I just wanna be yours.

Сидит она теперь в темноте. И, в ненависти утопая, печатает текст в заметках, надеясь на счастливый финал своей истории. Какой текст она считает своим по праву рождения? Почему она решила, что ей всё простят? Почему решила, что сама жизнь её любить будет? Почему фанатично поклонялась мыслям о том, что её действия не наносят вреда? Довести до самоубийства? Легко. Оправдывать себя тем, что все вокруг неправильно тебя понимают? Да она этим живёт, чувак. Она упивается ненавистью к себе. Словно без этого дышать нельзя, словно этих слов не выкинешь. Как будто бы весь этот мир уйдёт вместе с её жестокостью. Они не видят правду. Они идиоты. Жалкие подражатели бога. Нет, они ещё хуже. Тупые скоты, что не могут понять её правильных мыслей. Недостойные. Стремные. Она их ненавидит. Ненавидит и упивается этим. Высасывает энергию из всех отрицательных эмоций, желая получать всё больше и больше. Она специально сталкивает их лбами, заставляет рушить свои жизни. А они не видят. Не видят, что их друг является другом сотням их врагов. Она блевать хочет от одной мысли, что ей нужно быть здесь, с ними. Терпеть их тупость, все их пороки. Нет, этому не быть. Она хочет мстить им за свой комфорт. Раз они его убили, значит готовы к наказанию. Идёт, словно в храм, в общую квартиру. Брат. Брат мой родненький. Только он меня способен понять. Позволить обнять себя. Только его хочется слушать. Он понимает её. Любовь к солнцу и к нему это одно и тоже. Общие кофты связывают их на космическом уровне. Словно так они могут стать одним телом. Не два трупа, а один. И он целый, совершенный, такой как в мечтах. Парное самоубийство рано или поздно случится, они сольются в одно целое. Кровь их соединится с помощью воды, свяжет их тела. Но не сегодня. Сегодня они обнимутся, как и всегда, поцелуются и будут лежать обмениваясь мыслями на уровне молчания. Словно касания заменят им целый мир и излечат их двоих. Проходит вглубь квартиры, да имя его кричит, дабы увидеть его. Где он? Где он? Где он? Его нигде нет. Не отзывается Кристофер, не отзывается Крис. Не сидит он за фортепиано и не смотрит телевизор. Никто не читает книги про искусство и не размышляет, сидя напротив картины "Рождения Венеры"*. Почему он не сидит в кожаном кресле и не вглядывается в "Паллада и Кентавр"*? Зачем он решил пропустить ежедневное перечитывания "Еврейских гангстеров"*? Оборачивается. Кристофер смотрит на неё зло и с издёвкой. – Ты уже видел новости? Этот человек не прекращает убивать! И он пользуется моей соцсетью! А эти твари винят меня в этом, не его, а меня! И.. – делает вдох, дабы не умереть из-за нехватки кислорода, но замечает на теле брата тот самый костюм. – Крис.. Это же не ты сделал.. Ты не мог.. – головой машет в знаке "нет" и саму себя переубедить пытается – Нет, Кристофер, умоляю. Только не ты.. Тебя же посадят, Эванс.. – Никакого Криса здесь нет. Да и не было никогда. Тут всегда была я. – лицо его меняется. видно как движутся все кости и как они превращаются в новые версии себя. зрелище отвратительное. это её лицо. такой же разрез глаз, такой же оттенок кожи. это её тело. только зрачки похожи на кошачьи. – Лишь я оберегала тебя от этих идиотов. Лишь я хранила твой придуманный мир! Я – твой, наспех придуманный, друг! Ты нуждалась в защите и появилась я. Я лучше тебя. Я достойнее тебя. Она срывается с места и бежит к коридору, лишь бы сбежать от этого безумия подальше. Скоро она проснётся и всё вернётся на круги своя. Это лишь кошмар. Не более. Кошмар уже там. Стоит спиной, всё в том же костюме и оборачивается с ухмылкой на лице. – Я не убийца! Это всё ты! Не я! – пытается убежать от голоса, что мешает по ночам спать, и от облика, что смотрит всегда из зеркала и ждёт там же, но падает. – Ползи, не ползи, малышка, но ты всё равно никуда не сбежишь. Ты убиваешь во благо. Они ведь все заслужили это, не так ли? – теперь уже без агрессии и напора, руку протягивает и как только чувствует чужую ладонь в своей, на себя тело тащит. – Им нас не перехитрить, дорогая. – ласково волосы за ухо убирает. – Мы и есть справедливость. А Агата сдаётся. Больше нет сил противиться голосу. Ей эти вечный гонки надоели. Постоянные угрозы от маргиналов, что хотят отобрать бизнес и соцсеть, периодический хейт и приступы паники, когда она находится в социуме. – Я скучала. Обними меня, Керриган. А та в губы целует, держа Агату за лицо и отодвинуться не даёт. Губу прикусывает и оттягивает, а после языком в рот заползает. Обмякшее тело на себя перетаскивает, да ширинку хозяйки тела расстёгивает. Целует грубо и рукой под нижнее бельё заползает с неким рыком, коготками второй руки удерживая лицо противницы. Проникает пальцами внутрь как можно глубже, языком заползает как можно дальше и полностью проникает в тело, овладевая им. Они будут страдать за убийство её комфорта и спокойствия. Керриган защитит Агату, как никто другой не сможет защитить. А в зеркале теперь будет сидеть неуверенная в себя девочка и плакать, наблюдая за убийствами. Да, ей хотелось, чтобы они страдали, но она не хотела убивать. – Я делаю лишь то, чего ты желаешь, моя душа. * – мои личные рекомендации вам и просто вещи, которые мне нравятся.