***
В зимнем саду было прохладно и пусто. Ниал, укутавшись в шаль, продумывал шахматный ход и походил на красивую неподвижную статуэтку. Он сидел, подогнув под себя ноги, и сосредоточенно глядел на шахматную доску на столике перед собой. Ниал всегда напоминал Кэйе цветок или маленькую белую пташку, которую можно было спугнуть одним лишь резким появлением. Но, на самом деле, Ниал не был ни цветком, ни беззащитной птичкой. Он доказывал это каждым поступком и каждым словом. Кэйа еще какое-то время понаблюдал за ним — за тем, как красив он был в своем спокойствии, — а затем все-таки дал о себе знать. Ниал вскинул на него янтарный взгляд, но потом снова опустил его на шахматное поле. Его плечи слегка напряглись, а глаза стали жестче. — Ниал, — тихо окликнул его Кэйа, не решаясь подойти ближе. Он не хотел переходить ту границу, которую Ниал начертил своим многозначительным молчанием. — Я думал, больше тебя не увижу, — безразличным голосом хмыкнул он. — Ну что? Все снова пошло не по твоему гениальному плану? — Да, — беспрекословно согласился Кэйа. Он чувствовал себя провинившимся ребенком, который настолько разочаровал родителя, что даже не был достоин какого-либо наказания. Его единственной и самой страшной карой всегда становилось холодное безразличие. — Какая жалость, — Ниал простодушно пожал плечами. Он аккуратно подхватил шахматную фигуру, переставляя ее с одной клетки на другую. — Ты пришел ко мне поплакаться или есть какая-то другая причина? Кэйа сжал зубы, понимая, что Ниал, даже не применяя каких-то усилий, подавлял его. Это больно било по самолюбию, но Кэйа был готов это вытерпеть ради того, чтобы Ниал снова принял его сторону. — Нет, я пришел к тебе потому, что ты единственный, кому я могу доверять. Ниал мягко рассмеялся, как будто Кэйа рассказал ему остроумную шутку. Смех, как шелест листьев, вскоре прекратился, и губы Ниала дрогнули в подобии горькой усмешки. — Лжец, — шепнул он, покачав головой. — Наглый лжец. — Я не лгу тебе, — стараясь сдержать все бурные эмоции, отрезал Кэйа. — Ты не отвернешься от меня, Ниал, ведь так? — Ты думаешь, что я, как верный пес, буду рядом с тобой просто потому… — Ниал снова мотнул головой, усмехаясь куда-то в сторону, будто не верил своим собственным умозаключениям. Его глаза нездорово заблестели. — Просто потому, что я влюблен в тебя? — Ниал, — сердце ухнуло в пятки. Кэйа сделал медленный шаг вперед, но Ниал остановил его одним лишь взглядом. — Ты никогда не воспользуешься моей слабостью, глупец. — Я и не думал пользоваться этим. — Я тебе все равно не позволил бы. Ты пренебрег моей просьбой не совершать ту глупость. Ты наплевал на меня, показал своё истинное отношение ко мне и к моим чувствам. Ты предал мое доверие, Кэйа. А я из-за тебя предал доверие Дилюка. — Тебе бы рано или поздно все равно пришлось выбрать, на чьей ты стороне. Либо ты с ним, либо со мной, Ниал. — Нет, — тот тихо ухмыльнулся. Что-то светлое и нежное промелькнуло в этой ухмылке. — Это условие должен поставить я, Кэйа. Либо ты со мной, либо с ним. — Что? — выдох получился слишком судорожным. — Я не выделяю ни одного из вас, даже несмотря на мои чувства к тебе. Для меня вы равны во всех отношениях, кем бы вы ни являлись. И вот, что я тебе скажу в очередной раз: и ты, и Дилюк действительно стоите друг друга. — Ты ведь знаешь мою позицию. Дилюк — мой… враг, — голос надломился на слове «враг», и Кэйа, весь пропитанный ложью, почти виновато уставился на Ниала. Тот снова мягко улыбнулся ему и понимающе вскинул брови. — Он — твоя неисполнимая мечта. Какое бы значение не вкладывал Ниал в эту фразу, Кэйа все равно на какое-то мгновение потерял дар речи. Он немо смотрел Ниалу в глаза, желая сказать что-то против, но не имея сил. Боль на лице Ниала читалась с трудом, но все-таки Кэйа увидел ее. Ведь Ниал пользовался его личным способом прятать истинные чувства под маской противоположных эмоций. — Это твое самое большое заблуждение, — Кэйа прочистил горло, надеясь, что это поможет ему казаться увереннее в своих словах. — Я всего лишь хочу переиграть его. Вот и всё. — Я всегда знал, что ты самый настоящий лжец. Правда, думал, ты поискуснее в этом навыке, — Ниал махнул рукой, как будто ему надоело смотреть на жалкие попытки Кэйи оправдаться. — По твоему лицу сразу видно, что ты испытываешь другие чувства. И это явно не ненависть к Дилюку, о которой ты готов кричать каждому встречному. — Тогда что это, по-твоему? — ядовито протянул Кэйа. — Почтение? Подчинение?Любовь? — Одержимость. Кэйа готов был услышать даже самый необоснованный ответ. Но явно не настолько точное определение совокупности всех его мыслей, эмоций и чувств в отношении молодого господина Рагнвиндра. От неожиданности он утерял весь прежний настрой дать отпор и убедить Ниала в том, что он был не прав. Это было бы глупо, ведь Ниал был чертовски прав. Настолько прав, что Кэйа снова ощутил смертельное погружение в ледяную воду. Ниал этой глупой истиной резал его, словно ножом, и делал это с особой жестокостью. Пожалуй, Кэйа и правда заслужил это. И пусть в правду носом его тыкнет именно Ниал, а не кто-то другой. Кэйа снова разбивался вдребезги, как будто был создан лишь для того, чтобы погибать. Невесело улыбнувшись, Кэйа не нашел никакого умного ответа. Вместо этого ему просто хотелось плакать навзрыд. — Шах и мат, господин Альберих, — прошептал Ниал, и этот шепот показался Кэйе самым оглушительным криком. Ниал снова переставил фигуры с места на место. Ферзь «белых» поглотил короля «черных».***
У Кэйи, как и прежде, все еще не было аппетита. Донна, наблюдающая за наложниками за ужином, посматривала на него недоверчиво и хмуро. Кэйа щипал булку ржаного хлеба, не в силах положить ее в рот и прожевать. Его мысли были далеки от происходящего вокруг, но слух внезапно уловил любопытный разговор между хихикающими питомцами: — Видел, какие красивые ткани появились у Келла и Анетты? — Да, я заметил. Они и правда волшебные… — Думаете, господин просто так подарил гарему такой материал? — вклинился третий наложник, игриво заблестев глазами. — К тому же Анетта какая-то нервная в последнее время. В хорошем смысле. — На что это ты намекаешь? — сомнение в голосе собеседника перебивалось почти щенячьим восторгом. — Не глупи, — хихикнул наложник. — Нас ждет что-то… грандиозное! — Ну да, конечно, — закатил глаза другой питомец, расстроенно вздернув вверх пухлую розовую губу. — Не обнадеживай нас. Господин не устраивал праздников… уже очень давно. С чего бы это ему так щедриться? — Это не наше дело. Главное, что мы сможем повеселиться как следует! Кэйа невольно поймал взгляд Ниала. Несмотря на их разногласия и ссоры, они все равно ощущали связь, протянувшуюся между ними за все то время, которое они провели вместе. Ниал казался отстраненным, но Кэйа успел заметить, как напряженно сжались его губы. Это обычно значило, что в голову Ниала пришла какая-то мысль. Возможно, наложники были правы — и Дилюк действительно решил устроить праздник. Кэйа припомнил, что сегодня в господском доме стоял удивительный переполох — слишком много служанок, слишком много суетливой работы, слишком много замечаний Аделинды. Это не могло происходить просто так, верно? Странное чувство предвкушения растеклось внутри груди Кэйи. Он слабо улыбнулся своим мыслям и наконец доел ужин. По пути в спальню его перехватил Келл, который отдавал какие-то указания носильщикам. — Павлинчик! — радостно позвал он Кэйю. — Какое счастье, что ты здесь! Как твое самочувствие? — Я снова здоров и полон сил, — Кэйа широко ему улыбнулся, на привычный манер растягивая губы. Никто не знал, что за его улыбками таилась адская боль. — Кажется, пока я болел, я пропустил что-то интересное. Верно? Келл прищурился, глядя на Кэйю, и шутливо пригрозил ему пальцем: — Если ты сегодня не зайдешь к нам, то точно пропустишь. Анетта очень обрадуется твоему появлению. У нас для тебя небольшой сюрприз. — Правда? — Кэйа встрепенулся, подступая к двери гардеробной. Келл сверкнул веселой улыбкой и кивнул, приглашая Кэйю войти. Анетта, едва заметив долгожданного гостя, тут же кинулась к нему с распростертыми объятьями. — Ну наконец-то, золотце! Мы так долго ждали твоего выздоровления! Как я рада, что ты в порядке! — Вы меня смущаете, Анетта, — Кэйа сжал пухлую ладошку в своих руках и легко прикоснулся к ней губами. Анетта зарделась, хихикнула и смущенно махнула свободной рукой. — Ну что ты, дорогуша, что ты! — морщинки в уголках ее глаз весело подпрыгнули, когда она ярко улыбнулась. — Ты заслуживаешь всех комплиментов этого мира! Мы с Келлом томились без тебя все это время… — Признаться честно, Кэйа, ты стал нашей музой, — заявил Келл, отпуская слуг, которые принесли новую партию сияющей ткани. Наложники не обманули: материал действительно был великолепным. — Ты — грёза любого модельера. Без тебя мы, кажется, не творили вовсе. А теперь у нас есть стимул. Да, Анетта? Та одобрительно закивала, сжав руки и улыбаясь, оглядывая Кэйю как произведение искусства. — Я весь в вашем распоряжении, — мягко ответил Кэйа. — Я обожаю ваши наряды, я вам говорил? Кэйе действительно нравилось то, что шьют Анетта и Келл. Они и правда вкладывали в каждый образ душу, и, пусть неискушенному человеку такие фееричные наряды могли показаться слишком вычурными, Кэйа искренне ими наслаждался. — А мы обожаем тебя! — польщенно ввернула Анетта. — Мы верили и надеялись, что ты вернешься к нам, когда поправишься. Поэтому не прекращали работу над твоим новым нарядом! Не знаю, что было бы, если бы ты… — она запнулась, словно боясь высказать вслух предположение, что могло произойти, если бы Кэйа не выздоровел. — Анетта, не будем об этом, — остановил ее Келл. — Кэйа ведь с нами! Так, павлинчик… Ты похудел? — лицо Келла приобрело сосредоточенное, сверхсерьезное выражение. Он, как врач, осмотрел Кэйю с головы до ног, а затем аккуратно очертил пальцами линию его заострившихся скул. — И правда… — пробормотала Анетта. — Совсем исхудал, бедняжка… Келл, надо взять новые мерки, чтобы сузить талию на костюме. Анетта крутилась вокруг Кэйи с рулеткой, а Келл подбирал разные оттенки синего, прикладывая мягкую ткань к смуглой коже своей модели. Кэйа расслабился в их компании, сам не заметив того. Он понял, что ему стало чуть легче, когда искренне рассмеялся из-за какой-то шутки Келла. Хоть сердце все еще и ныло от черной горечи, Кэйа сумел отдалиться от этой агонии. — Вы мне даже не расскажете, для чего делаете этот наряд? — спустя какое-то время спросил он, поднимая руки, чтобы Анетта снова что-то измерила. — Вы так скрупулёзно трудитесь над ним… Анетта и Келл заговорчески переглянулись. — Совсем скоро ты узнаешь, павлинчик, — с загадочной ухмылкой проговорила Анетта. — Тебе надо понимать одно — это наш лучший наряд из всех, что мы делали. Ты будешь блистать. Скоро мы его доделаем и покажем тебе. — Я уже заранее в восторге, — очаровательно ухмыльнулся Кэйа, слегка качнув головой. Он не давил на Келла и Анетту, ведь уже и так понял, что господин Дилюк действительно затевает какое-то мероприятие. Кэйа подумает об этом чуть позже, когда снова останется наедине с самим собой. Следующим утром Донна собрала наложников в общей гостиной. Все уже знали, к чему это собрание, поэтому вокруг стоял озабоченный и упоенный гул. Очаровательные питомцы обменивались радостными взглядами, негромко переговаривались и выглядели приятно встревоженными. Ниал скучающе откинулся на спинку кресла, задумчиво сведя взгляд к окну. Облокотившись плечом о дверной косяк, Кэйа стоял поодаль ото всех и неотрывно глядел на утонченный профиль Ниала, думая, как ему искупить вину и вновь заслужить расположение этого человека. В голову не приходила ни одна нужная мысль. Когда в комнату зашла Донна, шум моментально стих. Повис обманчивый штиль, обещающий яростную бурю в последствии. — У меня есть новости для вас. Господский дом объявил о том, что через три дня в поместье состоится зимний бал-маскарад. Не успела Донна закончить, как гостиная вновь заполнилась счастливым гомоном. Донна смерила наложников непроницаемым взглядом и, повысив голос, произнесла: — Прошу тишины! — пусть и с недовольством, но ропот все-таки прекратился. — Бал-маскарад будет проводиться в честь помолвки господина. Кэйа ожидал, что после этих слов последует взрыв эмоций, но в зале, напротив, воцарилась гробовая тишина. Ниал ядовито улыбнулся краешком губ и тихо фыркнул. — Это шутка? — подал голос кто-то из наложников. — Мисс Донна, скажите, что это неправда… — У господина появился любимый человек? — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, — предупредила Донна. Кэйа почувствовал, что эту фразу она адресовала именно себе, ведь, казалось, еще немного — и она расплачется. Ее глаза сияли от подступающих слез обиды и горя. — Вы должны нести радость нашему господину. Если он увидит ваше недовольство и печаль, то это явно испортит его настроение. Помните, для чего вы здесь, — она еще немного помолчала прежде, чем заключить: — Эти три дня вы проведете готовясь к празднику. Келл и Анетта, как всегда, будут отвечать за ваш внешний вид. Пожалуйста, не подведите господина и покажите себя с лучшей стороны. Вскоре она удалилась, плотно сжимая губы. Ее подбородок дрожал. Кэйа проводил ее взглядом, и нечто похожее на искреннюю жалость просквозило внутри его души. Наложники так и не сдвинулись со своих мест. Они вновь переглядывались и переговаривались, но без улыбок и смеха. Кажется, Кэйа даже услышал тихие всхлипы. В коридоре он попытался перехватить Ниала. — Нам надо поговорить, — произнес он негромко, хотя был уверен, что их никто не подслушивает. Наложники были заняты своим горем, Донна — своим. — Кэйа, отпусти меня, будь добр, — стальным голосом попросил Ниал, стряхивая руку Кэйи со своего предплечья. — Я понимаю, ты злишься на меня, но… — Да, я злюсь, — уверенно согласился Ниал. К его глазам вернулся воинственный блеск. — Но я злюсь в первую очередь на себя самого. Если бы я не подпустил тебя слишком близко к себе, то я бы знал о планах Дилюка заранее. Но он перестал доверять мне свои мысли. И теперь… я совершенно не понимаю, что мне делать. — Просто будь рядом со мной, Ниал. Я защищу тебя, если потребуется. — Перестань, — горько хмыкнул тот. — Все мои проблемы — из-за тебя. Мне не нужна твоя помощь. Но, полагаю, моя тебе понадобится. Вот почему ты здесь. — Нет, Ниал, — Кэйа отрицательно покачал головой, вновь прикасаясь к Ниалу. Тот, на удивление, не предпринял попыток отстраниться. Его плечи слегка поникли, а уголки губ нерешительно задрожали. — Я не попрошу у тебя помощи. Больше никогда. Все, что я хочу от тебя, это твое прощение. Мне жаль, что я стал камнем преткновения между тобой и Дилюком. Это… должно быть, ты и правда переживаешь из-за этого. — Я так долго выстраивал этот мост, — печально ухмыльнулся Ниал. — Чтобы однажды сжечь его ради такого, как ты. — Ты сможешь простить меня? Ниал поднял глаза и посмотрел на Кэйю по-новому. Его зрачки чернели и пылали одновременно. Полумрак в коридоре делал искрящийся блеск более живым и подвижным. Ниал, едва касаясь руки Кэйи, осторожно провел вверх по его кисти, словно впитывая в себя ощущение чужой кожи под своими пальцами. Если бы Кэйа любил Ниала, то, определенно, поцеловал, не щадя ни себя, ни его. Но Кэйа… видел в нем лишь союзника и друга. И Ниал это, разумеется, осознавал. Ему не стоило спрашивать, чтобы понять чувства того, в кого ему так не повезло влюбиться. Возможно, Ниал знал о чувствах Кэйи даже больше него самого. Кэйа был уверен в том, что Ниал все-таки даст ответ на его простой вопрос. Ему нужно было лишь выдохнуть «нет» или «да», но Ниал, мстя Кэйе за всю доставленную боль, оставил его одного в коридоре. Без ответа и каких-либо знаков о капитуляции.***
Келл и Анетта ловко затянули Кэйю в гардеробную. — Павлинчик, на тебе совсем нет лица… — печаль струилась в голосе Анетты. Она ласково положила руку на щеку Кэйи, по-матерински поглаживая его и успокаивая. — Это из-за новости о помолвке господина, не так ли? — Мы сами не ожидали такого исхода событий… — пробормотал Келл. На его лице не было привычной белозубой улыбки. Он казался обычным взрослым человеком, уставшим и сфокусированным на своих нелегких мыслях. — Но это не повод опускать руки. — Впереди большой праздник, и ты просто обязан быть самой яркой звездочкой, — нежно улыбнулась Анетта. — Клянусь, никто просто не посмеет отвести от тебя взгляда. Мы с Келлом выложились на все сто! Сейчас мы заканчиваем работу над твоей маской. Ты же слышал, что это бал-маскарад? Кэйа растерянно кивнул. — Это значит, что на одну ночь ты можешь стать кем хочешь, — продолжила Анетта. — Даже принцем. Кэйа почти ощутимо вздрогнул, стиснув зубы и сжав кулаки. Принцем ему уже никогда не стать. Сколько бы маскарадных масок он ни примерил. Но как сказать об этом наивной Анетте? Кэйа только и смог, что выдавить очередную улыбку, которая, как лезвие, вонзилась в его и без того кровоточащее от тысячи ударов сердце. — Дорогие мои, нет времени для печали, — Келл прервал их, хлопнув в ладоши. Он был готов работать, но его лицо все еще было нахмуренным и сосредоточенным. — Анетта, у нас с тобой очень много дел. Нам надо достойно нарядить каждого наложника! — Кэйа, золотце, раздевайся, сейчас примеришь… Дверь внезапно распахнулась, и на пороге появилась запыхавшаяся Донна. Она уставилась на Кэйю и перевела дух. — Вот ты где, — выдохнула она. — Кэйа, мне жаль тебе это сообщать, но господин приказал не пускать тебя на бал. Анетта ошарашенно закрыла рот ладонью, а Келл выронил ножницы для ткани из ослабевших рук. — Донна, это, должно быть, какая-то ошибка… — затараторила Анетта. Но Кэйа знал, что это не было ошибкой. Это было его наказанием.***
В день бала-маскарада Аделинда самолично запирала окна в спальне Кэйи. Когда она появилась в гареме, вся сжавшаяся от напряжения, Кэйа понял, что сегодня ей лучше не перечить. Аделинда была немногословной, строгой и скованной. В принципе, такой же, как и всегда. Но Кэйа уже успел изучить ее, поэтому чувствовал, что в этот раз она была взрывоопасна. Она запирала окна резким движением, не оставляя даже шанса выбраться на волю. Кэйа, как кот, следил за каждым ее передвижением. Когда с основной задачей было покончено, Аделинда обернулась к Кэйе и посмотрела на него — как на неодушевленный предмет, который тоже вполне себе мог взорваться. — Без глупостей, ради всего святого. Это все, что она сказала, хотя, наверное, Кэйа заслуживал чуть больше. Дверь за собой она, разумеется, тоже закрыла. Кэйа вновь почувствовал себя слугой, которого Аделинда запирала каждую ночь в крохотной комнатке в доме для прислуги. Что-то было в этом цикличное. За окном маняще поблескивал снег. Он лежал так, будто был здесь хозяином. Искрящийся, переливающийся в лучах уходящего солнца, пушистый, как шерсть барса. Кэйа с силой дернул на себя оконную ручку. Рама мучительно скрипнула, но осталась неподвижной, верная своему долгу. Кэйа дернул еще раз и еще, но все было тщетно. Да даже если бы он выломал это чертово окно, то что с того? Вперед по старому неудачному сценарию? Кэйа зло рыкнул, ударив кулаком по стене. Он не собирался сидеть, как барышня из детских сказок, в заточении, пока все ликуют на празднике жизни. Пусть вся его жизнь теперь была кровавой бойней, он заслуживал антракта. Пнув ножку кресла, Кэйа сморщился от тупой боли, но не остановился. На пол полетели подушки с постели, следом за ними — никчемные книги, взятые из гостиной. Кэйа снова вел себя как обиженный и обделенный заботой ребенок. Пусть так оно действительно и было — пора это принять. Если Дилюк слишком рано повзрослел, то Кэйа, наоборот, взрослел только сейчас. Кэйа слышал, как суетится внизу весь гарем. За дверью то и дело проносились торопливые шаги. Кто-то смеялся, кто-то причитал, кто-то вспоминал о том, в честь чего проводится этот праздник. А Кэйа сидел и ждал чуда. Все мысли были о Ниале, который, как ангел-хранитель, мог снизойти к нему. Если Кэйа вообще выберется отсюда в эту ночь, то только, скорее всего, благодаря помощи Ниала. Однако… Кэйа пытался, но не мог игнорировать то, что он пообещал больше не обращаться к Ниалу за помощью. А нарушить этот обет он не мог. Хотел, но не мог. Каждая минута тянулась подобно часу. Гарем шумел и двигался, но со временем стал постепенно затихать. Медленно, но вскоре все посторонние звуки сошли на нет. Кэйа слышал лишь свое сердцебиение и дыхание. Где-то там, далеко, у самого входа в господский дом, по всей видимости, ржали кони, принесшие на бал гостей. Кэйа стукнул по двери, в нервном порыве дергая ручку. И вдруг она поддалась. — Ниал! — удивленно произнес Кэйа, как только понял, что вообще произошло. В коридоре стоял непроглядный мрак — все свечи были затушены, свидетельствуя о том, что в гареме не было ни одной живой души, кроме души Кэйи. — Ниал! — еще раз позвал Кэйа, оглядываясь по сторонам. Зрение не позволяло привыкнуть к темноте, даже если бы Кэйа простоял в ней целую вечность. Вдруг чиркнула спичка — и зажглась свечка-маятник. Перед Кэйей стояли бледная Анетта и решительный Келл. — Мы обещали, что сегодня ты будешь сиять, — сказал Келл. — И даже если мне придется поплатиться за это, мое творение не останется незамеченным.