***
Через неделю Гарри понял, что он мнящий себя слишком умным идиот. Малфой был обложен треворианцами так плотно, что выбраться на седьмой этаж, к картине с троллями, у него не было абсолютно никакой возможности. Можно было, конечно, внезапно ослабить бдительность, но попный мозг интерпретировал два или три брошенных на него блондинчиком косых взгляда совершенно однозначно: Малфой, во-первых, знал, кому он обязан своими неприятностями, а во-вторых, достаточно хорошо изучил своего врага для того, чтобы заподозрить во внезапно открывшейся возможности не шанс, а ловушку. Даже в Хогсмид он, в сопровождении Крэбба и Гойла, пошел вместе со всей школой, не воспользовавшись шансом проникнуть в Комнату Требований, пока Гарри будет развлекаться в волшебной деревне. Ну и правильно пошел, конечно — со своей собственной точки зрения: «совершенно случайно» префект Лонгботтом с помощью небольших махинаций был назначен профессором Спраут на дежурство в самом замке, да еще и трое проверенных бойцов из его группы тоже «почему-то» не возжелали посетить Хогсмид, сформировав в итоге полноценную боевую четверку. Так что даже если бы Драко заручился поддержкой еще пары-тройки слизеринцев помимо своих телохранителей, ему ничего не светило бы. Хотя, возможно, Драко просто-напросто не доверял школьной совиной почте, да и семейному филину тоже, и намеревался отправить письмо с деревенского почтамта. И тоже правильно делал: удивительно, но Дамблдор все-таки начал хоть как-то контролировать ситуацию… Ну или же делиться информацией о результатах контроля. По крайней мере, в доставленной Гарри домовым эльфом записке директор уведомлял гриффиндорца, что письма Драко к Лорду Малфою нарочито формальны, а матери — при кажущейся сухости — полны заботы и беспокойства. К сожалению, самими текстами директор поделиться не соизволил, но на такую уступку любви старика к тайнам Гарри был согласен. Сам Гарри с Гермионой, отметив визит Малфоя на почтамт, направились к «Кабаньей Голове»: мадам Розмерта после покушения на Кэти изрядно потеряла в клиентуре, хотя и, к удивлению Гарри, не лишилась ее вовсе. Видимо, случившееся было для волшебного мира чем-то не то, что совсем нормальным, но вполне в рамках обыденной жизни. Ну да, иначе у (ныне предположительно «плавающего в темноте») Малфоя-старшего могло и капиталов не хватить на «защиту Империуса» после прошлой войны-то. Зал грязного трактира сотрясали великанские рыдания, а посетители помельче жались по углам. — Что-то случилось, Хагрид? — спросил юноша, подойдя к профессору УЗМС, и перешел на шепот: — Надеюсь, не с братом? Тот достал из бездонных недр шубы что-то вроде не слишком чистой простыни, промокнул ей мокрое от слез лицо и шумно высморкался. — Нет, — помотал кудлатой головой великан. — С Грошиком все хорошо, Грошик уже только одну пуговицу из десяти отрывает — ну, конечно, если их, пуговицы, заколдовать как следует… Просто Арагог… — Арагог? — спросил Гарри; имя вожака местных акромантулов и одного из главных любимцев Хагрида, он помнил. — Умер он, — всхлипнул полувеликан, — как есть умер. Я-то не доследил: все железом этим занимался, будь оно неладно… А он… — Похоронить бы его… — задумчиво сказал Гарри. — Жена евонная сказала, что они сами займутся, — вздохнул Хагрид, — по своему обычаю… И слезы вновь полились рекой из его темных глаз. — Почему-то мне кажется, что мне этот обычай не понравится, — пробормотала Гермиона. — Вот! — воскликнул Хагрид. — Сожрут же они его, как есть сожрут! Завтра вечером. — А почему завтра? — полюбопытствовал Гарри. — Так сегодня-то я им корову принес, — всхлипнул великан. — На поминки. До завтра-т им туши этой хватит, а потом… Потом по обычаю. — Обычаи надо уважать, — заметил Гарри. — Помнится, в Индии было принято сжигать жену вместе с умершим до нее мужем… Гермиона с возмущением уставилась на него. — Британские власти, понятно, потребовали прекратить это дело, но местные сказали, что у них такой обычай. Древний. Ну, обычай так обычай, — сказали власти… Гермиона открыла рот, но высказать свое мнение не успела. — …Только вот у нас, у британцев тоже свои обычаи есть: вешать тех, кто живых людей сжигает. — И что? — спросил Хагрид. — И повесили нескольких, — пожал плечами Гарри. — Обычай же! — И как ты этих акромантулов повесишь? — ошарашенно спросил Хагрид. — Они же на паутине своей и так круглыми сутками висят?! — Ну, вешать их не надо, это как раз против обычая будет, потому что бессмысленно. Но… Ты опрыскиватель-то свой в огнемет переделал уже? А то мы бы помогли объяснить этой акромантулихе обычаи британских волшебников и все такое… Ну и о поставке шелка можно под это дело договориться, это ж не последняя туша у тебя была? Так что… ты бы назначил нам на завтра специальный урок, а, Хагрид? И объявил бы за завтраком? А те, кто на этот урок пойдут, завтра утром черные повязки наденут. Хагрид еще раз всхлипнул, не иначе как умилившись ожидаемой массовой скорби по его питомцу, энергично кивнул и влил в себя дымящееся содержимое огроменной кружки. — Это империализм! — возопила мисс Грейнджер, едва они с Гарри вышли из «Кабаньей Головы», так ничего и не заказав. — Ты становишься совсем как те колониальные британские власти, Гарри Джеймс Поттер! Это… — Гермиона, — попытался успокоить ее Гарри, — ну, во-первых, меня как раз и воспитывали старые колониалисты, и, наверное, даже империалисты, хотя я не поручусь, что миссис Кейн в молодости не сочувствовала Советам: в ее кругах это модно было… — И совершенно напрасно! Не сочувствовала напрасно, а… В общем, мне, конечно, не нравится каннибализм, даже если у пауков он естественен, и уж тем более такие варварские обычаи, как сожжение женщин, меня тем более возмущают, но ты же… Ты же планируешь натуральный грабеж! Под предлогом похорон Арагога ты пытаешься отобрать у акромантулов… — Я пытаюсь включить акромантулов в цивилизованный рынок. Хагрид им туши коровьи будет поставлять, а они ему шелк. По-моему, честно! Тем более, что до смерти Арагога так оно и было, то есть я просто пытаюсь сохранить статус-кво! — Но… — А ты не думала, чем будут вынуждены питаться эти милые паучки, если не наладить такой обмен? И как на это будут вынуждены отреагировать те же кентавры? И, кстати, это еще пока не «во-вторых» даже! — А что тогда это твое «во-вторых»? Еще какие-нибудь империалистические замашки? — ноздри Гермионы раздувались, и она еще больше напомнила Гарри миссис Кейн, когда та начинала возмущаться язвами капитализма. — Ну не знаю, империалистические они, замашки мои, или как… Но как ты думаешь, что сделает Малфой, когда узнает, что бОльшая часть Армии Тревора пошла вместе с Хагридом хоронить Арагога? Ну, в смысле, не по-паучиному хоронить, а по-нашему? Да еще и в воскресенье, когда никаких уроков нет? — Будет надеяться, что всех нас там сожрут, — буркнула Гермиона. — И временами я его понимаю, ну, в отношении тебя. Рона не бери только, он же пауков боится. И… И сколько тебе оборотки надо? А то у меня кончается. Что Гарри (помимо прочего) восхищало в подруге — так это то, что ее принципиальность, как правило, не мешала делу. Не врать учителям? Только когда не надо отмазывать друзей. Не нападать на профессоров? Только когда они, эти самые друзья (а особенно один из них), не в опасности. Уважать авторитет Министерства? Ну… это когда он есть, этот самый авторитет. Хотя позже, когда задача будет решена, она ему это припомнит… — У Молли… в смысле, у профессора Молли попросим, — отмахнулся он. — Даже если она об этом и не узнает — все равно попросим. Не все ж Дракусику у нее основу тырить…***
К удивлению Гарри, на завтраке профессор Уизли тоже была в черной повязке. — Во-первых, если почти весь шестой курс моего Дома собрался в Запретный Лес, я не могу остаться в замке, — пояснила Молли. — Во-вторых, я давно хочу познакомиться с братом Хагрида. — Он Вам рассказал про него, мадам? — удивилась Гермиона. — Конечно, деточка. Хагрид же совершенно неопытен в воспитании детей, так у кого ему еще консультироваться, как не у меня? — искренне удивилась Молли. — Я ему даже книжки… — она захлопнула рот и почему-то виновато посмотрела на Гарри. — Только не говорите, профессор, — медленно произнес он, — что Вы отдали Грокху те самые книжки про меня, которые в детстве читала Джинни! — Ну… Ну, я думаю, бедному мальчику будет полезно иметь достойный пример для подражания! — безапелляционно заявила вновь обретшая уверенность Молли. Гарри застонал. — А в-третьих, — отметила профессор, доставая из кармана мантии несколько пустых хрустальных флакончиков, — яд акромантула, если он свежий, а не засохший, является ценнейшим ингредиентом для зелий, и доверять не слишком опытным зельеварам сцеживать его из… хм, покойного я бы не стала. — Понятно, — взъерошил шевелюру Гарри. — Ну… Спасибо, профессор. Судя по всему, похороны будут достаточно торжественными, чтобы успокоить Хагрида. — Я надеюсь на это, — кивнула Молли, укладывая флакончики обратно в карман. Гарри хотел было предупредить миссис Уизли, чтобы она добывала яд деликатно, дабы не слишком расстраивать полувеликана, но передумал: уж если сам Хагрид на первом курсе разделал туши злодейски убиенных Квиррелмортом единорогов, то и возню с покойным приятелем как-нибудь да переживет.***
— И тут Грокх оборачивается и типа спрашивает меня: «Мона, Гарри? Мона ПЫХ-ПЫХ?» – весь железный, только голова поверх доспеха видна, — размахивал руками зеленоглазый брюнет в круглых очках. — Ну не совсем поверх, а так, между наплечниками… А я такой на шее у него сижу и головой мотаю: «Нельзя мол!» А он мне: «А ВЗЫ-Ы-Ы мона? Грокх хотеть взы-ы-ы!» — А ты что? — А я что? «Подожди, — говорю, — может у них жадность не весь мозг съела!» — У пауков нет мозгов, — нахмурилась мисс Грейнджер. — У них ганглий. Нервный узел. — Да какая разница, мозг там или ганглий? Чем думают, то и, надеюсь, не съела. В общем, бензопила порыкивает на холостом ходу, огонек запальный на распылителе горит, мы все палочки достали, ну а я рогатку… А паучиха такая жвалами клац-клац, зыркает своими лупалами, и ведь не видно, куда именно смотрит-то. И тут Молли как закричит: «Ой, какая гадость!» А там паучки мелкие, с собаку примерно, справа из-за деревьев заходят, таким ковром сплошным… Рона передернуло, и Фэй успокаивающе погладила его по руке. — Ну Молли туда «Инсендио», а Шимус достал из сумки три бутылки пластиковых, со смесью своей с адской, фитили о палочку поджег и бросил их прямо на этих паучков. Как полыхнет! Ну и Грокх — ФФФЫХ!!! — из огнемета своего туда же! Огонь, дым, вонь! Я по ним из рогатки взрыв-шариками, которые тот же Шимус для меня из плюй-камней переделал… Паучки эти — кто бегом, кто на деревья попрыгал… — И что? — А ничего. Молли «Сонорус» наколдовала и кричит этой паучихе: «Если, — говорит, — ты своих детей воспитывать не умеешь — то мы, говорит, будем учить их хорошему поведению в соответствии со своими традициями. И обычаями тоже». — А дальше что? — А дальше Хагрид ей, паучихе этой: «Не доводи, мол, до греха, а то ща будет, как в Индии…» — Ой, — охнула Парвати. — Он же не хотел ее… — Не хотел, — кивнул брюнет, — но, если бы они тело не отдали — он и Арагога бы сжег, ну, Грокха бы попросил, и жену его вместе с ним. — Империализм и культурная апроприация, — проворчала Гермиона. — И сексизм вдобавок. — Ага, точно, — кивнул парень. — Он самый. Этот… — …Без подробностей! — заткнула уши мисс Грейнджер. — Ну если без подробностей, то паучиха эта как увидела, что вся эта мелочь разбежалась, а одному покрупнее Грокх бензопилой пару ног смахнул, так сразу и успокоилась. — Просто теперь у нее и без Арагога этого было кого сожрать, — пробормотал Рон. — Я про этих жареных и безногих. — Не-а, — помотал головой брюнет, — их всех Хагрид тоже забрал, для достойного погребения. Ну и для яду нацедить, понятное дело. Он ей корову бросил, ну а она ему пару коконов шелка выкатила, пустых уже. Ну, Хагрид так хмыкнул расстроено, и она третий добавила, хотя тот и поменьше был. Она и правда жадная, но уболтали все-таки. И на будущее тоже договорились. — Империализм, — снова вздохнула Гермиона. — И неравноценный товарообмен. — Ну да, — пожал плечами парень. — Неравноценный. Потом правда не так страшно было: притащили мы этих пауков на опушку, Хагрид зонтиком своим могилу выкопал… Ну, заклинанием, конечно. Дамблдор там случайно рядом оказался… — Совершенно случайно? — усмехнулась Гермиона. — Ага, абсолютно. Мимо проходил, типа. Речь произнес, в честь покойного, ну и за правильное понимание всяких волшебных существ, пока декан Уизли там флакончиками звенела… Выпили маленько — мы пива сливочного, а профессора — покрепче чего, ну мы и пошли, а они там остались, поминать. А у вас как прошло? — Все в порядке, — ответила девушка. — Давайте, идемте уже. — В тот самый туалет? — уточнил парень. — В тот самый, — кивнула она. — А потом вниз. Остальные уже собрались, только вас ждем. — А можно я у телефона буду? — спросил парень. — Я умею! У нас от дома к овчарне, ну и к сыроварне тоже, почти такой же протянут: дед на флотской распродаже купил, когда после войны корабли резали. — Нет, — ответила она. — Маленький ты еще для таких дел. — Гермиона, — тяжело вздохнул парень. — Ты все время забываешь, что мы с Колином… Мы ж деревенские мальчики, с фермы. Вот ты, к примеру, овцу зарезать сможешь? — Бр-р… Я тут с вами вегетарианкой стану, — вздохнула девушка. — То пауки жареные, то овцы… — Ничего страшного в отказе от мяса нет, — пожала плечами Парвати. — Но я бы тебе этого не рекомендовала: колдовство по-европейски требует обильной белковой пищи. — Ну вот, тебе от одной мысли об этом плохо. А мы с братом к такому с детства привычны. Причем заметь — ни одна из этих овец нас убить не пыталась и заговоры против нас не строила, ну разве что как бы удрать куда. — Все равно, — бросила на него сердитый взгляд Гермиона. — Радуйся, что… только овец пока, понял? — Понял, — понуро ответил парень. — А потом я попрошу Гарри прочитать тебе дамблдоровскую лекцию о разнице между жуком, пикси и человеком. — Может, не надо? — опасливо спросил брюнет. — Надо, — решительно ответила мисс Грейнджер и почти втолкнула спутника, который начал стремительно светлеть и уменьшаться, во внезапно появившуюся прямо в стене дверь женского туалета. Рон вместе с исполненными любопытства Фэй и Парвати последовали за ними. — Вот, — Гермиона указала на черную дыру на месте уехавшего в стену умывальника и на несколько старых, но крепких метел, стоящих рядом с отверстием.— Нам туда.