Гарри Поттер и Полукладбище Лунопухов

      — ИМПЕРИО! — Джинни с трудом удерживалась от попытки сбить надменное выражение с лица Драко Малфоя парочкой «Редукто». — Встань у стены, Лонгботтом, и не шевелись.       Разумеется, в словесных приказах не было никакой нужды: Невилл с остекленевшими глазами уже подчинился мысленному повелению слизеринца и замер в круге рядом с увешанной оружием стеной Комнаты Требований.       — Начинайте, — приказал Гарри тройке бойцов, стоящих в ряд футах в десяти от меловой черты.       Рон, Фэй и Шимус начали по очереди выпускать в замершего товарища жалящие проклятия.       — Не шевелис-с-сь, — прошипел Драко, снова дублируя невербальный приказ и стараясь не обращать внимания на направленные на него палочки Джинни Уизли и Ханны Аббот.       После очередного болезненного попадания Невилл дернулся и попытался было сделать шаг из круга, но почти сразу вернулся обратно болезненно-деревянной походкой.       — СТОЯТЬ! — рявкнул Драко, его лицо исказилось от злобы.       — Залпом! — лицо Поттера заострилось. — И не жалейте Нева! Лучше жалящее сейчас, чем уже настоящий «Империус» от Пожирателей потом!       — Ы-Ы-Ы-А-А-А-АРГХХХХ! — от трех одновременных попаданий Невилл дернулся, его пустые глаза вспыхнули яростью. Гриффиндорец развернулся, пытаясь цапнуть со стены здоровенный фламберг, но споткнулся о собственную ногу и упал, выкатившись за пределы меловой линии.       — Отлично, Нев, — кивнул Гарри трясущему головой товарищу. — Малфой, снимай проклятие. МАЛФОЙ!       — Не могу, — проскрипел согнувшийся в три погибели и тяжело дышащий слизеринец. — Он сам уже… И у меня откат…       — Какой… откат? — голос Невилла, вцепившегося в протянутую Джинни палочку, как в спасательный круг, был почти таким же хриплым, как и у Малфоя.       — Когда объект сбрасывает Властное Проклятие во время попытки прямого контроля, — Драко присосался к фляжке со спокойником, — это… довольно неприятно, Лонгботтом. Если слухи не врут, даже Лорду стало… не очень хорошо тогда, в Министерстве, когда Поттер вышиб его из своей головы, ну а мне… Мне нужна хотя бы минута.       — Хорошо, — кивнул Поттер. — Готовность минута. Невилл, Джинни, Дин, на позицию «жалящих». Следующая — Белл.       Кэти стиснула зубы и отдала палочку Фэй Данбар. Ее лицо было мрачно-решительным, а взгляды, которые она кидала на Малфоя — почти убийственными. Драко сглотнул.       — НУ? — презрительно сощурилась Кэти.       — ИМ-ИМПЕРИО! — палочка слизеринца дрожала. — ИМПЕРИО! ИМПЕРИО! ИМПЕРИО!!!       — Слабак! — плюнула Кэти.       — ЗАТКНИСЬ, ДУРА! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ!       — Я? — только отсутствие палочки помешало Кэти проклясть истерящего Драко прямо здесь и прямо сейчас. — Я — и не знаю? Забыл «Три Метлы», тварь?       — СТОЯТЬ! МОЛЧАТЬ! — палочка Гарри бабахнула на манер пушки, его жесткий взгляд толкнул гриффиндорскую фурию к стене, а кисть свободной руки резко, но пока что относительно вежливо опустила к полу вооруженную руку Малфоя.       — Мистер Малфой, — свистящим шепотом произнес он, оглядывая уже рассредоточившихся и готовых к схватке «все на одного» бойцов Армии Тревора, — не тешит тут свои комплексы, а готовит нас всех к противостоянию с Волдемортом.       Он ждал, что от запретного имени слизеринец дернется, как Снейп или Крауч на четвертом курсе, но этого не произошло. Разумеется, они проверили Малфоя еще во время захвата и не нашли Темной Метки, но мало ли — вдруг у Пожирателей есть способ скрыть выдающую их татуировку? Однако Драко лишь скалил зубы и, похоже, одновременно пытался не разрыдаться: нервы у блондинчика были ни к черту. Это, особенно учитывая отдачу от рывка Невилла, было вполне объяснимо. Но, по крайней мере, скрытой метки у слизеринца не было. Это многое упрощало и усложняло одновременно.       — Замечу, — продолжил Гарри, — готовит он вас по моему приказу и с вашего же полного согласия. А главное… Главное — я сомневаюсь, что человек, мать которого держат под тем же самым заклинанием, да еще и демонстрируют ему ее мучения, испытывает наслаждение от его применения. Каким бы засранцем мистер Малфой ни был предыдущие пять лет.       — Минимум шестнадцать, — буркнул Рон.       — Или шестнадцать, — не стал спорить Гарри. — ПАЛОЧКИ ВНИЗ! Невилл, две биты сюда! Мисс Белл, мистер Малфой. Не соблаговолите ли выяснить ваши отношения один на один? Здесь и сейчас?       — Благородные волшебники женщин не бьют, — надменно произнес Драко.       — Биту еще об эту бледную соплю марать, — фыркнула Кэти.       — А-а-атлично. Тогда я попрошу ветеранов объяснить новичкам, что срывать занятия все-таки не стоит. Невилл, еще две биты. Малфой с Финнеганом, Белл — с Буллстроуд. Ограничение по времени — пять минут. Разрешаю принимать ставки. Распорядитель для девочек — Чанг, для мальчиков — МакМиллан. Выполнять!

***

      — На сегодня занятие окончено, — сообщил Гарри, когда дуэлянтов слегка подлечили и около десятка галлеонов сменили владельцев. — Все равно толку не будет. В случае дальнейших… попыток выяснения отношений на занятиях, тем более на таких важных занятиях, участники будут отстранены от тренировок. Все понятно?       — Угумш, — почти плюнула через дырку от выбитого зуба Кэти. Ее взгляд все еще не обещал находящемуся в примерно аналогичном состоянии слизеринцу ничего хорошего.       — Теперь все по общежитиям. Белл — в Больничное крыло, зуб обратно отращивать. Сама дойдешь? Отлично. Малфою — задержаться. Леди Грейнджер, я могу поговорить с Вашим вассалом наедине? — спросил Гарри, когда их осталось только трое. Мисс Грейнджер обеспокоенно-сердито зыркнула, но, поняв, что шутить или перечить не время, все-таки удалилась.       Гарри, только что убравший мысленным приказом оба предоставленных Комнатой ринга, упер взгляд в Малфоя.       — Кого ты убил?       — Почему ты считаешь, что я вообще кого-то убивал? — блондин все же попытался саркастически поднять бровь на манер Снейпа или самого Поттера, но скривился от боли в заклеенной волшебным пластырем скуле.       — Вижу, — коротко ответил Гарри. — В том числе и по тому, как ты дрался с Финнеганом. Он занимается с нами намного дольше тебя, ты проигрывал ему, и поэтому шел на грязные трюки, совершенно не боясь его ненароком прикончить: это довольно заметно для того, кто сам… Не забывай: я открыл счет в одиннадцать лет и могу отличить… таких же, как я. Впрочем, можешь не отвечать, если это нарушит твой Обет.       — Не нарушит, — ответил слизеринец после короткой паузы и шмыгнул носом. — Трудно было бы представить, что я добровольно сознаюсь в этом, не так ли, Поттер? И… Это была Амбридж. Прямо в Мунго. Смертельным Проклятием. Она ничего не помнила и даже говорить не могла, но у нее во взгляде было столько злобы, что… Что было очень легко действительно пожелать ей смерти.       — Ого! — Гарри действительно был удивлен. — Амбридж… Амбридж, пожалуй… Да, это было проще всего. Значит, Лорд уже готов к захвату Магической Британии.       — Не то, чтобы я подтверждал или отрицал это, Поттер, но… Не мог бы ты объяснить свою логику?       — У тебя нет Метки, — просто ответил Гарри. — Я проверил. Разными способами проверил. Если бы была… Если бы она была, то, возможно, убийство было бы просто необходимым требованием для того, чтобы ее получить.       — Предположим.       — Ну да, я именно что предполагаю — точных сведений о ритуале клеймения у меня нет, я так по аналогии с якорями души прикинул. А значит, Том заставил тебя совершить убийство из других соображений. Если бы это было просто частью наказания — он выбрал бы кого-нибудь другого. Кого-то, чье убийство заставило бы тебя по-настоящему страдать. А Амбридж… Я и сам ее прикончил бы без малейших угрызений совести. А уж ты-то, после всего этого…       — Это было легко, — глядя в бесконечность повторил Драко. — Это было очень, очень легко, Поттер. Намного легче, чем… Чем ты-знаешь-что.       — Ну вот. То есть Том хотел, чтобы ты гарантированно научился убивать. Ну, почти гарантированно. А значит, убийство Дамблдора — не просто часть твоего наказания, но и… что-то, что Тому действительно необходимо. Понимаешь, если меня он только опасается, — Драко дернулся, — то Дамблдора по-настоящему боится.       — Есть разница, Поттер?       — Есть. Страх… он как минимум частично иррационален, в отличие от опасений. Дамблдор напугал Тома еще в детстве, а это не забывается и никуда не уходит.       — Возможно. Но ты в курсе, что профессор Снейп рассказал… у нас за обедом… о том, что Дамблдор владеет Старшей Палочкой?       — Той самой, непобедимой на дуэли? — вспомнил Гарри уже довольно давние слова Луны.       — Да. Он приходил к нам в дом на Рождественских каникулах.       Гарри задумался. Он был уверен, что Снейп — агент Дамблдора намного в большей степени, чем подручный Тома, но… Но эта информация (раз уж Старшая Палочка или Палочка Смерти оказалась не сказкой, а самой что ни на есть правдивой легендой) была очень, очень важной, и с чего бы Повелителю Памяти сливать ее противнику? Или это сам Снейп хотел предупредить Драко, чтобы тот даже не пытался ввязаться в дуэль с Директором? Да он и так не идиот. По крайней мере, начиная с вечеринки Молли.       — Понятно… — на самом деле, Гарри не понимал слишком многого, но не мог показать этого. — Да, это действительно серьезная причина поручить убийство директора именно тебе: Дамблдор обязательно промедлит прежде, чем проклясть ученика, даже если тебе не удастся застать его совсем уж врасплох. А тут все может решиться за долю секунды.       — Так с чего ты думаешь…       — С того, что атаковать Министерство надо сразу же после шока от убийства Дамблдора, — пожал плечами Гарри. — Ну или почти сразу: добавить еще месяц или два на то, чтобы все там как следует перепаниковали и перессорились, ну заодно и силы окончательно собрать, не скрываясь уже, при общей-то неразберихе.       — Ясно, Поттер, — Драко подумал, что гриффиндорец и правда был бы намного лучшим Темным Лордом, чем… Темный Лорд. — И еще один вопрос.       — Валяй.       — Почему именно биты?       — Ты что, правда не знаешь? Хех, ты ж ловец, Малфой! Потому что и квиддичные биты, и бладжеры специально заколдованы так, чтобы не наносить постоянных увечий. Внешних увечий, я имею в виду, кости-то они ломают только в путь. Иначе все профессиональные игроки, включая «Гарпий», быстро потеряли бы товарный вид. А это плохо повлияло бы на бизнес.       — Значит…       — Значит, и твоя смазливая мордашка, и лицо Кэти вне опасности. Но к мадам Помфри ты все-таки сходи.

***

      — Привет, Луна!       — Привет, Гарри. У тебя ко мне дело?       — Да. Не могла бы ты мне рассказать про Старшую Палочку?       — А почему ты сам не возьмешь книгу Барда Биддля и не прочитаешь Сказку о Трех Братьях? Или не попросишь Гермиону пересказать тебе ее?       — Потому что сам я пойму из этой сказки почти все, Гермиона — не просто все, а все до последней буковки, а вот ты можешь рассказать раза в два больше, чем в этой сказке написано.       — Это правда. Сказка говорит, что когда-то давно жили три брата: Антиох, Кадм и Игнотус Певереллы. Однажды они подошли к большой реке, бурной и быстрой, на которой Смерть собирала свой урожай.       — Утопленников в смысле?       — Да, тех из них, кто не превратился в личинки аквафагов. Братья были очень могущественными волшебниками, Гарри, и они построили мост, волшебный разумеется. Смерть очень рассердилась, что братья лишили ее такого прекрасного места охоты, и встретила их на том самом мосту.       — Тут-то им…       — Смерть тоже подчиняется правилам, Гарри. Она не могла забрать братьев просто так. Поэтому она притворилась, что восхищена их силой и хитростью, и предложила всем троим выбрать себе Дары.       — Дары?       — Да. Три Дара Смерти. Старший из братьев попросил себе самую сильную в мире палочку, чтобы никто не мог его победить.       — Жалко, что у них не было с собой бригады адвокатов. «Не мог победить» не значит «не мог убить», мы же говорили об этом, правда?       — Тогда адвокатов еще вообще не было, Гарри, только аквафаги, и это не жалко, а хорошо. Хотя аквафаги тоже топили всех, кто им не заплатит, но их было легко отпугнуть, в отличие от адвокатов.       — Ну… пожалуй. К тому же вот такой вот бессмертный МакЛауд с непобедимой палочкой… Хм… Так этого брата зарезали, когда он напился до беспамятства?       — Да. Именно один из МакЛаудов его и зарезал во сне, после того как Антиох победил какого-то своего врага, очень сильного врага, а потом хвастался этим, ну и палочкой тоже, в таверне. Правда, этого МакЛауда потом тоже убили, и палочка пошла дальше, по рукам.       — А как выглядела эта палочка, Луна?       — В сказке говорится, что Смерть просто сорвала ветку с куста бузины и превратила ее в свой дар. Поэтому эту палочку называют Бузинной. Так что я и не думаю, что палочка Невилла — Старшая: она на нее совсем не похожа снаружи, хотя немного такая же изнутри.       — Понятно. Кажется, я знаю, где ее искать, эту Старшую Палочку, — кивнул Гарри. Он хорошо помнил то оружие, что сейчас лежало на подставке в кабинете Дамблдора, ту самую палочку, которую он отобрал у старика в самом начале пятого курса. Вроде бы тогда он назвал ее Вспомогательной. И хорошо, что он не убил тогда Повелителя Памяти, а потом и вообще вернул ему эту палочку, а то что бы он делал с этой наверняка не слишком приятной штуковиной?       — Это здорово, Гарри, потому что мой папа очень хочет найти ее.       — Не стоит, — помотал головой юноша. — Вот правда не стоит ему ее находить. Особенно сейчас.       — Хорошо, Гарри, — кивнула Луна. — Может быть, я помогу ему найти ее позже. И Камень с Мантией. Конечно, Камень хотела найти я, но теперь я думаю, что это наргл заставлял меня хотеть его.       — Камень? — миссис Кейн, которая, в отличие от самого Гарри, все-таки прочитала книжку волшебных сказок, говорила что-то об этом Даре как еще об одном способе избежать смерти. Неужели…       — Воскрешающий Камень, Гарри. Второй Дар. Он мог вызывать в наш мир тех, кто уже умер. Средний брат, Кадм, считал, что с его помощью он победит Смерть уже совсем окончательно.       — Почему-то мне кажется, что ничего хорошего из этого тоже не вышло, — пробормотал Гарри.       — Конечно, не вышло. Кадм вызвал из Царства Мертвых свою любимую женщину, но она просто не могла жить по эту сторону Грани. И очень страдала. Как и сам Кадм, потому что его нарглы постепенно обгрызли крылышки его лунопухов, и в результате он покончил жизнь самоубийством, чтобы присоединиться к ней. Именно поэтому я и не хочу, чтобы у меня был Воскрешающий Камень.       — Ты хотела увидеть маму? — спросил Гарри. — Позвать ее сюда, в наш мир? Я знаю, что твоя мама умерла.       — Да. Она умерла на моих глазах, Гарри, так же, как и твоя. Но потом мама пришла ко мне во сне и сказала, что мне не надо хотеть встретиться с ней, и что я увижу ее, когда придет время. А к папе она, наверное, не пришла, или он ее не послушал, и поэтому он все еще ищет Дары Смерти.       — Я тоже разговаривал с мамой и папой, — вздохнул Гарри, прижав Луну к себе; девушка вздохнула и спрятала лицо у него на груди. — Со своими мамой и папой, конечно. Не во сне разговаривал, но… Но это было похоже на сон. И они сказали мне то же самое.       — Тогда тебе тоже не стоит использовать Камень, — Луна подняла голову и пронзила юношу серебристым взглядом. — Потому что не-твои нарглы намного опаснее моих.       — Это точно, — усмехнулся юноша. — Луна, ты превосходно в них разбираешься, в нарглах этих. И я рад, что ты за них отвечаешь. А третий брат? Он какой дар получил?       — Третий брат, Игноциус, не собирался побеждать Смерть. Он попросил себе мантию-невидимку, которая могла бы скрыть его от Смерти. И она выполнила его желание — просто оторвала кусок своего плаща и отдала ему.       — И что? У него-то хоть получилось? Обычно в сказках у третьего брата все получается, — пояснил Гарри. — Даже если это не сказка, а легенда. Ну или не «даже если», а «особенно если». Потому что кто-то же должен был рассказать эту историю мистеру Биддлю.       — Получилось. Третий брат, Игноциус, прожил долгую жизнь, скрываясь под этой мантией от Смерти, когда она подходила слишком близко, а затем, когда пришло его время, он передал Мантию своему сыну и встретил Смерть. Сказка говорит, что он встретил Смерть как своего старого друга и пошел с ней.       — Таких друзей… — хмыкнул Гарри, оборвав фразу на середине, но Луна все же кивнула, устроившись заодно поудобнее у него на груди. От девушки отчетливо пахло весенним Запретным Лесом.       Гарри вспомнил тот старый разговор с Самантой-Шарлин после первого курса, еще до того, как он, предположительно с помощью профессора Снейпа, подарил ей еще один год жизни.       Тогда они говорили о Философском Камне, о смерти… и о том, что попытки ее избежать ни к чему хорошему не приводят, и надо просто встретить ее в свое время и с достоинством; не допуская ни непристойной торопливости, ни невежливого опоздания на эту Встречу — именно так, с большой буквы. Пожилая Леди действительно понимала в этом вопросе — не только в силу возраста, но и по причине своей несколько избыточно бурной молодости. С тех пор он получил массу подтверждений ее урокам и… И если смерть трудно назвать другом, то может ли она стать хотя бы союзником?       А еще ему обязательно надо будет написать Лаванде Крам, чтобы кое-что уточнить. Потому что даже если Луна и справится с возможным искушением (в отличие от, например, Дамблдора, насчет которого Гарри был совершенно не уверен), даже если она и зажмет своих нарглов в кулачки — это причинит ей боль.

***

      — Это знак Даров Смерти, — указал Гарри на рисунок, вырезанный на черном камне, который мистер Кроакер в конце четвертого курса выковырял из превращенного в хоркрукс фамильного кольца Гонтов, заменив его на похожий с виду пенджабский змеевик. — Лаванда это подтвердила. Помнишь, мы спрашивали ее про самый ненавистный в волшебном мире знак? И она рассказала, что Гриндевальд использовал древний знак из легенды про Дары?       — Значит, это… это тот самый Воскрешающий Камень?! Из сказки, то есть из легенды?! — неверяще спросила его Гермиона.       — Ага. Я посмотрел Книгу Родов, — Гарри кивнул в сторону небольшой книжной полки, на которой, в числе прочих, стояли книги, позаимствованные им на втором курсе из кабинета Временного Директора Хогвартса лорда Малфоя. — Сама же говоришь, что Гонты вобрали в себя линию Кадма Певерелла, так-то они этот камень и заполучили. И поэтому… Поэтому я попрошу тебя забрать его себе. Не как подарок, — быстро-быстро, по наущению попного мозга поправился он, — а как… специальное оборудование, нуждающееся в ответственном хранении.       — Почему, Гарри?       — Потому что… Потому что слишком много дорогих мне людей умерло. И я боюсь, что не смогу… сопротивляться искушению поговорить с ними. С мамой. С папой. С миссис Кейн. С Сириусом.       — …С профессором МакГонагалл, — кивнула Гермиона.       — И я не знаю, сколько их еще будет, — вздохнул Гарри. — Остается только постараться не увеличить список.       — Но, Гарри, Книга Родов говорит, что…       — Что Поттеры тоже связаны с Певереллами? Через… Иоланту Певерелл, да?       — Да. И значит…       — И значит, мантия-невидимка папы вполне может быть той самой…       — Не «может быть», Гарри. Это почти точно она. Ты помнишь, что сказала Лаванда про ту мантию, которую мы подарили ей на свадьбу? Которую Виктор порвал, хотя ее и можно починить?       — Что она почти такая же хорошая, как моя?       — Да. А между прочим, ты говорил, что это самая дорогая и качественная мантия, которую ты смог найти, так?       — Так. Но старые вещи…       — Да, Гарри, древние артефакты, конечно, часто бывают очень мощными, мощнее, чем новые, но… Ты в курсе, что вот как раз мантии-невидимки быстро выдыхаются? Какие за пару лет, а какие за двадцать, но выдыхаются? А значит, старые мантии обязательно будут хуже новых. Между прочим, Рон нашел одну такую на Складе, но она делает его лишь чуть-чуть прозрачным — через нее, точнее, через Рона в ней, только очень яркий «Люмос» увидеть можно, я проверяла.       Гарри задумался. Он помнил, что на одном из занятий Гермиона действительно что-то колдовала рядом с закутанным в древнюю серую хламиду Роном.       — А папиной мантии уже минимум двадцать пять лет, а скорее… Скорее, даже больше, — наконец, сказал он, играя лежащим на столе Воскрешающим Камнем. — Значит, ты считаешь, что мантия, камень этот… и палочка, которая в кабинете директора лежит — это те самые Дары Смерти?       — Да. И помнишь, ты рассказывал, как Дамблдор рассматривал камень из уничтоженного кольца? Подменный камень?       — …И был очень сильно разочарован, когда понял, что это просто змеевик с таким вот рисунком. То есть он искал Камень… — Гарри вздохнул. — Он искал его, чтобы вызвать свою сестру. Да. Ему нельзя даже говорить о Дарах. Черт, я становлюсь таким же, как он?       — Ну, это честно. Он же не сказал тебе про палочку? А она, эта палочка, действительно злая, я имею в виду ту, которая… — Гермиона запнулась и не так чтобы слишком ловко сменила тему: — Да и про мантию тоже, она ведь у него хранилась после… после того Хэллоуина. Вот и ты не говори ему про Камень.       — Разумно, — кивнул Гарри; он решил не смущать подругу расспросами о том, когда и при каких обстоятельствах та познакомилась с характером Вспомогательной Палочки. — Съеденный нарглами Дамблдор — это не для слабонервных. Тем более… Тем более, что Дамблдор был знаком с Гриндевальдом, а Гриндевальд выбрал именно этот знак в качестве своей эмблемы. И…       Он замолчал. Гермиона закусила губу.       — И когда Дамблдор заглянул в память миссис Кейн, которую во время войны пытали нацисты, он… Он пришел в ужас и удалил все ее воспоминания об этом. Учитывая связь Гриндевальда с Гитлером и связь Дамблдора с Гриндевальдом… Я думаю, что он многое сделал для того, чтобы Гриндевальд стал тем, кем он стал, и теперь он чувствует вину за то, что успел натворить до того, как они расстались из-за гибели его сестры. И именно поэтому он так боится убить кого-то.       — Вот как, — медленно сказала Гермиона. — Вот, значит, как… Тогда… Тогда я его очень хорошо понимаю.       — Почему? — поинтересовался Гарри.       — Потому что… Понимаешь… Я всегда думала, почему Дамблдор старается никого не убивать. Даже если… Даже если это значит риск того, что потом из-за этого погибнут невинные. Он просто боится, что ошибется, вот и… стрижет всех под одну гребенку. Точнее, даже наоборот: не стрижет, а так, причесывает. Ну или просто по головке гладит.       — А причем тут ты? Ну или твое понимание?       — При том, что… Скажи, Гарри, — она глубоко выдохнула. — Тебя не удивляет мое… немного излишнее доверие к авторитетам и установленным ими правилам?       — Ну… Я привык. Это просто часть тебя, а я люблю тебя целиком, а не по частям. К тому же ты стала намного… менее доверчивой.       — Менее доверчивой по отношению к Дамблдору, Гарри. Намного менее. Менее доверчивой к книгам — ну, это после Локхарта. Но… Ты ведь помнишь, каким было мое детство из-за… всяких странностей? Я имею в виду ту ссору с моими родителями, там, где они сейчас прячутся?       — Помню.       — Из-за этого, из-за странностей я… Я почти не играла с другими детьми, да и вообще мало с кем общалась. И поэтому я не чувствую, что на самом деле хорошо, а что плохо. Ведь это можно понять, только живя среди людей. Нет, я знаю это, теоретически знаю, но все это знание — из книг и от взрослых. Я… Я знаю, н-но н-не ч-чувствую, понимаешь?!       — И из-за этого ты соблюдала все правила, даже глупые, только чтобы ничего не нарушить?!       — Ну… да. Соблюдала. Почти всегда.       — Ага. За редкими исключениями. Ложь профессору МакГонагалл в туалете Миртл, поджигание профессора Снейпа на трибуне…       — Участие в, прямо скажем, изнасиловании профессора Локхарта, — кивнула она, — натравливание василиска на Драко Малфоя…       — …Хладнокровный расстрел профессора Люпина, — подхватил он, — ну и, наконец, похищение нашей с тобой койки из владений мадам Помфри. Правда, неудачное похищение, но все же… Знаешь, на самом деле у тебя изумительное чутье на то, когда правила все-таки надо нарушить. Так что зря ты на себя наговариваешь.       — Я не наговариваю, — она вцепилась в его руку как утопающий в спасательный круг. — Я по-прежнему не чувствую, что на самом деле хорошо, а что плохо, но… Я просто делаю то, что посчитал бы правильным ты. Книги, ум… Это не главное, Гарри. И… И я не знаю, что я буду делать без… Точнее, я уверена, что, если я потеряю тебя, меня просто-напросто сожрут нарглы. Не только моих лунопухов, но и вообще всю меня. И тогда меня не станет. Потому что даже если я формально выживу — это буду уже не я.       Гарри не знал, что ответить. Но, к счастью, Гермиона сменила тему:       — И знаешь… Я думаю, профессор Дамблдор тоже сделал тебя своим якорем. Своей внешней совестью. И именно поэтому он смог так измениться. Ты знаешь, я и правда рассматривала его в качестве Темного Лорда, которого… В общем, я рассматривала версию о том, что на самом деле пророчество, которым ты совершенно не интересуешься, не о Томе, а вовсе об Альбусе. Но теперь он и правда совсем другой, и… И я думаю, это только и исключительно благодаря тебе.       — ..! — только и смог сказать Гарри.