнула подбородком в сторону Кэйи. — За мной. Молча дождавшись, когда нахальный «дарованный» слуга поднимется, отряхнется от земли и смахнет пот со лба, Аделинда крутанулась на пятках и пошла вперед. Кэйа кинул взгляд на Руби, не увидел на ее лице, как всегда, ни единой эмоции и поплелся за Аделиндой, уставший, вымотанный и грязный. Кэйа думал о побеге, но если его будут загружать подобной работой каждый божий день, то вряд ли у него хватит сил хотя бы придумать план. Хотя, может быть, он привыкнет к такой нагрузке.       Всего несколько дней назад он выматывался лишь на тренировках, но это доставляло ему удовольствие. Потом он приказывал слугам наполнить ванну и мог провести в горячей пахучей воде хоть целый день, позволяя натруженным мышцам расслабиться и отдохнуть. Сейчас же это казалось роскошью. Его ждала холодная маленькая постель в крохотной комнатушке, максимум — быстрое умывание перед сном. Хотя, на самом деле, это еще не худшее, что могло быть.       Кэйа был уверен, что Аделинда ведет его обратно в домик для слуг, но, оказалось, они шли в абсолютно противоположном направлении. Снова пришлось миновать господский дом. Теплый, живой свет горел в его окнах. Кэйа зачем-то вспоминал, как выглядит особняк изнутри, смутно припоминая, где расположены лестницы, где коридоры, где просторные комнаты… Почему-то мысли о доме Рагнвиндров переносили его обратно в детство, и на душе становилось спокойно. Ласковое обращение отца — «принц», его тяжелая, ласковая ладонь на макушке, добрая улыбка. «Отличная работа», — говорил отец, и это было лучшей похвалой. Кэйа чувствовал себя равным ему, взрослым.       На территории усадьбы Рагнвиндров было довольно-таки много красивых построек: лазарет, в котором Кэйа провел первые три дня, дом «дарованных» слуг, дом вольной прислуги… Но Аделинда шагала не туда. Под сенью широколистных деревьев красовался еще один дом, и Кэйа отметил, что он не похож ни на господский, ни на служебный. С балконами, цветочными клумбами, палисадниками, арками, отделанными вьющимися зелеными лозами, этот дом казался игрушечным, ненастоящим, как с картинки. Ему не хватало строгости, от него веяло каким-то томлением.       Это определенно было здание гарема. — Как прозаично, — усмехнулся Кэйа, искренне недоумевая, почему Аделинда так целенаправленно следует к его дверям. Видимо, она не услышала замечания Кэйи, потому что ничего не сказала. Оно и к лучшему. Хотя Кэйе очень хотелось спросить у женщины, не перепутала ли она что-нибудь часом?       Внутри пахло цветами. Оно и понятно — цветы тут были везде: в горшках на полу, в вазах на подоконниках... Они свисали отовсюду, как лианы или как змеи — кому как нравится. Кэйа сморщился от слащавости этого вида. Мягкий ковер, в котором утопали испачканные ноги Кэйи, аромат духов, никак не сочетающийся с кислым запахом пота… Раздражало.       В холл вышел юноша — полунагой, стройный, чистенький и беленький, как серафим. Блаженство на его очаровательном лице сменилось легким, но таким же очаровательным удивлением. Ухоженные брови вспорхнули вверх, прелестные глаза, обрамленные светлыми ресницами, расширились.       — Мисс Аделинда?       Юноша не кланялся, как кланялась бы Руби. Он даже не кивнул в знак приветствия, а уставился на Аделинду как на человека, совершенно случайно забредшего в недоступный ему райский уголок.       — Ниал, добрый вечер, — Аделинда улыбнулась уголками рта. Ого. Кэйа и не думал, что эта женщина вообще умеет улыбаться.       — Что-то случилось? — спросил юноша, многозначительно взглянув в сторону Кэйи. Видимо, он был слегка ошарашен появлением такого грязного существа в чистой обители.       — Нет, не переживай. У меня здесь дело.       Аделинда отрицательно покачала головой, подталкивая Кэйю вперед — грязной подошвой по идеальному ковру. Проходя мимо, Кэйа в своей манере зачем-то улыбнулся Ниалу, вызвав на милом лице того целую гамму эмоций: от брезгливости до изумления. Взгляд наложника чувствовался до самого поворота в комнату, куда Кэйю проводила Аделинда. Все это было каким-то бредом.       — Что мы тут делаем? — оглядываясь по сторонам, Кэйа с подозрением кинул взгляд в сторону Аделинды. Нерв на ее лице напряженно дернулся.       — Кажется, я не позволяла тебе задавать вопросы. Делай, что я тебе велю.       — Все, что я могу сейчас делать, — это недоумевать. Поэтому, будьте добры, объясните мне, что происходит.       Аристократичная улыбка — спокойная, но с ноткой угрозы в самых уголках. Взгляд — мягкий, но требовательный. Аделинда не ожидала такой дерзости, но отвечать не стала, и Кэйа вдруг почувствовал всю тщетность и неэффективность своих привычных приемов.       Спустя пару мгновений в комнату вошли женщина и мужчина, слуги, но весьма упитанные и по-молодецки румяные. Мужчина широко заулыбался, но, с юности умея «читать» людей, Кэйа видел, что слуга совершенно не искренен.       — У нас новый подопечный? — спросил он, оглядывая Кэйю с головы до пят. Еще одно подтверждение его неискренности: улыбка так и не спала с крупного лица, хотя было очевидно, что Кэйа ни капельки не походил на изящных, тонкокостных, женоподобных питомцев. К тому же он был таким грязным, будто его нашли в навозной яме.       — Нет, — ответила Аделинда. — Но на одну ночь вам необходимо превратить это недоразумение во что-то привлекательное.       Глаза мужчины вспыхнули, улыбка стала хищной, заигрывающей. Женщина, стоящая рядом с ним, подала голос:       — Он смуглый. Золото будет ему к лицу.       — Иссиня-черные волосы, глаза цвета морской волны… Что думаешь о синем бархате?       Пока слуги переговаривались между собой, Кэйа стоял, приоткрыв рот и пытаясь поймать взгляд Аделинды. Сейчас она была единственной надеждой получить хоть какие-то объяснения, хотя Аделинда ясно дала понять, что Кэйа этого не заслуживает.       — Делайте, что посчитаете нужным. Сколько вам понадобится времени?       Женщина не поборола тяжелого вздоха, кинув быстрый взгляд на Кэйю.       — Учитывая… обстоятельства, то… больше, чем обычно.       — Хорошо. Я дождусь.       Аделинда ушла, оставив Кэйю на растерзание двум слугам, вслух выражающим все свои предположения — какой наряд, макияж и прическа ему подойдут. Спустя пару минут Кэйа услышал о себе целую дюжину фактов:       — Высокий, это очень хорошо. Значит, будем использовать лучшие костюмы.       — А фигура какая… А ну-ка, подними немного рубашку! С ума сойти… Видишь его талию?       — Пальцы, как у пианиста… нам нужны кольца!       Это льстило, но не позволяло забыться. Кэйа не понимал, как стоит себя вести с этими людьми, но, раз они не затыкали ему рот, как это делала Аделинда, то можно было попытаться что-нибудь придумать.       — А что это за повязка у тебя на глазу? — спросил мужчина, разглядывая лицо Кэйи поближе. От него, как и ото всего вокруг, пахло цветами и туалетной водой.       — Досталась от деда. Он был пиратом, — ослепительно улыбнувшись, Кэйа демонстративно поправил свой «аксессуар».       — Как интересно! Значит, оставим ее тебе. Этакая вишенка на торте твоего будущего образа.       «Хвала небесам», — подумал Кэйа, ведь без повязки его правый глаз определенно был бы уязвим. К тому же Кэйа инстинктивно боялся посмотреть, что с ним стало.       — Как тебя зовут, голубчик? — спросила женщина, помогая Кэйе раздеться. Она кинула грязную, пропахшую потом одежду в сторону, едва прикасаясь к ней пальцами.       — Кэйа, — выдохнул он, улыбаясь как прежде. Лицо уже начинало побаливать, отвыкшее от прежнего доброжелательного выражения. В последнее время Кэйа лишь корчился от боли.       — Кэйа… Ну и какой он тебе «голубчик»? — хохотнул мужчина, взглядом профессионала разглядывая подтянутое, цвета бронзы нагое тело «подопечного на одну ночь». — Мы сделаем из тебя настоящего павлина. Ослепительную птицу. Господин будет в восторге.       «О черт!».       Но Кэйа лишь снова улыбнулся, хотя все его внутренности разрывались от тревоги. Что, черт возьми, происходит?       Кэйю отмыли от грязи, заставили его кожу сверкать. Отросшие волосы расчесали, надушили, высушили и затянули в простую прическу, чтобы они не мешались. Пока мужчина, назвавшийся Келлом, тщательно, с фанатизмом перебирал наряды, женщина (Анетта), подобно художнику наносила на ключицы, плечи и лицо Кэйи золотистую, блестящую краску. Левый глаз она обильно подвела черным угольком, на губы нанесла сияющее масло, а шею мазнула эфирным. Кэйа чувствовал себя манекеном, которого то одевали, то раздевали, выискивая «тот самый» подходящий вариант.       Тщательному уходу подверглись даже самые интимные места, но слуги ничуть не смущались, будто проделывали это постоянно. А Кэйа, в свою очередь, чувствовал себя абсолютно не в своей тарелке. Даже будучи аристократом, Кэйа не позволял прислуге участвовать в его банных процедурах. Но сейчас у него в любом случае не было выбора.       — Неудивительно, что господин положил на тебя глаз, — занимаясь своим делом (перебирая пиджаки и рубашки), произнес Келл. — Твоя красота очень редка в этих краях. Она притягательна, экзотична. Приятно работать с чем-то новеньким.       — Согласна. К сожалению, почти все наши мальчики выглядят одинаково, потому что они похожи друг на друга. Какое счастье обрести новый типаж в своей коллекции, — подхватила Анетта, почти любовно оглаживая скулы Кэйи кисточкой. — Надеюсь, господин позволит тебе остаться в гареме.       — У господина просто нет шансов! — радостно воскликнул Келл, на вытянутых руках удовлетворенно рассматривая красивый пиджак. Как он и хотел — синий, бархатный, с черными лацканами и сапфировыми камешками вместо пуговиц. — Сегодня, павлинчик, ты будешь сиять, как звезда на небосклоне.       — Замечательно. Надеюсь, господин будет рад, — сквозь стиснутые зубы пробормотал Кэйа, напряженно осознавая, что может его ждать. Дилюк что-то задумал. Определенно он что-то задумал, и расслабляться было нельзя. Даже сейчас, когда Кэйа находился в покое и чистоте, когда вокруг него вились слуги, как раньше, он был как на иголках, ожидая худшего.       — Ну и как тебе? — заботливо повернув голову Кэйи в сторону Келла, Анетта вопросительно взглянула на своего напарника. Тот широко улыбнулся — теперь уже абсолютно искренне.       — Этот молодой человек просто создан для того, чтобы быть в центре внимания.       «До недавних пор так и было», — хотел было сказать Кэйа, но осекся. В идеале, знать об истинном происхождении Кэйи стоило далеко не всем. Это могло подпортить его будущие планы.       Анетта позволила ему взглянуть в зеркало. Это был первый раз, когда Кэйа видел себя в отражении спустя много дней. В последний раз он смотрелся в зеркало еще у себя дома.       Впрочем, Кэйа действительно был неотразим. Раньше он никогда не пользовался краской для лица, считая это чем-то постыдным, но стоило признать, что оттенок, подобранный Анеттой, потрясающе сочетался с цветом его кожи. Блестки, слоем наложенные на скулы, поблескивали и переливались, взгляд казался игривым, сияющим, хотя Кэйа чувствовал себя не лучше избитого. Он был красив, но был красив для человека, превратившего его жизнь в ад.       — Тебе не нравится? — вздохнула Анетта, увидев, как дрогнули губы Кэйи.       — Что вы, — тут же подобравшись, он ласково улыбнулся. — Ваши руки просто творят чудеса. Я никогда не думал, что могу быть таким. Наверняка все ваши подопечные красивы лишь за счет ваших стараний.       Лесть. Лесть. Лесть. Сладостная лесть, отразившаяся на щеках Анетты румянцем. Она смущенно махнула рукой, попутно распуская волосы Кэйи, упавшие на его плечи легкой волной.       Потом его облачили в наряд, который подобрал Келл. Мягкий бархат приятно прилегал к телу, укутывал, подчеркивал каждый соблазнительный изгиб молодого, привлекательного тела. Келл суетливо поправлял манжеты на рукавах Кэйи, подбирая запонки из большого сундука. Анетта колдовала над прической. То заплетая волосы в косы, то разглаживая, то перекладывая. В итоге она пришла к решению, что их лучше собрать, выпустив на виски лишь несколько прядок. Просто, лаконично, изящно. Одним словом — идеально. Но лучше бы Кэйа выглядел не так потрясающе.       Еще через полчаса Кэйа был полностью готов. На его пальцах поблескивали кольца, на шее — тугое, короткое ожерелье, плотно прилегающее к коже, с маленьким камешком посередине. Кажется, это был настоящий бриллиант.              Аделинда взглянула на Кэйю лишь мельком, будто ей был искренне неприятен его вид. Почему-то от этого стало спокойнее, хотя в любой другой ситуации Кэйа бы оскорбился. Он усмехнулся, и привычная, нахальная усмешка застыла на его губах.       — Благодарю за ваш труд, — сухо произнесла она, обменявшись с Келлом и Анеттой кивками. На прощание Келл подмигнул Кэйе, а Анетта прошептала: «Помни: у господина просто нет шансов!».       Скорее, шансов не было именно у Кэйи. Он попал туда, откуда ему не выбраться таким, каким он был раньше.