Никак

      Говорят, первая влюблённость всегда проходит быстро. Она не бывает долговечной. Бывает лишь яркой и пылкой, но вечной она ведь не бывает, верно? Но Чимин почему-то это утверждение ломает и опровергает. Он о Тэхёне помнит всегда, лелеет к нему сильную привязанность, не может без этих воспоминаний дышать нормально. Тэхён, улыбающийся и смотрящий ему в глаза, дрожащими пальцами держит его за руку и не говорит — буквально дышит в унисон своим чувствам; тот Тэхён, который остался в том дне, когда они прощались; тот Тэхён, которым он теперь прошит вдоль-поперёк, скручивающим его узлом. Теперь от этого чувства никуда не деться и не скрыться — раньше надо было. Тэхёна нет в соцсетях нигде, Чимин даже отследить его не может. Это не какая-то нездоровая хрень — сталкерство или что похуже. Чимину просто нужно знать, в порядке ли он. Может ли он дышать без Чонгука и жить нормальной жизнью без того, кому он не нужен?       Как же Чимин ошибается. Наверное, если бы ему сказали, что Чонгук засыпает с Тэхёном, держась за руки, он бы не поверил. Он бы просто рассмеялся вслух и пошутил. Тэхен-то и сам не особо верит, но, просыпаясь, всё чаще видит их сцепленные руки и пытается не заплакать. Судорожно сопит, свою покалеченную руку хочет достать из-под чужой, но у Чонгука сон весьма чуток. Он открывает глаза, сжимает его перебинтованную руку чуть сильнее и сипло-сипло:       — Ты в порядке? — Тэхёну хочется спросить: почему? Почему ты со мной, почему рядом? Почему ты…       — Твой выродок опять со своим мальчиком мается? — слышит за дверью чужой голос, пропитый и пустой. Тэхён вздрагивает от этой чужой грубости и развязности, лишь спрашивает молчаливо: «Почему, почему ты…»       Защищаешь меня?       Тэхён никогда не думал, что станет для Чонгука кем-то. Он вообще не думал, что у них с Чонгуком что-то действительно выйдет хорошее. Тэхён умер из-за него однажды, покалечился о его злость и ревность и боится — сейчас будет так же. Боится, но всё равно жмётся отчаянно к чужой груди, мечтая там спрятаться. Лучше бы он был цветком, который мог бы вырастить в груди Чонгука прекрасным пионом, обвивающим его сердце, а не глупой птицей, которая дрожит каждый раз, когда видит его вблизи, вот так, как сейчас: улыбающегося и жмурящего глаза, показывающий средний палец двери и доносящемуся оттуда шуму.       Чонгук всё-таки всё равно встаёт. Тэхён обращает внимание на его оголённые ноги, тоже худые, но не совсем костлявые, как у него. У Чонгука красивое тело, очень приятное на взгляд со стороны и, наверное, на ощупь тоже. Тэхён мысленно даёт себе подзатыльник и моментально краснеет. Мысли глупые и пустые, вызванные лишь жаром в этой комнате и тонкими ногами Чонгука… Чёрт.       — Скоро в школу, — говорит Чонгук и смотрит на будильник. Тэхён по инерции туда тоже смотрит: видит стрелку, остановившуюся на без пятнадцати семь, и вздыхает. Идти туда не хочется снова, слишком много ненужных воспоминаний, которые и больно не делают, но досадно очень. Будто заусенец рвёшь: и мерзко, и неприятно одновременно.       — После случившегося… Мама звонила директрисе и всё ей рассказала. Отчислять тебя не стали, но повторно год придётся отучиться всё равно.       Тэхёна не радует эта перспектива. Но хотя бы не снова с теми, кто делал ему больно постоянно. Хотя что и другим мешает поступать так же?       — Мы будем видеться. Сообщи, если что, — Чонгук губу прикусывает, понимая, что Тэхён вряд ли что-то сможет сообщить, и боится, и стесняется своей речи одновременно. Он на него с минуты смотрит, потом опять садится рядом на кровать и говорит: — Когда вернёмся домой, давай поупражняемся немного со словами? Я, конечно, не логопед-дефектолог, но постараюсь помочь как-то, я что-то из интернета выучил…       У Тэхёна в глазах что-то щиплет, и он тянется в руки к Чонгуку, обнимает бережно. Перебинтованными ладонями проводит по спине и холодным носом тычется в плечо. Тихо всхлипывает. Чонгуку немного неловко, но он всё же обнимает в ответ, старается так же бережливо и мягко. Не знает, получается или нет, но Тэхён заметно успокаивается в чужих руках, перестаёт так дрожать сильно.       Они потом ещё пару минут так и сидят, успокаиваясь друг с другом. А потом молчаливо собираются и идут в школу, не обращая внимание на пустые взгляды женщины и грозные её мужчины. Чонгук, будто назло всем, хватает его за руку и прижимает к себе. Он не забывает о том, что это может быть больно, поэтому аккуратно сжимает, нежно почти. «Почти», потому что Тэхёну всё равно больно от этой мучительной ласки и жара чужой ладони. Но он лишь с трудом улыбается в ответ и идёт дальше.       Со стороны они выглядят странно. Наверное. Ходят и держатся за руки и даже не смотрят друг на друга. Между ними какая-то нить прослеживается, тянется-тянется, окутывает полностью и спутывает. Чонгук почему-то ощущает себя спокойно в данный момент, когда держит кого-то за руку. Он мечтал так о Чимине в своё время, желал его за руку держать и ходить дальше, только вперёд. Но Чимин, оказалось, любил не его, а то самое сокровище, чью ладонь он держит в своей. Чонгук присматривается к Тэхёну: болезненный, он выглядел очень хрупким и тонким, рассыпающимся. Тэхён — это песок, который совершенно прозрачный и подвластный ветру. Он слабо сжимает руку Чонгука и не дышит вовсе. Лицо напряжено, глаза всматриваются куда-то пристально. Тэхён чего-то боится, и Чонгук, кажется, понимает чего.       Тэхён боится увидеть чужие лица. Боится быть замеченным и узнанным, поэтому так отчаянно пытается спрятаться, скрыться за маской уныния и беспросветной усталости. Хотя, Тэхён действительно устал очень сильно. Но перебинтованной рукой всё равно чужую цепляет — успокоиться пытается. Чонгук замечает не только тоску в глазах чужих, но и какую-то горькую нежность. Тэхён к нему поворачивается и улыбнуться пытается, и Чонгук, кажется, начинает понимать, что Чимин нашёл в Тэхёне. Его лицо сразу светлеет, когда он улыбается, глаза начинают сиять, и прав тот, кто говорит, что глаза — это зеркало души. Если глаза так ярко светятся при виде него, то значит, душа его в Чонгуке вся сосредотачивается, вся светится только для него и ради него. Чонгуку неловко становиться свидетелем этого откровения — он опускает глаза в землю.       На подходе в школу руки они разжимают. Боятся всё-таки. Потому что другие смотрят волком и злобно на чужие руки, ярлыки вешают и шепчутся. Тэхёну страшно. Чонгук чувствует это и идёт с ним рядом. Не касаясь правда, но достаточно ощутимо дышит рядом, давая понять, что если потребуется, то не оставит.       Для Тэхёна это впервые так. Впервые так больно ощущать себя кем-то защищённым. Он боится, что Чонгука затронут и сделают ему больно. К своей боли давно привык: она стала им самим и по самое горло захватила, придушила. Но за Чонгука страшно до дрожи в израненных руках, до крика, застрявшего в горле. Тэхён эмоции выражать не умеет ярко, не может это делать экспрессивно. Но в глаза всё равно смотрит, и в них всё отражается, словно в стекло смотришь и всё видишь. У Тэхёна в глазах целый мир скрыт, и Чонгук частью этого мира хочет стать неосознанно, но не понимает, что частью стать не может: он весь этот мир, который Тэхён так любит.       Звучит тривиально и избито. Кто-то посмеётся, что романтично, как из дешёвых ситкомов о любви. Тупые сюжеты, где кто-то любит скучно и пресно, клятвы в любви обещают, но молчат пугающе и за улыбками прикрывают эту ложь. Какой-то грёбаный «Дневник памяти», не иначе. Но Тэхён не какая-то вечно истеричная Элли, а Чонгук точно не пустышка Ной — между ними что-то больше. Намного больше. Чонгук в этом пока не признается, а Тэхён давно уже сдался и не боится этого.       В школе, как всегда, громко. Тэхён не любит шумные места и сжимается сразу же, пытаясь взглядом Чимина отыскать. Но вспоминает, что Чимина здесь давно нет, в этом городе его вообще нет: он уехал и, наверное, уже навсегда. Тэхён вспоминает о солнечном мальчике, который когда-то первым протянул ему руку помощи и кому он улыбнулся в ответ; маленький принц, который о нём, о розе, позаботиться хотел, а он капризный цветок не удержал рядом. Просто не смог.        — Прощайте, — повторил Маленький принц. Она кашлянула. Но не от простуды.       — Я была глупая, — сказала она наконец. — Прости меня. И постарайся быть счастливым.       И ни слова упрёка. Маленький принц был очень удивлён. Он застыл, смущённый и растерянный, со стеклянным колпаком в руках. Откуда эта тихая нежность?       — Да, да, я люблю тебя, — услышал он. — Моя вина, что ты этого не знал. Да это и не важно. Но ты был такой же глупый, как и я. Постарайся быть счастливым… Оставь колпак, он мне больше не нужен.       — Но ветер…       — Не так уж я простужена… Ночная свежесть пойдет мне на пользу. Ведь я — цветок.       — Но звери, насекомые…       — Должна же я стерпеть двух-трёх гусениц, если хочу познакомиться с бабочками. Они, должно быть, прелестны. А то кто же станет меня навещать? Ты ведь будешь далеко. А больших зверей я не боюсь. У меня тоже есть когти.       И она в простоте душевной показала свои четыре шипа. Потом прибавила:       — Да не тяни же, это невыносимо! Решил уйти — так уходи.       Тэхён в душе своей покалеченной вспоминает о Чимине и понимает, что сильно тоскует и не может без слёз вспоминать о той заботе, которую он ему дарил. И смотря на пустующее место в столовой, Тэхён понимает, что тоскует слишком сильно.

Она не хотела, чтобы Маленький принц видел, как она плачет.